Арбитраж 22-23 учебный год / Арбитражная практика № 6, июнь 2015

правовой нормы придается гораздо меньше значения, а цели и смыслу закона в рамках телеологического толкования большее. Соответственно в немецкой юридической литературе и судебной практике преобладает мнение, что запрет на обход закона самостоятельного значения не имеет, а обход закона представляет собой проблему или аргументационный подход при толковании правовых норм.

Перенос этого института в реалии российского правопорядка, на мой взгляд, неизбежно изменит этот институт. То есть работать он будет по-другому. Мое предположение было, что в России он будет применяться намного шире, чем в Германии, потому что коррективы, которые

присутствуют в немецком праве и которые не позволяют толковать запрещающие нормы слишком широко, — в первую очередь это конституционно-правовые коррективы, — в российском праве так не выражены. На самом деле будет очень интересно проанализировать российскую практику и посмотреть, была ли я права. В будущем я обязательно сделаю это.

—Замечательно. А подспорьем в этом будут и публикации в нашем журнале. Как раз в прошлом номере вышла статья Дмитрия Бородина и Карины Корчугановой с аналитикой применения новой нормы ГК РФ об обходе закона за 2 года после

ее принятия. Но давайте вернемся пока к обсуждению общих вопросов. Нас с Вами в очередной раз после довольно длительного перерыва свел международный

юридический форум в Санкт-Петербурге. Причиной Вашего приглашения на форум стал доклад по преддоговорной ответственности на секции по реформе обязательственного права. Сначала хочу спросить о Вашем общем впечатлении от Санкт-Петербурга и того мероприятия, которое Вы посетили. Я так понимаю, на форуме Вы впервые?

—Да, впервые, и очень рада, что мне удалось посетить это очень интересное мероприятие. Иногда было жалко, что я не могу разделиться, чтобы попасть сразу на несколько параллельных секций. Петербург мне тоже очень понравился. Невероятно красивый город. Я здесь уже была, но много лет назад.

—Что Вам запомнилось из той панели, в которой Вы приняли участие?

—Наиболее полезными и интересными лично для меня стали круглые столы по вещным правам

и по обязательственному праву. Все-таки в устном сообщении, да и в личном общении, зачастую всплывают аспекты, увидеть которые, наблюдая за правопорядком извне, бывает не так просто.

—Расскажите, пожалуйста, о преддоговорной ответственности в германском праве. Насколько это развитый институт, каковы его истоки? Нельзя сказать, чтобы он был сильно развит в России. Но вот как раз реформа гражданского права даст его развитию, я надеюсь, необходимый толчок.

—Институт преддоговорной ответственности (culpa in contrahendo) является результатом судейской правотворческой деятельности, который был отшлифован многолетней правоприменительной практикой. Исторически преддоговорная ответственность была призвана компенсировать недостатки деликтного права Германии, которое предоставляет гораздо более узкую защиту интересов потерпевшего, чем договорная ответственность.

Во-первых, деликтное право предоставляет защиту, как правило, только в случае причинения вреда относительно перечисленных в § 823 ГГУ прав, в число которых входит собственность, но не имущество в целом. То есть из этого правила есть исключения, такие как, например, защита

коммерческого предприятия. Но общее правило такое, что имущественные интересы как таковые деликтным правом не защищаются. Защищается собственность, которая возможна только относительно телесных предметов. Договорная ответственность в этом плане шире. Согласно § 280 ГГУ должник, нарушивший свою обязанность, должен возместить причиненный ущерб, если докажет, что он не отвечает за нарушение.

Во-вторых, деликтное право предусматривает ограничения ответственности за действия исполнителя. Согласно § 831 ГГУ обязанность возмещения вреда, возникшего в результате действий исполнителя, не возникает, если тот, кто привлек другое лицо, проявил надлежащую заботливость при выборе и контроле этого исполнителя. То есть ответственность наступает только в результате собственной вины. При договорной ответственности данные ограничения не действуют. Согласно § 278 ГГУ должник отвечает за вину своего законного представителя,

а также лиц, которых он привлек к исполнению обязательства, в том же объеме, что и за свою вину.

Таким образом, институт преддоговорной ответственности в первую очередь расширил возможности пострадавшей стороны требовать возмещение ущерба по сравнению с деликтным правом.

—Хорошо, а как этот институт работает на практике?

—Собственно, условия применения института преддоговорной ответственности сформулированы так, что практически любой контакт в контексте деловых отношений ведет к возникновению

преддоговорных обязательств. Так, например, даже исполнительное производство может породить отношения преддоговорной ответственности как между должником и кредитором, так и в отношении третьей стороны, которая подает иск об исключении имущества из описи согласно

§ 771 ГПК.

Тем не менее такие широкие возможности применения, конечно, не ведут к обязанности возместить любые убытки другой стороны, так как рамки ответственности определяются, по сути, наличием нарушения обязанности учитывать права, правовые блага и интересы другой стороны, которая возникает только при определенных условиях.

Сформулировать какие-то общие критерии для установления обязанности учитывать права, интересы и правовые блага другой стороны достаточно сложно, особенно учитывая, что такая обязанность может проявляться в очень разных формах. Диапазон распространяется от обязанности содержать точку розничной торговли в безопасном состоянии (пример ответственности: потенциальный покупатель поскользнулся в магазине и сломал ногу)

до обязанности указать потенциальному контрагенту на определенные риски (пример: при продаже недвижимости продавец обязан указать, что была произведена реконструкция здания без соответствующего разрешения). В качестве общего правила можно, пожалуй, отметить только то, что преддоговорная ответственность карает недобросовестное поведение. Иными словами, чтобы избежать ответственности, сторона обязана вести себя добросовестно в соответствии с разумными ожиданиями делового оборота. Такие ожидания варьируют в зависимости от ситуации, в которой находятся стороны.

Например, для случая, когда ответственность определяется нарушением обязанности в виде умолчания об обстоятельствах, которые в силу характера договора должны быть доведены до сведения другой стороны, необходимо учитывать, что сторона не может быть обязана сообщить другой стороне абсолютно все сведения, которые являются для этой другой стороны важными. То есть, если Вы увидели на блошином рынке антиквариат, который продавец готов отдать

за бесценок, деловой оборот не ожидает от вас, что вы укажете продавцу на ошибку. В данном случае стороны находятся в равных условиях, но имеют противоположные интересы, и деловой оборот исходит из того, что каждая сторона самостоятельно позаботится о необходимой информации относительно рыночной стоимости предмета договора. В случае же, когда одна сторона имеет перед другой стороной значительные преимущества, например, банк предлагает потребителю инвестиционный продукт, оценка ситуации радикально меняется. В таком случае предполагается обязанность банка проинформировать клиента о возможных рисках, связанных с конкретным продуктом.

—Мне, например, очень нравится в преддоговорной ответственности по германскому праву та ее часть, которая позволяет привлекать другую сторону к ответственности не только в том случае, если она в конечном итоге уклонилась от заключения договора, но и тогда, когда договор подписан, но он оказался недействительной или незаключенной сделкой. Получается, ответственность недобросовестной стороны все-таки наступает. Например, если одна из сторон прекрасно знает, что договор окажется ничтожной сделкой, потому что будут нарушены какие-то специальные правила законодательства, относящиеся к этой стороне, а другая сторона не в курсе этого нарушения, то впоследствии после признания сделки недействительной

добросовестная сторона может требовать возмещения убытков (расходов на переговоры и т. п.), под которыми понимается так называемый негативный интерес. Кстати, не расскажете подробнее, что это такое? Чем отличается от позитивного интереса?

—Возмещение убытков в рамках негативного интереса подразумевает восстановление ситуации

в том виде, в котором она бы была, если бы нарушение обязанности не произошло. То есть необходимо представить, что бы произошло, если бы преддоговорное обязательство было бы исполнено добросовестно. Иными словами, эта ситуация не отражает результат исполнения договора. Возможные примеры подобных убытков перечислены в российской норме, но возможны

идругие убытки, в российской норме не упомянутые. Например, в случае, когда банк, предлагая потребителю инвестиционный продукт, не проинформировал его о возможных рисках

ипотребитель потерял часть стоимости своей инвестиции, возмещение вреда включит в себя компенсацию этой потери, но не обещанные дивиденды.

Словом, убытки компенсируются полностью в той мере, в которой необходимо, чтобы восстановить ситуацию в том виде в котором она бы была, если бы нарушение преддоговорной обязанности не произошло.

— А Вы обратили внимание на то, что в российском праве теперь появилась почти полная копия немецкой нормы о том, как стороны должны вести себя добросовестно при установлении деловых отношений, а также при их исполнении и даже после их прекращения? Я имею в виду п. 3 ст. 307 ГК РФ. И она означает, на мой взгляд, что

в России, как и в Германии, уже при вступлении в переговоры о заключении договора возникает обязательство в силу закона. Согласно этому обязательству надо уважать

и соблюдать интересы другой стороны, эта обязанность входит в содержание обязательства.

—Да, в этом плане российское право, похоже, сближается с немецким.

—А если взять стадию после прекращения обязательства, то в чем, на Ваш взгляд, может состоять взаимное уважение интересов и правовых благ другой стороны? Есть ли на этот счет какая-то германская судебная практика или подходы доктрины, которые могли бы быть интересны российскому правоприменителю?

—Это уже не преддоговорная ответственность, а так называемое нарушение сопутствующих обязанностей (Nebenpflichtverletzung). Примеров тут много можно придумать. Нарушение конфиденциальности, недобросовестная конкуренция, непредставление ставшей известной позже информации о том, что продукт представляет опасность. Отзыв уже реализованных продуктов производится именно с целью избежать ответственности в подобном случае.

—Евгения, несмотря на то, что Вы приняли участие в панели по обязательственному праву, тем не менее сферой Ваших научных интересов является, прежде всего, вещное право. У нас сейчас довольно большая проблема в том, чтобы принять обновленный раздел ГК о вещных правах. Многие люди из бизнеса противятся этому.

—Да, насколько я понимаю, российское право, в частности Земельный кодекс РФ, предоставляет собственнику здания право пользования земельным участком. И скорее именно это право и является решающим фактором при легитимации решения в пользу защиты собственника здания.

На мой взгляд, право землепользования в советском праве выполняло роль субститута права собственности на землю, которая была идеологически исключена. Соответственно можно предположить, что право собственника здания на пользование земельным участком воспринимается в российской правовой культуре как достаточно сильное право. Было бы странно, если бы современное российское право оставило бы собственника здания без защиты.

—Знаете, я вот, например, очень жду этот проект (вещное право) из-за права застройки. У нас его роль выполняет право аренды, и совершенно ничего хорошего в этом нет. Например, очень сложной является проблема банкротства организаций-застройщиков. Я знаю, что нередко в таком банкротстве виноват не только застройщик и его руководство, выводившее активы и желавшее обмануть дольщиков. Часто застройщик не сумел получить необходимые разрешения (в том числе по вине чиновников), а строительная площадка ему была предоставлена в аренду года на 3 (это максимум).

Этот срок прошел, право аренды закончилось и государство отбирает участок обратно. Но за это право аренды были уплачены огромные деньги. Они пропали. Вот вам и дыра

вактивах застройщика. И не все способны выкарабкаться в подобной ситуации. А теперь представим, если бы это была не аренда, а право застройки? Оно вошло бы

вконкурсную массу застройщика, если что, и дольщики получили бы существенно большее удовлетворение, чем сейчас. А в Германии такой закон действует, если мне не изменяет память, с 1919 года?

—Да, праву застройки в Германии скоро будет 100 лет. Оно было принято в 1919 году. Цель введения этого права заключалась, так же как и в случае введения права собственности на квартиры, в том, чтобы предоставить социально более слабым слоям населения, которые не могут приобрести земельный участок для строительства, возможность все-таки построить

собственное жилье. В этом смысле данное регулирование является исключением из принципа ««superficies solo cedit». В случае права застройки здание является частью не участка, а этого права. Есть такая очень сложная для российского юриста фикция, когда вещь признается частью имущественного права (нематериального объекта). Но по сравнению с приобретением земельного участка в собственность право застройки представляется для застройщика — частного лица скорее «вторым выбором» именно за счет того, что он не приобретает собственность на земельный участок. То есть он не получает преимуществ от роста цен на недвижимость, он обязан выплачивать регулярные выплаты собственнику земельного участка. Ближе к концу срока действия права застройки встает, например, проблема, что капитальный ремонт здания становится для застройщика экономически невыгодным. Право застройки можно свободно отчуждать, но по описанным причинам покупателя найти с каждым годом будет сложнее. Для досрочного

прекращения права застройки необходимо согласие собственника. Кроме того, у собственника участка в определенных случаях может быть возможность истребовать участок (так называемый Heimfall). То есть особых восторгов по поводу права застройки быть не должно. Для бизнеса право застройки, возможно, является более привлекательным. Это зависит уже от условий права застройки.

—На форуме много говорили о том, что ВАС РФ в своей практике создал «вещную аренду» и тем самым немного смягчил ситуацию. Я готов с этим согласиться. Забавно получилось. Вообще, строго говоря, если закончилось право аренды, собственник земли не обязан продлевать это право на новый срок, а может попросить собственника объекта недвижимости снести его и освободить земельный участок. Не знаю ни одного такого

дела, чтобы суд присудил снос объекта. Вот Вам и вещный элемент аренды! И собственнику земли некуда деваться, ему приходится заключать договор

с собственником недвижимости, иначе тот будет находиться на земле безвозмездно.

И продолжаться так, по идее, будет бесконечно долго. 100, 200, 300 лет… То есть право аренды не так интересно и для публичного собственника. Там изначально срок, который кажется огромным, но на деле он гораздо лучше, чем множество повторяющихся договоров аренды на короткие сроки. Но главное, что если этот срок существования права застройки истечет, то застройщик более не может возражать против сноса своего объекта. И он это изначально понимает.

—Как будет развиваться право застройки в российских реалиях, предугадать трудно, особенно если учесть, что цель введения этого института совсем иная. По сравнению с арендой право застройки несомненно предоставляет гораздо больше правовой определенности. Скепсис российского бизнеса, возможно, связан с тем, что горизонт планирования просто не простирается достаточно далеко, чтобы усиление правовой определенности играло достаточную роль.

—Крайнее выражение принцип «овеществления» аренды получил в деле Президиума ВАС РФ, по поводу которого в свое время было очень интересно, как поступит суд. Там истек срок аренды, собственник земли мечтал выселить собственника объекта недвижимости со своего участка, тот, разумеется, отказывался. Это был торговый павильон на рынке. Далее случился пожар и павильон выгорел дотла. Тут-то собственник земли и воспрял духом, полагая, что теперь-то никаких препятствий нет для того, чтобы свободно владеть и распоряжаться его земельным участком. Тем не менее Президиум поддержал собственника сгоревшего павильона, признав за ним право на землю и учитывая возможность восстановления аналогичной постройки

на земельном участке. И теперь, когда основные негативные последствия от нахождения земли на праве аренды сглажены судебной практикой, получается, что бизнес и не заинтересован больше в переходе на право застройки.

—По окончании права застройки здание переходит в собственность собственника земельного участка. Застройщику выплачивается компенсация. Собственник участка может вместо выплаты компенсации предложить застройщику продлить право застройки.

—Евгения, последний вопрос. Насколько я знаю, в Германии в публикациях до сих пор широко ссылаются на Мотивы и прочие материалы, посвященные разработке ГГУ

в конце XIX века. Верна ли эта информация?

—Да, Мотивы до сих пор цитируются в научных работах, я тоже их упоминаю не раз в своей книге, над которой сейчас работаю, хотя во многих областях гражданское право, бесспорно, претерпело значительные изменения, не в последнюю очередь благодаря судейскому правотворчеству. Жизнь оказывается гораздо более разнообразной, чем фантазия законодателя, и предлагает правоприменительной практике самые разные проблемы, которые приходится решать.

—У меня вот есть надежда, что когда-нибудь именно так будут ссылаться на концепцию реформирования гражданского законодательства. Причем значение имеют именно проекты концепции, опубликованные весной 2009 года в виде концепции реформирования общих положений гражданского законодательства, концепции реформирования законодательства о юридических лицах, концепции реформирования общих положений обязательственного права, вещного права и т. п. В этих проектах главное — мотивировка, объяснение причин, по которым разработчики предложили включить в закон то или иное решение. Доступ к этим документам можно получить

на сайте Исследовательского центра частного права (www.privlaw.ru).

Спасибо, Евгения, за интересную информацию, за Ваш интерес к российскому праву, и будем надеяться на взаимообогащающее и плодотворное сотрудничество наших правопорядков в будущем.

Беседовал Андрей Владимирович Егоров, главный редактор «АП».

ГЛАВНАЯ ТЕМА

АндрейВладимирович Егоров

к. ю. н., первый заместитель руководителя, ИЦЧП при Президенте РФ, главный редактор журнала «Арбитражная практика»

Можно ли без оспаривания нормативного акта ссылаться на его незаконность

Нужно ли вносить изменения в действующий договор, если тариф изменился

С какого момента перестает действовать тариф, утвержденный недействующим нормативным актом

В предусмотренных законом случаях в договорах применяются цены (тарифы, расценки, ставки

ит. п.), устанавливаемые или регулируемые уполномоченными на то государственными органами

и(или) органами местного самоуправления (абз. 2 п. 1 ст. 424 ГК РФ). Довольно часто бывает так, что спустя некоторое время после утверждения тарифа актом органа публичной власти, этот акт отменяется и принимается новый либо суд признает этот акт недействующим из-за допущенных при его принятии нарушений. В судебной практике некоторое время назад велись ожесточенные споры о том, является акт об утверждении тарифа нормативным или ненормативным. От этого зависело, в каком порядке он обжалуется и каковы последствия признания его недействующим. Но на сегодняшний день уже отпраздновали победу те, кто выступал за нормативный характер такого акта. При этом появились новые вопросы, уже гражданско-правового характера. Что происходит с договором, в который попали условия из недействующего тарифа? Попробуем рассмотреть эти вопросы, продвигаясь от простого к сложному.

Нормативный акт должен применяться до момента его аннулирования

Прежде всего, следует определиться с тем, можно ли без признания акта о тарифе недействующим доказывать его незаконный характер и настаивать на его неприменении судом (по аналогии с тем, как если бы речь шла о ничтожной сделке)? По-видимому, этот вопрос должен решаться в отрицательном ключе. До того, как суд выскажется в отношении незаконности тарифа, следует

предполагать, что нормативный акт об установлении тарифа подлежит применению. Это отвечает и зарубежному опыту: для того чтобы поставить вопрос о восстановлении имущественных прав, нарушенных в результате издания нормативного акта, незаконность такого нормативного акта должна быть установлена в рамках надлежащей судебной процедуры, результатом которой, как правило, является «аннулирование» такого нормативного акта1.

Из такой позиции исходил Президиум ВАС РФ в п. 6 информационного письма от 31.05.2011 № 145 «Обзор практики рассмотрения арбитражными судами дел о возмещении вреда, причиненного государственными органами, органами местного самоуправления, а также их должностными лицами» (далее — Обзор).

Как представляется, не имеет значения то обстоятельство, что правовая позиция Президиума ВАС РФ высказана в отношении иска о возмещении вреда, причиненного органом, издавшим незаконный акт, а не по делу о взыскании задолженности между сторонами правоотношений, урегулированных незаконным нормативным актом (например, с применением незаконного тарифа). За основу должно быть принято правовое обоснование позиции из п. 6 Обзора. Поскольку установление незаконности нормативного правового акта в ином процессе не может привести к прекращению действия такого акта в отношении неопределенного круга лиц (ст. 69 АПК РФ) и способствовало бы созданию правовой неопределенности в этом вопросе, необходимо признание нормативного акта недействующим в резолютивной части решения суда. Тем более следует учитывать, что провозгласить нормативный акт недействующим вправе только суд довольно высокого уровня (как правило, его уровень выше, чем положение суда, рассматривающего иски о взыскании задолженности по договору (п. 2 постановления Пленума ВС РФ от 29.11.2007 № 48 «О практике рассмотрения судами дел об оспаривании нормативных правовых актов полностью или в части»).

Эта позиция, как представляется, не противоречит ч. 2 ст.120 Конституции РФ, где сказано, что «суд, установив при рассмотрении дела несоответствие акта государственного или иного органа закону, принимает решение в соответствии с законом». Дело в том, что в большинстве случаев подзаконные нормативные акты являются незаконными не потому, что они включают регулирование, прямо противоположное тому, которое содержится в законе (акте большей юридической силы), а потому что нарушена процедура их принятия, не прошло опубликование и т. п. В таком случае суд не может отказаться применять данный нормативный акт, так как нет иного акта, который можно было бы применить напрямую.

Изменение тарифа автоматически меняет условие договора, но только на будущее время

Вторым требует своего рассмотрения вопрос о том, должны ли происходить какие-либо изменения с договорным регулированием после изменения тарифного регулирования (возьмем пока вопрос

вшироком ключе и обсудим любое изменение). Например, сейчас, в июне 2015 года, государственный орган отменил тариф, утвержденный на 2015 год, и издал новый. При этом год

вразгаре. В первом тарифе сумма была Х, а во втором 2Х. Влияет ли это как-то на договор? Должен ли получатель товара, работ, услуг платить сумму 2Х вместо Х? И с какого момента? Автоматически, после того, как акт об утверждении нового тарифа вступит в силу, или только после адаптации договора к нему?

Как представляется, договорное условие о цене должно изменяться автоматически с изменением тарифа, но при этом изменение должно работать на будущее время, поскольку отмена тарифа государственным органом должна влечь его прекращение только на будущее время, а не с обратной силой. Уже исчисленные платежи, начисленные с применением первоначального

тарифа, перерасчету не подлежат. Никакой особой адаптации договора к новому тарифному регулированию не требуется. Даже если стороны не захотят переподписать договор, условием договорного обязательства о цене станет цифра 2Х.

На наш взгляд, неверным было бы толкование, при котором условие о цене, основанное на установленном тарифе, толковалось бы как самостоятельное договорное условие, подлежащее применению именно как условие договора в том случае, если акт об установлении тарифа отменен. Оно означало бы, что до конца действия договора (допустим, до конца 2015 года) применялся бы тариф в размере Х. Такая позиция противоречила бы воле сторон, которые

с очевидностью закрепили договорное регулирование цены именно на основе утвержденного тарифа, а не волеизъявления самих сторон.

Еще более интересной становится эта проблема в случае, если государственный орган один тариф отменил, но нового на смену ему не принял. Надеемся, что так бывает крайне редко.

Но утверждать, что такого вообще не бывает, не будем. Увы, опыт показывает, что в Российской Федерации бывает и не такое.

И тогда из-под одного договорного условия уходит основание, но нового договорного условия

вдоговоре не появляется. Условно говоря, тариф Х больше применять нельзя, а сколько можно: 1,5Х, 2Х, 0,5Х и т. п. — никто не знает. В таких условиях, видимо, должен продолжать применяться тариф Х, а после утверждения нового тарифа должен происходить пересчет

всоответствии с его условиями. При этом стороны могут договориться об ином и закрепить

на период «безтарифья» то условие, которое они считают для себя приемлемым. Оно отпадет после того, как будет утвержден новый тариф, но до этого момента будет действовать, и противоречия ст. 424 ГК РФ в этом случае мы наблюдать не будем.

Признанный недействующим акт утрачивает силу со дня его принятия

Первым встает вопрос о моменте утраты силы незаконным нормативным актом, утвердившим тариф.

Если суд признал нормативный правовой акт, устанавливающий тариф, недействующим, этот акт утрачивает силу с даты его принятия, если суд не установит иную дату (ч. 2 ст. 253 ГПК РФ). Данное правило представляется наиболее разумным, несмотря на то, что длительное время в арбитражном процессе существовало регулирование, по которому нормативный акт утрачивал силу только на будущее время (ч. 5 ст. 195 АПК РФ в прежней редакции). Хотя слова «не подлежит применению» допускали разное толкование. В современной редакции АПК

РФ аналогичный подход сохраняется в отношении актов, признаваемых недействующими Судом по интеллектуальным правам (ст. 195 АПК РФ). Последнее регулирование представляется странным и довольно опасным для бюджетной системы (как на федеральном, так и на местном уровнях). Лица, которым причинены убытки установлением неправильного тарифа (например, завышенного), могут потребовать их возмещения за счет казны Российской Федерации или ее субъекта (ст. 1069 ГК РФ). В правовом государстве не может иметь места ситуация, при которой будет издан незаконный подзаконный акт, далее он будет некоторое время до его отмены

применяться к правам и обязанностям сторон, производя для них иные последствия, чем должны были быть, но впоследствии потерпевшая сторона или стороны не смогут получить за это никакой компенсации. В противном случае не имеет смысла именовать такой акт незаконным.

Поэтому далее мы исходим из того, что нормативный акт о тарифе утрачивает силу после провозглашения его недействующим с обратной силой, то есть со дня его принятия. В таком случае условия договоров, основанные на неправильном тарифе, утрачивают свое основание также с обратной силой (с момента их заключения, при котором была сделана ссылка на тариф, оказавшийся неправильным). При этом условия договоров должны определяться исходя из того тарифа, который следует считать правильным. Разумеется, это порождает ряд довольно сложных проблем, прежде всего, связанных с необходимостью определения правильного тарифа. Думается,

суд должен применять новый тариф, утвержденный на тот же период регулирования взамен признанного недействующим, с обратной силой и распространять его на те отношения, которые подчинялись прежнему (недействующему более) тарифу. Если тариф не будет утвержден, можно использовать ранее действующий тариф либо при помощи экспертизы определять тот тариф, который действительно должен был утверждаться.

Когда-то в ВАС РФ обсуждалась идея о том, чтобы дать такое разъяснение: «Признание недействующим нормативного правового акта, устанавливающего регулируемую цену, не является основанием для отказа в удовлетворении иска о взыскании платы по такому договору. Если в такой ситуации отсутствует нормативный правовой акт, который определяет регулируемую цену вместо признанного недействующим нормативного правового акта, но законодательство достаточно определенно указывает на обстоятельства, которые должны быть учтены

компетентным органом при установлении регулируемой цены, размер платы по договору может быть рассчитан исходя из регулируемой цены, которая была бы установлена регулирующим органом с учетом названных обстоятельств при соблюдении требований законодательства. Для определения такой цены, суд назначает экспертизу в соответствии с правилами статьи 82 АПК РФ. При отсутствии такого указания или недостаточной степени его конкретности (например, законодательно определены лишь принципы, которые должны соблюдаться при установлении регулируемой цены) применяется правило пункта 3 статьи 424 ГК РФ».

При этом понятно, что это не самый удачный путь, поскольку он означает вторжение органов судебной власти в компетенцию органов исполнительной власти, и оптимальным видится использование механизмов публичного понуждения компетентных органов исполнительной власти к утверждению необходимых тарифов взамен признанных судом недействующими (институт частных определений и т. п.). С другой стороны, суд должен решать дела и не может отказать в правосудии со ссылкой на отсутствие необходимой нормы права.

Таким образом, если тариф признан судом недействующим, сторона, потерпевшая ущерб от завышения тарифа, может требовать от другой стороны возврата переплаты. Именно так следует толковать положения абз. 2 п. 1 ст. 424 ГК РФ. При этом на истца будет возложена

нелегкая задача по доказыванию того, какой тариф следовало бы считать правильным (особенно если взамен оспоренного в суде тарифа не принят иной, соответствующий закону тариф).

Последовательное проведение в жизнь изложенного выше подхода требует, чтобы решение было аналогичным и в случае незаконного занижения тарифа, а именно: сторона, пострадавшая от занижения тарифа, должна иметь возможность потребовать от другой стороны доплаты с применением верного тарифа. Добросовестность другой стороны и ее ссылки на то, что она

полагалась на решение власти об утверждении тарифа, не должны иметь значения, равно как они не имеют значения и в случае завышения тарифа. Если другая сторона докажет, что она потребила определенный объем тарифицируемых благ только в расчете на более низкий тариф, она может требовать возмещения ей убытков, причиненных изданием государством незаконного нормативного акта о тарифе.

Если бы была принята позиция о том, что нормативный акт об установлении тарифа утрачивает силу только на будущее время с момента провозглашения его недействующим, тогда ни одна из сторон не должна была возвращать другой никакие суммы. Это приводило бы к простому, но явно несправедливому решению, имеющему мало общего с подлинной защитой нарушенных прав, и фактически означало бы, что нормативный акт о тарифе действовал, и необратимо,

несмотря на его незаконность. В таких случаях защита нарушенных прав могла бы осуществляться только посредством исков частных субъектов к государству, орган которого принял незаконный акт о тарифе, о возмещении причиненного вреда. Неизбежная дополнительная нагрузка на бюджет в таком случае выглядит несбалансированным способом решения правовой коллизии.

При этом нельзя упускать из виду, что один из контрагентов фактически обогатится (получит недолжное или сэкономит на платеже) и произойдет это с экономической точки зрения за счет публично-правового образования.

ВАС РФ проводил работу по подготовке разъяснений о последствиях признания недействующими нормативных правовых актов. В связи с большим расхождением в подходах это разъяснение так и не было принято. Но оптимальным представляется следующий вариант толкования:

«В случаях, предусмотренных законом, исполнение договора в силу пункта 1 статьи 424 ГК РФ должно оплачиваться по цене, установленной или регулируемой путем издания нормативных правовых актов уполномоченными на то государственными органами и (или)

органами местного самоуправления (регулируемая цена). При разрешении споров, вытекающих из правоотношений, основанных на признанном недействующим нормативном правовом акте об установлении регулируемой цены, судам надлежит учитывать следующее.

В том случае, когда такой нормативный правовой акт признан недействующим, кредитор по соответствующему договору не может требовать уплаты в его пользу незаконно установленной регулируемой цены, если она превышает цену, которая должна была быть установлена

регулирующим органом при надлежащем соблюдении требований законодательства (надлежащая

регулируемая цена). В том случае, если исполнение договора уже оплачено по завышенной регулируемой цене, уплатившее такую цену лицо — должник по договору, вправе требовать от своего контрагента возврата той части полученных денежных средств, которая не соответствует надлежащей цене.

Если нормативным правовым актом, признанным впоследствии недействующим, установлена заниженная регулируемая цена, кредитор по договору вправе требовать от должника оплаты в размере, исчисленном исходя из надлежащей регулируемой цены. Иное может вытекать из действующего законодательства, например, при наличии обязанности того или иного

публично-правового образования осуществлять компенсацию неполученных доходов организаций, на товары, работы, услуги которых устанавливаются регулируемые цены (выпадающих доходов), существа соответствующих правоотношений.

Если в названных случаях контрагентом по договору предъявлено требование о возмещении вреда к публично-правовому образованию, органом которого была незаконно установлена регулируемая цена, суд при исчислении размера такого вреда учитывает наличие и использование истцом иных способов защиты своих прав».

Иски к государству о возмещении вреда

Тем не менее, несмотря на целесообразность уравнивания разбалансированных ввиду применения неправильного тарифа интересов сторон в правоотношениях их друг с другом, в некоторых случаях иски о возмещении причиненного вреда, адресованные государству, могут иметь место, и их тоже следует проанализировать.

В рассмотренных выше примерах иски к государству о возмещении вреда, причиненного установлением незаконного тарифа, должны иметь субсидиарный характер и применяться лишь в тех случаях, когда потерпевшему лицу не удалось получить возмещения своих потерь от контрагента (например, ввиду его банкротства) либо если потери состоят в том, что в принципе несправедливо возлагать на контрагента.

Например, из-за того, что тариф был завышен, лицо, которое реализовывало товар по данному тарифу, вынуждено было сократить объемы выпускаемого товара ввиду снижения спроса. В таком случае, разумеется, требовать возмещения от контрагента нельзя и следует адресовать свои требования лицу, установившему неправильный тариф. При этом в этих отношениях будет учитываться, не виновен ли отчасти сам потерпевший в незаконности тарифа, поскольку нередко ошибочность тарифа вытекает из того, что не предоставлена достаточная информация органу, принимавшему решения о тарифе.

При определении размера вреда также следует учитывать, наступили ли потери именно у того лица, которое обращается за их возмещением. Например, в тех случаях, когда тариф применен в обязательствах с конечным потребителем, убытки

потребителя будут равны размеру переплаты (разницы между незаконным и надлежащим тарифами). Если же сторона, потерпевшая от применения незаконного тарифа, это не конечный потребитель, а посредник, и она включит свои затраты в себестоимость, фактически переложив их на собственных контрагентов (приобретателей ее товаров, работ или услуг), то размер убытков данной стороны должен определяться по более сложной методике. Собственно, ее убытки будут финализированы только после того, как к ней придут конечные потребители и взыщут с нее сумму недолжно полученного из-за завышения тарифа.

1 Решение Европейского Суда Справедливости (Court of Justice of the European Union)

от 02.10.2003 № С-147/01 (право Европейского союза); H. Koziol, B. C. Steininger (eds.), European Tort Law 2008. Р. 504 (относительно права Польши).

ГЛАВНАЯ ТЕМА

ВалерийВикторович Почуйкин

к. ю. н., магистр частного права, начальник отдела об обязательствах ИЦЧП

С какого момента нормативный акт признается недействующим

Как действовать, если нормативный акт утратил силу после подачи иска Когда суд откажется принять заявление об оспаривании нормативного акта

Дела об оспаривании нормативных правовых актов, принятых различными государственными и муниципальными органами, а также должностными лицами, составляют достаточно

значительный массив судебной практики. Традиционно подобные дела являются достаточно сложными для компаний, отстаивающих свои права, и требуют тщательной подготовки и сбора убедительной доказательной базы. Между тем возможна ситуация, когда оспариваемый нормативный акт отменяется уже в процессе производства по делу. Либо недействующий акт продолжает применяться на практике. В таком случае защитить свои права компании становится еще сложнее. Арбитражные суды и суды общей юрисдикции придерживаются различной позиции по данному вопросу. Так, например, Верховный суд РФ по делам об оспаривании нормативных правовых актов применяет подход, согласно которому нормативные правовые акты, отмененные либо признанные недействительными к моменту рассмотрения дела, не подлежат оспариванию в суде. Однако, как показывает практика, такой подход не всегда является обоснованным.

Если утративший силу акт нарушает права лица, суд не прекратит производство по делу

Согласно ст. 46 (части 1 и 2) Конституции РФ каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод; решения и действия (или бездействие) органов государственной власти, органов

местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц могут быть обжалованы в суд. При этом одним из способов защиты гражданских прав является признание недействительным акта государственного органа или органа местного самоуправления (ст. ст. 12, 13 ГК РФ).

Производство по делам о признании нормативных правовых актов недействующими полностью или в части осуществляется судами общей юрисдикции по правилам гл. 24 ГПК РФ с учетом как общих положений, относящихся к производству по делам, возникающим из публичных правоотношений (гл. 23 ГПК РФ), так и общих правил искового производства.

Цитата: «Гражданин или организация, считающие, что принятым и опубликованным в установленном порядке нормативным правовым актом органа государственной власти, органа местного самоуправления или должностного лица нарушаются их права и свободы, гарантированные Конституцией Российской Федерации, законами и другими нормативными правовыми актами, а также прокурор в пределах своей компетенции вправе обратиться в суд с заявлением о признании этого акта противоречащим закону полностью или в части» (ч. 1 ст. 251 ГПК РФ).

Всилу ч. 1 ст. 192 АПК РФ граждане, организации и иные лица вправе обратиться в арбитражный суд с заявлением о признании недействующим нормативного правового акта, принятого государственным органом, органом местного самоуправления, иным органом, должностным лицом. Данное право может быть реализовано, если указанные субъекты полагают, что оспариваемый акт или отдельные его положения не соответствуют закону или иному нормативному правовому акту, имеющим большую юридическую силу, и нарушают их права и законные интересы в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности, незаконно возлагают на них какие-либо обязанности или создают иные препятствия для осуществления предпринимательской и иной экономической деятельности.

Внастоящее время вопрос о правовой допустимости оспаривания нормативных правовых актов, утративших силу, является одним из обсуждаемых и в судебной практике, и в юридической литературе1.

Прежде всего, необходимо отметить, что ни ГПК РФ, ни АПК РФ не содержат положений о возможности обжалования только действующего нормативного правового акта. Названные

кодексы не устанавливают запрет на обжалование недействующих нормативных правовых актов. Ни в ГПК, ни в АПК нет такого основания для прекращения производства по делу, как отмена (утрата силы, прекращение действия) оспариваемого нормативного правового акта.

Таким образом, в рассматриваемой ситуации речь идет о толковании соответствующих норм ГПК РФ и АПК РФ.

Вопрос о правовой допустимости оспаривания нормативных правовых актов, утративших силу, уже неоднократно был предметом обсуждения в Конституционном суде РФ.

Так, Конституционный суд РФ, оценивая положения п. 1 ч. 1 ст. 134 и ст. 220 во взаимосвязи со ст. 253 ГПК РФ, указал, что суд не может прекратить производство по делу об оспаривании нормативного правового акта, признанного по решению органа государственной власти, органа

местного самоуправления или должностного лица, принявшего данный нормативный правовой акт, утратившим силу после подачи в суд соответствующего заявления, если в процессе судебного разбирательства будет установлено нарушение оспариваемым нормативным правовым актом прав и свобод заявителя, гарантированных Конституцией РФ, законами и иными нормативными правовыми актами (определение от 12.05.2005 № 244- О).

Аналогично и в другом деле Конституционный суд РФ, оценивая положения п. 1 ч. 1 ст. 150 АПК

РФ во взаимосвязи со ст. 192 и ч. 5 ст. 195 АПК, разъяснил, что суд не может прекратить производство по делу об оспаривании нормативного правового акта в случае, когда данный нормативный правовой акт решением принявшего его органа государственной власти, органа местного самоуправления или должностного лица признан утратившим силу либо в случае, когда срок действия этого нормативного правового акта истек после подачи в суд соответствующего заявления (если в процессе судебного разбирательства будет установлено нарушение оспариваемым нормативным правовым актом прав и свобод заявителя, гарантированных Конституцией РФ, законами и иными нормативными правовыми актами) (определение от 12.07.2006 № 182-О).

Таким образом, представляется, что не может быть никаких сомнений в том, что Конституционный Суд РФ достаточно четко и ясно изложил свою правовую позицию относительно оспариваемых нормативных правовых актов, действие которых прекратилось после обращения в суд с заявлением об их оспаривании: если в процессе судебного разбирательства будет установлено

нарушение оспариваемым нормативным правовым актом прав и свобод заявителя, суд не может прекратить производство по делу.

Возвращение заявления после утраты актом силы лишает лицо права на судебную защиту

Вопрос о правовой допустимости оспаривания нормативных правовых актов, утративших свою силу, активно обсуждался и ВАС РФ.

Прежде всего, необходимо обратить внимание на правовую позицию постановления Пленума ВАС РФ от 30.07.2013 № 58 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при рассмотрении арбитражными судами дел об оспаривании нормативных правовых актов».

В соответствии с п. 13 указанного постановления Пленума ВАС РФ нормативный правовой акт или его отдельные положения, признанные судом недействующими, с момента принятия решения суда не подлежат применению (в том числе при разрешении споров, которые возникли из отношений, сложившихся в предшествовавший такому решению период).

То есть, в случае отмены судом нормативного акта он считается недействующим не с момента его принятия, а с момента вступления в силу соответствующего решения суда.

Таким образом, Пленум ВАС РФ закрепил позицию об исключительно перспективном действии соответствующего судебного решения.

Однако если оспариваемый нормативный правовой акт до вынесения арбитражным судом решения в установленном порядке отменен, а также если действие его прекратилось, производство по делу не может быть прекращено, если в период действия такого акта были нарушены (либо могли быть нарушены) права и законные интересы заявителя, публичные интересы или права и (или)

законные интересы граждан, организаций, иных лиц в сфере предпринимательской или иной экономической деятельности (п. 10 постановления Пленума ВАС РФ от 30.07.2013 № 58).

Следует отметить, что ранее ВАС РФ занимал иную позицию по данному вопросу. Так, Президиум ВАС указывал, что если до вынесения арбитражным судом решения по заявлению об оспаривании нормативного правового акта этот акт в установленном порядке отменен или действие его прекратилось, дело не подлежит рассмотрению в арбитражном суде, так как предмет спора в данном случае перестал существовать (п. 6 информационного письма Президиума ВАС РФ от 13.08.2004 № 80 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при

рассмотрении арбитражными судами дел об оспаривании нормативных правовых актов» (утратило силу в связи с изданием информационного письма Президиума ВАС РФ от 30.07.2013 № 161)).

С данным подходом связана также и правовая позиция, отраженная в постановлении Президиума ВАС РФ от 03.02.2004 № 12343/03. Здесь суд указал, что не могут рассматриваться в качестве неосновательного обогащения суммы, уплаченные контрагенту по тарифу, утвержденному нормативным правовым актом, если впоследствии данный нормативный акт признан судом недействующим.

Между тем в дальнейшем Президиум ВАС РФ вынес ряд постановлений, которые свидетельствуют об изменении видения им проблемы правовых последствий признания нормативного правового акта недействующим.

Так, по одному из дел, рассмотренных арбитражными судами, было установлено, что срок действия оспариваемого заявителем нормативного правового акта об установлении тарифа истек до обращения заявителя в суд. Исходя из этого, суд первой инстанции сделал вывод о том, что дело не подлежит рассмотрению в арбитражном суде, так как предмет спора на момент подачи заявления перестал существовать, и прекратил производство по делу. Суд кассационной инстанции согласился с позицией нижестоящего суда. Суд округа подчеркнул, что поскольку