!Учебный год 2023-2024 / A_G_Karapetov_Ekonomicheskiy_analiz_prava_2016

Экономический анализ, ориентированный, как уже не раз отмечалось, на выявление стимулов к экономически оправданному поведению, позволяет найти серьезные утилитарные аргументы в пользу сохранения такой сделки. Если право будет ее аннулировать и вынуждать потенциального инвестора раскрывать всю доступную ему в результате собственных усилий частную информацию о ценности приобретаемого актива, то оно будет уравнивать такого усердного инвестора и пассивного акционера. Стимулы к отысканию перспективных проектов, инвестициям в собственные знания и получению информации окажутся подорванными. Самый прозорливый и информированный будет поставлен на одну доску с тем, кто палец о палец не ударил для получения важной коммерческой информации. В итоге в долгосрочной перспективе при активном применении доктрины обмана умолчанием

втакого рода случаях это будет лишать кого бы то ни было стимулов к росту своей информированности и профессионализма.

Ктакому же выводу можно прийти и в ситуации, когда покупатель не раскрывает продавцу доступную ему в силу своих профессиональных связей информацию о том, что третье лицо очень заинтересовано

внекой имеющейся у продавца вещи и готово заплатить любому, кто предложит ее высокую оплату. Здесь покупатель, обнаружив «точку спроса» и найдя того, кто может обеспечить предложение, выступает

вкачестве посредника, помогающего перенести благо в руки того, кто ценит его выше, и тем самым способствующего росту экономического благосостояния. Это очень важная функция в экономике, которую, кстати, нередко недооценивают простые люди, обвиняющие таких посредников в спекуляции. Если бы не было тех, кто своей сноровкой мог бы соединять спрос и предложение, оборот был бы сильно заторможен, и многие активы не могли бы интенсивно продвигаться в руки тех, кто ценит их выше. Но чтобы такие посредники имели стимул интенсивно работать, они должны получать за это прибыль. И эта прибыль извлекается из обладания важной информацией о владельце некоего имущества с низкой резервной ценой продавца и потенциальном приобретателе с высокой резервной ценой покупателя. Если бы посредник был вынужден раскрывать конечному покупателю частную информацию о конкретном продавце и той низкой цене, за которую тот готов продать вещь, а продавцу – частную информацию об очень высоко ценящем эту вещь конечном покупателе, это «похоронило» бы его бизнес. Соответствующая частная информация, доступная посреднику, есть непосредственный результат его предпринимательской деятельности и основной ключ к ее успеху. С точки зрения модели Энтони Кронмана принуждение к раскрытию такой информации было бы экономически неэффективно.

Завершая, следует отметить, что предложенная Кронманом и кажущаяся нам вполне убедительной нормативная модель не претендует на то, чтобы дать ответ во всех случаях. Иногда граница между случаями заслуженного и незаслуженного обладания частной информацией может быть очень тонкой. В ряде случаев в анализ могут вовлекаться какие-то иные политико-правовые факторы, которые могут также учитываться при определении того, требует ли принцип добросовестности раскрытия частной информации. Например, некоторое значение может иметь статус сторон. Так, одно дело, когда речь идет о заключении договора между двумя профессиональными коммерсантами, и другое – когда речь идет о сделке между гражданами, находящимися в личных доверительных отношениях (например, адвокатом и его клиентом). Вряд ли проведенное Кронманом разграничение может исчерпать собой комплексный политико-правовой анализ вопроса о добросовестности при раскрытии или нераскрытии частной информации. Тем не менее отмеченные выше экономические аргументы позволяют высветить как минимум один из факторов, которые нужно принимать во внимание при применении правила об обмане умолчанием.

§ 5. Кабальность

ГК РФ допускает оспаривание кабальной сделки. Пункт 3 ст. 179 ГК РФ гласит: «Сделка на крайне невыгодных условиях, которую лицо было вынуждено совершить вследствие стечения тяжелых обстоятельств, чем другая сторона воспользовалась (кабальная сделка), может быть признана судом недействительной по иску потерпевшего».

Какие условия оспаривания сделок по кабальности можно вывести из этой формулировки?

Во-первых, вынужденное заключение одной из сторон договора под давлением стечения тяжелых обстоятельств. Этот критерий фиксирует ситуацию явного неравенства переговорных возможностей из-за ситуативной рыночной власти одной из сторон, возникшей в связи с чрезвычайными для другой стороны обстоятельствами заключения договора (например, в условиях угрозы жизни).

Во-вторых, знание сильной стороной о стечении для контрагента тяжелых обстоятельств и использование этой ситуации.

Наконец, в-третьих, тот факт, что в результате стечения тяжелых обстоятельств заключенный договор содержит крайне несправедливые условия. Здесь следует сразу уточнить, что буквально ст. 179 ГК РФ говорит о невыгодности условий кабального договора. Для нас очевидно, что с содержательной точки зрения это терминологическая ошибка. Дело в том, что заключение любого кабального договора (например,

приобретение умирающим от жажды в пустыне стакана воды по цене московской квартиры) влечет улучшение по Парето. Это означает взаимовыгодность договора. Продавец от исполнения такой сделки, безусловно, выигрывает, но сделка оказывается выгодной и покупателю: иначе бы он попросту ее не заключил. Отказ страдающего от жажды от покупки «золотого» стакана воды стоил бы ему жизни. Поэтому, как ни странно и цинично это может звучать на первый взгляд, такая покупка выгодна обеим сторонам. Слабое положение покупателя приводит к тому, что его резервная цена в силу стечения тяжелых обстоятельств оказывается нестандартно высокой, что открывает продавцу возможность продавить на переговорах цену, значительно отличающуюся от обычного, рыночного уровня. Таким образом, с точки зрения точности законодательного текста речь в данной статье должна идти о противодействии навязыванию не невыгодных, а явно несправедливых условий.

Следует также акцентировать внимание на том, что закон говорит о «крайней невыгодности» (читай – крайней несправедливости) договорных условий. Это ориентирует суды на осторожное отношение к применению данной статьи только в случаях грубого и существенного отступления цены договора от обычного, рыночного уровня. Частное право не может и не должно требовать от участников оборота альтруизма. Поэтому конечно же сам по себе факт эксплуатации сильной стороной своей переговорной силы не является морально порочным. И этот тезис верен даже тогда, когда речь идет о стечении тяжелых обстоятельств. Случайно образовавшуюся переговорную силу сильная сторона вполне может использовать таким образом, чтобы добиться более выгодного содержания договора, чем то, которое скорее всего было бы согласовано в обычных условиях. Тем не менее, как и у любой свободы, у свободы сильной стороны эксплуатировать слабые переговорные возможности своего контрагента имеется этический предел, за которым поведение сильной стороны может быть признано этически неприемлемым.

В основе доктрины кабальных сделок лежат конечно же прежде всего моральные соображения. В силу ценностей общественной солидарности многим могут показаться неэтичными использование бедственного положения ближнего и извлечение выгоды из его слабых переговорных возможностей. С точки зрения такого взгляда мораль предписывает как минимум не обогащаться на беде ближнего, а как максимум помочь ему. Добрый самаритянин, помогающий попавшему

втяжелое положение ближнему, – вот идеал, который видится многим

вкачестве этического оптимума. «Корыстный самаритянин» вызывает нередко этическое осуждение.

484Раздел VIII. Экономический анализ отдельных проблем договорного права

Вто же время с точки зрения экономического анализа ситуация выглядит несколько более сложной. Как уже не раз отмечалось, экономический взгляд анализирует то, какие стимулы то или иное правовое решение создает. Если право однозначно аннулирует сделки, совершенные лицом, оказавшимся в тяжелом положении, на условиях, значительно отличающихся от стандартных, рыночных условий, оно дестимулирует контрагента вступать в контрактное взаимодействие с бедствующим лицом. Безусловно, не все такие контрагенты откажутся от заключения договора под угрозой его оспаривания. Некоторые просто ограничат свои «аппетиты» и заключат сделку не на столь вопиюще несправедливых условиях, не воспользовавшись в полной мере своей переговорной властью. Но вполне очевидно, что определенная часть контрагентов в отсутствие возможности извлечь сверхприбыль просто воздержалась бы от заключения договора с бедствующим лицом. Соответственно, шансы лица, оказавшегося в тяжелом положении, на заключение договора снижаются. Выигрывает ли это лицо от такого изменения? Представляется, что нет.

Как уже отмечалось, если сделка заключена добровольно, то сколь ни была бы тяжелой ситуация для одного из контрагентов и сколь ни была бы несправедливой цена договора, сам факт заключения договора означает, что слабая сторона от этого выигрывает. Для нее заключение такого несправедливого договора лучше, чем его незаключение. Соответственно, аннулирование кабальных сделок снижает на будущее шансы лица, оказавшегося в тяжелом положении, на то, чтобы это положение хоть сколько-то улучшить за счет совершения сделки. Иначе говоря, блокируется возможность для улучшения по Парето. Из альтруистических соображений такому лицу, к сожалению, мало кто поможет, и снижение шансов найти контрагента, готового вступить с ним в контрактное взаимодействие, обрекает несчастного на сохранение своего бедственного положения.

Например, если право будет однозначно блокировать договор займа под необычно высокий процент, который заемщик готов заключить с неким корыстным займодавцем в ситуации, когда заемщику срочно нужны деньги на операцию, от которой зависит его жизнь, то такому заемщику будет намного сложнее найти готового к сотрудничеству займодавца. Отсутствие адекватного обеспечения блокирует для такого заемщика доступ к банковскому кредиту, а найти родственника или знакомого, имеющего такую сумму и готового ссудить ее беспроцентно, под низкий или хотя бы обычный процент, не всегда реально. В таких условиях единственный шанс для такого человека – это найти корыстного ростовщика, готового ссудить ему эту сумму и заработать необычно высокий процент за счет эксплуатации бедственного поло-

жения заемщика. Блокирование правом и такой возможности обрекает человека на смерть.

В качестве еще одной иллюстрации можно привести кейс, включенный в Информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 10 декабря 2013 г. № 162 (п. 11):

«Индивидуальный предприниматель (далее – предприниматель), осуществляющий деятельность по перевозке грузов на принадлежащем ему грузовом автомобиле, обратился в арбитражный суд с иском к обществу о признании заключенного им договора займа недействительным на основании статьи 179 ГК РФ. Как следовало из материалов дела, предприниматель заключил с обществом договор займа с целью покупки нового грузового автомобиля взамен утраченного им в результате дорожно-транспортного происшествия. Ответчик не оспаривал, что при заключении договора истец сообщил о данном обстоятельстве, как и о том, что последний был вынужден заключить договор в максимально короткий срок и готов был согласиться на любые условия во избежание собственного банкротства, ввиду которого он фактически лишился бы возможности осуществлять дальнейшую предпринимательскую деятельность. В результате между сторонами был заключен договор займа сроком на 1 год, процентная ставка по которому составляла 100 процентов годовых…

Удовлетворяя исковое требование, суд исходил из того, что представленные истцом доказательства подтверждают факт стечения тяжелых обстоятельств на стороне истца. При этом судом было отмечено, что в совокупности размер процентов по спорному договору займа, чрезмерно отличающийся от процентных ставок по заключаемым договорам того же типа, и его срок свидетельствуют об установлении крайне невыгодных условий данного договора для истца (заемщика). Более того, размер процентной ставки по спорному договору настолько превышал среднюю процентную ставку, сложившуюся на рынке кредитования для договоров займа с аналогичными условиями (не более 30–40 процентов годовых), что совокупность названных обстоятельств в достаточной степени свидетельствует о кабальности указанного договора. Суд также принял во внимание, что ответчик не представил доказательств того, что условие о чрезмерно высокой процентной ставке было предопределено особенностями конкретной сделки, в частности, отсутствием обеспечения по займу. Суд подчеркнул, что наличие у истца статуса индивидуального предпринимателя не означает, что на него не распространяются установленные законом гарантии защиты имущественных интересов участников гражданского оборота, в том числе и при совершении сделок на крайне невыгодных условиях. Спорный договор займа был признан судом недействительным на основании статьи 179 ГК РФ».

Включив данный пример в Обзор, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ явным образом поддержал логику судебного решения. Нам же представляется она достаточно спорной. Безусловно, договор займа был заключен по ставке, в несколько раз превышающей обычные ставки по кредитам. Но тот факт, что заемщик обратился не в банк, а к другому предпринимателю, означает, что для него заключение договора на таких условиях влекло улучшение по Парето. Если бы он не получил срочно указанную сумму и не купил транспортное средство, ему бы, возможно, пришлось обанкротиться.

Можно представить, как проходили переговоры по данному договору займа. Некий индивидуальный предприниматель приходит на порог, скажем, торговой компании и просит дать взаймы солидную сумму, срочно, без обеспечения и под обычный банковский процент. Какой он получит ответ, достаточно очевидно. Далее заемщик упорствует

иначинает поднимать ставку, по которой он готов обслуживать долг. На каком-то этапе он делает такое предложение, которое соблазняет торговую компанию, и она решается отвлечь средства из оборота

иссудить их этому предпринимателю. Каково же было ее удивление, когда последний, уладив все свои проблемы за счет полученных средств, решает заявить в суде о кабальности. И каково должно быть наше отношение к поведению такого предпринимателя. Недобросовестность – вот то, как нам представляется логичным его обозначить.

Если потенциальные займодавцы будут уверены в том, что такие сделки будут аннулированы, они теряют стимулы протягивать руку помощи попавшему в сложное экономическое положение предпринимателю. Допустим, что суды не признали бы сделку недействительной, только если ставка процента была бы сопоставима с обычными ставками по банковским кредитам или незначительно выше. Это означает, что на предоставление займа с учетом отсутствия обеспечения и нетипичности такой деятельности решилось бы намного меньше компаний. В итоге круг возможных займодавцев, готовых выдать срочный необеспеченный заем предпринимателю, резко бы сузился. С учетом нашего понимания реалий бизнеса вряд ли бы кто-то из коммерческих компаний ссудил такому предпринимателю деньги, и он был бы обречен на банкротство. В итоге, пытаясь оградить конкретного заемщика от принятия кабальных условий, мы лишаем других предпринимателей, попавших в аналогичное положение, шансов на спасение.

Особенно опасная ситуация возникает тогда, когда «корыстный спаситель» профессионально занимается таким «спасением» и инвестирует средства в такую деятельность в расчете на то, что он столкнется с такими индивидами, оказывающимися в тяжелом положении. Для таких «профессиональных спасителей» извлечение выгоды из тя-

§ 6. Сговор представителей и сделки в ущерб интересам представляемого

Пункт 2 ст. 174 ГК РФ содержит следующее правило: «Сделка, совершенная представителем или действующим от имени юридического лица без доверенности органом юридического лица в ущерб интересам представляемого или интересам юридического лица, может быть признана судом недействительной по иску представляемого или по иску юридического лица, а в случаях, предусмотренных законом, по иску, предъявленному в их интересах иным лицом или иным органом, если другая сторона сделки знала или должна была знать о явном ущербе для представляемого или для юридического лица либо имели место обстоятельства, которые свидетельствовали о сговоре либо об иных совместных действиях представителя или органа юридического лица

идругой стороны сделки в ущерб интересам представляемого или интересам юридического лица».

По сути здесь выделяются два самостоятельных основания для оспаривания сделки.

Первое – сговор представителей (или органов юридических лиц), направленный на причинение ущерба представляемому (юридическому лицу). У нас нет особых возражений против такого основания для аннуляции сделки. Если доказан умысел представителей, сговорившихся совершить сделку во вред интересам своих представляемых, мы имеем типичную ситуацию угрозы нарушения принципа Парето

изаключения сделки, не являющейся взаимовыгодной, и при этом налицо явный порок воли. Воля самого представляемого не могла быть направлена на заключение сделки в ущерб своим интересам, но сговорившиеся представители (органы) решают нарушить свои фидуциарные обязанности перед представляемыми (юридическими лицами) и идут на заключение явно невыгодного для сторон (или хотя бы одной из сторон) договора. Есть как этические, так и экономические аргументы в пользу аннуляции таких сделок. Отказ от их аннуляции стимулировал бы представляемых (юридических лиц) инвестировать куда бо́льшие средства в текущий контроль лояльности своих представителей (органов) или страховать соответствующие риски. Куда экономичнее пресекать такие порочные практики проявления нелояльности представителей (органов) и не поощрять нарушение ими своих фидуциарных обязанностей. Это представляется вполне очевидным.

Второе основание куда более интересно. Здесь речь идет о сделке, при совершении которой не доказан сговор представителей (органов), но при этом одной из сторон сделка причиняет явный ущерб, а другая

сторона знала или должна была знать об этом. По сути эта норма позволяет оспаривать сделку, если та хотя и заключена добровольно, без пороков воли и при отсутствии недобросовестного сговора представителей (органов), но причиняет по факту ущерб одному из контрагентов. Речь идет о сделке, при заключении которой представитель одной из сторон банально просчитался или, не входя в сговор с другой стороной, по каким-то причинам решил причинить своему представляемому (юридическому лицу) вред.

Ключевым условием для оспаривания сделки является явный ущерб, т.е. такая степень невыгодности контракта для одной из сторон, что это должно было быть очевидным контрагенту при заключении сделки.

В целом такое основание для оспаривания может вызывать серьезные сомнения. Почему сторона должна беспокоиться о том, что представитель его контрагента совершает очевидный коммерческий просчет? В рыночной экономике каждый из участников оборота заботится лишь о своих интересах и не должен переживать по поводу того, что представитель контрагента заключает явно невыгодную для представляемого сделку. Чем сильнее просчет представителя контрагента и его иррациональность, тем более значительную выгоду на переговорах может отстоять первая, условно рациональная сторона.

С другой стороны, здесь можно увидеть некоторую параллель с доктриной ошибки. Ведь заблуждение стороны также может стать основанием для оспаривания сделки, если другая сторона могла идентифицировать имевшее место заблуждение при заключении договора. Как уже отмечалось, тем самым право стимулирует контрагента воздерживаться от заключения договора с лицом, которое, как известно этому контрагенту, очевидно заблуждается в отношении значимых обстоятельств,

иэксплуатации асимметрии информации. Так же и в данной ситуации с п. 2 ст. 174 ГК РФ: допуская оспаривания по невыгодности, право стимулирует контрагента, осознающего, что представитель другой стороны допускает деловой просчет и заключает невыгодный договор, воздерживаться от эксплуатации асимметрии профессионализма

ирациональности.

Насколько этически и экономически оправдан такой стимул, вопрос непростой и заслуживает отдельного обсуждения. Все же одно дело – воспользоваться неведением партнера о значимых фактах (асимметрия информации) и несколько другое – воспользоваться просчетом контрагента, неумением вести переговоры, незнанием реального уровня цен, выгодности инвестиций и т.п. (асимметрия профессионализма и рациональности). При первом приближении представляется, что применение п. 2 ст. 174 ГК РФ по искам как минимум коммерческой