Экзамен зачет учебный год 2023 / МЛОГОС КНИГА 5 (1–16.1 ГК) 2020 Основные положения ГП

Dawson J.P. The Oracles of the Law. University of Michigan Law School, 1968.

Interpreting Precedents: A Comparative Study / D.N. MacCormick, R.S. Summers (eds.). Ashgate Pub., 1997.

The Role of Judicial Decisions and Doctrine in Civil Law and in Mixed Jurisdictions / J. Dainow (ed.). Louisiana State University Press, 1974.

Статья 4. Действие гражданского законодательства во времени

1. Акты гражданского законодательства не имеют обратной силы

иприменяются к отношениям, возникшим после введения их в действие. Действие закона распространяется на отношения, возникшие до вве-

дения его в действие, только в случаях, когда это прямо предусмотрено законом.

2. По отношениям, возникшим до введения в действие акта гражданского законодательства, он применяется к правам и обязанностям, возникшим после введения его в действие. Отношения сторон по договору, заключенному до введения в действие акта гражданского законодательства, регулируются в соответствии со статьей 422 настоящего Кодекса.

Комментарий

1. Буквальный смысл общего правила

Общее правило комментируемого пункта запрещает обратную силу актов гражданского законодательства. Если иное прямо не предусмотрено законом, действие закона распространяется лишь на отношения, возникшие после введения его в действие.

1.1. Неопределенность понятия обратной силы

Предложение первое п. 1 комментируемой статьи не просто говорит о том, что акты гражданского законодательства не имеют обратной силы – оно (пусть и через союз «и») делает попытку объяснить это понятие: обратная сила означает применение такого акта к отношениям, возникшим до его введения в действие, и по общему правилу

такая обратная сила не допускается.

Не вызывает сомнений, что если отношение прекратилось еще до введения в действие новой (измененной) нормы, то к нему она применена быть не может. Например, если гражданин отказался от наследства или простил долг, а впоследствии появились новые нормы об отказе от наследства или прощении долга, эти нормы к завершившимся отношениям не применяются.

389

Проблема возникает тогда, когда юридический факт, породивший отношение, имел место до введения в действие новых правил, а само возникшее ранее отношение все еще существует к этому моменту. Например, до появления новых норм об обязательствах вследствие причинения вреда имел место деликт, и возникшая обязанность возместить вред не была исполнена к моменту их вступления в силу: применяются ли эти новые нормы к подобным «старым» обязательствам?

Здесь сложно выработать общий подход, применимый к всевозможным продолжительным отношениям – от исковой давности до исключительных прав. Закон в п. 2 ст. 4 ГК РФ пытается сформулировать общее правило, но нельзя признать, что эта попытка удачна. См. подробнее комментарий к п. 2 настоящей статьи.

Другой пример: будем ли мы считать обратной силой действие нового закона в отношении объема ранее возникшего права собственности? Так, ранее практика позволяла разделить жилой дом в натуре таким образом, что в нем образовывались самостоятельные помещения, на которые устанавливались индивидуальные права бывших сособственников. А ныне действующее законодательство может быть истолковано как объявляющее такой вариант раздела невозможным, поскольку согласно ч. 7 ст. 41 Закона о государственной регистрации недвижимости государственный кадастровый учет и государственная регистрация права собственности на помещение или помещения (в том числе жилые) в жилом доме (объекте индивидуального жилищного строительства) или в садовом доме не допускаются. Если поддержать такое толкование, то возникает вопрос: как это новое регулирование действует во времени? По сути, речь идет не только об относительных отношениях между сособственниками, но и о правовом режиме самого объекта и об объеме прав сособственников. С одной стороны, можно сказать, что после вступления в силу такого правила соответствующий орган должен отказать в постановке на кадастровый учет и в регистрации права на вновь созданные помещения в жилом доме в любом случае. С другой стороны, можно пытаться обосновать подход, согласно которому если судебное решение о разделе или соответствующее соглашение имели место до введения в действие нормы,

то она не может помешать их реализации. Но ведь можно предложить и третий вариант: поскольку прежде названные объекты можно было разделить на помещения, то право требовать такого раздела должно сохраниться неизменным, даже если условия для его реализации еще не наступили.

Буквально согласно п. 1 ст. 4 обратная сила – это не только иная квалификация уже чего-то состоявшегося, закончившегося в прошлом,

390

но и в принципе распространение нового закона на любые отношения, возникшие до его введения в действие. Закон запрещает распространение новых правил на отношения, возникшие до их введения

вдействие, и это следовало бы понимать как запрет их применения к отношениям, которые возникли до появления новых правил, но сохраняются после.

Вто же время в п. 1 комментируемой статьи указано, что обратное может следовать из закона. При этом важное и широкое по охвату исключение мы увидим непосредственно сразу в п. 2 ст. 4: акт гражданского законодательства применяется к ранее возникшему отношению

вчасти прав и обязанностей, которые в рамках этого отношения возникают после введения его в действие. И тот же п. 2 делает «исключение из исключения» для договорных отношений: здесь по сути восстанавливается действие правила из п. 1 о неприменении новых норм к отношению, возникшему до их введения в действие. См. подробнее комментарий к п. 2 настоящей статьи.

Поэтому мы не увидим стройной системы действия актов гражданского законодательства во времени, в том числе в связи с этим конфликтом, заложенным в ст. 4 ГК РФ.

1.2. Конституционно-правовое значение запрета обратной силы

Итак, по общему правилу п. 1 ст. 4 ГК РФ обратная сила актов гражданского законодательства не допускается. Эта идея, несмотря на сложность определения тех отношений, которые под такой запрет подпадают, имеет важное конституционное значение. Как справедливо указывает КС РФ, «пункт 1 статьи 4 ГК Российской Федерации… закрепляет основной принцип действия закона во времени и сам по себе не нарушает конституционные права граждан» (определения КС РФ от 16 апреля 2009 г. № 504-О-О, от 29 мая 2018 г. № 1247-О и др.). Запрет ретроактивного действия актов гражданского законодательства вытекает из базовых принципов правовой определенности, недопустимости подрыва легитимных ожиданий граждан, соображений защиты доверия к законодателю и просто общеправового принципа справедливости. Кроме того, генеральный запрет обратной силы как минимум защищает участников гражданского оборота от произвольного вмешательства

власти в частные дела, способствует стабильности договорных связей

иуверенности в объеме прав собственника, а значит, свободе договора

инеприкосновенности собственности (п. 1 ст. 1). А поэтому ст. 4 должна пониматься исключительно в соответствии с этими общими началами гражданского законодательства. Противоречащее им прочтение ст. 4 почти всегда будет ошибочным, что, правда, верно для любой нормы ГК РФ. Но в части вопроса действия гражданского законодательства

391

во времени это особенно важно: неправильное его решение повлечет системный сбой всего регуляторного механизма для частных отношений. Последствия такого сбоя непредсказуемы и опасны как для экономики в частности, так и для общественного мира в целом.

Поскольку вопрос обратной силы гражданского закона относится

вбольшей степени к сфере конституционного права, особый интерес представляет следующая правовая позиция КС РФ: «...придание обратной силы закону – исключительный тип его действия во времени, использование которого относится к прерогативе законодателя; при этом либо в тексте закона содержится специальное указание о таком действии во времени, либо в правовом акте о порядке вступления закона в силу имеется подобная норма; законодатель, реализуя свое исключительное право на придание закону обратной силы, учитывает специфику регулируемых правом общественных отношений; обратная сила закона применяется преимущественно в отношениях, которые возникают между индивидом и государством в целом, и делается это в интересах индивида (уголовное законодательство, пенсионное законодательство); в отношениях, субъектами которых выступают физические и юридические лица, обратная сила не применяется, ибо интересы одной стороны правоотношения не могут быть принесены

вжертву интересам другой, не нарушившей закон...» (Постановление КС РФ от 15 февраля 2016 г. № 3-П).

Из этой позиции может быть выведена идея о том, что в области отношений между частными лицами придание закону обратной силы даже по прямому указанию в нем не всегда будет являться конституционным. Представляется, что оговорка о ретроактивности будет конституционна только в самых исключительных случаях, когда для нее имеется веская причина, а обратная сила не подрывает правомерные ожидания участников оборота и не умаляет их права. Если ранее действовали определенные правила и люди ориентировались на них в своей частной жизни, доверяли закону, подрыв этого доверия в результате принятия новых правил с ретроактивной оговоркой неприемлем. Более того, приведенная позиция КС РФ явно наталкивает на мысль о том, что серьезно влияющий на частную жизнь закон в принципе должен

содержать развернутые положения о его действии во времени и простое упование на общие правила ст. 4 ГК РФ может привести к признанию такого закона неконституционным в этой части.

Придание обратной силы закону, очевидно, возможно там, где публичная власть обоснованно отказывается от излишнего вторжения

вчастные отношения, например, отменяет правило, которое было установлено в публичных интересах. В таком случае обратная сила

392

не просто допустима, а даже желательна. Вывод этот, как представляется, может быть обоснован духом и смыслом ст. 54 и 57 Конституции РФ, которые хоть и не говорят прямо про гражданско-правовое регулирование, но содержат общий принцип: если государство в отношениях с гражданином или юридическим лицом принимает закон, улучшающий его положение и не умаляющий прав иных частных лиц, такой закон применяется с обратной силой. Публичная власть в сфере частного права имеет возможность поступиться своими интересами с обратной силы. Такой подход, как было показано, можно увидеть в Постановлении КС РФ от 15 февраля 2016 г. № 3-П.

Также при определении вопроса о допустимости обратной силы следует учесть степень ретроактивного вмешательства. Возможность «глубокой ретроактивности», т.е. распространения новых норм на отношения, которые возникли и уже прекратились к моменту принятия новых норм, кажется практически во всех случаях неприемлемой. Распространение новых норм на отношения, возникшие до их принятия, но сохраняющиеся и после этого, представляется в некоторых случаях допустимым.

Исключительность компетенции федерального законодателя в части придания обратной силы закону состоит в том, что, во-первых, никто иной наделить закон обратной силой не может; законодатель не вправе делегировать его решение иному органу. Во-вторых, допущение обратной силы не может выводиться из закона в отсутствие прямого указания об этом. Но самое главное, в-третьих, при включении в закон ретроактивной оговорки должны быть учтены специфика регулируемых отношений, содержание новых норм, глубина ретроактивного вмешательства и сбалансирована потребность во введении регулирования с подрывом тех принципов, ценностей и соображений, которые подкрепляют общее правило о недопустимости обратной силы. Должна быть обеспечена пропорциональность, и при необоснованной ретроактивности закон должен быть оценен на предмет конституционности.

Иначе говоря, принадлежащее законодателю право на придание закону обратной силы ограничено нормами Конституции РФ в ее

истолковании КС РФ.

Конечно, как указано в абзаце втором п. 1 ст. 4 ГК РФ, допустимы законодательные исключения из этого принципа, но даже формально пределы дискреции законодателя в этом вопросе серьезно ограничены.

1.3. Требование адаптации к новому закону

Исходя из ряда позиций КС РФ, в том числе приведенного выше Постановления от 15 февраля 2016 г. № 3-П, законодатель с точки

393

зрения конституционного права не свободен и в вопросе введения

вдействие нового закона лишь на будущее: в ряде случаев как минимум требуется отсрочка вступления нового закона в силу для адаптации к нему участников гражданского оборота: «...внесение изменений

вдействующее правовое регулирование, оказывающих неблагоприятное воздействие на правовое положение граждан, должно сопровождаться соблюдением принципа поддержания доверия граждан к закону и действиям государства, который предполагает сохранение разумной стабильности правового регулирования и недопустимость внесения произвольных изменений в действующую систему норм, а также в случае необходимости – предоставление гражданам возможности в течение некоторого переходного периода адаптироваться к вносимым изменениям...».

Такой подход КС РФ вряд ли можно рассматривать просто как адресованную законодателю рекомендацию с учетом того, что он был положен в основу для признания неконституционным введения нового регулирования без предоставления продолжительной отсрочки вступления закона в силу. Однако условия, при наличии которых требуется, чтобы введение в действие закона осуществлялось с установлением такой отсрочки, а также критерии определения разумного периода отсрочки в полной мере не проработаны1.

1.4.Интерпретационный характер нормы

Как уже отмечалось в ранее вышедшем комментарии к ст. 422 ГК РФ2, изменение закона может носить уточняющий, интерпретационный характер, т.е. не менять сути прежних правил, а прояснять их. В таком случае не происходит изменения нормы, а лишь вносится уточнение ее редакции или в текст закона прямо включается то, что из прежних норм вывела судебная практика. Применение нового закона в таком случае будет приводить к тому же результату, что и применение старого. А раз так, то не так уж важна будет ошибка в действии во времени – регуляторный режим останется прежним. Поэтому в случае применения к ранее возникшим отношениям интерпретационного изменения закона говорить об обратной силе не стоит.

1.5. Обратная сила и подзаконные нормативные правовые акты

Статья 4 ГК РФ говорит о действии во времени гражданского за-

конодательства и использует термины «акт гражданского законодательства» и «закон».

1Договорное и обязательственное право (общая часть): постатейный комментарий

кстатьям 307–453 Гражданского кодекса Российской Федерации / Отв. ред. А.Г. Карапетов. С. 834–841 (авторы комментария к ст. 422 – А.Г. Карапетов, М.А. Церковников).

2Там же.

394

Пункт 2 ст. 3 ГК РФ определяет, что гражданское законодательство составляют соответствующие федеральные законы, а указы Президента РФ и постановления Правительства РФ в это понятие не включаются: п. 6 ст. 3 противопоставляет их гражданскому законодательству и объединяет в категории «иные правовые акты».

При этом согласно п. 6 ст. 3 ГК РФ действие и применение норм гражданского права, содержащихся в указах Президента РФ и постановлениях Правительства РФ, определяются правилами гл. 1 ГК РФ, которая, в свою очередь, и содержит комментируемую здесь ст. 4.

Можно предложить три варианта соотнесения этих положений ГК РФ.

Во-первых, можно сказать, что поскольку ст. 4 не упоминает иные правовые акты, то (а) в отношении них действует общий запрет обратной силы – они не могут быть в этом вопросе весомее закона; (б) им не может быть придана обратная сила специальным указанием в самом нормативном правовом акте; (б) они не могут распространять новые права и обязанности из ранее возникших отношений по предложению первому п. 2 ст. 4. Таким образом, в отношении «иных правовых актов» запрет обратной силы является тотальным.

Во-вторых, мыслим подход, согласно которому все правила ст. 4 распространяются и на «иные правовые акты» в силу широкого понимания п. 6 ст. 3: все, что сказано про действие во времени законов, касается и «иных правовых актов». Но все же специально обратную силу таких актов можно предусмотреть лишь федеральным законом (абзац второй п. 1 ст. 4).

В-третьих, нельзя не заметить, что ст. 4 говорит в двух общих правилах (запрет обратной силы в п. 1 и распространение нормы на новые права и обязанности из ранее возникших отношений в п. 2) об «актах гражданского законодательства», а в отношении исключений – специального указания в законе на обратную силу – лишь о «законе». Из этого можно сделать вывод, что ст. 4 видит разницу в данных понятиях и поэтому не выдерживает терминологию ст. 3, охватывая понятием «акты гражданского законодательства» и «иные акты», а не только законы.

В практике ясности в этом вопросе не наблюдается. Часто побеждает в том числе и второй из указанных вариантов толкования. Автору комментария к ст. 4 ГК РФ между тем кажется, что выбор должен быть сделан в пользу узкого понимания – первого варианта. Обратная сила обычно не является желательной в отношении действия во времени закона. Вряд ли стоит ее допускать в отношении подзаконных актов, за исключением, вероятно, случаев отказа публичной власти от своих

395

прав или публичных требований, если такой отказ не нарушит права иных частных лиц.

2. Действие закона применительно к ранее возникшим отношениям, сохраняющимся и после вступления в силу новых норм

2.1. Соотношение п. 1 и п. 2 ст. 4 ГК РФ

Смысл п. 1 ст. 4 ГК РФ в значительной степени нивелируется предложением первым п. 2, которое провозглашает ограниченную обратную силу закона, если по отношениям, возникшим до введения в действие акта гражданского законодательства, после введения в действие этого акта появились новые права и обязанности. Эти права и обязанности уже подчиняются новому режиму даже при отсутствии отдельной специальной оговорки о такой ретроактивности.

Можно возразить: поскольку предложение первое п. 2 касается новых прав и обязанностей, то почему же мы ведем здесь речь об обратной силе? Можно ведь сказать, что обратная сила – это лишь иная квалификация чего-то уже появившегося и окончившегося в прошлом (сделки, права). А если речь идет о новом праве, пусть и по ранее возникшему отношению, то применение к нему нового закона обратной силой не является.

Но возникшее ранее отношение подчиняется определенной регуляторной программе, его развитие – возникновение новых прав и обязанностей – часто ею уже предопределено, наполнение этих прав и обязанностей задано изначально. Права и обязанности могут в дальнейшем возникать вне зависимости от волеизъявлений их обладателей, «автоматически», в силу самой регуляторной программы возникшего отношения. Дальнейшее вторжение нового регулирования в эту программу даже в части новых прав и обязанностей по сути поменяет ее саму. Поэтому предложение первое п. 2 ст. 4 ГК РФ, являясь генеральным исключением из нормы п. 1 настоящей статьи, устанавливает ограниченную обратную силу, причем действующую по умолчанию. Да, новый закон прямо не говорит об изменении уже возникшего в прошлом правового явления, но, меняя правила, по которым после его принятия проявляются последствия этого явления,

в действительности влияет и на само явление.

При этом вопреки п. 1 обратная сила такого рода допускается без отдельного указания в законе, так как об этом генерально сказал сам ГК РФ.

Аналог предложения первого п. 2 мы увидим и в Вводном законе к ГК РФ, и в законах, посвященных современной реформе гражданского законодательства. Конституционность такой законодательной

396

практики распространения новых законодательных правил на ранее возникшие и продолжающиеся отношения с учетом сказанного в отношении п. 1 вызывает сомнения.

Такая «скрытая» ретроактивность, которая установлена по умолчанию в предложении первом п. 2 комментируемой статьи, может существенно подрывать правовую определенность и доверие участников оборота к законодательству.

В то же время в ряде случаев такое или похожее решение не будет иметь альтернативы. Подход предложения первого п. 2 ст. 4 ГК РФ вполне приемлем как специальное правило, применимое к тем или иным группам отношений. Например, от него нельзя отказаться полностью в вещном праве. Возможно, он в тех или иных пределах востребован и в праве корпоративном. Однако, как мы увидим далее, в отношении отдельных видов реформируемых институтов (например, недействительность сделок, исковая давность) и групп отношений (например, вещное право, договорные обязательства) постепенно вырабатываются отдельные, специфичные правила о действии во времени новых норм. Иначе говоря, многое зависит от особенностей регулируемых отношений. Поэтому положение предложения первого п. 2 ст. 4 ГК РФ выглядит как не вполне удачная попытка индуцировать простое общее правило, чья кажущаяся простота достигается за счет упущения многих нюансов.

К сожалению, часто подобные «технические» вопросы остаются без серьезного внимания разработчиков реформ, которые, вероятно, во многом полагаются на существование общего правила п. 2 ст. 4 и, либо дублируя его в законопроекте, либо вообще упуская темпоральный аспект реформы, избегают дискуссии о допустимости воздействия реформы на сложившиеся ранее отношения.

С учетом сказанного, возможно, стоило бы отказаться от предложения первого п. 2 ст. 4 ГК РФ не только из-за его конфликта с п. 1 ст. 4, но и из-за того, что при подготовке проектов нормативных правовых актов следовало бы каждый раз обсуждать отдельно вопросы действия новых норм во времени, приводя для применения закона к ранее возникшим отношениям такое обоснование, которого

будет достаточно, чтобы отступить в специальном законе от п. 1 ст. 4 ГК РФ. Отсутствие подобной общей нормы может побудить более четко продумывать переходные положения новых нормативных правовых актов.

Таким образом, в принципе, идеальным решением de lege ferenda было бы исключение из текста ГК РФ предложения первого п. 2 ст. 4 и выработка специальных норм о действии новых правил во времени

397

вконтексте каждого конкретного законопроекта с учетом специфики регулирования и регулируемых отношений (по крайней мере если предполагается, что новые нормы будут затрагивать и ранее возникшие отношения).

Как бы то ни было, de lege lata предложение первое п. 2 ст. 4 ГК РФ существует, и нам остается его каким-то образом толковать. Такое толкование должно осуществляться с учетом специфики регулируемых отношений и с оглядкой на обеспечиваемые Конституцией РФ защиту правомерных ожиданий участников оборота и недопущение подрыва доверия к закону.

Учитывая схоластическую терминологию комментируемого законоположения, наполнение его смыслом может быть сколь угодно широким или узким. Манипулируя понятием «отношение», можно имитировать тот момент его возникновения, который нужен для решения поставленной задачи. Равным образом и толкование того, что такое самостоятельные субъективные право и обязанность и когда они возникают, знает бесконечное количество вариантов.

Радует лишь то, что договорные отношения (а в силу ст. 156 ГК РФ, вероятно, также односторонние сделки и их последствия) выведены предложением вторым п. 2 из-под действия первого. См. подробнее п. 2.2 комментария к настоящей статье.

Примером, показывающим, что законодатель видит разницу между правилами п. 1 и п. 2 ст. 4, является ст. 5 Федерального закона от 26 ноября 2001 г. № 147-ФЗ «О введении в действие части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации», посвященная наследованию и международному частному праву. Согласно установленному

вст. 5 этого Закона общему правилу часть третья ГК РФ применяется к гражданским правоотношениям, возникшим после введения ее

вдействие. А по гражданским правоотношениям, возникшим до введения в действие части третьей ГК РФ, только разд. V «Наследственное право» применяется к тем правам и обязанностям, которые возникнут после введения ее в действие. Таким образом, законодатель, понимая, что последнее правило – проявление обратной силы, исключил ее для разд. VI «Международное частное право»1 и допустил лишь для

разд. V «Наследственное право» (впрочем, допустил вполне разумно, как будет сказано ниже).

1Аналогичным образом в ходе обновления положений ГК РФ, касающихся международного частного права, законодатель также указал, что измененная редакция применяется только к правоотношениям, возникшим после дня вступления в силу соответствующего закона (п. 2 ст. 2 Федерального закона от 30 сентября 2013 г. № 260-ФЗ «О внесении изменений в часть третью Гражданского кодекса Российской Федерации»).

398