§ 3. Принцип толкования в пользу действительности, заключенности и исполнимости договора

В римском праве данный принцип отражен в виде максимы: Ut res magis valeat quam pereat, согласно которой если какое-то условие непонятно и в одном случае может быть признано действительным, а в другом – нет, то следует толковать в пользу действительности (favor negotii).

Каждый договор (его условие) должны иметь свою цель, причину, поэтому недопустимо их произвольное признание несогласованным (незаключенным, недействительными). Обратное возможно лишь в случае, если никакое толкование не устраняет абсурдность или неопределенность соглашения.

Зачастую в литературе данный принцип называется правилом полезного эффекта⁶³. Стремление к приданию договору "эффекта" заключается в том, что с помощью инструментов толкования договор и его отдельные условия следует всеми возможными силами признавать:

- заключенным;

- действительным;

- исполнимым;

- не абсурдным и т.д.

Воспитанная на этом традиционном уважении к личности, к волеизъявлениям в сфере права частного, европейская юриспруденция разных областей и территорий крепко держится латинского предания и ищет, ценой многочисленный аккомодаций, оградить эффект сделки от инвалидации, если не вполне, то хотя отчасти, если не в отношении ее буквы и слова, то в отношении ее общей тенденции, конечной цели, которой волеизъявление имело достигнуть⁶⁴.

Таким образом, неудивительно, что данный принцип получил широкое распространение во многих правопорядках. Так, согласно ст. 1157 ФГК если какое-либо договорное условие может пониматься в двух смыслах, то следует понимать его предпочтительно в том смысле, в каком оно может повлечь какие-либо последствия, а не в том в каком оно не имело бы никаких последствий.

В соответствии со ст. 1367 Итальянского гражданского кодекса в случае сомнения договор или его отдельные статьи должны толковаться в пользу того, что они имеют эффект, нежели в пользу обратного. В аналогичном ключе изложена ст. 1284 Испанского гражданского кодекса: "Если какое-либо из условий имеет несколько значений, то его следует понимать в том значении, которое придает большей действенности договору".

Соответствующее положение есть и Гражданском законе Латвии в ст. 1507: "Толкованию, согласно которому сделка поддерживается и по возможности остается в силе, отдается предпочтение перед толкованием, имеющим обратные последствия".

В странах общего права судебные прецеденты также склоняются к интерпретации, которая оставляет договор в силе, нежели делает его недействительным⁶⁵.

Неудивительно, что данный принцип, наконец, нашел свое отражение в ст. 5:106 Принципов европейского контрактного права (PECL)⁶⁶.

Следует учитывать, что свобода договора не является абсолютной. В ряде случаев правила общественного порядка, нравственности, справедливости и т.д. запрещают некоторые виды договоров или их отдельные условия. Однако, там, где нет очевидных предпосылок для признания договора недействительным, толкование следует давать в пользу его сохранения. Н.Л. Дювернуа назвал указанный принцип "задачей охранения силы сделки против безмерного разрушительного эффекта ее инвалидации"⁶⁷.

В российском дореволюционном праве принцип "полезного эффекта" нашел свое отражение в проекте Гражданского уложения 1905 г. (ст. 86, 89): "во всяком случае, неясные выражения должны быть объясняемы в смысле, наиболее благоприятном для поддержания действительности сделки"⁶⁸.

В то же время дальнейшие законодательные разработки в отношении развития указанного принципа не получили своего распространения ни в Гражданском кодексе РСФСР 1922 г., ни в ГК СССР 1964 г. Из действующей редакции статьи 431 ГК РФ также нельзя вывести правило полезного эффекта.

Восполнение названного пробела можно найти в российской судебной практике. Следует признать, что путь по восприятию судами необходимости всячески придавать договору эффект, был долог и зачастую склонялся в противоположную сторону. Несмотря на наличие на сегодняшний день ряда судебных актов, поддержавших идею толкования в пользу действительности и заключенности договора, еще предстоит сделать большую работу для ее массового распространения.

Рассмотрим подробнее каждый из аспектов лишения сделки полезного эффекта.

Если говорить о недействительности договора, то на сегодняшний день в российской судебной практике наиболее остро стоит вопрос о чрезмерном использовании судами положений ст. 168 ГК РФ, в соответствии с которой сделка, не соответствующая требованиям закона или иных правовых актов, ничтожна, если закон не устанавливает, что такая сделка оспорима, или не предусматривает иных последствий нарушения.

Данная проблема была подчеркнута в Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации (одобренной решением Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 07.10.2009).

В соответствии с п. 5.2.1. названного документа судебная практика признания сделок ничтожными на основании статьи 168 ГК получила в настоящее время весьма широкое распространение. Тем самым стабильность и предсказуемость гражданского оборота поставлены под серьезную угрозу.

Чтобы не допустить дальнейшего разрушения стабильности гражданского оборота, изменение законодательства должно быть направлено на сокращение легальных возможностей признавать сделки недействительными во всех случаях, когда недействительность сделки как гражданско-правовая санкция является неоправданной и явно несоразмерной характеру и последствиям допущенных при совершении сделки нарушений.

В процессе разработки проекта Гражданского кодекса Российской Федерации в части рассматриваемой статьи выдвигались многочисленные предложения по ее совершенствованию.

Так, например, в работе А.Г. Карапетова, А.И. Савельева предлагается указать на то, что в случаях, когда это очевидно вытекает из природы нормы, последствием нарушения сделкой императивной нормы будет не недействительность, а некая иная санкция. Для этого достаточно в ст. 168 ГК РФ указать на то, что недействительность противозаконной сделки имеет место, если иное не вытекает не только из прямого указания в законе (как это предписано в действующей редакции), но и из существа самой нормы⁶⁹.

В Проекте Гражданского кодекса РФ предложена формулировка статьи, направленная на сглаживание существующей тенденции в судебной практике.

Так, в соответствии с положениями ст. 168 проекта ГК РФ "сделка, нарушающая требования закона или иного правового акта, ничтожна, если законом или иным правовым актом, требования которого нарушены, установлено, что она является недействительной.

Сделка, нарушающая требования закона или иного правового акта и публичные интересы либо права и охраняемые законом интересы третьих лиц, ничтожна, если из закона не следует, что такая сделка оспорима.

В иных случаях сделка, нарушающая требования закона или иного правового акта, является оспоримой, если из закона не следует, что должны применяться другие последствия нарушения, не связанные с недействительностью соответствующей сделки".

Таким образом, данной нормой предпринимаются попытки установить запрет на произвольное признание договора недействительным ввиду его несоответствия тем или иным положениям закона. В новой редакции предполагается, что данное несоответствие должно, во-первых, нарушать спорный нормативный правовой акт (а не просто "не соответствовать"), а, во-вторых, в акте должно быть прямое указание на существенность такого нарушения, последствием которого является ничтожность договора.

На сегодняшний день в судебной практике также предпринимаются попытки уменьшить частоту применения ст. 168 ГК РФ в спорах между сторонами.

Так, например, в одном из дел предметом спора выступал вопрос о последствиях продажи заложенного движимого имущества без согласия залогодержателя. До недавнего времени суды ссылались на положения ст. 346 ГК РФ, согласно которой залогодатель вправе отчуждать предмет залога, передавать его в аренду или безвозмездное пользование другому лицу либо иным образом распоряжаться им только с согласия залогодержателя и признавали такой договор ничтожным на основании ст. 168 ГК РФ⁷⁰.

Данная тенденция была изменена принятием Постановления Пленума ВАС РФ от 17.02.2011 N 10 "О некоторых вопросах применения законодательства о залоге", в котором пунктом 23 закреплено, что в случае, когда для распоряжения заложенным движимым имуществом требовалось согласие залогодержателя (пункт 2 статьи 346 ГК РФ), сделка залогодателя по распоряжению предметом залога, совершенная без согласия залогодержателя после заключения договора о залоге, не может быть оспорена последним, поскольку в подпункте 3 пункта 2 статьи 351 Кодекса установлено иное последствие нарушения положений закона о распоряжении залогодателем предметом залога, а именно - предъявление требования о досрочном исполнении обязательства, обеспеченного залогом, и об обращении взыскания на предмет залога.

Таким образом, в названном акте сформировался подход, согласно которому не следует слепо признавать договоры ничтожными при возможности их сохранения и применения иных последствий, вытекающих из закона.

Автором настоящей работы не выявлены случаи признания договора действительным через его толкование с использованием инструментария ст. 431 ГК РФ, хотя анализ судебной практики в отношении заключенности договора показывает возможность широкого применения такого механизма.

Посыл на сохранение юридической силы договора одинаков, несмотря на использование различных приемов: если при исследовании вопроса заключенности договора поддерживается идея допустимости использования механизма толкования договора для придания ему эффективности, то в решении вопроса действительности практика опирается на нормы закона и пытается отойти от порочной тенденции по повсеместному признанию сделок ничтожными на основании ст. 168 ГК РФ.

Впрочем, и при исследовании договора на предмет его заключенности нередко применяется механизм, аналогичный приведенному в п.23 Постановления Пленума ВАС РФ от 17.02.2011 N 10 "О некоторых вопросах применения законодательства о залоге".

Так, например, в одном из споров, вытекающих из договора займа, стороны представили не идентичные копии договора, в каждом из которых отличались сроки по возврату суммы займа⁷¹.

В Определении ВАС РФ по данному делу, суд, передавая вопрос на рассмотрение Президиума ВАС РФ, предложил два подхода к рассматриваемой ситуации⁷².

Согласно первому в отсутствие подлинника договора и наличия разночтений в копиях сторон, договор займа следует признать незаключенным. Согласно второму подходу, к отношениям сторон должны быть применены положения ст. 810 ГК РФ о сроке возврата суммы займа.

Президиум ВАС РФ, вынося Постановление по данному делу, указал, что при подтверждении передачи суммы займа заемщику, но наличии разногласий по срокам ее возврата договор займа не может считаться незаключенным. К правоотношениям сторон, возникшим в результате заключения такого договора, подлежат применению положения пункта 1 статьи 810 Гражданского кодекса Российской Федерации, согласно которым в случаях, когда срок возврата договором не установлен или определен моментом востребования, сумма займа должна быть возвращена заемщиком в течение тридцати дней со дня предъявления займодавцем требования об этом.

Даже в случае отсутствия оригинала договора займа с учетом доказанности реального исполнения займодавцем своей обязанности по предоставлению займа у заемщика, в свою очередь, возникает обязательство по возврату заемных денежных средств. Наступление срока исполнения данного обязательства должно определяться в соответствии с требованиями пункта 1 статьи 810 Гражданского кодекса Российской Федерации. Требованием займодавца о возврате займа можно считать направленную должнику копию искового заявления о взыскании заемных средств.

Следует признать, что позиции российских судов по стремлению признать договор заключенным вызывают одобрение, поскольку наблюдается отход от буквального толкования договора (который зачастую может привести к признанию его незаключенным), и стремление установить наличие воли сторон на сохранение договорных отношений.

В литературе принцип необходимости толкования в пользу заключенности договора поддерживается достаточно давно. Как, например, отмечает Л.А. Новоселова "если путем толкования условий сделки, оценки иных письменных доказательств по делу можно установить наличие и содержание встречно направленной воли сторон, то основания для признания договоров незаключенными отсутствуют.

Пороки волеизъявления могут быть компенсированы путем толкования договора…В целях выявления воли сторон закон требует принимать во внимание все соответствующие обстоятельства, включая предшествующие договору переговоры и переписку, практику, установившуюся в отношениях сторон, обычаи делового оборота, последующее поведение сторон"⁷³.

В качестве одного из основания для признания договора незаключенным можно назвать несогласованность его существенных условий.

В соответствии с положениями ст. 432 ГК РФ существенными условиями для договора являются:

- его предмет;

- условия, которые названы в законе или иных правовых актах как существенные или необходимые для договоров данного вида;

- условия, относительно которых по заявлению одной из сторон должно быть достигнуто соглашение.

Как показывает анализ российской судебной практики, применение принципа толкования договора в пользу его заключенности позволяет устранить негативные последствия отсутствия тех или иных существенных условий договора.

Так, например, существует обширная практика по оставлению договора в силе несмотря на наличие каких-либо неясностей в отношении предмета.

В соответствии с правовой позицией ряда судов само по себе неясное выражение предмета договора в тексте договора не может с неизбежностью свидетельствовать о незаключенности такого договора, поскольку установление предмета договора, согласно ст. 431 Гражданского кодекса Российской Федерации, возможно путем выяснения действительной общей воли сторон с учетом цели договора. Судом во внимание могут приниматься все соответствующие обстоятельства, в том числе, последующее поведение сторон⁷⁴.

Кроме того, отсутствие в договоре иных условий, названных в законе в качестве существенных для данного вида, также не всегда может свидетельствовать о его незаключенности. Для придания договору эффекта используется механизм отхода от буквального толкования договора и исследование общих намерений сторон, их поведения при заключении и исполнении договора.

Наиболее ярким примером такого случая являются споры по заключенности договора подряда. Не так давно в российской судебной практике существовала тенденция по признанию названного договора незаключенным при согласовании сторонами срока выполнения работ путем указание на событие, наступление которого не является неизбежным, а в ряде случаев зависит исключительно от воли одной из сторон⁷⁵.

Суды обосновывали свое решение ссылкой на положения ст.ст. 708, 190 ГК РФ. Статья 708 ГК РФ определяет срок выполнения работ в качестве существенного условия договора подряда. В статье 190 ГК РФ закреплены способы установления сроков, в соответствии с которой срок может определяться:

- календарной датой;

- истечением периода времени, который исчисляется годами, месяцами, неделями, днями и часами;

- указанием на событие, которое должно неизбежно наступить.

В практике подрядных отношений срок выполнения работ (особенно его начальный) зачастую устанавливается путем указание на конкретное событие: выплата заказчиком аванса подрядчику, предоставление строительной площадки и т.д.

Суды указывали на недопустимость такого способа определения сроков выполнения работ ввиду его несоответствия требованиям ст. 190 ГК РФ, что влекло к признанию договора незаключенным, несмотря на то, что подрядчик приступил к выполнению работ, заказчик осуществлял их приемку и т.д. Таким образом, из существа отношений было видно, что воля сторон нацелена на сохранение договора.

В соответствии с пунктом 1 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации N 57 от 23.07.2009 "О некоторых процессуальных вопросах практики рассмотрения дел, связанных с неисполнением либо ненадлежащим исполнением договорных обязательств" арбитражный суд, независимо от заявления участвующими в деле лицами возражений, должен оценить обстоятельства, свидетельствующие о заключенности и действительности договоров.

На положениях названного Пленума и основывались суды, признавая договор подряда незаключенным, несмотря на возражения сторон об отсутствии разногласий по срокам выполнения работ.

Поворотным моментом в регулировании данного вопроса стало принятие Постановления Президиума ВАС РФ от 18.05.2010 N 1404/10 по делу N А40-45987/09-125-283, который установил, что срок выполнения работ признается согласованным, а договор заключенным, если стороны в разумный срок исполнили условие договора, с момента выполнения которого начинает течь срок выполнения работ по договору.

Данный судебный акт стал первым напоминанием о недопустимости произвольного признания договоров незаключенными. Однако острота ситуации не была снята: появились споры о том, что считать таким "разумным сроком". В этой связи через непродолжительное время было принято Постановление Президиума ВАС РФ от 08.02.2011 N 13970/10 по делу N А46-18723/2008, поставившее окончательную точку в этом споре.

Согласно названному судебному акту фактическое исполнение сторонами договора, в котором условие о сроках не согласовано, устраняет неопределенность в отношении сроков выполнения работ и влечет невозможность признания его незаключенным.

Данный подход начал распространяться на иные гражданско-правовые договоры помимо договоров подряда, и иные случаи неурегулирования существенных условий таких договоров.

В качестве примеров можно привести многочисленную судебную практику, согласно которой вопрос о заключенности договора по причине несогласованности существенных условий можно обсуждать только до начала его исполнения, если хотя бы одна из сторон начала исполнение, то такой договор признавать незаключенным нельзя; в данном случае исполнение договора одной стороной и принятие этого исполнения другой свидетельствуют о наличии общей воли сторон на возникновение гражданских прав и обязанностей путем совершения по отношению к конкретному предмету указанных действий, а, следовательно, и о наличии сделки⁷⁶.

Универсальность принципа толкования в пользу действительности, заключенности и исполнимости договора состоит в том, что сделка не только будет признана недействительной или незаключенной в крайних случаях, но и в стремлении толкователя создать условия для возможности исполнения сторонами своих обязательств.

Зачастую стороны включают в договор такие условия, которые снимают с одного лица обязанность по исполнению взятых на себя договорных обязательств, в то время как контрагент добросовестно исполнял свои обязательства.

В качестве примера можно привести следующее дело из французской судебной практики.

Страхователем были застрахованы все виды деятельности предприятия поддержки хозяйства, "включая мытье окон". В качестве основания для непризнания случая страховым в страховом полисе указывался ущерб, причиненный имуществу, над которым страхователь «производит какое-либо действие». Судья Deschamps сделал вывод. что данное исключение необходимо толковать узко, и что полис покрывает ущерб, причиненный стеклам здания, которое мыли служащие застрахованного. Иное толкование могло бы лишить договор всего полезного эффекта, на который рассчитывал страхователь при осуществлении страхования, в т.ч. и деятельности по мытью окон⁷⁷.

Аналогичное дело есть и в российской судебной практике.

По договору страхования был застрахован ущерб от бури, вихря, урагана, и иных природных явлений в том случае, если они будут классифицированы компетентным органом (Гидрометцентром Российской Федерации) как стихийные бедствия.

На момент заключения договора страхования в действующей редакции Федерального закона "О гидрометеорологической службе" отсутствовало понятие "стихийного бедствия", в законе использовалось понятие "опасное природное явление". Таким образом, компетентный орган по объективным причинам не мог выдать соответствующее заключение, для признания случая страховым.

На отсутствие соответствующего заключения и ссылался страховщик, мотивируя правомерность свое отказа от выплаты страхового возмещения. Однако суд, обязывая страховщика выплатить спорную денежную сумму, указал, что условие договора страхования о возмещении ущерба при наличии заключения органов гидрометеорологической службы о том, что сильный ветер является стихийным бедствием противоречит законодательно установленной компетенции указанных органов⁷⁸.

Иное бы толкование условий договора и решение суда привело бы к абсурдному результату: страхователь, добросовестно исполняющий обязанность по оплате страховой премии изначально на момент заключения договора лишен права требовать выплаты страхового возмещения.

Правило полезного эффекта также направлено на обеспечение каждому договорному условию конкретики и "пользы". Данный тезис выводится из той предпосылки, что даже если в договоре не очевидна "направленность" соответствующего условия, то его нужно определять исходя из намерений сторон и общей цели правоотношений. Такая ситуация может быть в случае, когда стороны, включив в договоре соответствующее условие, не указали о последствиях его несоблюдения, либо когда нацеленность указанного условия явно не видна. В этом случае следует исходить из того, что стороны, ведя по нему переговоры, настояв на его включении, все же хотели создать для себя определенные правовые последствия.

В качестве примера можно привести следующее дело. В кредитный договор было включено условие о необходимости ежемесячной проверки клиентом в определенный срок выписки по счету. Суд, истолковав содержание названного условия, указал на то, что данным условием по сути клиент освобождает кредитную организацию от всякой ответственности, в случае ошибки по истечении названного срока; обратное толкование могло бы лишить договор какой бы то ни было полезности⁷⁹.

Аналогичная практика есть и в российских судах. Так, по общему правилу ответственность банка за исполнение платежных документов, выданных неуполномоченными лицами, возникает и в тех случаях, когда с использованием предусмотренных банковскими правилами и договором процедур банк не мог установить факта выдачи распоряжения неуполномоченными лицами⁸⁰. Таким образом, банк несет ответственность в данном случае и без наличия вины. В указанном Постановлении Пленума ВАС РФ также подчеркнуто, что ответственность банка может быть ограничена законом или договором. То есть, исходя из буквального толкования данного разъяснения следует сделать вывод, что для освобождения банка от ответственности за исполнение подложных платежных документов (которые визуально не опознавались в качестве таковых), следует прямо закрепить соответствующее условие в договоре банковского счета.

Однако на практике, суды, освобождая банк от ответственности, ссылаются на совершенно иные условия (аналогичные тому, которое было рассмотрено выше во французской судебной практике).

Так, например, суды, отказывая в привлечении банка к ответственности, указывают на наличие в договоре условия о праве клиента в течение определенного промежутка времени после получения выписки с банковского счета в письменной форме сообщить банку о суммах, ошибочно записанных в кредит или дебет счета⁸¹. Поскольку клиентом не произведены соответствующие действия, то следует полагать, что он согласился с фактом списания спорной денежной суммы.

Из приведенных дел видно, что стороны договора прямо не установили какие либо негативные последствия для клиента, не воспользовавшегося соответствующим договорным правом. Однако очевидно, что позиция судов основывалась на правиле полезного эффекта, при котором суд искусственно дополнил договор отсутствующими, но подразумеваемыми условиями. Иное толкование соответствующего условия лишало бы его какой бы то ни было ценности.

Таким образом, проведенный анализ принципа полезного эффекта показывает его широкое распространение на практике в части стремления к сохранению договорных отношений и придания им эффективности с помощью инструментов толкования. Несмотря на отсутствие закрепления указанного принципа на законодательном уровне, данный пробел может быть безболезненно восполнен судебной практикой.