3. Ключевые тезисы скэс. Их оценка

Текст Определения Коллегии по делу ЯТ представляет собой нечастый (и от этого тем более отрадный) пример последовательного и обстоятельного изложения высшей судебной инстанцией мотивов, легших в основу принятого ею решения. И пусть не везде логика была выдержана идеально (о чем пойдет речь ниже), в целом это Определение устанавливает достаточно высокий стандарт для судебных актов (что даже напомнило многим представителям юридического сообщества постановления, принимавшиеся по конкретным делам Президиумом ВАС РФ).

При этом, строго говоря, некоторые из идей, отраженных в Определении по делу ЯТ, не были критично важными для обоснования принимаемого решения. Более того, в принципе для направления дела на новое рассмотрение Коллегии было бы достаточно сослаться на отсутствие нотариального удостоверения решения об утверждении устава в новой редакции и на сомнения в том, что решение было принято единогласно (см. раздел 3.7). Несмотря на это, СКЭС большую часть судебного акта анализирует не вопросы формы, а вопросы содержания принятого участниками решения, проверяя условия о заранее определенной цене на их соответствие букве закона и существу законодательного регулирования. На счастье, подобная "неэкономность" мотивировки, не слишком свойственная российским судам вообще и Коллегии в частности, привела к тому, что мы получили вполне "программный" судебный акт, выходящий за рамки констатации очевидных нарушений закона.

Хотя концентрация важных тезисов на страницах Определения СКЭС зашкаливает, мы попробуем их логически разделить и рассмотреть один за другим, а также выскажем собственные критические замечания в отношении некоторых из них. При этом мы постараемся воспроизвести логику того, как выстраивалась мотивировка решения Коллегии, а потому расположим указанные тезисы именно в логическом порядке, а не по степени их важности для российского корпоративного права.

3.1. Устав как товарищеское соглашение

Коллегия прямо называет устав ООО "учредительным документом, в основе которого лежит товарищеское соглашение участников (учредителей), носящее в силу своей правовой природы гражданско-правовой характер". В обоснование этого тезиса Коллегия ссылается на "смысл" п. 1 ст. 12 Закона об ООО. Ссылка выглядит немного лукавой и заведомо неточной, поскольку указанная норма лишь закрепляет, что "учредительным документом общества является устав общества", но ничего не говорит ни о каких товарищеских соглашениях.

В действительности СКЭС в рассматриваемом кратком тезисе воплощает в судебном акте идею, которая уже долгое время отстаивается некоторыми представителями отечественной доктрины корпоративного права. В основе корпорации лежит обязательство о ведении общего дела, происходящее из договора простого товарищества - иными словами, товарищеского соглашения <10>. Из подобного понимания сущности корпорации часто исходят и в зарубежных правопорядках, включая континентально-правовые (Германию и Францию) <11>.

--------------------------------

<10> См., напр.: Бойко Т.С. Защита прав и интересов миноритарных участников непубличного общества в праве России, США и Великобритании: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2017. С. 13; Кузнецов А.А. Исключение участника из общества с ограниченной ответственностью. М., 2014. С. 32 - 33.

<11> См., напр.: Cahn A. The Shareholders' Fiduciary Duty in German Company Law // Shareholders' Duties / Ed. by H.S. Birkmose. Alphen aan den Rijn, 2017. P. 347 - 351.

Прямая констатация того, что в основе корпорации лежит обязательство по ведению общего дела, может иметь весьма далеко идущие последствия для отечественного корпоративного права. Дело в том, что до настоящего времени российская судебная практика с опаской относилась к признанию между участниками корпорации общих фидуциарных обязанностей по отношению к корпорации и друг к другу, нарушение которых может служить основанием для взыскания убытков. Хотя в актах судов, включая ВС РФ, по отдельным категориям споров - преимущественно об исключении участника из корпорации <12> и оспаривании решений собраний <13> - прослеживается идея о том, что любой участник корпорации не должен действовать во вред интересам корпорации, эта идея до последнего времени толковалась ограничительно.

--------------------------------

<12> См.: информационное письмо Президиума ВАС РФ от 24.05.2012 N 151 "Обзор практики рассмотрения арбитражными судами споров, связанных с исключением участника из общества с ограниченной ответственностью".

<13> См.: п. 12 и 13 Обзора.

Суды зачастую не признавали общий характер данного принципа и его применимость за рамками названных выше категорий споров. В большинстве случаев суды отказывают в удовлетворении исков, по которым корпорация или ее участник, действующий от своего имени, пытаются взыскать убытки с другого участника <14>. В качестве обоснования чаще всего дается ссылка на то, что участники не являются субъектами, чья ответственность прямо установлена законодательством <15>. И если с тем, что участник по общему правилу не должен отвечать на тех же основаниях, что и члены органов управления, нельзя не согласиться <16>, то общий тезис, в соответствии с которым участники никогда не отвечают перед корпорацией и другими участниками, безусловно, является неверным. Российская судебная практика, складывавшаяся до недавнего времени, по сути, лишала как саму корпорацию, так и ее участников возможности получить возмещение причиненных другими участниками убытков, хотя, казалось бы, именно иск об убытках является универсальным средством защиты при нарушении гражданских прав <17>.

--------------------------------

<14> См., напр.: Постановления АС Поволжского округа от 19.07.2019 N Ф06-49138/2019, от 06.07.2017 N Ф06-9842/2016 ("...истец, как участник общества в силу положений пункта 1 статьи 53 Гражданского кодекса Российской Федерации не обладает полномочиями на предъявление иска о взыскании убытков с [другого участника общества]"), от 30.06.2016 N Ф06-9842/2016; АС Северо-Западного округа от 20.04.2016 N Ф07-1239/2016 (суд не признал у одного участника полномочий на предъявление косвенного иска к другому участнику о возмещении убытков из договора аренды имущества корпорации с таким другим участником по заниженной цене); АС Восточно-Сибирского округа от 18.09.2015 по делу N А33-13616/2014.

<15> См., напр.: Постановления АС Западно-Сибирского округа от 05.08.2015 N Ф04-21178/2015 ("...положениями закона, регулирующими ответственность участников общества с ограниченной ответственностью при осуществлении ими своих корпоративных обязанностей, не предусмотрена возможность взыскания убытков с участника общества...") и Третьего ААС от 12.07.2016 по делу N А33-22359/2014 ("нормы действующего законодательства не предусматривают оснований для привлечения к ответственности участника общества").

<16> Подробнее об этом см., напр.: Чупрунов И.С. Влияние одобрения акционеров на ответственность директора перед корпорацией. Развернутый комментарий к Определению Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 17.09.2019 N 305-ЭС19-8975 // Вестник экономического правосудия РФ. 2020. N 7. С. 159 - 161; Ключарева Е.М. Ответственность за убытки, причиненные обществу недобросовестными и неразумными действиями членов их органов управления: особенности субъектного состава в непубличных обществах // Корпоративное право в ожидании перемен: Сб. ст. к 20-летию Закона об ООО / Отв. ред. А.А. Кузнецов. М., 2020. С. 184.

<17> Редкими исключениями являются следующие три судебных акта. Во-первых, Постановление Шестого ААС от 18.10.2018 N 06АП-5646/2018, где суд прямо указал следующее: "В пункте 4 статьи 65.2 ГК РФ закреплен принцип лояльности - обязанность участников юридического лица действовать в интересах общества и иных участников". Во-вторых, Постановление АС Московского округа от 21.03.2017 N Ф05-2267/2017, в котором суд, по-видимому, исходил из наличия у участников корпорации общих фидуциарных обязанностей по отношению к ней. В-третьих, решение АС Республики Татарстан от 20.06.2017 N А40-192423/2016, где суд не увидел никаких проблем с зачетом требования корпорации к участнику о возмещении упущенной выгоды из-за нарушения фидуциарных обязанностей против требования участника к корпорации о выплате действительной стоимости доли.

Однако стоит оговориться, что первый из указанных судебных актов был впоследствии отменен, и, хотя на новом круге рассмотрения суть решения не изменилась, соответствующий тезис уже не был использован судом первой инстанции в мотивировочной части (см.: решение АС Амурского области от 20.04.2019 по делу N А04-4796/2018). Второй же и третий судебные акты приняты в рамках споров между акционерами "Башнефти". Поэтому не до конца ясно, насколько эти судебные дела могут сами по себе свидетельствовать о смене тренда в судебной практике.

К сожалению, в отечественной доктрине также порой отрицается наличие общих фидуциарных обязательств участников. Весьма характерным примером является то, что Д.В. Ломакин, завершая свою статью, посвященную анализу проблематики фидуциарных обязанностей в корпоративных правоотношениях, указывает на существование "серьезных сомнений в целесообразности признания отечественным корпоративным правом института фидуциарных обязанностей" <18>.

--------------------------------

<18> Ломакин Д.В. Фидуциарные обязанности участников корпоративных отношений: за и против // Гражданское право. 2019. N 4. С. 8.

Противоположную точку зрения см., напр.: Бойко Т.С. Ответственность участника хозяйственного общества перед другим участником // Закон. 2017. N 3. С. 115 - 136; Степанов Д.И. Дедлоки в непубличных корпорациях: возможные варианты развития законодательства и судебной практики // Вестник экономического правосудия РФ. 2015. N 10. С. 63 - 65.

Кроме того, нередко в отечественных работах предлагается прямо закрепить некую общую норму, которая прямо бы возлагала фидуциарные обязанности на участников <19>. Между тем в иностранных правопорядках, признающих существование таких обязанностей, они зачастую выводятся из принципа добросовестности или конструкции обязательств по ведению общего дела <20>, а не из какой-либо нормы позитивного права. В связи с этим возникает логичный вопрос: действительно ли необходимо для рассматриваемых целей менять законодательство, или же достаточно правильным образом толковать природу отношений между участниками и видеть в них фидуциарный элемент?

--------------------------------

<19> См.: Бойко Т.С. Ответственность участника хозяйственного общества перед другим участником. С. 135.

<20> См., напр.: Cahn A. Op. cit. P. 348 - 349; Макин Р.В. Фидуциарные обязанности миноритарных участников хозяйственных обществ и их применение в ситуации злоупотребления правом на блокирование решения компании // Корпоративное право: проблемы и решения / Сост. и отв. ред. И.С. Чупрунов. М., 2020. С. 327 - 331.

Тезис Коллегии о том, что в основе устава лежит товарищеское соглашение, направляет суды по второму пути и, хочется надеяться, приведет к изменению сложившейся практики. Логическим продолжением этой идеи является констатация того, что между участниками-товарищами наличествуют обязательства по ведению совместного дела <21>, которые по меньшей мере включают в себя обязательство не причинять заведомого вреда как корпорации, так и другим участникам, а также не злоупотреблять своими корпоративными правами <22>. Подтверждение Верховным Судом наличия между участниками обязательственных отношений может стать тем самым недостающим звеном в признании фидуциарных обязанностей общего типа. Это должно дать верный импульс практике нижестоящих судов, а также стимулировать более предметную разработку содержания этих обязанностей в доктрине.

--------------------------------

<21> В связи с этим вызывают серьезные сомнения регулярно предпринимаемые в российской доктрине попытки квалификации ответственности в рамках корпоративных отношений в качестве деликтной или квазиделиктной. См., напр.: Синицын С.А. Деликтная ответственность в корпоративном праве // Журнал российского права. 2019. N 10. С. 54 - 68.

<22> Вопрос о составе фидуциарных обязанностей участника, в том числе в зависимости от степени его контроля над делами корпорации, заслуживает самостоятельного подробного анализа. См. об этом: Макин Р.В. Фидуциарные обязанности миноритарных участников хозяйственных обществ и их применение в ситуации злоупотребления правом на блокирование решения компании. С. 331 - 340.

Назвав отношения между участниками ООО "товарищескими", мы не должны автоматически применять к ним все или даже часть норм о договоре простого товарищества. При этом, конечно, в каких-то ситуациях восполнение пробелов в корпоративном регулировании за счет применения общих принципов регулирования многосторонних обязательственных отношений может быть оправданно. Коллегии довод о товарищеском характере соглашения, лежащего в основе устава, по-видимому, был нужен, помимо прочего, для того, чтобы обосновать ссылку на ст. 1048 ГК в поддержку довода о невозможности лишения участия в прибыли от общего дела через установление преимущественного права покупки доли по заниженной заранее определенной цене. В целом, по-видимому, можно согласиться с тем, что в ст. 1048 ГК закреплен некоторый принцип, являющийся общим для договоров ведения совместного дела, - так называемый запрет львиного товарищества (societas leonina). Однако вопрос о степени его императивности заслуживает отдельного исследования, так как в немецкой доктрине, например, существуют разные позиции по этому вопросу <23>, а российское корпоративное право допускает согласование участниками корпорации непропорционального распределения прибыли (абз. 2 п. 2 ст. 28 Закона об ООО).

--------------------------------

<23> См.: Горева А.А. Договор простого товарищества и его виды: российское право в сравнительно-правовом аспекте: Дис. ... магистра юриспруденции. М., 2020. С. 45 - 50.

Хотя формально СКЭС говорит о том, что товарищеская сделка лежит в основе устава ООО, этот тезис следует понимать широко. Обязательство по ведению совместного дела лежит в основе любой корпорации, будь она непубличной (о чем чаще пишут в литературе) или публичной <24>. Как следствие, и фидуциарные обязанности возлагаются на участников любого хозяйственного общества.

--------------------------------

<24> В связи с этим не совсем точными кажутся рассуждения Т.С. Бойко, которая выводит существование фидуциарных обязанностей в непубличных корпорациях из лично-доверительного характера отношений между участниками, имеющих сущностное сходство с отношениями товарищей в простом товариществе (см.: Бойко Т.С. Защита прав и интересов миноритарных участников непубличного общества в праве России, США и Великобритании. С. 13).