Арбитраж 22-23 учебный год / Арбитражная практика № 4, апрель 2016
.pdfфраншизы. Когда удастся взыскать с него всю сумму
Евгений Михайлович Герасимов
адвокат АБ «Огородников и партнеры»
Страховщики часто включают в правила страхования транспортных средств положение о франшизе на случай, если при угоне в автомобиле находились ПТС, другие документы на ТС или ключи. Между тем Верховный суд РФ разъяснил, что установление такой франшизы неправомерно.
Фабула дела
Крупная сетевая компания (далее — Компания) заключила договор добровольного страхования транспортного средства. В период действия договора произошел страховой случай. Неустановленное лицо похитило ключи от автомобиля, а после был похищен и сам застрахованный автомобиль. При этом на момент хищения в нем находились свидетельство о регистрации транспортного средства, оригинал полиса ОСАГО и оригинал полиса добровольного страхования. По факту хищения было возбуждено уголовное дело по п. «б» ч. 4 ст. 158 УК РФ.
Компания своевременно уведомила страховщиков о наступлении страхового случая и передала все необходимые документы на выплату страхового возмещения. Несмотря на то, что страховая компания данный случай признала страховым, она выплатила страховое возмещение в размере, в разы отличающемся от страховой суммы. Страховщики сослались на п. 5.7 Правил добровольного страхования транспортных средств. Согласно данному пункту применяется безусловная франшиза в размере 75% от страховой суммы в случае угона (хищения) застрахованного транспортного средства, когда вместе с ним похищено что-либо из следующих предметов, относящихся к застрахованному транспортному средству: ПТС, свидетельство о регистрации ТС, ключ от ТС, управляющий элемент противоугонной системы.
На практике, действительно, имеет место масса случаев угона автомобилей, в которых были оставлены ключи и документы. Учитывая массовость подобных случаев, многие страховые компании в таких обстоятельствах стараются избежать полной страховой выплаты путем включения различных неоднозначных формулировок в правила страхования, которые подробно читают, к сожалению, не все. В нашем случае страховая компания «Согласие» (далее — СК «Согласие») пошла по пути включения правила о безусловной франшизы в размере 75% страховой стоимости, надеясь избежать тем самым полной страховой выплаты на случай угона (хищения) автомобиля.
Однако Компания посчитала примененный к ней подход несправедливым и обратилась в арбитражный суд с иском к СК «Согласие» о взыскании денежных средств.
«Выработанная нами правовая позиция строилась на том, что указанный пункт правил страхования содержит условие, противоречащее действующему законодательству РФ, а именно ст. 963 ГК РФ, и ухудшает положение страхователя по сравнению с установленным законом. Ведь закон предусматривает возможность отказа в выплате страхового возмещения страхователю только при наступлении страхового случая вследствие умысла или грубой неосторожности», — поясняет свою позицию представитель страхователя — адвокат Адвокатского бюро «Огородников и партнеры» Евгений Герасимов.
Позиция первой инстанции: согласованные условия договора обязательны для сторон
Суд первой инстанции отказал Компании в удовлетворении требований. Он подчеркнул, что в силу п. 2 ст. 943 ГК РФ условия, содержащиеся в правилах страхования и не включенные в текст договора страхования (страхового полиса), обязательны для страхователя, если в договоре прямо указывается на применение таких правил. Согласие страхователя заключить договор на предложенных страховщиком условиях (Правилах страхования) подтверждается принятием от страховщика страхового полиса. С Правилами страхования истец был ознакомлен и согласен. Подписание договора страхования, получение страхователем договора страхования и Правил страхования свидетельствует о соблюдении ст. 421 ГК РФ о свободе заключения договора и порождении у сторон обязательств, вытекающих из этого договора, в том числе о правах и обязанностях сторон при выплате страхового возмещения или об отказе в выплате.
«Мы были удивлены решением суда первой инстанции, так как, по сути, суд проигнорировал доводы, подтверждающие нашу позицию. Исходя из этого, мы посчитали решение вынесенным с нарушением норм материального и процессуального права, при неполном выяснении
Герасимов.
Позиция апелляции:
франшиза не может носить штрафной характер
Апелляционный суд погрузился в правовую проблематику и воспринял представленные аргументы, отменив решение и удовлетворив жалобу компании.
Аргументация суда сводилась к следующему. Обязанность страховщика выплатить страховое возмещение возникает с наступлением страхового случая — события, предусмотренного договором страхования или законом ( п. 2 ст. 9 Закона РФ от 27.11.1992 № 4015-1 «Об организации страхового дела в Российской Федерации» (далее — Закон № 4015-1).
В силу ст.ст. 421 и 422 ГК РФ граждане и юридические лица свободны в заключении договора. При этом условия договора определяются по усмотрению сторон и должны соответствовать обязательным для сторон правилам, установленным законами и иными правовыми актами.
Пунктом 9 ст. 10 Закона № 4015-1 установлено, что франшиза — это часть убытков, которая:
—определена федеральным законом и (или) договором страхования;
—не подлежит возмещению страховщиком страхователю или иному лицу, интерес которого застрахован в соответствии с условиями договора страхования;
—устанавливается в виде определенного процента от страховой суммы или в фиксированном размере.
В соответствии с п. 3.1.2 Правил страхования хищение — утрата застрахованного транспортного средства в результате события, квалифицируемого в соответствии с УК РФ как угон, кража, грабеж или разбой. Суд установил, что кража является объективно наступившим событием, соответствующим как общему определению страхового случая, данному в Законе № 4015-1, так и определению этого события в качестве страхового в заключенном сторонами договоре (страховом полисе).
Правила страховой организации по страхованию автотранспортных средств, являясь в силу ч. 1 ст. 943 ГК РФ неотъемлемой частью договора страхования, не должны содержать положений, противоречащих гражданскому законодательству и ухудшающих положение страхователя по сравнению с установленным законом.
Вместе с тем в ст. 963 ГК РФ содержится императивная норма, согласно которой только законом могут быть предусмотрены случаи освобождения (полного или частичного) страховщика от выплаты страхового возмещения по договорам имущественного страхования при наступлении страхового случая вследствие грубой неосторожности страхователя. Статьи 961, 963 и 964 ГК РФ определяют обстоятельства, которые при наступившем страховом случае позволяют страховщику отказать в страховой выплате либо освобождают его от страховой выплаты. Указанные обстоятельства носят чрезвычайный характер или зависят от действий страхователя, способствовавших наступлению страхового случая. В данном случае умысла истца в происшедшем не доказано, и оснований для освобождения страховщика от выплаты страхового возмещения страховой суммы не имеется.
Между тем в п. 5.7 Правил страхования перечислены частные случаи хищения либо повреждения застрахованного транспортного средства при наличии некоторых сопутствующих обстоятельств, которые расцениваются страховщиком как действия страхователя (грубая неосторожность), способствовавшие наступлению страхового случая.
Исходя из этого, апелляционный суд посчитал спорное условие Правил страхования о безусловной франшизе в размере 75% ничтожным, как противоречащее закону (постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 27.05.2015 по делу № А40-171078/14).
Позиция кассации:
оставление в ТС документов не освобождает страховщика от выплаты возмещения
Страховая не согласилась с постановлением апелляции и подала кассационную жалобу, в которой сослалась на то, что суд неверно истолковал условия договора страхования и квалифицировал ее действия как отказ в выплате. Страховое возмещение выплачено с учетом франшизы, то есть части невозмещаемого убытка. В связи с этим условия о порядке определения страхового возмещения не могут быть оценены через призму ст.ст. 961, 963, 964 ГК РФ.
действующем праве. На стадии заключения договора страхователь не заявлял об исключении из его условий каких-либо отдельных положений Правил страхования и в дальнейшем не заявлял о недействительности п. 5. 7 Правил.
«Суд кассационной инстанции не принял во внимание позицию СК Согласие» и согласился с позицией апелляции и нашими первоначальными доводами о том, что п. 5.7 Правил страхования СК «Согласие» содержит условие, противоречащее ст. 963 ГК РФ и ухудшающее положение страхователя по сравнению с установленным законом», — поясняет Евгений Герасимов.
Суд округа указал, что закон предусматривает возможность отказа в выплате страхового возмещения страхователю только при наступлении страхового случая вследствие умысла или грубой неосторожности страхователя. В этой связи апелляционный суд правомерно пришел к выводу о ничтожности указанного положения Правил страхования, как противоречащего закону, поскольку оно основано на неверном понимании франшизы и направлено на минимизацию расходов страховой компании. Данная позиция подтверждается п. 32 постановления Пленума ВС РФ от 27.06.2013 № 20. В силу данного пункта при разрешении дел о выплате страхового возмещения следует иметь в виду, что оставление в транспортном средстве по неосторожности регистрационных документов на него либо комплекта ключей, а также их утрата не являются основанием для освобождения страховщика от выплаты страхового возмещения.
Позиция ВС РФ: установление франшизы для освобождения страховщика от выплаты неправомерно
Последней надеждой страховщика был Верховный суд РФ. Учитывая значимость поставленного вопроса для страхового рынка в целом, Верховный суд (определение от 19.01.2016 по делу № 305-ЭС15-17689) рассмотрел жалобу СК «Согласие» и разъяснил правовую природу франшизы. В частности, Суд подчеркнул, что установление франшизы поставлено Законом № 4015-1 в зависимость от размера убытков, подлежащих возмещению.
«Франшиза представляет собой “финансовый инструмент" для расчета страховщиком размера страхового возмещения и должна использоваться страховщиком добросовестно», — указал Верховный суд.
Использование в качестве критерия для определения франшизы установленных законом или договором (ст.ст. 961, 963 и 964 ГК РФ) обстоятельств освобождения страховщика от страховой выплаты правомерно признано нижестоящими судами недопустимым. В связи с этим Верховный суд отказал страховой компании в передаче кассационной жалобы для рассмотрения в судебном заседании Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ.
«Фактически нам удалось, пройдя через все судебные инстанции, доказать, что применение франшизы в практике нашего страхового рынка как меры ответственности (“штрафной франшизы") в корне противоречит самой ее сути как инструмента.
Описанный нами случай может иметь резонансные последствия для страхового рынка в целом, поскольку большинство правил страхования различных страховых компаний содержит подобные условия, что до сих пор позволяло им существенно занижать выплаты пострадавшей стороне.
Мы поделились своим опытом для того, чтобы показать, что теперь, имея подтвержденную Верховным судом РФ правовую позицию, страхователи могут пересмотреть подписанные ими правила страхования либо оспорить примененные в отношении них ранее значительные по сумме безусловные франшизы, поставленные в зависимость от каких-либо конкретных обстоятельств»,
— резюмирует адвокат Евгений Герасимов.
Вы внимательно прочитали статью? Тогда ответьте на вопрос:
Правомерна ли франшиза, если при угоне в автомобиле находился ПТС?
Да, если это предусмотрено правилами страхования Да, если это условие включено в договор страхования Нет, такая франшиза неправомерна
Звезда за правильный
ответ
ТЕОРИЯ
Компании причинен вред. Как с помощью научных подходов доказать причинную связь деяния и вреда
Вера Васильевна Алейникова
аспирантка МГУ им. М. В. Ломоносова, слушатель РШЧП
•Когда теория адекватной причинности сыграет против причинителя вреда
•Какой подход к определению размера ответственности нарушителя наиболее эффективен
•Как определить связь деяния и вреда в делах с полидетерминированной причинноследственной связью
Исследование причинно-следственной связи является одной из краеугольных сфер в области деликтного права. Отсутствие единства концептуальных подходов при определении причинноследственной связи обусловлено не только межотраслевым характером указанной категории, но и философской составляющей, которая оказывает огромное влияние на выявление правовой дефиниции причинно-следственной связи (учение Аристотеля о четырех причинах или началах, новая философия и новейшая философия).
Ключевым вопросом причинно-следственной связи является ограничение круга conditio sine qua non
Важность рассмотрения концептуальных подходов к причинно-следственной связи обусловлена следующими соображениями.
Во-первых, требования и порядок применения указанной категории формируются судебной практикой, а не на уровне закона. Поскольку именно суд устанавливает наличие связи между действиями причинителя вреда и подлежащим компенсации убытком (следовательно, не может быть единого подхода в отношении квалификации причинности).
Во-вторых, определение причинно-следственной связи существенно отличается в различных юрисдикциях. Например, при рассмотрении кабельных дел во Франции суд будет устанавливать причинность в соответствии со ст. 1105 ФГК, в Англии — исследовать вопрос о соблюдении обязанности о заботливости и осмотрительности (duty of care), а в Германии — вопрос нарушения причинителем вреда прав, изложенных в § 823 (I) ГГУ. Стоит отметить, что во Франции доктрина не уделяет особого внимания исследованию причинно-следственной связи (не использует концептуальные подходы, разработанные в других правопорядках). На практике решающую роль играет вероятность наступления ущерба ввиду того, что в соответствии со ст. 1151 ФГК причинноследственная связь должна быть определенной и прямой (certain et direct). Следовательно, если субъект (объект) причинил ущерб, сыграв «пассивную роль», то указанный ущерб признается обычным последствием жизнедеятельности (consequence normale) и констатируется отсутствие причинно-следственной связи.
Несмотря на существенные различия в теоретическом обосновании, практически во всех юрисдикциях связь устанавливается путем выявления условия, без которого не было бы ущерба (conditio sine qua non test — в странах континентального права, but for test — в странах англосаксонского права), а также юридически релевантных ему обстоятельств. При этом наибольшую сложность на практике представляет отсеивание юридически релевантных обстоятельств.
Таким образом, определение причинности сводится к ответу на вопрос — наступил ли вред, если причинитель не совершал деяния. Утвердительный ответ на указанный вопрос подразумевает отсутствие причинно-следственной связи, а отрицательный — ее подтверждает. Однако применение подобного теста на практике вызывает большие сложности в связи с тем, что в большинстве рассматриваемых судами дел причинение вреда вызвано комплексом причин. Следовательно, установление единственно важного условия становится подчас невозможным. При этом однозначность (наличие либо отсутствие причинности) не способствует объективному и справедливому рассмотрению определенной категории дел, включая дела, связанные с «упущенным шансом» (loss of chance). Более того, качественное сравнение в рамках but for test должно иметь место не только в отношении произошедшего и гипотетического события, но и последствий, которые наступили в результате свершившегося события или независимо от него. На основании вышеизложенного можно констатировать, что на современном этапе развития
conditio sine qua non.
В связи с указанным считаем необходимым изложить концептуальные подходы к причинности, сформированные в советское время, и параллельно исследовать современные зарубежные подходы.
Переходя к непосредственному рассмотрению советских теорий причинно-следственной связи, необходимо отметить следующее. С одной стороны, в советской науке демонстрируется преемственность дореволюционных подходов (Гражданский кодекс РСФСР 1922 года) вплоть до конца 1930-х годов, которая выразилась в применении так называемых «идеалистических» концепций причинности (теория адекватной причинной связи, теория необходимого условия), а с другой — переход к основам марксистско-ленинского учения о причинности и разработке «материалистической» концепции причинной связи, начиная с военного времени. Более того, разработка теорий причинно-следственной связи в цивилистике была тесно сопряжена с решениями, предложенными наукой уголовного права: теория необходимого условия была полностью заимствована из доктрины уголовного права. Самостоятельное изучение причинной связи в «орбите» гражданского права относится лишь к концу 1940-х годов1.
Теория адекватной причинности не позволяет установить релевантные связи при наличии отдаленных последствий вреда
Преемственность дореволюционных подходов выразилась в преимущественном применении в 20-е годы XX века так называемой теории адекватной причинной связи (Семенова А. Е., Агарков М. М.), которая была заимствована из немецкой цивилистики. Суть указанной теории (ее философское основание) состоит в том, что причина есть отражение человеческого сознания: связь между явлениями существует благодаря тому, что субъект способен мыслить. Иными словами, причинность — субъективная категория, существование которой обусловлено нашим сознанием. При подобном подходе каждое явление, событие является уникальным, обладающим конкретными, присущими только ему признаками. Следовательно, причинно-следственную связь также нужно признавать конкретной, характерной для каждого случая. С указанной позиции резонно встает вопрос о критериях, которыми необходимо руководствоваться при выявлении конкретной причинности. Ввиду невозможности выявления подобных критериев на практике юридическая доктрина отошла от философского основания данной теории и сконструировала понятие абстрактной причинности путем выявления общих и закономерных предпосылок, которые обычно приводят к тому или иному результату. Таким образом, причиной вредного результата признаются только такие действия лица, которые могли рассматриваться как типичные, общепризнанные по отношению к человеческому опыту, адекватные для наступивших последствий.
Как указывал Б. Виндшейд, не требуется, чтобы произошедший вред был непосредственным и необходимым последствием данного события; вознаграждению подлежит и тот вред, который произошел через посредство других событий, хотя бы таковые могли и не наступить2. Таким образом, для признания наличия причинной связи между вредом и деянием должно быть очевидно, что вред не произошел бы, если бы не случилось этого события. Об отсутствии причинной связи свидетельствует факт наступления вреда независимо от того, было совершено указанное деяние или нет. Не случайно в Проекте Гражданского Уложения отмечается, что «наличность причинной связи должна быть признана во всех подобных случаях, когда известное последствие является общим результатом деяния лица и других сопровождавших его событий, безразлично, заключались ли эти события в проявлении сил природы или в деяниях других лиц»3.
В соответствии со ст. 403 ГК РСФСР 1922 года4 предусмотрены общие условия возникновения ответственности за причинение вреда личности или имуществу (наличие вреда, причинная связь между вредом и действием причинителя вреда, а также отсутствие обстоятельств, освобождающих его от ответственности5):
Причинивший вред личности или имуществу другого обязан возместить причиненный вред. Он освобождается от этой обязанности, если докажет, что не мог предотвратить вреда, либо был управомочен на причинение вреда, либо что вред возник вследствие умысла или грубой неосторожности самого потерпевшего.
Согласно разъяснению Пленума Верховного суда РСФСР от 28.04.1926, ст. 403 ГК РСФСР требует, «чтобы действие ответчика целиком причинило вред, то есть чтобы его действия явились целиком причиной данного вреда; в случаях, когда имеется стечение нескольких или многих причин, суд должен оценить значение и удельный вес каждой из причин данного вреда6». Причина признается «адекватной» явлению, если ее наступление влечет «вероятность» возникновения явления и типичное их соотношение. Стоит отметить, что определение адекватной связи носит субъективный характер и остается на откуп судейского усмотрения7. Вышеизложенное означает:
Действие должно быть основной, а не единственной причиной наступления вреда;
потерпевшего; Действие должно создавать условия для возникновения вреда.
Так, причинно-следственную связь следует признать установленной в следующих случаях8:
—вред, произошедший для обманутого покупщика больного животного вследствие гибели его стада от заразы;
—человек бросает камень в ворону, сидящую на крыше, вследствие сильного порыва ветра брошенный камень перелетает через крышу и убивает человека.
Агарков М. М. указывал на необходимость наличия причинной связи между неправомерным действием и вредом для ответственности по ст. 403 ГК РСФСР, причем определение «адекватности» связи оставлял на судейское усмотрение: «суд должен установить, принадлежит ли связь между противоправным действием и вредом к типичным причинным связям, с которыми приходится считаться на практике»9.
Теория адекватной причинной связи (Adaquanztheorie) была разработана в Германии психологом Йоханнесом Адольфом фон Кризом (Johannes Adolf von Kries) и усовершенствована впоследствии Рюмелином (Rumelin) и Трэгером (Traeger). Появление данной теории во многом было ответом на сложности при отсеивании релевантных причинных связей. Тем самым указанная теория фактически очертила круг необходимых условий (conditio sine qua non).
Согласно теории адекватной причинности:
— наличие причинно-следственной связи следует считать установленной, если действие или бездействие способно привести к фактическому результату в отсутствие необычных и невероятных обстоятельств, а также в отсутствие соотношения этого действия или бездействия с обычным ходом вещей10;
— лицо не несет ответственность за последствия противоправного поведения, которые невероятны с учетом опыта, доступного во время нарушения. Совершенно невероятные последствия считаются случайным вредом11.
Теория адекватной причинности широко применяется в гражданском праве Австрии, Германии, Греции, Нидерландов, Португалии, Словакии, Швейцарии, Швеции и включает множество течений, в соответствии с которыми адекватность понимается как разумная предвидимость ущерба, достаточное условие для возникновение ущерба, повышение вероятности наступления ущерба. Так, Верховный суд Германии придерживается позиции, что причинитель обязан к возмещению вреда, который является разумно ожидаемым и предвидимым для «объективного и оптимального наблюдателя» на момент совершения деяния. В правовой доктрине указанных правопорядков принято выделять два аспекта адекватной причинности12: процессуальный, который заключается в доказывании ответственности (Haftungsbegrundende Kausalitat), а также материальный — применительно к определению размера ответственности (Haftungsausfullende Kausalitat). Следовательно, процессуальный аспект подразумевает исследование связи между поведением причинителя вреда (установление обязанности компенсации вреда), а материальный
— между нарушением права и размером ущерба (установление обязанности компенсации конкретного размера ущерба). Большинство немецких авторов13 также обращают внимание на наличие двухуровнего теста для определения причинности, заложенного в § 823 (I) ГГУ: с одной стороны, действие причинителя должно быть причиной вреда, а с другой — вред должен привести к ущербу.
Несмотря на большую популярность, теория адекватной причинности не позволяла устанавливать релевантные связи в случаях строгой ответственности, а также при наличии отдаленных последствий, которые могут быть вменены причинителю вреда (отдаленные последствия ложатся на причинителя вреда, несмотря на то, что связаны с общими рисками жизни — allgemeine Lebensrisiko). Поэтому в XX веке немецкая доктрина и судебная практика для указанных случаев выработали теорию решения (обязанности) (Schutzzweck der Norm, a legal policy theory), в
соответствии с которой необходимо осуществлять анализ нормы, призванной защитить пострадавшего: было ли назначение нормы защитить жертву от понесенного ущерба (§ 823 (I) и (II), § 839 ГГУ).
Размер компенсации должен напрямую зависеть от вероятности того, что деяние стало причиной наступления вреда
Теория необходимого условия (conditio sine qua non) — широко распространенная в уголовном праве и криминалистике концепция, которая была заимствована цивилистами и базировалась на трудах немецкого ученого в области уголовного права М. Бури. В России она получила свое развитие в трудах Н. Д. Сергиевского, Г. Е. Колоколова, Т. В. Церетели, Г. В. Тимейко, И. А.
теории придерживались такие советские ученые, как С. И. Раевич и В. М. Вольфсон.
Суть указанной теории состоит в том, что действие (бездействие) признается причиной вреда, если оно явилось необходимым условием его возникновения. В отличие от теории адекватной причинной связи (где причинность исследуется через призму привычки нашего сознания, то есть с учетом субъективного момента), причинность в condition sine qua non рассматривается как объективно-субъективное явление реального мира, «реально существующая связь между явлениями внешнего мира»14. У каждого явления есть своя первопричина, для установления которой исключается действие (предполагаемая причина наступившего преступного результата). Если будет установлено, что «без этого действия последствие не наступило бы либо наступило в иное время или ином виде, то делается вывод, что именно это действие и было необходимым условием интересующего нас результата, то есть его причиной»15.
Стоит отметить, что теория необходимого условия также нашла свое отражение в решениях Кассационного департамента: «допускается привлечение к ответственности за вред не только непосредственных виновников деяния, но и тех лиц, которые своими действиями или упущениями дали возможность или способствовали другому лицу, либо случайному событию причинить вред, лишь бы между отдаленною причиною и произошедшим вредом существовала "необходимая связь"»16.
В цивилистике теория «необходимого условия» претерпела ряд изменений. Во-первых, наличие причинной связи признавалось в случае, если «лицо является одной из причин нанесения вреда, хотя бы действия его отнюдь не были достаточны сами по себе для его возникновения»17. Вовторых, при наличии множества предшествующих событий необходимо изучить каждое событие в отдельности на предмет возможной причинности появления ущерба18. Иными словами, все причины, которые тем или иным образом повлияли на возникновение результата (причинение вреда), должны признаваться равноценными и исследоваться на предмет причинно-следственной связи каждая в отдельности. «Отдельные последствия, которые наступают в связи с совершением данного действия, должны давать основание для требования возмещения гражданского ущерба»19.
Наибольшую распространенность на практике в период довоенного времени получила отнюдь не теория необходимого условия, а теория адекватной причинности ввиду того, что теория необходимого условия позволяет рассматривать в качестве причины отдаленные и случайные явления. Если в уголовном праве безграничность расширения ответственности нивелируется субъективной стороной преступления, то в гражданском праве подобного ограничителя нет, что способствует безграничному применению норм об ответственности, включая наступление ответственности за случай.
Однако в современной российской цивилистической доктрине наибольшую поддержку получила теория необходимой причинности (В. П. Грибанов, В. И. Кофман, Н. Д. Егоров). Так, Н. Д. Егоров отмечал, что указанная теория является «наиболее приемлемой как с теоретической, так и с практической точки зрения»20.
В настоящий момент теория необходимого условия (conditio sine qua non в континентальном праве, the but for test в общем праве) представляет собой широко используемый метод выявления фактической причинно-следственной связи21 при принятии судебного решения по деликтным делам не только в странах континентальной, но и англосаксонской правовой семьи22. Данный метод базируется на твердом убеждении, что условие не может быть причиной наступления результата до тех пор, пока оно не признано «необходимым» для его порождения. В большинстве дел теория необходимой причинности способствует выявлению фактической причинноследственной связи, однако для определенной категории дел стоит признать ее неприменимость (бесконечная последовательность причин, которая подлежит ограничениям с точки зрения нормативных критериев; неопределенная причинность — многопричинность, врачебная ошибка; преимущественная и повторная причинность; причинность, обусловленная бездействием (упущением)).
Так, в делах с полидетерминированной причинно-следственной связью23 (многопричинность), где стечение обстоятельств либо воздействие внешнего фактора, а не непосредственное действие лица явилось достаточным для возникновения вреда, необходимо будет констатировать отсутствие причинно-следственной связи при рассмотрении дела с помощью теории необходимого условия. В данном случае имеются в виду ситуации с так называемой:
—преимущественной причинностью, когда внешние факторы, стечение обстоятельств либо действия иных лиц предвосхитили наступление последствий, вызванных действиями причинителя вреда;
—повторной причинностью, когда внешние факторы, стечение обстоятельств либо действия иных лиц наряду или совместно с действиями причинителя вреда привели к его наступлению.
Выходом из подобной ситуации может служить использование не необходимых, а достаточных условий для наступления результата. В этой связи под достаточными можно понимать:
указанных обстоятельствах остаются неясными критерии оценок указанных условий, которые могли сыграть различную роль в наступлении вреда, и в этой связи указанная модификация теории необходимого условия мало чем отличается от своего первоначального варианта), либо
2) любое условие, которое в комбинации с иными условиями приводит к возникновению вреда (но и в подобной интерпретации любое обстоятельство при присоединении его к набору достаточных условий может квалифицироваться как причина).
Тем самым модернизированная теория необходимого условия не только не вносит ясность в первоначальный вариант теории, а приводит к «удвоению сущностей», которых и без того достаточно при определении причинно-следственной связи.
Неопределенность при установлении причинно-следственной связи также влечет проблему определения размера ответственности причинителя вреда. В настоящее время сформировано четыре основных подхода24:
Компенсация 100% причиненного ущерба в случае наличия «статистического шанса», что определенная деятельность могла повлечь наступление вреда;
Отказ в компенсации в связи с наличием неопределенности в отношении того, что деяние привело к возникновению вреда;
Компенсация ущерба в соответствии с «правилом пороговых значений»: если вероятность неопределенности в процентном выражении превышает установленные пороговые значения, то ущерб не компенсируется, в прямо противоположной ситуации — стопроцентная компенсация ущерба. В американской литературе указанный подход именуется как «более вероятный исход,
чем нет» («more probable than not» solution);
Размер компенсации напрямую зависит от вероятности того, что деяние стало причиной наступления вреда. Указанная вероятность, как правило, определяется экспертами в процентном выражении, что позволяет судам присуждать размер компенсации, соответствующий проценту вероятности, установленному экспертами.
Как представляется, наиболее справедливым является последний подход, поскольку именно он учитывает конкретные обстоятельства дела, влечет объективизацию неопределенности причинноследственной связи, а также позволяет принимать наиболее справедливое решение по отношению к обеим сторонам процесса.
Таким образом, рельефно вырисовывается необходимость доработки теории необходимого условия25 для его применения на практике. Не случайно в зарубежных юрисдикциях в настоящее время предпринимаются попытки усовершенствования указанной теории путем применения критерия существенности факторов (substantial-factor formula) в качестве дополнения или замены «необходимости» условия26.
Материалистические концепции придают юридическое значение при установлении причинной связи лишь внутренним связям
Обращение к марксистско-ленинскому учению привело к порицанию идеалистических теорий причинно-следственной связи и признанию единственно верных материалистических концепций причинности: теория возможности и действительности (О. С. Иоффе)27, теория необходимой и случайной причинной связи (Б. С. Антимонов, Л. А. Лунц, Е. А. Флейшиц, В. А. Тархов, А. Н. Савицкая)28.
Материалистическая концепция причинно-следственной связи исходит из того, что причинность, будучи по своей природе философским явлением, представляет собой объективную связь (взаимодействие), которая лишь воспринимается (как данность), а не создается человеческим сознанием в каждом конкретном случае. Так В. И. Ленин уточнял, что «признание объективной закономерности природы находится… в неразрывной связи с признанием объективной реальности внешнего мира, предметов, тел, вещей, отражаемых нашим сознанием»29. При взаимодействии явлений учение диалектического материализма (теория необходимой и случайной причинной связи) выделяет две категории связей30:
—внутренние (необходимые), которые определяют существо взаимодействия и обусловливают наступление результата;
—внешние (случайные, сопутствующие внутренним связям), которые оказывают влияние на скорость наступления результата, могут являться поводом его возникновения, но не определяют наступление результата.
Таким образом, юридическое значение при установлении причинной связи должно придаваться лишь внутренним (необходимым) связям как выражающим истинное «сцепление» события и
если эта связь есть проявление необходимости, а не случайного сцепления событий»31.
Стоит отметить, что не все исследователи разделяют позицию нивелирования случайных связей при установлении причинно-следственных связей. Так, В. Н. Кудрявцев считает, что «в определенной конкретной обстановке субъект вполне может в ряде случаев предвидеть вероятность наступления не только объективно необходимых, но и объективно случайных последствий своих действий»32.
Критерии, которые позволяют вычленить внутренние связи, определяются эмпирическим и теоретическим путями: «деятельность человека дает возможность доказательства причинности»33, и не закрепляются в законодательстве. Так, статья 444 ГК РСФСР 1964 года34 устанавливает лишь общие условия наступления ответственности за причинение вреда: «Вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный организации, подлежит возмещению лицом, причинившим его, в полном объеме, за исключением случаев, предусмотренных законодательством Союза ССР. Причинивший вред освобождается от его возмещения, если докажет, что вред причинен не по его вине. Вред, причиненный правомерными действиями, подлежит возмещению лишь в случаях, предусмотренных законом».
В силу невозможности применения на практике философских критериев теория необходимой и случайной причинной связи подвергалась весьма серьезной критике. Как писал В. И. Кофман, причинные связи, изучаемые правом, с философской точки зрения всегда лежат в области внешней случайности35. Более того, несмотря на провозглашение объективного характера, указанная концепция не лишена субъективизма, поскольку определение критериев внутренних связей осуществляется в рамках конкретного исторического момента времени, определенной группы респондентов и т. п. Как правильно отметил О. С. Иоффе, «граница, отделяющая причинно-случайный результат от результата причинно-необходимого, полностью совпадает с границей, определяющей предвиденные обстоятельства от обстоятельств, которые выходят за пределы предвидения; поэтому вне учета субъективного момента проблема причинной связи в праве решена быть не может»36.
При указанных обстоятельствах О. С. Иоффе отвергает деление причинных связей на необходимые и случайные и предлагает разделять все обстоятельства, которые оказывают влияние на наступление вреда в качестве (теория возможности и действительности)37:
—создающих абстрактную возможность его наступления («возможность абстрактна, если ее
превращение в действительность вызвано объективно неповторяющимися обстоятельствами»);
—создающих конкретную возможность его наступления («возможность конкретна, если она превращается в действительность объективно повторяющимися обстоятельствами»);
—либо приведших к действительности результата (обстоятельства, «причиняющая сила которых получила выражение в индивидуальных — физических или общественных — особенностях данного результата»).
Установление абстрактности возможности наступления вреда следует квалифицировать как отсутствие причинно-следственной связи и исключение применения норм об ответственности, а наличие конкретной возможности результата либо приведение его из возможного в действительный — признание причинной связи установленной.
Примирение и объединение двух теорий было сделано Г. К. Матвеевым, который на основании изучения судебной практики сделал вывод об отсутствии необходимости выявления юридических критериев при определении объективных причинных связей. Преломляя на гражданское право логику состава преступления в уголовном праве, Г. К. Матвеев отметил, что «основанием ответственности могут быть только объективно необходимые связи между действием и результатом», которых отнюдь не достаточно для возложения ответственности на причинителя вреда, поскольку «при окончательном решении вопроса об ответственности суд примет во внимание как объективные, так и субъективные моменты конкретного дела — в их сочетании и взаимодействии»38.
На современном этапе развития материалистическая концепция причинности не получила своего дальнейшего развития в европейских и англосаксонских правопорядках39.
ЕС пытается гармонизировать нормы деликтного права с помощью твердых правил и общих «эластичных» норм
Оставляя в стороне естественно-научные подходы причинности, сложившиеся в зарубежном праве, отметим, что в правовой науке выделяется три подхода к пониманию причинной связи40:
Г. Кельзен41 предложил разделение причинности на фактическую причинно-следственную связь ((factual causation) представляет собой связь между явлением и последствием, которая существует объективно, независимо от какого-либо вмешательства) и нормативное вменение ((normative imputation) связь между поведением и санкцией, определяемая волевым актом — нормой); по сути
предвидимости ущерба и иных нормативно установленных условий ответственности.
Г. Харт, А. Оноре отмечают, что причинно-следственная связь в правовом понимании существенно отличается от философского и научного определения ввиду того, что концепция причинности представляет собой совокупность условий и относится к деятельности судей. Следовательно, носит сугубо утилитарный характер (используется исключительно правоприменителями); в рамках указанной концепции было предложено диверсифицировать вред причиненный (действие явления вызывает наступление результата) и обусловленный (межличностные отношения, основанные на подчинении одного субъекта указаниям другого).
Позиция Р. Райта42 занимает срединное положение между концепциями Харта, Оноре и Кельзена: с одной стороны, Райт рассматривает причинность как совокупность условий, а с другой — как фактическое явление, а не нормативное или политическое. Более того, он утверждает, что при определении причинно-следственной связи необходимо учитывать только «деликтные причины» и решать вопрос о наличии ответственности при помощи трехступенчатого теста (исследование всех условий, необходимых для возникновения ответственности; изучение фактической причинноследственной связи, а затем исследование проблем непосредственной и адекватной причинности).
Небезынтересной представляется диверсификация причинно-следственной связи на непосредственную или правовую (proximate or legal cause) и фактическую (cause in fact) в странах англо-американской правовой семьи. Наличие двойственности причинности служит наиболее объективному установлению связи между совершенным деянием и наступившими последствиями.
По справедливому замечанию судьи Эндрюса, «непосредственная причинность вопреки своему наименованию, строго говоря, представляет собой не связь, а определение судом соответствующего объема ответственности причинителя вреда»43. Правовая причинность обнаруживается посредством использования стандарта предвидимости (foreseeability standard), в соответствии с которым лицо признается виновным в причинении вреда, если оно разумно предвидело последствия совершения собственных действий. Стоит отметить, что в большинстве дел из причинения вреда вопрос предвидимости не подлежит оценке. Ключевым вопросом, подлежащим разрешению, является определение источника вреда: разумный, обычный, естественный вред, наступление которого не явилось последствием действий ответчика (а детерминировано силами природы, иными не зависящими от сторон обстоятельствами), или возможность наступления вреда связана с действиями ответчика. Таким образом, предвидимость подлежит оценке лишь в определенных категориях дел, в которых причину наступления вреда нельзя было предвидеть.
Некоторые суды признают отсутствие предвидимости в ситуациях с так называемым «отдаленным вредом». В качестве примера можно привести следующую ситуацию. Ввиду рождения и воспитания серийного убийцы, с формальной точки зрения его мать может быть признана виновной в причинении вреда, поскольку факт рождения служит изначальным звеном в цепи причинности совершения им преступлений: факт рождения предопределил его существование в обществе. Однако связь матери и совершенных ее сыном деяний носит крайне отдаленный характер и не может быть признана юридически значимой.
Объективная невозможность предвидения может касаться: 1) вида вреда или ущерба;
2) пострадавшего лица (в результате совершения деяния лицо испытывает значительно больший вред, нежели среднестатистический субъект, вследствие наличия особого физического и ментального состояния);
3) события, наступление которого не зависит от действий предполагаемого причинителя вреда (совершение определенных действий другим лицом или воздействие сил природы) и влечет разрыв фактической связи между действиями предполагаемого причинителя и возникшим вредом. Не случайно в судебной практике указанное разделение носит условный характер, поскольку определение объема ответственности в большинстве дел связано с установлением фактической причинной связи посредством использования теории необходимого условия (but for test).
На основании вышеизложенного можно констатировать отсутствие единого концептуального подхода применительно к причинно-следственной связи на современном этапе развития деликтного права. Не случайно Сиз ван Дам44 сравнивает причинно-следственную связь с «каучуковой субстанцией», которая не имеет собственного содержания и может расширяться или сужаться под влиянием «магнитуды» конкретных требований. В этой связи встает резонный вопрос о возможности гармонизации соответствующих норм. Попытка гармонизации норм деликтного права, предпринятая в Европейском союзе, выявила ряд трудностей и заставила прибегнуть к разработке новых методов объединения (использование твердых детальных правил и общих «эластичных» норм) сложно примиримых правовых позиций, сложившихся в рамках не только родственных правопорядков, но и одной правовой семьи. Как отмечает Х. Коциоль45, достижение гармонизации или унификации возможно только путем разработки новой консенсуальной модели, приемлемой для всех или большей части членов Европейского союза. Осуществление подобной амбициозной задачи возможно только на основе тщательного и