Экзамен зачет учебный год 2023 / Асосков А.В. Коллизионное регулирование договорных обязательств

—1 . 3 . —

Такого буквального толкования придерживаются, в частности, немецкие суды. Так, в ходе разрешения спора по договору о приобретении жилого помещения, в котором в качестве применимого было выбрано право о. Мэн, Земельный суд Целле пришел к следующему выводу246: «Проверка формальной действительности договора продажи жилого помещения, равно как и связанного с ним выбора права осуществляется на основании права, указанного в ст. 11 Вводного закона к ГГУ (данная норма в целом соответствовала положениям ст. 9 Римской конвенции. – А.А.); применительно к вопросу о наличии соглашения о выборе это прямо предписывает ст. 27(4) Вводного закона к ГГУ (в этой норме повторено правило ст. 3(4) Римской конвенции. – А.А.). К вопросам формы согласно ст. 11(1) Вводного закона к ГГУ подлежит применению lex causae, каковым является право о. Мэн247. Поскольку какие-либо особые предписания по вопросу (формальной) действительности соглашений о выборе права в праве о. Мэн не установлены, подлежат применению те же условия, которые применяются для контракта в целом».

При рассмотрении другого дела встал вопрос о праве, применимом к форме соглашения о выборе права в рамках основного дистрибьюторского договора, заключенного между производителем из ФРГ и дистрибьютором из бывшей ГДР (договор был заключен до объединения ФРГ и ГДР). В первоначальном тексте договора содержалось условие о применении права ГДР. Обстоятельства дела свидетельствовали о том, что впоследствии стороны достигли устного соглашения о применении права ФРГ. Однако в соответствии с правом ГДР соглашение о выборе применимого права могло быть заключено только в письменной форме. Перед Верховным судом ФРГ встал вопрос о возможности признания формально действительным последующего устного выбора права ФРГ. Вместо того, чтобы просто констатировать применение норм международного частного права lex fori (то есть ФРГ), Верховный суд Германии проделал сложный логический путь для обоснования применения права ФРГ: он констатировал, что по вопросу о форме соглашения о выборе подлежат применению общие коллизионные нормы о форме основного контракта, и прежде всего, акцессорная норма о применении lex causae. Поскольку своим последующим устным соглашением стороны вы-

246.OLG Celle, Urteil v.26.07.2001 – 17 U 28/95 // IPRspr. 2001. Nr.31.

247.В отличие от п. 1 ст. 1209 ГК РФ, в соответствии со ст. 9 Римской конвенции и ст. 11 Регламента Рим I базовой коллизионной привязкой для вопросов формы основного контракта является не право места совершения сделки, а акцессорная привязка к договорному статуту (lex causae).

—8 3 —

—Глава 1 —

брали право ФРГ, именно по этому праву, в первую очередь, следует оценивать формальную действительность соглашения о выборе права248.

Описанный подход, основанный на буквальном толковании ст. 3(4) Римской конвенции и ст. 3(5) Регламента Рим I, поддерживается также в целом ряде работ. При этом сторонники данного подхода, как правило, подчеркивают, что с учетом принципа автономности соглашения о выборе права, вопрос о соблюдении формы в отношении него должен оцениваться отдельно от формы основного контракта249.

Данные рассуждения являются широко распространенными и в российской литературе. Например, А.С. Комаров отмечает, что «отсутствие

вроссийском законодательстве специального правила относительно формы соглашения о применимом праве дает основание заключить, что в этом случае могут применяться общие требования о форме гражданско-пра- вовых сделок, поскольку их применение не будет находиться в противоречии с особым характером и целью такого соглашения»250. И.С. Зыкин указывает на возможность применения коллизионных норм ст. 1209 ГК РФ для решения вопроса о пороках формы соглашения о выборе права251.

Описанный подход, на наш взгляд, не свободен от серьезных недостатков. С теоретической точки зрения возникает вопрос о том, как рассмотренные выше правила международного частного права lex fori о внешнем выражении согласованной воли на выбор применимого права (напомним, что

вроссийском праве это норма п. 2 ст. 1210 ГК РФ) соотносятся с необходимостью применения правил другого правопорядка по вопросу о форме соглашения о выборе права? С нашей точки зрения, требование о достаточной определенности соглашения о выборе права неразрывно связано с вопросом о форме (внешнем выражении) соглашения о выборе права. Из данного правила подразумеваемым образом вытекает отсутствие обязательной письменной формы соглашения о выборе права и возможность установления наличия такого соглашения на основе анализа конклюдентных действий сторон (в терминологии законодателя – «совокупности обстоятельств дела»).

248.BGH 22.1.1997, VIII ZR 339/95, DTZ 1997 S. 288 (см.: Schacherreiter J. Leading Decisions zum Internationalen Privatrecht. Wien, 2008. S. 136–137).

249.Nygh P. Autonomy in International Contracts. P. 91; Plender R., Wilderspin M. The European Private International Law of Obligations. 3rd ed. London, 2009. P. 141–142; Münchener Kommentar zum Bürgerlichen Gesetzbuch. Bd 10. Internationales Privatrecht. Rom-I Verordnung. Rom-II Verordnung. Einführungsgesetz zum Bürgerlichen Gesetzbuche (Art. 1–24). S. 498.

250.Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части третьей (постатейный) / Под ред. Н.И. Марышевой, К.Б. Ярошенко. С. 479 (автор комментария к ст. 1210 ГК РФ – А.С. Комаров).

251.Комментарий к части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации / Под ред. А.Л. Маковского, Е.А. Суханова. С. 431–432 (автор комментария к ст. 1210 ГК РФ – И.С. Зыкин).

—8 4 —

—1 . 3 . —

Именно такая точка зрения высказывается в одном из ведущих комментариев к швейцарскому закону 1987 г. о международном частном праве: «Поскольку первое предложение ст. 116(2) требует лишь, чтобы соглашение о выборе права было прямо выраженным или определенно вытекало из договора или обстоятельств дела, имеет место подразумеваемый отказ от дополнительных требований в отношении формы соглашения о выборе права … В связи с этим следует прийти к выводу о том, что ст. 116 (аналог нашей ст. 1210 ГК РФ. – А.А.) исчерпывающим образом регулирует вопрос о форме и в остальном для соглашения о выборе права – вне зависимости от требований к форме основного контракта – предусмотрен принцип свободы формы … Следовательно, договорный статут и право места заключения договора не подлежат учету в части вопроса о форме соглашения о выборе права»252.

Германский исследователь П. Манковски обращает внимание на приоритет положений ст. 3(1) перед ст. 3(4) Римской конвенции. На этой основе он приходит к выводу о том, что для использования содержащейся в ст. 3(4) ссылки на ст. 9 Римской конвенции о форме сделки просто не остается места, поскольку проблема формы соглашения о выборе права полностью регулируется правилами ст. 3(1) Римской конвенции253. На несовместимость использования общих коллизионных норм о форме сделки с допустимостью подразумеваемых соглашений о выборе права (соглашений, которые не заключены прямо выраженно, а лишь вытекают из условий договора или совокупности обстоятельств дела) обращает внимание А. Штайнер254. Таким образом, установленная в ст. 3(4) Римской конвенции и ст. 3(5) Регламента Рим I отсылка к общим коллизионным нормам о форме сделки подвергается разрушительной критике255.

Позиция о неприменении общих коллизионных норм о форме сделки возобладала также в ходе разработки Гаагской конвенции 1986 г. о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров. В § 111 Официального отчета к данной конвенции указывается, что составители конвенции достигли договоренности о следующем решении во-

252.Honsell H., Vogt N., Schnyder A., Berti St. A.a.O. S. 834. Аналогичная мысль высказана также в работе С. Эгелера (Egeler S. A.a.O. S. 94).

253.Mankowski P. Stillschweigende Rechtswahl und wählbares Recht // Das Grünbuch zum Internationalen Vertragsrecht. Beiträge zur Fortentwicklung des Europäischen Kollisionsrechts der vertraglichen Schuldverhältnisse / Hrsg. St. Leible. München, 2004. S. 103.

254.Steiner A. A.a.O. S. 50.

255.В дополнение к процитированным выше работам см. также: Jayme E. Die Kodifikationsidee am Beispiel der kollisionsrechtlichen Parteiautonomie // Kollisionsrecht in der Europäischen Union: Neue Fragen des Internationalen Privatund Zivilverfahrensrechtes / Hrsg. Br. Jud, W. Rechberger, G. Reichelt. 2008. S. 70.

—8 5 —

—Глава 1 —

проса в отношении формы соглашения о выборе права: «Было согласовано, что ст. 7 прямо регулирует требования к формальной действительности указаний о применимом праве и не требует соблюдения определенной формы. Соответственно, альтернативные формулы прикрепления из ст. 11 не играют никакой роли при определении формальной действительности предусмотренного в ст. 7 выбора применимого права»256.

Фактически точка зрения о применении общих коллизионных норм в части формы сделки ведет к тому, что вопрос о форме соглашения о выборе права кумулятивно подчиняется как требованиям международного частного права lex fori (в российском праве – п. 2 ст. 1210 ГК РФ), так и материально-правовым требованиям статута формы сделки257. Очевидно, что подобные повышенные требования на практике способны привести к увеличению случаев признания соглашений о выборе права недействительными вследствие несоблюдения требований к форме. Это противоречит пониманию автономии воли сторон как наиболее эффективного способа определения договорного статута, наилучшим образом отражающего различные нормообразующие факторы. В условиях, когда отечественный законодатель исходит из либерального подхода к форме соглашения о выборе права, по крайней мере сомнительным выглядит применение более строгих формальных требований договорного статута или места совершения сделки.

С практической точки зрения использование общих правил о форме сделки в российских условиях неизбежно провоцирует острую дискуссию о возможности признания соглашения о выборе права внешнеэкономической сделкой, для которой в п. 3 ст. 162 ГК РФ под страхом недействительности установлена обязательная письменная форма. Несмотря на то, что преобладающая точка зрения как в советской258, так и в современной российской доктрине исходит из того, что соглашение о выборе права не обладает признаками внешнеэкономической сделки259,

256.Convention on the Law Applicable to Contracts for the International Sale of Goods. Explanatory Report by Arthur von Mehren (http://www.hcch.net/upload/expl31.pdf).

257.Такой вывод делает, в частности, П. Станкевич: Stankewitsch P. A.a.O. S. 785–787.

258.Уже Л.А. Лунц отмечал, что «для такого соглашения по советскому праву и по праву большинства других стран не установлено обязательной формы» (Лунц Л.А. Курс международного частного права. С. 499).

259.См.: Комментарий к части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации / Под ред. А.Л. Маковского, Е.А. Суханова. С. 424 (автор комментария к ст. 1210 ГК РФ – И.С. Зыкин); Розенберг М.Г. Международный договор и иностранное право в практике Международного коммерческого арбитражного суда. 2-е изд. М., 2000. С. 15; Bardina M.P. Russian Civil Code on the Law Applicable to Contractual Obligations: Comparison with the 1980 Rome Convention // Forging a Common Legal Destiny. Liber Amicorum in honour of William E. Butler / Ed. N. Erpyleva, M. Gashi-Butler, J. Henderson. London, 2008. P. 758.

—8 6 —

—1 . 3 . —

обратные утверждения вновь и вновь появляются в работах различных авторов260. Использование описанного выше подхода, в соответствии с которым форма соглашения о выборе права определяется исключительно на основании норм международного частного права lex fori, устанавливающих требования к внешнему проявлению согласованной воли сторон на выбор применимого права (в российском праве это п. 2 ст. 1210 ГК РФ), позволяет окончательно поставить точку в полемике относительно применения общих норм о форме внешнеэкономической сделки.

В остальном в российском международном частном праве применение общих коллизионных норм из п. 1 ст. 1209 ГК РФ о форме сделки ведет к тем же практическим результатам. Основным является правило о подчинении формы сделки праву места ее совершения, однако для сделки, совершенной за границей, достаточно соблюдения требований российского права. Соответственно, применение этих коллизионных норм будет выводить российский суд на российское право, в котором вопрос о форме соглашения о выборе права решается только в норме п. 2 ст. 1210 ГК РФ. Однако следует подчеркнуть, что отсутствует какая-либо необходимость в столь сложном логическом пути к правильному выводу о том, что вопрос о форме соглашения о выборе права регулируется исключительно положениями п. 2 ст. 1210 ГК РФ261.

1.3.4.Право, применимое к толкованию соглашения

овыборе применимого права

Как и любой другой частноправовой договор, соглашение о выборе права может требовать толкования содержащихся в нем условий в целях установления действительного содержания соглашения262. Учитывая то, что

260.Покровская А.Б. Соглашение о праве, применимом к частноправовым отношениям, осложненным иностранным элементом: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2006. С. 19; Толстых В.Л. Международное частное право: коллизионное регулирование. СПб., 2004. С. 143. В.Л. Толстых в подтверждение выдвигаемого тезиса об обязательной письменной форме соглашения о выборе права проводит также более чем сомнительную аналогию со ст. 7 Закона РФ «О международном коммерческом арбитраже» в части требования к форме арбитражного соглашения.

261.Возможно, обращение к общим коллизионным нормам о форме сделки может потребоваться в ситуации, когда стороны по договоренности между собой устанавливают повышенные (по сравнению с п. 2 ст. 1210 ГК РФ) формальные требования к последующему изменению соглашения о выборе права (например, суд на основе толкования часто включаемого в контракт положения о том, что все изменения и дополнения подлежат оформлению в письменном виде, приходит к выводу о том, что оно распространяется не только на материально-право- вые условия, но и на соглашение о выборе права. Для данного примера считают необходимым применять особые коллизионные подходы, в частности, швейцарские авторы – см.: Zürcher Kommentar zum IPRG. S. 1208.

262.Потребность в применении в отношении соглашений о выборе права общих правил о толковании договоров широко признается различными авторами – см., например, Honsell H., Vogt N., Schnyder A., Berti St. A.a.O. S. 839; Henry D. Kollisionsrechtliche Rechtswahl:

—8 7 —

—Глава 1 —

вразных странах стандарты толкования договоров различаются, по данному вопросу также возникает коллизионная проблема.

Для ее решения в иностранной литературе было предложено три основных решения.

Всоответствии с первым подходом, стандарты толкования соглашения о выборе права должны быть такими же, как и для основного контракта, что влечет вывод о применении выбранного сторонами права263. Согласно второму подходу наиболее естественным является применение стандартов толкования, предусмотренных в общегражданских нормах lex fori264. Большое распространение в западноевропейской доктрине также получила точка зрения о том, что по вопросам толкования соглашений о выборе права следует применять исключительно положения ст. 3 Римской конвенции или ст. 3 Регламента Рим I265 (или, иными словами, исключительно специальные нормы международного частного права (Entscheidungsnormen) права суда)266.

С нашей точки зрения, как и в других вопросах, приоритет при толковании соглашений о выборе права должны иметь специальные нормы международного частного права lex fori. Как правило, в соответствующих нормах решаются вопросы о внешнем выражении согласованной воли сторон на выбор применимого права (например, допустим ли так называемый подразумеваемый выбор сторонами применимого права), допустимости выбора права впоследствии после заключения основного контракта, возможности выбора права для отдельных частей контракта. Если необходимость толкования возникает в связи с одним из перечисленных вопросов, то следует согласиться с третьей точкой зрения, в соответствии с которой необходимо применять исключительно нормы международного частного права lex fori (применительно к России – нормы ст. 1210 ГК РФ). В качестве примера можно привести

eine Untersuchung ihrer Wirkungen und Grenzen. St. Galler Studien zum internationalen Recht (SGIR). Bd 40. Zürich/St.Gallen, 2009. S. 281; Schwander I. Zur Rechtswahl im IPR des Schuldvertragsrechts. S. 484.

263.von Bar Chr. Internationales Privatrecht. Bd II. Besonderer Teil. München, 1991. Rz.539; Schwander I. Zur Rechtswahl im IPR des Schuldvertragsrechts. S. 481–482; Sotbarn D. A.a.O. S. 24.

264.Münchener Kommentar zum Bürgerlichen Gesetzbuch. Bd 10. Internationales Privatrecht. Rom-I Verordnung. Rom-II Verordnung. Einführungsgesetz zum Bürgerlichen Gesetzbuche (Art. 1–24). S. 477–478, 487; Rasmussen-Bonne H.-E. A.a.O. S. 117; Hohloch G., Kjelland C. A.a.O. S. 31.

265.Rühl Chr. A.a.O. S. 82; Mankowski P. Kurzkommentar zum BGH Urteil vom 19.1.2000 // Entscheidungen zum Wirtschaftsrecht. 2000. S. 967.

266.Во многих работах данный вопрос рассматривается лишь вскользь, поэтому при ссылке их авторов на lex fori невозможно четко понять, идет ли речь о применении исключительно норм международного частного права lex fori (то есть о третьем подходе), либо о возможности применения общих гражданско-правовых норм lex fori о толковании договоров (то есть о первом подходе) – см. например, von Hoffmann B., Thorn K. Internationales Privatrecht, einschließlich der Grundzüge des Internationalen Zivilverfahrensrechts. 9., neu bearbeitete Auflage. München, 2007. S. 434–435.

—8 8 —

—1 . 3 . —

ситуацию, когда стороны сделали ссылку на отдельно взятый нормативный акт определенной страны. В данном случае возникает вопрос о возможности признания такой ссылки в качестве подразумеваемого выбора правопорядка в целом. Данный вопрос следует решить, опираясь на нормы международного частного права lex fori и их толкование, сложившееся в судебной практике и доктрине страны суда267.

Вместе с тем могут возникнуть ситуации, когда толкование соглашения о выборе права будет связано не со специальными вопросами, урегулированными в нормах международного частного права lex fori, а с общими стандартами толкования договоров. Как правило, это будут ситуации, когда стороны так или иначе в разных местах одного контракта, либо в разных документах зафиксировали несовпадающие между собой условия о применимом праве268. В качестве примера можно привести дело, которое было рассмотрено в 1929 г. Верховным судом Германии269. Полис морского страхования, изготовленный типографским способом, содержал условие о выборе итальянского права, однако к этим отпечатанным условиям было дописано от руки условие о выборе французского права. Немецкий суд, ориентируясь на немецкие правила толкования договоров (известное правило о том, что рукописный текст имеет преимущество перед напечатанным текстом), пришел к выводу о том, что стороны согласовали применение французского права. В качестве еще одного примера можно привести расхождение текста соглашения о выборе права в разных языках контракта, если он составлен на двух и более языках (например, в тексте контракта на одном языке говорится о выборе одного права, а в тексте контракта на другом языке – о выборе другого права)270.

Очевидно, что в приведенных ситуациях невозможно требовать от суда обращения к нормам lex causae, поскольку потенциально применимыми являются сразу два правопорядка, стандарты толкования договоров в которых могут различаться между собой. В связи с этим единственно возможным вариантом остается применение общегражданских норм lex fori, то есть обращение к первому из описанных выше подходов.

267.См. именно такой подход к решению описанной проблемы в работе: Nygh P. Autonomy in International Contracts. P. 90, 260.

268.При этом важно обратить внимание на то, что каждое из таких условий должно быть одобрено обеими сторонами, в противном случае следует считать, что стороны вообще не выразили согласованную волю на выбор права (см. разобранную выше проблему с конфликтом проформ).

269.RG 20.2.1929, IPRspr. 1929. № 35. Цит. по: Lando O. The Conflict of Laws of Contracts. General Principles. P. 114.

270.См. правила толкования для данной ситуации, в частности, в ст. 4.7 Принципов международных коммерческих договоров УНИДРУА (в ред. 2004 г.)

—8 9 —

—Глава 1 —

1.3.5.Право, применимое к вопросам правосубъектности

идобровольного представительства при заключении соглашения

овыборе применимого права

Вмеждународных договорах и законодательстве, как правило, отсутствуют специальные нормы международного частного права, регулирующие вопросы правосубъектности сторон при заключении соглашений о выборе права. Такой подход является вполне объяснимым, поскольку в большинстве случаев в данном аспекте у соглашений о выборе права отсутствует какая-либо специфика. Соответственно, следует прийти к выводу о применимости общих коллизионных норм: в странах континентальной правовой семьи вопросы правосубъектности физических и юридических лиц традиционно подчиняются личному закону лица с применением некоторых механизмов, направленных на защиту добросовестных контрагентов271.

Взападноевропейских странах данный вывод с формальной точки зрения подтверждается тем, что в ст. 3(4) Римской конвенции и ст. 3(5) Регламента Рим I зафиксирована отсылка к ст. 11 и 13 соответственно,

вкоторых решается один из частных вопросов о дееспособности лица272. Указанный подход является общепризнанным в иностранной доктри-

не273. Он поддерживается и в отечественной литературе: так, И.С. Зыкин указывает на то, что к вопросам правоспособности и дееспособности сторон на заключение соглашения о выборе права возможно применение тех же коллизионных привязок, что и к основному договору (ст. 1195, 1197, 1202–1204ГКРФ)274.Сэтойточкойзренияследуетполностьюсогласиться.

Аналогичным образом следует поддержать точку зрения о том, что к вопросам добровольного представительства при заключении соглашений о выборе права применимы общие коллизионные нормы о добровольном представительстве275.

271.См. в российском международном частном праве нормы ст. 1195, п. 1 и п. 2 ст. 1197 ГК РФ (в отношении физических лиц), а также ст. 1202 ГК РФ (в отношении юридических лиц).

272.Содержащаяся в этих статьях норма является аналогом п. 2 ст. 1197 ГК РФ. В остальном в сферу действия Римской конвенции и Регламента Рим I не входят вопросы, связанные с правосубъектностью физических и юридических лиц (см. ст. 1(2)(а) и (е) Римской конвенции и ст. 1(2)(а) и (f) Регламента Рим I).

273.Обычно иностранные авторы характеризуют вопрос о дееспособности лиц на заключение соглашения о выборе права как предварительный (Vorfrage) – Haudek W. A.a.O. S. 92; von Staudinger. Kommentar zum Bürgerlichen Gesetzbuch mit Einführungsgesetz und Nebengesetzen. Einführungsgesetz zum Bürgerlichen Gesetzbuche/IPR. Art. 7, 9–12, 47 EGBGB (Internationales Recht der natürlichen Personen und der Rechtsgeschäfte) / Red. J. Kropholler. Neubearbeitung 2007. Berlin, 2007. S. 29; Wetzler Chr. Rechtswahl im deutchen Recht – Möglichkeiten, Reichweite und Grenzen // Rechtswahlklauseln. 30. Tagung der DACH in Berlin vom 6. bis 8. Mai 2004. Bd 23. S. 5; Stankewitsch P. A.a.O. S. 766.

274.Комментарий к части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации / Под ред. А.Л. Маковского, Е.А. Суханова. С. 431–432 (автор комментария к ст. 1210 ГК РФ – И.С. Зыкин).

275.von Staudinger. Kommentar zum Bürgerlichen Gesetzbuch mit Einführungsgesetz und Nebengesetzen. Einführungsgesetz zum Bürgerlichen Gesetzbuche/IPR. Art. 27–37 EGBGB. S. 115–

—9 0 —

—Глава 1 —

определить на основе различных форм проявления принципа автономии воли. О. Ландо метко охарактеризовал данную теорию как субъективную монистическую теорию (subjective monist theory), исходя из того, что ее приверженцы считают возможным в сфере договорных обязательств оперировать только институтом автономии воли без обращения к объективным коллизионным привязкам276. Э. Рабель называет ее «всеобъемлющей теорией намерений» (all-inclusive intention theory)277.

В законченном виде данная теория сложилась в английской судебной практике и стала известна как теория об определении «надлежащего права» (proper law). Уже в двух решениях, вынесенных в 1865 г., английские суды сделали акцент на то, что применительно к договорным обязательствам следует определять, какому праву стороны намеревались подчинить свой контракт, либо в отношении какого правопорядка будет справедливым презюмировать, что стороны ему добровольно подчинились278. К середине XX в. в английской судебной практике и доктрине были окончательно определены контуры новой теории, согласно которой договорный статут следовало определять путем последовательной проверки наличия одной из трех возможных форм проявления воли сторон279:

–прямо выраженное соглашение сторон о выборе применимого права (express choice) – в данном случае стороны прямо фиксируют договоренность о применении определенного права;

–подразумеваемое (косвенное) соглашение сторон о выборе применимого права (tacit choice, implied choice, implicit choice)280 – речь идет

276.Lando O. Contracts / International Encyclopedia of Comparative Law. P. 85. По классификации О. Ландо другой разновидностью монистических теорий является рассмотренная выше теория Батифоля (объективная монистическая теория), которая является прямой противоположностью рассматриваемой теории, поскольку исходит из того, что в основе определения договорного статута всегда лежит изучение объективных географических связей контракта с различными правопорядками.

277.Rabel E. The Conflict of Laws: a Comparative Study. 2nd ed. / Prep. U. Drobnig. Vol. 2. Foreign Corporations: Torts: Contracts in general. P. 367.

278.Речь идет об английских делах Peninsular and Oriental Steam Navigation Co. v. Shand ((1865) 3 Moo.P.C. (N.S.) 272, 291, 16 E.R. 103, 110) и Lloyd v. Guibert ((1865) L.R. 1 Q.B. 115). Подробнее см.: Lando O. Contracts / International Encyclopedia of Comparative Law. P. 14–15, 59; Lando O. The Conflict of Laws of Contracts. General Principles. P. 331.

279.См. описание трехступенчатого теста в английской судебной практике, предшествовавшей присоединению Великобритании к Римской конвенции, в следующих работах: Dicey, Morris and Collins on the Conflict of Laws. P. 1539–1540; Chitty on Contracts. 30th ed. Vol. I. General Principles / Ed. H. Beale. 2008. P. 1969–1970 (Part 10. Conflict of Laws written by C. Morse).

280.В русскоязычных изданиях одинаково часто используются термины «подразумеваемый выбор» (см., например, Тригубович Н.В. Указ. соч. С. 97; Вольф М. Международное частное право / Пер. с англ. Под ред. Л.А. Лунца. М., 1948. С. 456) и «косвенный выбор» (см., например, Испаева Г.Б. Договор в международном частном праве: коллизионные проблемы: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. Астана, 2010. С. 12; Малкин О.Ю. Указ. соч. С. 39–44). Зачастую используются оба термина в качестве синонимов (см., например, Комментарий к Гражданскому кодексу Рос-

—9 2 —