Мишель Монтень - Опыты

плоскими утешениями, лишь бы они давали намдушевное спокойствие. Там, где философы не в силах залечить рану, онистараются усыпить боль и прибегают к другим паллиативам. Мне думается, онине будут отрицать того, что если бы им удалось наладить людям спокойную исчастливую жизнь, хотя бы и основанную на поверхностной оценке вещей, они неотказались бы от этого:

potare et spargere flores Incipiam, patiarque vel inconsultus haberi. 1403

Многие философы согласились бы с Ликасом, который, ведя добродетельнуюжизнь, живя тихо и спокойно в своей семье, выполняя все свои обязанности поотношению к чужим и своим и умело охраняя себя от всяких бедствий, вдруг,впав в душевное расстройство, вообразил, что он все время находится в театреи смотрит там представления, пьесы и самые прекрасные спектакли. Едва лишьврачи исцелили его от этого недуга, как он стал требовать, чтобы они вернулиего во власть этих чудесных видений:

Pol mе occidistis amici,

Non servastis, ait, cui sic extorta voluptas

Et demptus per vim mentis gratissimus error. 1404

Подобное же произошло с Трасилаем, сыном Пифодора, возомнившим, будтовсе корабли, приходящие в Пирей и бросающие якорь в его гавани, состоят унего на службе: он радостно встречал их, поздравляя с благополучнымприбытием. Когда же его брат Критон исцелил его от этой фантазии, Трасилайнепрерывно сокрушался об утрате того блаженного

состояния, в котором онпребывал, не зная никаких горестей 1405. Это самое утверждается в

βίος.

Да и в «Екклезиасте» сказано: «Во многой мудрости много печали; и ктоумножает

познания — умножает скорбь» 1407.

И, наконец, к тому же самому сводится последнее наставление,разделяемое почти всеми философами и гласящее, что, если из-за изобилиябедствий жизнь делается

невыносимой, надо положить ей конец: Placet? pare.Non placet? quacumque vis, exi 1408;

1403 Начну пить и рассыпать цветы, хотя бы под страхом прослытьбезрассудным (лат.). — Гораций. Послания, I, 5, 14.

1404 О, друзья, не спасли вы меня, а убили, — вскричал тот, чье наслаждениеразрушили, насильно лишив его самого приятного для его души обмана(лат.). — Гораций. Послания, II, 2, 138 —140.

1405 Когда же его брат… исцелил его… — Эти примеры почерпнутыМонтенем у Эразма Роттердамского,

см. Adagia. Foriunaia Stultitia.

1406 … не в мудрости заключается сладость жизни… — Перевод данМонтенем перед греческой цицатой (см. Софокл. Аякс, 554).

1407 … кто умножает познания, умножает скорбь. — Екклезиаст, 1, 18.

1408 Мила тебе она? В таком случае терпи! Ненравится? Тогда любым способом уходи (лат.). — Парафраза одного места изСенеки: Письма, 70, 15.

Pungit dolor? Velfodiat sane? Si nudus es, da iugulum; sin tectus armis Vulcaniis, id estfortitudine, resiste 1409 , а также девиз, который применяли в этомслучае сотрапезники в древней

Греции, — Aut bibat, aut abeat; 1410 (изречение, которое у гасконца,произносящего обычно «v» вместо «b», звучит еще лучше, чем у Цицерона):

Vivere si recte nescis, decede peritis;

Lusisti satis, edisti satis atque bibisti;

Tempus abire tibi est, ne potum largius aequo

Rideat et pulset lasciva decentius aetas; 1411

разве и то и другое не означает признания своего бессилия и попыткуискать спасения даже не в неведении, а в самой глупости, в бесчувствии и внебытии?

Democritum postquam matura vetustas

Admonuit memorem motus languescere mentis,

Sponte sua letho caput obvius obtulit ipse. 1412

В этом же смысле высказывался и Антисфен 1413, заявлявший, что надозапастись либо умом, чтобы понимать, либо веревкой, чтобы повеситься. В этомже духе истолковывал

Хрисипп следующие слова поэта Тиртея 1414:Приблизиться либо к добродетели, либо к смерти.

Кратет 1415, со своей стороны, утверждал, что если не время, то голодисцеляет от любви, а кому оба эти средства не по вкусу, пусть запасаетсяверевкой.

Тот самый Секстий 1416, о котором Сенека и Плутарх отзываются с такимглубоким почтением, отказался от всего и погрузился в изучение философии;увидев, что успехи его слишком медленны и требуют слишком длительных усилий,он пришел к выводу, что ему

1409 Тебя мучит боль? Она терзает тебя? Согни выю, если тыбеззащитен, если же ты прикрыт щитом Вулкана, т. е. мужеством,сопротивляйся! (лат.) — Цицерон.Тускуланские беседы, II, 14.

1410 Пусть либопьет, либо уходит (лат.). — Цицерон. Тускуланские беседы, V, 4;Монтень хочет сказать, что у гасконца получается «Vivat» — «пусть живет».

1411 Если ты не умеешь как следует пользоваться жизнью, уступи место тем,кто умеет. Ты уже вдоволь поиграл, вдоволь поел и выпил, настало время тебеуходить, чтобы молодежь, которой это больше пристало, не подняла тебя насмех и не прогнала тебя, если ты хватил лишнего (лат.). — Гораций. Послания, II, 2, 213–216.

1412 Когда зрелая старость уже предупредила Демокрита о том, что разум егоослабел, он сам, памятуя о неизбежном, добровольно пошел навстречу смерти (лат.). — Лукреций, III, 1039.

1413 Антисфен — см. прим. 5, т. I, гл. XL. — Монтень приводит этовысказывание по Плутарху (Противоречия философов-стоиков, 14).

1414 Тиртей (VII — VI вв. до н. з.) — спартанский поэт, известныйсвоими патриотическими элегиями, пользовавшимися большой популярностью и запределами Спарты.

1415 Кратет. — Приводимое в тексте см. Диоген Лаэрций, VI, 86.

1416 Квинт Секстий — римский философ времен Августа, последовательстоицизма и пифагореизма, основатель философской школы в Риме,пользовавшейся одно время большой популярностью. Отзывы Сенеки и Плутарха онем см. Сенека. Письма, 59, 64, 67, 73, 98, 108; Плутарх. Как можнозаметить, совершенствуемся ли мы…

остается только броситься в море. Не будучи всостоянии овладеть наукой, он кинулся в объятия смерти.

Вот как гласит закон по этому поводу: если с кем-нибудь приключитсябольшая и непоправимая беда, то прибежище к его услугам, и можно найтиспасение, расставшись с телом, как с ладьей, которая дала течь, ибо лишьстрах смерти, а вовсе не жажда жизни, привязывают глупца к телу.

Простота делает жизнь не только более приятной, но, как я только чтосказал, и более чистой и прекрасной. Простые и бесхитростные мира сего, пословам апостола Павла,

возвысятся и обретут небо, мы же, со всей нашеймудростью, обречены бездне адовой 1417.

Не буду распространяться ни оВалентиане 1418, этом отъявленном враге науки и всякого образования, ни оЛицинии, двух римских императорах, называвших знание ядом и бичом всякогогосударства; не буду останавливаться и на Магомете, который, как мнедовелось слышать, запретил своим приверженцам заниматься науками; сошлюсьтолько на пример великого Ликурга, огромный авторитет которого не подлежитсомнению, на стяжавший всеобщее уважение замечательный государственный стройСпарты, где долгое время Царили добродетель и благоденствие и где несуществовало никакого обучения наукам. Люди, побывавшие в Новом Свете,который на памяти наших отцов открыт был испанцами, могутзасвидетельствовать, насколько тамошние народы, не знающие ни властей, низаконов, ни способов управления, живут более примерно и честно, чем нашиевропейские народы, у которых больше чиновников и законов, чем другихграждан и деяний:

Di cittatorie piene e di libelli,

D’esamine e di carte, di procure

Hanno le mani e il seno, et gran fastelli

Di chiose, di consigli e di letture:

Per cui le faculta de poverelli

Non sono mal ne le citta sicure;

Hanno dietro e dinanzi, e d’ambi i lati,

Nota i procuratori e avvocati. 1419

Некий сенатор времен упадка Рима 1420 говаривал, что от его предковразило чесноком, но их нутро благоухало доблестью, между тем как егосовременники, наоборот, снаружи надушены духами, внутри же пропитаны воньювсяких пороков; это должно было означать, как мне кажется, что они былилюдьми больших познаний и способностей, но далеко не безукоризненнойнравственности. Неотесанность, необразованность, невежество,

1417 Простые и бесхитростные… возвысятся и обретут небо… — АпостолПавел в цитате у Корнелия Агриппы (О недостоверности и тщетности наук, 1).

1418 Не буду распространяться ни о Валентиане… — Приводимое в текстетакже почерпнуто из вышеуказанного сочинения Корнелия Агриппы. Под именемВалентиниана (как он назван и у Агриппы) разумеется, видимо, императорВалентиниан (невозможно, однако, установить, которого из трех римскихимператоров, носивших это имя, Монтень имеет в виду). — Лициний — ВалерийЛициниан (263–324), римский император.

1419 Повесток, исков, вызовов на суд И актов о взыскании убытков Полны всеруки у нее — и груд Различных кляуз, толкований свитков. Из-за которыхбедняки живут. Дрожа за целость нищенских пожитков; И множествосопутствовало ей Нотариусов, стряпчих и судей (ит.). — Ариосто. Неистовый Роланд,XIV, 84 (перевод А. Курошевой).

1420 … сенатор времен упадка Рима… — Варрон в цитате Нония Марцелла(Nonius Marcellus. De indiscretis generibus).

простотанередко прикрывают невинность и чистоту, меж тем как любопытство,изощренность, знание порождают влечение к злу. Смирение, боязнь, покорность,благочестие (являющиеся важнейшим залогом сохранения человеческого общества)требуют души, ничем не отягченной, послушной и лишенной самомнения.

Христиане особенно хорошо знают, что любопытство есть первородный грехи исконное зло в человеке. Стремление умножить свои познания, тяга кмудрости с самого начала были на пагубу человеческому роду; это и есть путь,который привел человека к вечному осуждению. Гордыня — вот источник гибели иразвращения человека; она побуждает человека уклоняться от проторенныхпутей, увлекаться новшествами; она порождает стремление возглавлять людейзаблудших, ставших на стезю гибели; она заставляет человека предпочитатьбыть учителем лжи и обмана, чем учеником в школе истины, который дает вестисебя за руку другому по проложенному и праведному пути. Именно это имеет ввиду древнегреческое изречение, гласящее, что суеверие следует за гордыней,повинуясь ей, как отцу 1421 : η δεισιδαιμονία κατάπερ πατρι τω υφω πείτεται.

О, мышление, какая ты помеха для людей! Сократ был изумлен, узнав, чтобог мудрости присвоил ему прозвание мудреца; разобравшись в себе, он ненашел никаких оснований для

этого божественного постановления 1422 . Он зналлюдей столь же справедливых, выдержанных, мужественных и ученых, как он сам,притом еще более красноречивых, более прекрасных и более полезных отечеству.В конце концов он пришел к выводу, что он не лучше других и мудр только тем,что не считает себя мудрецом, и что его бог видит большую глупость в том,что человек так превозносит свое знание и мудрость, ибо наилучшей наукой длячеловека является наука незнания и величайшей мудростью — простота.

Священное Писание зовет жалкими тех людей, которые много мнят о себе.«Чем

гордится земля и пепел? Чем ты» — говорит оно человеку 1423. А в другомместе Писания сказано: «Бог сделал человека подобным тени; И кто сможетсудить о ней, когда с заходом

солнца она исчезнет?» 1424. От насдействительно ничего не останется. Мы далеки еще от понимания божьеговеличия и меньше всего понимаем те творения нашего создателя, которыеявственно носят на себе его печать и являются всецело делом его рук. Дляхристиан натолкнуться на вещь невероятную — повод к вере. И это темразумнее, чем сильнее такая вещь противоречит человеческому разуму. Если быона согласовалась с разумом, то не было бы чуда, и если бы она была начто-нибудь похожей, то в ней не было бы чего-то

необыкновенного. Meliusscitur deus nesciendo 1425, —говорит блаженный Августин; и Тацит заявляет: Sanctius est ас reverentius deactis deorum credere quam scire 1426.

1421 … суеверие следует за гордыней… — Согласно Стобею (Антология,изреч. 22), это изречение Сократа.

1422 Сократ был изумлен, узнав, что бог мудрости присвоил ему прозваниемудреца… — Платон. Апология Сократа, 21 а.

1423 Чем ты кичишься? — Книга Иисуса, сына Сирахова, X, 9.

1424 Бог сделал человека подобным тени… — Это изречение, как ипредыдущее, было вырезано на потолке библиотеки Монтеня с ошибочной ссылкойна Книгу Иисуса, сына Сирахова, VII. Монтень либо сам сочинил это изречение,либо почерпнул его у какого-нибудь автора, введшего его в заблуждение.

1425 Бог лучше познается неведением (лат.). — Августин. De ordine, II, 16.

1426 Относительно деяний богов благочестивее ипочтительнее верить, нежели знать (лат.). —Тацит.

Платон полагает 1427, что нечестиво слишком углубляться в исследованиевопроса о боге, о мире и первопричине всего сущего.

Atque illum quidem quasi parentem huius universitatis inveniredifficile; et cum iam inveneris,

indicare in vulgus, nefas 1428, — заявляет Цицерон.

Мы часто говорим: «могущество, истина, справедливость». Все это слова,означающие нечто великое, но мы не имеем представления об этом величии, непонимаем его. Мы говорим, что бог боится, гневается, любит, —

Immortalia mortali sermone notantes, 1429 —

но все это чувства и страсти, которые не могут быть у бога такими же,как у нас, и мы не в состоянии себе представить, каковы они у него. Толькосам бог может познать себя и истолковать свои творения.

Желая приблизить бога к нам, свести его на землю, где мы распростертыво прахе, мы неправильно применяем к нему наши слова. Возьмем, к примеру,слово «благоразумие», означающее способность различать добро и зло; может лиэто слово иметь отношение к нему,

которому чуждо всякое зло 1430? Или еще«разум» и «понимание», которыми мы пользуемся для уяснения непонятных намвещей, — разве эти понятия применимы к богу, для которого нет ничегонепонятного? Или еще: «справедливость», воздающая каждому должное иустановленная для людей и человеческого общежития, — какова она в боге? Чтопредставляет, далее, в применении к богу «умеренность», означающаяограничение телесных наслаждений, если им вообще нет места в боге? И стольже мало относится к нему «стойкость» в перенесении боли, опасностей итяжелых трудов, поскольку все эти вещи ему чужды. Вот почему Аристотельутверждает, что бог одинаково свободен как от добродетели,

так и от порока 1431. Neque gratia neque ira teneri potest, quod quae talia essent,imbecilla essent omnia 1432.

Какова бы ни была наша доля познания истины, мы достигли ее не нашимисобственными усилиями. Бог достаточно открыл нам истину через апостолов,выбранных им из народа, из людей простых и темных, чтобы просветить нас вотношении его удивительных тайн: наша вера не есть приобретение, сделанноенами самими, она — дар щедрости другого. Нашу религию мы получили не путемразмышления или усилий нашего разума, а по воле другого, его властью. Вделах веры слабость нашего разума больше нам помогает, чем его сила, и нашаслепота ценнее нашей прозорливости. Божественная истина открывается намбольше с помощью нашего неведения, чем наших познаний. Нет ничегоудивительного в том, что мы не в состоянии постигнуть это

Германия, 34.

1427 Платон полагает… — Законы, VII, 821 а.

1428 Трудно познатьтого, кто создал вселенную; если же тебе удалось познать его, то описыватьего ко всеобщему сведению нечестиво (лат.). — Цицерон. Тимей, 2, 6.

1429 Выражая смертными словами бессмертные вещи (лат.). — Лукреций, V, 122.

1430 … может ли это слово иметь отношение к нему… — Монтень здесьпересказывает Цицерона (О природе богов, III, 15).

1431 … бог… свободен… от добродетели… и от порока. — Аристотель.Никомахова этика, VII, 1.

1432 Ни гнев, ни милость ему неведомы: ибо если бы он былподвержен им, это означало бы в нем слабость (лат.). — Мысль Эпикура в изложенииЦицерона: О природе богов, I, 17.

сверхъестественноеи небесное знание с помощью наших земных и естественных средств; поэтомуотнесемся к нему со смирением и покорностью, ибо сказано в Писании:

«погублюмудрость мудрецов и разум разумных отвергну» 1433 . Где он, мудрец? Гдеписатель? Где спорщик века сего? Разве не сделал бог глупой мудрость мирасего? Так как мир не в состоянии был путем мудрости постигнуть бога, то богуугодно было спасти верующих с помощью проповеди.

Перейду теперь к рассмотрению вопроса, в силах ли человек найти то, чтоон ищет, и обогатили ли его каким-нибудь новым знанием или установлениемнезыблемой истины те поиски, которые он вел на протяжении стольких веков.

Я полагаю, что, если говорить по совести, человек должен будетсознаться, что весь итог столь долгих исканий свелся к тому, что онизаставили его понять и признать его слабость. В результате длительногоизучения мы пришли лишь к подтверждению и оправданию того неведения, котороебыло присуще нам от природы. С подлинно учеными людьми случилось то же, чтопроисходит с колосьями пшеницы: они гордо высятся, пока стоят пустые, ностоит им созреть и наполниться семенами, как они начинают клониться долу иникнуть. Точно так же и люди: после того как они все испробовали,исследовали и убедились, что нет ничего прочного и устойчивого во всем этомхаосе наук и ворохе разнородных накопленных знаний, что все это суета, — ониотреклись от своей гордыни и оценили свое естественное состояние.

Именно в этом Веллей упрекает Котту и Цицерона; у Филона они научились — говорит он, — тому, что ничему не научились 1434.

Один из семи мудрецов, Ферекид, перед смертью написал фалесу следующее 1435: «Я велел моим близким, когда меня не станет, передать тебе моирукописи. Если ты и другие мудрецы сочтете их достойными внимания, можешь ихобнародовать, в противном случае — уничтожь их; они лишены достоверности,которая удовлетворяла бы меня самого». Я тоже не утверждаю, что владеюистиной или способен овладеть ею. Я не столько открываю вещи, сколькопоказываю их. Самый мудрый человек в мире на вопрос, что он знает, ответил,что

знает только то, что ничего не знает 1436. Он подтвердил этим туистину, которая гласит: «Большая часть того, что мы знаем, представляетсобой лишь ничтожную долю того, чего мы не знаем»; иными словами: даже то,что мы знаем, есть лишь часть — и притом ничтожная часть — того, чего мы незнаем.

«Мы знаем вещи в сновидении, — говорит Платон, — а в действительностиничего не знаем» 1437.

Omnes paene veteres nihil cognosci, nihil percipi, nihil sciri possedixerunt; angustos sensus, imbecillos animos, brevia curricula vitae 1438.

1433 … погублю мудрость мудрецов и разум разумных отвергну. — АпостолПа вел. I послание к коринфянам, 1, 19.

1434 ВеллеЙ и Котта — собеседники в диалоге Цицерона «О природе богов». — Филон из Лариссы (в Фессалии) — греческий философ-скептик (159–80 гг. дои, э.), поселившийся в 88 г. в Риме, где его преподавание пользовалосьгромкой известностью и где в числе его учеников был Цицерон. — Приводимое втексте см. Цицерон. О природе богов, I, 7.

1435 Ферекид — см. прим. 170, т. II, гл. XII. — Фалес — см. прим. 43, т. I, гл. XIV. — Приводимое в тексте см. Диоген Лаэрций, I, 122.

1436 … знает только то, что ничего не знает. — Сократ в цитате уЦицерона (Академические вопросы, I, 4).

1437 «Мы… в действительности ничего не знаем». — Платон. Политик, 277d.

1438 Почтивсе древние философы утверждали, что нельзя ничего постигнуть, узнать,изучить, ибо чувства наши ограниченны, разум слаб, а жизнь коротка(лат.). — Цицерон.Академические вопросы, II, 12.

Даже Цицерон, который всем своим авторитетом обязан был своимпознаниям, по

словам Валерия, на старости лет стал проникаться презрением кнауке 1439. А в те времена, когда он занимался ею, он не принадлежал ни ккакому определенному направлению, но в зависимости от того, что ему казалосьправильным, склонялся на сторону то одного течения,

то другого, неизменнопридерживаясь при этом сомнения, свойственного Академии 1440. Dicendum est sed ita ut nihil affirmem, quaeram omnia, dubitansplerumque et nihil

diffidens 1441.

Я слишком бы облегчил себе задачу, если бы для проверки того, что далочеловеку знание, взял среднего человека и судил по большинству людей; междутем я мог бы поступить именно так, руководясь принятым правилом, гласящим,что судить об истине следует не по весу того или иного голоса, а побольшинству голосов. Оставим в стороне обычных людей,

Qui vigilans stertit,

Mortua cui vita est prope iam vivo atque videnti, 1442

которые не анализируют себя, не разбираются в себе и природныеспособности которых дремлют. Я хочу взять для рассмотрения самую высокуюразновидность людей. Посмотрим, что представляет собой человек из тогонебольшого круга выдающихся и избранных людей, которые, будучи наделеныпревосходными и исключительными природными способностями, еще развили их иусовершенствовали с помощью воспитания, науки и искусства, достигнув вершинымудрости. Они изощрили свою душу во всех отношениях, укрепили ее всякойпосторонней помощью, какая только была ей на пользу, обогатили и украсили еевсем, что только можно было позаимствовать в мире для ее блага; в этихлюдях, таким образом, воплощены высшие достижения человеческой природы. Этилюди установили в обществе законы и порядки, обучили людей с помощью наук иискусств и вдобавок воспитали их примером своих замечательных нравов. Яприму в расчет при рассмотрении интересующего меня вопроса эту категориюлюдей, их показания и их опыт. Посмотрим же, к чему они пришли, каковы ихдостижения. Пороки и недостатки, которые мы найдем у такого рода людей, всеостальные смело смогут признать присущими и им.

Всякий, ищущий решения какого-нибудь вопроса, в конце концов приходит кодному из следующих заключений: он либо утверждает, что нашел искомоерешение, либо — что оно не может быть найдено, либо — что он все ещепродолжает поиски. Вся философия делится на

эти направления 1443 . Ее задачасостоит в искания истины, знания и достоверности. Перипатетики, эпикурейцы,стоики и представители других философских школ полагали, что

1439 … Цицерон… на старости лет стал проникаться презрением к науке. — Приводится по Корнелию Агриппе (О недостоверности и тщетности наук, I),который неверно толкует высказывание Валерия Максима

(II, 2, 12).

1440 Академия — содружество философов во главе с Платоном. Здесь имеетсяв виду так называемая четвертая академия, основанная Филоном (см. прим. 242,т. II, гл. XII), у которого учился Цицерон.

1441 Я буду говорить, ничего, однако, не утверждая;буду все исследовать, но в большинстве случаев сомневаясь и не доверяя себе (лат.). — Цицерон. О гадании,II, 3.

1442 Кто, бодрствуя, храпит; чья жизнь, хоть он живой и зрячий, подобнасмерти (лат.). — Лукреций, III, 1048 и 1047.

1443 Вся философия делится на… три направления. — Этими словаминачинается сочинение Секста Эмпирика (Три книги Пирроновых положений, I, 1).

им удалосьнайти истину. Они ввели существующие у нас науки и трактовали их

какдостоверные знания. Клитомах 1444, Карнеад и академики отчаялись в своихпоисках в пришли к мысли, что нашими средствами нельзя познать истину.Конечный вывод их — признание человеческой слабости и неведения; это течениеимело наибольшее число приверженцев и самых выдающихся последователей.

Пиррон и другие скептики, или эпехисты (многие стороны учения которыхвосходят к глубокой древности, к Гомеру, семи мудрецам, Архилоху, Еврипиду,а также Зенону,

Демокриту и Ксенофану 1445), утверждали, что они все ещенаходятся в поисках истины. Они считали, что бесконечно ошибаются те, ктополагает, что открыли ее, и находили слишком смелым даже вышеуказанноеутверждение, что человеческими средствами невозможно познать истину. Ибо, поих мнению, установить пределы наших возможностей, познать и судить отрудностях вещей уже само по себе — большая и сложная наука, которая вряд липод силу человеку.

Nil sciri quisquis putat, id quoque nescit

An sciri possit quo se nil scire fatetur. 1446

Неведение, которое сознает себя, судит и осуждает себя, уже не естьполное неведение; чтобы быть таковым, оно не должно сознавать себя. Поэтомувысший принцип пирронистов — это всегда колебаться, сомневаться, искать, нив чем не быть уверенным и ни за что не ручаться. Из трех способностей души —воображения, желания и утверждения — они признают только первые две; что жекасается третьей, то они высказываются о ней неопределенно, не принимая и неотвергая ее, — настолько они считают ее ненадежной.

Свое представление об этом разделении душевных способностей Зенонизобразил в жестах: открытая и протянутая рука выражала вероятие; согнутая влокте, с несколько загнутыми пальцами, выражала согласие; сжатый кулак —понимание; если же при этом он сжимал в кулак еще и левую руку, это означалодостоверное знание. Такая прямая и непреклонная манера суждения, принимающаявсе без утверждения и применения, приводила

пирронистов к их атараксии 1447 , то есть к спокойному и размеренному образу жизни, свободному отволнений, проистекающих от нашего мнения о вещах и воображаемого знания их.Это предполагаемое знание вещей порождает страх, жадность, зависть,необузданные желания, честолюбие, надменность, суеверие, страсть к новизне,возмущение, неповиновение, упрямство и большинство физических зол.Придерживаясь своего учения, пирронисты были свободны от нетерпимости идовольно вяло спорили со своими противниками. Они не боялись возражений иопровержений. Когда они утверждали, что

1444 Клитомах (186–110 гг. до н. э.) — древнегреческийфилософ-скептик, ученик Карнеада (см. прим. 44,

т. I, гл. XXVI).

«воздерживаюсь») —«воздерживающиеся от суждения»; так обычно называли себя последователискептика Пиррона. Воздержание от суждения, по словам Пиррона, есть такоесостояние ума, при котором мы ничего не отрицаем и ничего не утверждаем. —Архилох (середина VII в. до н. э.) — крупнейший представительдревнеионийской лирики. — Ксенофан Колофонский (см. прим. 17, т. I, гл. XI). —Монтень опирается в своем изложении на Диогена Лаэрция (ЖизнеописаниеПиррона).

1446 Тот, кто полагает, что нельзя ничего знать, не знает и того, можно лизнать, почему он утверждает, что он ничего не знает (лат.). — Лукреций, IV, 470.

1447 Атараксия — невозмутимость духа, душевный покой. Понятие атараксии,впервые встречающееся у Демокрита, который считает ее наивысшим благом вжизни, было подробно разработано Пирроном (см. Секст Эмпирик. Три книгиПирроновых положений, I, 12).

тяжелые тела падают вниз, они былинедовольны, если с ними соглашались в этом, и хотели, чтобы импротиворечили, дабы таким путем посеяно было сомнение, которое повлекло быза собой воздержание от суждения, являвшееся их конечной целью. Онивыдвигали свои положения лишь для того, чтобы опровергать те, в которыхдругие, по их мнению, были уверены. Если бы вы приняли их положения, онистоль же охотно стали бы доказывать обратное, ибо им было все равно: ведьони не делали выбора между той и другой точкой зрения. Если бы вы вздумалиутверждать, что снег черен, они, наоборот, стали бы доказывать, что он бел.Если вы стали бы говорить, что он и не черен и не бел, они стали быутверждать, что он и черен и бел. Если бы вы начали уверенно отстаивать, чтоничего не знаете о данном предмете, они стали бы доказывать, что вы егознаете. Если же, основываясь на утвердительном суждении, вы начали быуверять, что вы в этом сомневаетесь, они стали бы спорить с вами идоказывать, что вы в этом не сомневаетесь. Этой чрезмерностью сомнения,которое само себя опровергает, пирронисты отличались от представителейдругих точек зрения и даже от тех, кто отстаивал разные другие виды сомненияи неведения.

Почему им нельзя сомневаться, спрашивали пирронисты, — ведь можно жеодним догматикам уверять, что данная вещь зеленая, а другим — что онажелтая. Существует ли такая вещь, относительно которой можно высказыватьсятолько либо в утвердительном, либо в отрицательном смысле и относительнокоторой нельзя было бы высказываться двояким образом? Почему, если однимможно склоняться в пользу той или иной философской школы, либо следуя обычаюсвоей страны, либо наставлению родителей, либо же просто наобум и безвсякого основания, даже в большинстве случаев не достигнув разумноговозраста, становиться на сторону стоиков или эпикурейцев, за которыми онислепо следуют, как бы клюнув на удочку, от которой они не в состоянииосвободиться, — ad quamcunque disciplinam

velut tempestate delati, ad eamtanquam ad saxum adhaerescunt 1448, — почему в такомслучае и пирронистам нельзя сохранять полную свободу и рассматривать вещибез всякого принуждения и обязательства? Hoc liberiores et solutiores quodintegra illis est iudicandi

potestas 1449. Разве нет известного преимущества в свободе от необходимости делатьвыбор, так затрудняющий других? Не лучше ли вовсе воздержаться от суждения,чем выбирать среди множества заблуждений, порожденных человеческимвоображением? Не лучше ли воздержаться от суждения, чем ввязываться внескончаемые распри и споры? Что мне

выбрать? Что угодно, лишь бы был сделанвыбор 1450 . Вот глупый ответ, к которому, однако, приводит всякийдогматизм, не разрешающий нам не знать того, чего мы в самом деле не знаем.Возьмите самую прославленную философскую систему — даже и она не прочнанастолько, чтобы для укрепления ее положений нам не было бы необходимооспаривать и опровергать сотни других систем. Не лучше ли оставаться встороне от этой схватки? Почему, если вам разрешается защищать, словно вашужизнь и честь, учение Аристотеля о бессмертии души, отвергая и опровергаямнение на этот счет Платона, — почему, говорю я, вашим противникам недозволяется спорить с вами и

сомневаться? Если Панэцию 1451 дозволено быловысказать свое собственное суждение

1448 Они цепляются за первое попавшееся учение,как за скалу, к которой их прибило бурей (лат.). — Цицерон.Академические вопросы, II, 3.

1449 Они тем более свободны и независимы,что их способность суждения остается совершенно незатронутой (лат.). — Цицерон.Академические вопросы, II, 3.

1450 … лишь бы был сделан выбор. — Монтень здесь пересказываетЦицерона (Академические вопросы. II,

33).

1451 Панэций (185–109 гг. до н. э.) — философ, считающийсяоснователем так называемой «средней Стои». Эклектическая философская системаПанэция, представлявшая собой объединение стоицизма с положениями Платона иАристотеля, содержала значительные расхождения с учением древних стоиков. —Приводимое в тексте см. Цицерон. Академические вопросы, II, 33.

относительно гадания по внутренностямживотных, снов, оракулов, прорицаний — вещей, в которых стоики нисколько несомневались, — то почему мудрецу нельзя, подобно Панэцию, высказываться овещах, которые он усвоил у своих учителей и о которых существуетустановившееся мнение школы, последователем и приверженцем коей он является?Если о чем-нибудь берется судить ребенок, то он не знает, о чем говорит,если же это ученый, то он судит предвзято. Пирронисты, избавив себя отнеобходимости защищаться, создали себе замечательное преимущество в борьбе.Им неважно, если их бьют, лишь бы они сами наносили удары, и они пользуютсялюбым оружием. Если они побеждают, значит ваше положение хромает, инаоборот. Если они ошибаются, они подтверждают этим свое незнание; если жевы ошибаетесь, то вы подтверждаете его. Они будут удовлетворены, если сумеютдоказать вам, что нельзя ничего познать, но они будут удовлетворены и в томслучае,

если не смогут этого доказать. Ut, cum in eadem re paria contrariisin partibus momenta

inveniuntur, facilius ab utraque parte assertiosustineatur 1452.

Для них важнее доказать вам, что данная вещь неверна, чем то, что онаверна; или доказать, что она не является тем-то, чем то, что она являетсяэтим; они охотнее скажут вам, чего они не думают, чем то, что они думают.

Пирронисты обычно выражались так: «Я ничего не утверждаю; он ни то, нидругое; я не понимаю этого; и то и другое одинаково вероятно; можно с равнымоснованием говорить и за и против любого утверждения. Нет ничего истинного,что не могло бы казаться

ложным» 1453. Их излюбленное слово — это έπέχω 1454, т. е. я

воздерживаюсь, я не склоняюсь ни в ту, ни в другую сторону.Они постоянно повторяли его или что-нибудь в этом роде. Их целью являлсяясный, полный и совершенный отказ от суждения или воздержание от него. Онипользовались своим разумом для поисков истины и споров о ней, но не длятого, чтобы что-нибудь решать и производить выбор. Тот, кто можетпредставить себе постоянное признание неведения, кто может представить себесуждение, не склоняющееся ни в ту, ни в другую сторону, чего бы это никасалось, тот поймет, что такое пирронизм. Я излагаю воззрения пирронистов,как умею; но многие находят, что взгляды их трудно понять и даже самипирронисты излагают их не совсем ясно и по-разному.

В обыденной жизни пирронисты ведут себя, как все люди 1455 . Ониподчиняются естественным склонностям и влечениям, голосу страстей, велениямзаконов и обычаев,

требованиям житейской деятельности. Non enim nos Deusista scire, sed tantum modo uti

voluit 1456 . Они руководствуются этимивещами в своем практическом поведении, не рассуждая о них, не критикуя их.Но я никак не могу согласовать с этим то, что рассказывают о Пирроне. Егоизображают человеком тяжеловесным и упрямым, жившим нелюдимо и необщительно,легко переносившим все неудобства, любившим все дикое и сумрачное,отказывавшимся повиноваться законам. Это значило бы идти дальше его

1452 Так как по поводу всякой вещи можно привести одинаково сильныедоводы в пользу и против нее, то легче воздержаться от всякого суждения (лат.). — Цицерон.Академические вопросы, I, 12.

1453 Нет ничего истинного, что не могло бы казаться ложным. — Все этиположения почерпнуты у Секста Эмпирика (Три книги Пирроновых положений, I,19, 22, 23).

1454 έπέχω. — См. прим. 253, т. II, гл. XII. Это слово было вырезано напотолке библиотеки Монтеня.

1455 В обыденной жизни пирронисты ведут себя, как все люди. — Монтеньосновывается на Сексте Эмпирике (Три книги Пирроновых положений, I, 6).

1456 Бог наделил нас не знанием этихвещей, а умением пользоваться ими (лат.) —Цицерон. О гадании, I, 18.