4. ... И de facto, или «Кашу маслом не испортишь», но «Не всяко дело — каша, не всяка бумажка —масло»

Убеждать пришлось Арбитражный суд г. Москвы.

Возможно, неискушенный читатель удивится — почему? Ведь иск о взыскании предъявляется по месту нахождения ответчика, а «Газэнергобанк» находился в Калуге. Ответ прост: иск был предъявлен не только к байку но и ... к «Столичной трастовой компании „Союз"», находившейся, как можно понять по названию, в Москве. Стало понятно, что в этом и состояла единственная функция «Союза». Ста­ло также понятно, что если истец столь заблаговременно позаботился перевести судебную игру на свое «поле», то это что-нибудь, да значит. Увы, самые пессимистические про­гнозы «Газэнергобанка» оказались весьма далеки от дей­ствительности.

Несмотря на то, что вексельных дел было несколько, при­чем, рассматривали их различные судьи¹⁸⁸, сценарий проис­ходящего во всех случаях был идентичным. Общей чертой всех судебных заседаний было откровенно пренебрежитель­ное, можно даже сказать, никакое отношений судей к патети­ческим выступлениям представителей ответчика; да и вообще поведение судей говорило только об одном — как вы мне все надоели, побыстрее бы от вас отделаться¹⁸⁹. «Ну хотя бы вид делали, что пытаются в чем-то разобраться, а то ведь даже этого нет!» —возмущался калужский адвокат.

К счастью представительница «Арт-Плюса» более-ме­нее честно рассказала о том, как они приобрели векселя, что сыграло калужанам на руку — не пришлось доказывать, что недатированные индоссаменты поставлены после банк­ротства, о котором истец в момент приобретения векселей знал. Под стать поведению судей были и их решения.

«Истец является законным векселедержателем, предг ставленный подлинный вексель не имеет дефекта формы. Векселедатель ... признан банкротом, и это обстоятель­ство ... влечет последствия совершения акта протеста век­селя в неплатеже... ». В соответствии со ст. 47 Положения о векселях, все лица, поставившие на векселях индоссамен­ты, являются солидарно обязанными перед векселедержа­телем. .., — ну и так далее — коллеги, мы думаем, повидали немало решений по подобным спорам о «солидарном взыс­кании с обоих ответчиков»¹⁹⁰. Кратковременные моноло­ги противоборствующих сторон по вопросу о «последстви­ях обыкновенной цессии» — что это за последствия и кого они касаются — не оставили и тени следа ни в судейских го­ловах, ни в судебных решениях. Исчерпываются ли пресло­вутые «последствия» одним только тем, что на индоссанта не возлагается вексельного обязательства, как утверждал истец, или же нужно читать весь параграф ГК о цессии полностью, как на том настаивает ответчик? Касаются ли «последствия» только участников послесрочного индосса­мента, или же означают отпадение всех регрессных обяза­тельств правопредшественников? Можно ли вообще гово­рить в данном случае о послесрочном индоссаменте? Ка залось бы, как можно было пройти мимо этих вопросов? Оказывается, можно: «Доводы ответчика суд находит не за­служивающими внимания».

В заседаниях апелляционной инстанции «Арт-Плюс ГМВХ» и вовсе отказался от иска к «Столичной трастовой компании «Союз». С точки зрения буквоеда-законоведа — все безупречно, на взгляд типичного российского адвоката — это просто высший шик, и только с позиции юриста, помнящего о праве как об искусстве достижения справедливости, такое действо составляет верх цинизма. Итог — решения изменены, но так, что уж лучше бы и не изменялись: производство по де­лам в части «Союза» было прекращено, а взыскание из соли­дарного превратилось в единоличное — «Газэнергобанк» сде­лали единственным «козлом отпущения».

«Суд находит исковые требования ... подлежащими удовлетворению за счет «Газэнергобанка» ... (поскольку) передаточная надпись, совершенная в пользу истца после признания векселедателя банкротом ... имеет последствия обыкновенной цессии. К истцу перешли права предыдуще­го индоссанта в том объеме и на тех условиях, которые су­ществовали к моменту перехода права ... первоначальный кредитор, уступивший требование, отвечает перед новым кредитором за недействительность переданного ему требо­вания, но не отвечает за неисполнение этого требования должником. Таким образом, у суда первой инстанции не имелось оснований для освобождения «Газэнергобанка» от исполнения обязательств по векселю». Если у читателя хва­тит внимания и терпенья дочитать до конца этот процити­рованный бред, то он наверняка будет пребывать в недоуме­нии — и это мотивировка? Да разве хотя бы из чего-нибудь сказанного следует вывод о долге «Газэнергобанка»?!

Стало ясно, что убедить московских судей ни в чем не удастся. Ни на что уже, можно сказать, не надеясь, «для чистоты эксперимента», обратились в кассационную инстан­цию — Федеральный арбитражный суд Московского окру га с жалобами по делам судьи Шевелевой¹⁹¹. Пессимистиче­ские прогнозы подтвердились — кассационная жалоба оста­лась без удовлетворения, акты нижестоящих судов — в силе.

Неофициальная информация, полученная «из недр» су­да, с одной стороны, вселяла надежду, с другой — еще более удручала. «Когда они остались на совещание, все в один го­лос сказали: решение неправильное, его надо отменять!» — делилась после «конфиденциальной» информацией знако­мая особа, «приближенная» к судейскому составу. Это по­ходило на правду — уж слишком долго (более часа) судьи совещались (для сравнения: первая инстанция и апелляция не тратили на «совещание» более десяти минут). Но почему же все-таки решение не отменили? Через некоторое время от той же самой «приближенной особы» был получен ответ: потому что уже вынесены и вступили в силу просто-таки несметное множество решений но векселям «Моснацбанка», в пользу их послесрочных приобретателей (в том числе и знакомого нам «Арт-Плюс ГМБХ») и отменять наше ре­шение — значит «ломать» всю практику. Ну и, конечно ... (тут последовал недвусмысленный намек на весьма тесные отношения руководства «Арт-Плюс ГМБХ» с одним госпо­дином, ранее занимавшим весьма высокие посты в системе арбитражных судов).

Оставался последний резерв — Высший Арбитражный суд. В срочном порядке представители «Газэнергобанка» добились приема влиятельного судейского чина.

Судья внимательно выслушал ходатаев, пришел в него­дование от незаконности решения и действий нижестоящих коллег, заявил, что он все понял, готов поддержать пози­цию «Газэнергобанка» и оказать ему всяческое содействие. «Ну какой тут может быть иск к индоссанту, когда отказ в платеже не удостоверен протестом? когда давность истека­ла?» — возмущался он.

После такой тирады ходоки, ясное дело, насторожились; постарались тактично объяснить, что дело, наверное, все-таки не в отсутствии протеста и уж, тем более, не в давно­сти (самое слово «давность» в связи с этими делами ранее вообще не звучало) — что при банкротстве протест не ну­жен, и что если считать с даты объявления векселедателя банкротом, то иски предъявлены вполне в пределах давно­сти, ну и т. д.

— Нетгнет, — возразил собеседник, — Вы меня не пони­маете. Вы же говорите, что векселя предъявлялись заводом векселедателю?

— Да, предъявлялись.

— В первый же день, в который можно было потребо­вать платежа?

— Да, 30 января 1998 г.

— Значит, в этот день векселя находились у векселеда­теля?

— Да, в этот день они поступили в банк и лежали там. . .

— Ну вот. Значит, в первый же день векселя были предъ­явлены к платежу. Банкротом «Моснацбанк» тогда еще не был. Раз векселя не были оплачены — то должен был быть протест в неплатеже. Правильно?

Ходоки так не думали, но, по вполне понятным причи­нам согласились: да, мол, конечно правильно; еще и пеплом головы посыпали — «ах, как же мы-то не додумались до это­го сами!». А довольная собой надежда и опора закончила свою мысль:

— Со дня неоплаты — с 30 января 1998 г. и надо считать годичную давность. Когда они там иски предъявили-то? В мае и июне 1999 г. Явно пропустили.

Наверное, большинство российских юристов посчитали бы такой визит просто-таки невиданной удачей, супер-успе­хом (особенно на фоне всего происходившего ранее) . Может быть, оно и правильно, — не надо требовать слишком много­го. Но, с другой стороны, если не поняли на таком уровне, то чего же хотеть от судей мосгорарбитража? Но это полде ла: ведь предстояло принять решение по вопросу о том, что же написать в заявлении о принесении протеста. То ли про­должать долбить стену с помощью пресловутого послесроч-ного индоссамента, опустив все предложения добровольно­го «помощника» как откровенную ерунду, то ли прекратить умничать, и сделать, «как знающие люди советуют». При­нимать же решение предстояло быстро — акты о взыскании с «Газэнергобанка» вступили в законную силу и грозили в любой момент обернуться исполнением. Приняли «соломо­ново решение» — написать и то, и другое. Кашу маслом не испортишь, а уж позицию на суде лишним аргументом — тем более.

Исполнение судебных актов было почти немедленно (в на­чале декабря 1999 г.) было приостановлено¹⁹²; через некоторое время принесены и протесты. Оставалось терпеливо ждать назначенного для рассмотрения майского дня 2000 г. Дожда­лись. Дело вызвало живейший интерес и бурное обсуждение. По высказываемым репликам создавалось, однако, впечатле­ние, что судьи просто не были подготовлены к обсуждению остро-специальных, узких юридических вопросов, да еще и из такой экзотической области, как вексельное право. В итоге рассмотрение не закончилось ничем — его перенесли на другое заседание Президиума, на 5 декабря 2000 г.

Увы, нам не пришлось принять в нем участия. Как это ни горько признавать, но после отложения рассмотре­ния протестов на декабрь «Газэнергобанк» перестал верить в правильность занимаемой им позиции, а значит — утра­тил доверие и к юристам, которые ее выработали. Хоро­шо известная пословица о конях и переправе была забыта. Естественно, все происходило не в одночасье, а постепен­но. Некоторое время все было спокойно, а потом вдруг «Га зэнергобанк» сообщил, что обратился за консультацией к другому юристу и тот дал заключение...

«Другим юристом» оказался небезызвестный Ф. А. Гуд­ков — автор многочисленных и, в общем, неплохих публика­ций о векселях и складских свидетельствах. После ознаком­ления с его заключением, вставали дыбом волосы, ибо ниче­го более нелепого читать не приходилось. Общий смысл за­ключения сводился к следующему: да, послесрочный индос­самент— это все, конечно, хорошо, но не это главное. Глав­ное же состоит совсем в другом: обязательства по спор­ным векселям давным-давно прекратились. Почему? на ка­ком основании? Потому, — отвечал автор заключения, — что векселя с 30 января 1998 г. по 14 января 1999 г. находились у векселедателя, а «как следует из ст. 408 ГК, нахожде­ние долгового документа у должника удостоверяет, пока не доказано иное, прекращение обязательства»,

Со всей возможной эмоциональностью и страстью, ко­торые передать в печатном виде невозможно, калужанам долго объясняли, что здесь имеет место обыкновенное за­блуждение, непонимание смысла нормы ст. 408 ГК. Да, пока долговой документ находится у должника,, обязательство, удостоверенное этим документом, предполагается прекра­щенным. В период с 30 января 1998 по 14 января 1999 г. так оно и было. Но сейчас уже июнь 2000 г., сейчас спорные дол­говые документы уже не находятся у должника (и даже, строго говоря, не у кредитора), а лежат в материалах дела, будучи представленными туда кредитором. Когда ст. 408 ГК говорит о «нахождении долгового документа у должника», она имеет в виду нахождение в настоящем времени. По-другому ее смысл можно передать так: если долговой доку­мент находится у должника, то удостоверенное им обяза­тельство предполагается прекращенным, доколе не доказа­но иного. И это понятно, ибо предполагается, что ни один разумный кредитор никогда не расстался бы с документом о своем праве, тем более, никогда не отдал бы его должни­ку, — лицу, наименее всего заинтересованному в сохранении этого документа, если бы его интерес в обязательстве не был бы удовлетворен. Ф. А. Гудков же увидел в норме совершен но иной смысл; он прочитал ее так: если долговой документ находится или когда-либо находился у должника, то ... ну и далее по тексту (см. начало настоящей статьи).

Калужане слушали и соглашались — да, глупо получа­ется. Стащил расписку, денек у себя подержал, а потом вер­нул — она, дескать, все равно уже ничего не удостоверяет, поскольку имело место «нахождение у должника». Глупее ничего не придумать. И ... тем не менее просили: давай­те напишем дополнение к нашему заявлению о принесении протеста. В соответствии с Заключением г-на Гудкова. Ма­ло того, что мы и так обильно сдобрили наше заявление раз­ными разностями про отсутствие протеста и давность, так теперь еще и «приправим» все это откровенным бредом? Ни за что.

— Тогда мы сами направим это заключение в суд. Ну не помешает лишняя бумажка, а? Ну Вы же знаете, у нас всегда: чем больше бумаг — тем лучше. Ведь неизвестно, какой аргумент понравится судьям. Мы сами направим...

Признаюсь, в какой-то момент разубеждать надоело. И правда, — смалодушничал я, — кашу маслом не испортишь, а уж процесс бумажкой — и подавно. Тем более — такой бу­мажкой. Ладно, говорю, господа, Ваше дело. Если хотите — направляйте.

Как и следовало ожидать, через некоторое время после такого ответа обнаружилось взаимное непонимание в фи­нансовых вопросах, потом осложнилась организация наших взаимоотношений ... «Газэнергобанк» не увидел в нас ни­кого, кроме профессионального конкурента г-ну Гудкову — этим соображением они и объяснили для себя наше негатив­ное отношение к заключению. Короче говоря, к 5 декабря 2000 г., когда проходило рассмотрение дела на Президиуме, я им уже не занимался.

Остальное читателям известно: с содержания постанов­ления Президиума от 5 декабря 2000 г. мы и начали нашу статью. Все юридические аргументы, представляющие, с на­шей точки зрения, если и не высший пилотаж, то, по крайней мере, достаточно высокий полет профессиональной юридиче ской мысли, померкли перед откровенно ошибочным, можно сказать — дилетантским толкованием п. 2 ст. 408 ГК.

Можно предположить, почему так произошло: Президи­ум просто не захотел «ковыряться» в специфических кате­гориях вексельного права с его довольно тонким инстру­ментарием, когда в его распоряжение было предоставлено относительно безобидное, да еще и «железное» по своим по­следствиям толкование нормы ГК¹⁹³. Собственно, и толко­ванием-то это не назовешь; скорее речь идет о чисто фор­мальной подстановке одноименного понятия из жизни в за­конодательную формулу. Ведь сказано же в Кодексе: «на­хождение документа у должника»; «находился» вексель у должника? — да, находился. Значит, имело место то самое «нахождение», о котором говорит закон, и значит ... ну и далее по тексту. То, что в последующем имело место воз­вращение векселя в руки кредитору — это, дескать, ерунда; презумпция прекращения обязательств, установленная п. 2 ст. 408, этим фактом не опровергается (ведь там же такого «не записано»). Интересно, а чем же тогда опровергается? Дело было даже не в том, что все наши рассуждения оказались бесполезными (хоти и это вызывало, как мини­мум, досаду). Более всего удручало то, что даже в Высшем Арбитражном суде может сработать откровенная «туфта» и, в то же время, остаться без понимания юриспруденция. Но самое главное (и эти опасения удалось высказать по телефону бывшим клиентам), постановление Президиума могло быть чрезвычайно легко проигнорировано нижесто­ящими судами. Для сравнения можно сказать: если бы ре­шение с такой мотивировкой принял в суд первой инстан­ции, то у него не было бы никаких шансов на то, чтобы усто­ять в апелляции и, тем более, в кассации. Это же класси­ческое «неправильное применение норм материального пра­ва»! И пусть Арбитражный суд г. Москвы не может отме­нить акта Президиума ВАС, но на такой акт Президиума он может просто закрыть глаза.

И вот — новое рассмотрение.

2 апреля 2001 г. судьи Арбитражного суда г. Москвы Г. В. Рожкова и Я. А. Кощеева, а 10 апреля — Т. В. Федори-нина поступают именно так, как мы и предполагали. Про п. 2 ст. 408 ГК не было сказано ни слова; только судья Рож­кова коротко написала, что, дескать, суд проверил обсто­ятельства «отзыва» векселей от векселедателя и никаких нарушений не нашел. Все иные доводы «Газэнергобанка» были отвергнуты «аргументацией» типа «суд не усмотрел (не нашел)», «ответчик не подтвердил» и «представляют­ся необоснованными». Через полтора месяца последовала апелляция — результат тот же: «суд первой инстанции пра­вомерно, на основании ст. 47, 48 Положения (о векселях. — В. Б.) взыскал ... в пользу истца вексельную сумму..., про­центы и пени...». Про п. 2. ст. 408 ГК и «обстоятельства возврата векселей» — ни малейшего намека.

На горизонте снова замаячил Малый Харитоньевский пе­реулок. Как и в первый раз, ни на что особенно не надеясь, дабы отработать все возможные варианты борьбы, обрати­лись в кассацию. Но случилось неожиданное: 5 июля 2001 г. Федеральный арбитражный суд Московского округа поставил в деле «жирную» точку. Вернее, три точки.

Первую— «по Гудкову»: векселя находились у «Моснац-банка» в тот момент, когда он был признан банкротом, а конкурсный управляющий не имел права их возвращать; следовательно, «возврат векселей конкурсным управляю­щим ... не основан на законе». А вторую и третью — «по нам». Признав послесрочный характер индоссамента и «по­следствия обыкновенной цессии» (ст. 20 Положения о век­селях), суд отметил необоснованность вывода суда о том, что право истца основано на непрерывном ряде индосса­ментов (ст. 16 Положения). И затем, указав, что в момент приобретения векселей истцу было известно о банкротстве векселедателя, суд нашел, что истец действовал сознатель­но в ущерб должнику (ст. 17 Положения).

Итак, в исках «Арт-Плюс ГМБХ» было отказано. Опроте­стовывать это постановление истец не стал — видимо, не захо тел поднимать лишнего шума вокруг векселей «Моснацбан-ка» (которыми, по слухам, он забил целую комнату). Дело об индоссаменте и недобросовестности, самопроизвольно «пре­образовавшееся» в дело о возвращении долгового документа, почти вернулось в свое «естественное» состояние.

Остается только согласиться с мнением, высказанным од­нажды известным Санкт-Петербургским юристом К. К. Ле­бедевым: «Правосудие в арбитражном суде торжествует. Но только в конечном счете».

Хотя бы в конечном.

Спасибо и на этом.

1 В этом смысле самым свободомыслящим и процивилистически настро­енным ученым должен быть назван ... пролетарский красный профес­сор Петр Иванович Стучка. Не Д. И. Мейер, и не Г. Ф. Шершеневич, и даже не И. А. Покровский, а именно Стучка. Почему? А потому, что именно он записал в свой курс гражданского права фразу, которую пока никто не рискнул повторить: правом в собственном, истинном смысле этого слова, может считаться только гражданское право. Нормы всех остальных отраслей права — пусть не обижаются их представители — на­правлены, строго говоря, только на то, чтобы включить или вернуть своих участников в лоно гражданско-правовых отношений.

2 Кто-то из русских цивилистов — кажется, В. Д. Катков, — однажды мет­ко, хотя и несколько двусмысленно, сравнил юридический взгляд на ве­щи со взглядом обкурившегося наркомана. Подобно тому, как последне­му все представляется в совершенно ином, чем это есть на самом деле, свете, точно также и специалисту, вкусившему от юриспруденции, обы­денные жизненные ситуации будут представляться совершенно иначе, чем лицу, не прибегающему к этому источнику наслаждений. Разумеет­ся, мы всячески старались не уподобиться этому самому обкурившемуся наркоману; надеемся, что нам это все-таки удалось.

3 Работа Р. Иеринга «Юриспруденция обыденной жизни: Собрание мел­ких юридических вопросов, вытекающих из событий обыденной жизни» (Перевод с 4-го нем. изд.-я Н. Дерюжинскиого. М., 1881, 77 с.) представ­ляет собой именно сборник вопросов, без какого бы то ни было рассужде­ния по ним. Схожую направленность с нашими очерками имеют статьи Г. Ф. Шершеневича по вопросу о юридической природе игральных карт в «Казанском телеграфе» (1896, 31 октября, 5 и 8 ноября).

4 Эти трудности замечательно преодолены в «юридическом детективе» К. К. Лебедева «Четыре инстанции» (СПБ., 1998): тем, кто не застал этой книги в продаже, горячо рекомендуем ее разыскать и прочесть.

5 Приводя это изречение в статье «Занимательная цивилистика» (Зако­нодательство. 2003. № 6. С. 6) мы указали, что оно заимствовано из рабо­ты Р. Иеринга «Юридическая техника». Сверившись, однако, с оригина­лом этой публикации, мы ее там не обнаружили; не удалось разыскать ее нам и в других работах ученого. Между тем, то, что это высказывание у него имеется — совершенно точно. Возможно, читатели помогут нам вспомнить, где же мы его все-таки встречали.

6 Часть этой статьи (пункты 1.1.-1.4, 2.1-2.6) опубликована в журнале «Законодательство» (2003. № 6. С. 6-14; № 7. С. 8-15). За основу пунктов 2.7-2.9 взят материал, опубликованный под названием «Черный бизнес „зеленых почтальонов"» в газете «ЭЖ-Юрист» (2002. № 42. С. 8-9).

7 Часть I: Федеральный закон от 30 ноября 1994 г. № 51-ФЗ; с последую­щими изменениями и дополнениями // СЗ РФ. 1994. № 32. Ст. 3301; 1996. №> 9. Ст. 773; № 34. Ст. 4026; 1999. № 28. Ст. 3471; 2001. № 17. Ст. 1644; № 21. Ст. 2063; 2002. № 12. Ст. 1093; № 48. Ст. 4737, 4746; 2003. № 2. Ст. 167; № 52. Ч. I. Ст. 5034; 2004. № 27. Ст. 2711; № 31. Ст. 3233; 2005. № 1. Ч. I. Ст. 18, 39, 43; № 27. Ст. 2722; № 30. Ч. II. Ст. 3120; часть II: Федеральный закон от 26 января 1996 г. № 14-ФЗ; с последующими из­менениями и дополнениями // СЗ РФ. 1996. № 5. Ст. 410; № 34. Ст. 4025; 1997. № 43. Ст. 4903; 1999. № 51. Ст. 6288; 2000. № 48. Ст. 4737; 2003. № 2. Ст. 160; № 13. Ст. 1179; № 46. Ч. I. Ст. 4434; № 52. Ч. I. Ст. 5034; 2005. X» 1. Ч. I. Ст. 15, 45; № 13. Ст. 1080; № 19. Ст. 11752; X* 30. Ч. I. Ст. 3100; часть III: Федеральный закон от 26 ноября 2001 г. № 146-ФЗ /./ СЗ РФ. 2001. № 49. Ст. 4552. 2004. № 49. Ст. 4855. Далее- «ГК».

8 То есть кроме сделок с личной заинтересованностью и сделок, влекущих безвозмездное уменьшение имущества подопечного.

9 Оценочное понятие, содержание которого подлежит выявлению в каж­дом конкретном случае.

10 Не требующие ни нотариального удостоверения ни государственной ре­гистрации и не представляющих собой получения денежных средств от третьего лица без согласия законного представителя.

11 Денежными средствами.

12 Разумеется, дорогие подарки дарятся детьми друг другу с согласия законных представителей; однако, не подлежит сомнению, что догово­ры дарения дети заключают в этих случаях самостоятельно (своими действиями).

13 Документ не опубликован и обязательного применения, следовательно, не имеет.

14 См.: Федеральный закон от 29 декабря 1995 г. К» 223-ФЗ // СЗ РФ. 1996. К» 1. Ст. 16; 1997. № 46. Ст. 5243; 1998. № 26. Ст. 3014; 2000. № 2. Ст. 153; 2004. № 35. Ст. 3607; 2005. № 1. Ч. I. Ст. 11. Далее- «СК».

15 Разумеется, у каждого из супругов есть и имущество, принадлежащее лично ему (см. ст. 36 СК). С ним не возникает проблем в плане распо­ряжения, однако, весьма интересны последствия его приобретения (см. далее).

16 См. нашу статью о праве общей собственности в «Законодательстве» (2002. № 11).

17 Такие сделки встречаются чрезвычайно редко.

18 Это одна из немногих норм ГК РСФСР 1964 г., сохранивших силу до сего времени.

19 Об интересах какого «автора» и в отношении какого «произведения» может идти речь? Неужели П. Астахов всерьез считает В. В. Путина «автором» собственного внешнего облика? Если бы речь шла, например, об актере, создавшем некий сценический образ, наверное, можно было бы говорить о нарушении его исключительного права исполнителя. Так, например, созданный актерами Вицыным, Моргуновым и Никули­ным сценический образ шайки Труса, Бывалого и Балбеса, был исполь­зован в мультипликационном фильме «Бременские музыканты», а также в рекламном ролике пива «Белый медведь». Но в случае с В. В. Путиным ни о чем подобном, конечно, и речи быть не может.

20 В этом свете вызывают некоторое недоумение действия профессо­ра В. И. Громова, изготовившего робота Электроника с использованием внешнего облика мальчика Сергея Сыроежкина (см. повесть Е. С. Вел-тистова «Электроник — мальчик из чемодана»; см. также худ. фильм «Приключении Электроника») не только без согласия самого Сергея и его родителей (Сергей был несовершеннолетним), но даже и без их уве­домления об этом. Конечно, профессор не использовал Электроника в коммерческих целях, но, тем не менее, нарваться на иск об убытках все равно рисковал; что было бы, к примеру, если бы в каком-нибудь ущербе, причиненном Электроником, обвинили бы Сергея Сыроежкина?

21 Внимательное изучение Закона позволяет установить, что борьбу с терроризмом осуществляет Российская Федерация в целом в лице федеральных органов исполнительной власти. Субъекты РФ несут лишь скромную обязанность содействия органам, осуществляющим борьбу с терроризмом (ст. 9). Не странно ли получается: с террориз­мом борется РФ, а если борьба окажется неуспешной и теракт все-таки произойдет — все претензии ... к ее субъекту. Почему? С той же сте­пенью основательности можно было бы обязать к возмещению террори­стического вреда, например, граждан, которые проживают поблизости от места совершения теракта.

22 Поэтому вопросы, типа «как можно оценить человеческие страда­ния?», «жизнь человека нельзя оценить на деньги» и т.п., столь часто задаваемые сегодня россиянами, в действительности оказываются бес­содержательными. Сумма компенсации морального вреда —это не цена страданий, боли и утраты («вот тебе три раза „собака" по три рубля за каждого и „щенок" на рубль!»); это такая денежная сумма, поступле­ние которой в собственность потерпевшего позволит ему забыть о сво­их страданиях или, по крайней мере, снизит их степень. С этой точки зрения вполне закономерно, что суммы предъявленных исков были до­вольно высоки — забыть о потери ребенка или родителя, мягко говоря, непросто, какие бы суммы для этого ни получать.

23 Не потому ли власти так старательно скрывают наименование газа, примененного при штурме? Не отсюда ли «свидетельства о смерти» за­ложников, в которых причиной смерти указан «террористический акт»? Как будто заложники были больны «террористическим актом»!

24 Сомнение может возбуждать только одно обстоятельство: в нормах о компенсации морального вреда нет указания о том, что при его причи­нении неправомерными действиями должностных лиц государственных органов ответственность несет соответствующее публичное образование (нормы, подобной ст. 1069 ГК). Однако, применение к отношениям по компенсации морального вреда правил ст. 1070, которые представляют собой частный случай правил ст. 1069, позволяет, на наш взгляд, гово­рить о том, что и ст. 1069 в целом также распространяется на отношения, связанные с компенсацией морального вреда.

25 Хотя суд может и освободить от такого возмещения лицо, причинившее пред, учитывая обстоятельства, в которых ему пришлось действовать. Но это уже совсем иное основание для освобождения от ответственности.

26 Которое вовсе не может находиться под юрисдикцией какого-либо го­сударства — см. ст. 2 Договора о принципах деятельности государств по исследованию и использованию космического пространства, включая лу­ну и другие небесные тела, подписанного в Москве, Вашингтоне и Лон­доне 27 января 1967 г. (Ведомости Верховного Совета СССР. 1967. № 44. Ст. 588).

27 В данном случае отсутствующий — Юрий Маленченко — был гражда­нином России — государства, законы которого не разрешают браки меж­ду отсутствующими.

28 За вычетом, естественно, того весьма незначительного времени, кото­рое требуется для прохождения радиосигналами, распространяющимися со скоростью света, 400-километрового расстояния от орбиты до поверх­ности земли.

29 Как ни странно, гораздо больше сомнений вызывал бы подобный «брак посредством телемоста», заключенный с лицом, отсутствующим в месте заключения брака, и находящимся при этом на Земле (в том же шта­те, или в другом государстве — безразлично). Здесь безусловно имеется возможность замены молодожена его «двойником», а значит — и риск на­рушения начала добровольности заключения брака. Такой брак должен рассматриваться как брак между отсутствующими и совершаться через представителя. Однако, законодательство государства — места заключе ния брака может предусмотреть применение определенных средств ле­гализации (удостоверения) самоличности волеизъявления отсутствую­щего; так, например, можно предусмотреть, что такое волеизъявление должно делаться с использованием определенных каналов связи, участи­ем определенных должностных лиц (например, нотариусов или судей) и использованием ими ключевых слов, своеобразных радио- и телеподпи­сей — средств авторизации.

30 Кроме того, условием заключения брака по российскому Семейному кодексу (п. 1 ст. 11) является предварительная подача молодоженами совместного письменного заявления о вступлении в брак. И если от пра­вила о совместном характере заявления в случае с космической сва­дьбой можно было бы отступить (подобно тому, как это делается, на­пример, при заключении браков с осужденными, отбывающими наказа­ние в местах лишения свободы), то считать волеизъявление, переданное с использованием средств радио- и телевизионной связи за письменное, конечно же, никак невозможно. Видимо, и здесь следовало бы восполь­зоваться правилом о подписании заявления рукоприкладчиком в при­сутствии нотариуса, непосредственно воспринимавшего волеизъявление о вступлении в брак.

31 О наличии таких обстоятельств ничего не сообщалось, из чего можно предположить, что их все-таки, не было.

32 Ценность вещей положительного содержания выражается в наличии лиц, заинтересованных в получении возможности господства над веща­ми; отрицательного — в наличии лиц, заинтересованных в переложении бремени содержания вещей на других субъектов.

33 СЗ РФ. 1996. № 3. Ст. 146; 1997. № 26. Ст. 2952; 1998. № 30. Ст. 3613; 2000. № 33. Ст. 3348; 2001. № 23. Ст. 2282; 2002. № 30. Ст. 3033; № 50. Ст. 4931; 2003. № 2. Ст. 160, 167; № 27. Ч. I. Ст. 2700; 2004. № 35. Ст. 3607; 2005. № 17. Ст. 1482. Далее— «Закон о погребении».

34 Как полнородные, так и неполнородные (единокровные и единоутроб­ные).

35 Видимо, и внучки тоже.

36 Не ясно, с чьей стороны — отца, или матери. Видимо, правильнее было бы говорить во множественном числе: «дедушки и бабушки» (ср. п. 1 ст. 1143 ГК).

37 Конечно, затруднительность эта может иметь место во всех случаях установления права общей собственности, в том числе и при минималь­ном числе сособственников; так, например, один из детей может быть за осуществление кремации, другой — против; один из родителей наста­ивать на церковных похоронах, другой — на светских и т. д.

38 Ведомости Съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ. 1993. № 2. Ст. 62; СЗ РФ. 2000. № 26. Ст. 2738. Далее- «Закон о транс­плантации».

39 К числу близких относятся, по всей видимости, родственники, прямо перечисленные в цитированной выше норме Закона о погребении, хотя, с-трого говоря, прямого указания об этом там нет.

40 Ведомости Съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ 1993. № 33. Ст. 1318; СЗ РФ. 1998. № 10. Ст. 1143; 1999. № 51. Ст. 6289 2000. № 49. Ст. 4790.

41 Так, в настоящее время действует 5-летний запрет на клонирован» человека, на ввоз в Россию и вывоз из России клонированных эмбрионот человека (см. ст. 1 и 3 Федерального закона от 20 мая 2002 г. № 54-Ф5 «О временном запрете на клонирование человека» // СЗ РФ. 2002. № 21 Ст. 1917). Не исключено, что с отменой такого запрета и адекватным раз витием технологии клонирования, потребует законодательного решенш вопрос о круге лиц, имеющих право давать согласие на клонирование использованием клеток умершего человека.

42 В ней предметом пользования становится, как правило, не само тело, а участок земли, на котором находится могила или склеп, в котором тело захоронено; право на этот участок приобретается в общегражданском порядке, а осуществляется с сохранением целевого назначения участка. Несомненно существование права членов семьи и близких родственников определять режим доступа любых посторонних лиц как к самому телу, например, на гражданской панихиде или публичном прощании, так и к участку, на котором находится захоронение.

43 Обыкновенно в литературе подобные обязанности описываются как обязанности воздерживаться от действий по нарушению того или иного абсолютного права. Мы, тем не менее, полагаем, что в данном случае правильнее говорить именно об обязанности претерпевания (pati), а не бездействия (поп facere), ибо совершить такие действия, которые при­вели бы к нарушению завещания, другие лица просто не в состоянии; им остается только молча взирать на последствия (возможно, для них весьма неблагоприятные) исполнения завещания.

44 Не обязаны претерпевать исполнение завещания третьи лица, име­ющие право на обязательную долю в наследстве — несовершеннолетние или нетрудоспособные дети наследодателя, его нетрудоспособные супруг и родители, а также наследники скользящей очереди. Они наследуют независимо от содержания завещания не менее половины доли, кото­рая причиталась бы каждому из них при наследовании по закону (п. 1 ст. 1149) и, следовательно, своим правом существенно ограничивают так называемую свободу завещания и наследственные права наследников по завещанию.

45 Сходным является и такое условие существования личности, как воз­можность рассчитывать на достойное отношение к своей памяти по­сле смерти. Она заключается в возможности гражданина рассчитывать на охрану своих личных прав, возникших вследствие его общественно-полезной деятельности, после своей смерти, назначить для этого опреде­ленных лиц и требовать, чтобы после его смерти другие лица воздержи­вались от посягательства на эти права. Данное право специально зако­нодательством не выделяется, однако, оно выводимо из норм п. 1 ст. 150 и п. 1 ст. 152 ГК, допускающих осуществление и защиту личных прав гражданина, в частности — на условия формирования чести и достоин­ства (памяти о гражданине) — после его смерти. Данная возможность существует всегда и для ее реализации не требуется оставлять какого-либо положительно выраженного посмертного волеизъявления.

46 Как указывалось выше, обязанность достойного отношения к посмерт­ной памяти гражданина вытекает непосредственно из закона и существу­ет независимо от его волеизъявления на этот счет.

47 А может быть, и обязанности такой не рождается — это зависит от то­го, признаем ли мы, или нет существование обязательств с чисто неиму­щественным содержанием (см. об этом ниже).

48 Естественно, в случае «отпирательства» девушки — я, дескать, ни о чем не просила, и вообще «ничего мне от тебя не надо» — возникнет вопрос о доказательствах дачи-принятия такого поручения.

49 Хотя, этот момент является спорным; случись подобный иск, суд, ско­рее всего, напишет что-нибудь вроде того, что явка на свиданье — дело сугубо добровольное и не может быть предметом обязательства.

50 То есть все перечисленные стадии заключения договора имеет смысл различать только тогда, когда идет речь о договоре между отсутствую­щими лицами.

51 Путем довольно объемных и сложных логических умозаключений из действующего законодательства и подзаконных нормативных актов можно сделать вывод о том, что с продажей билета на транспортное средство пригородного сообщения перевозчик принимает на себя обязан­ности (1) подать транспортное средство, следующее ближайшим рейсом ко времени приобретения билета и (2) не изменять расписания движения в течение всего срока действия билета. Возможно, мы наберемся терпе­ния изложить рассуждения по этому вопросу в отдельной статье.

52 От подобных эксцессов избавлены, разумеется, обладатели пластико-пых карт. К сожаленью, сеть магазинов, практикующих их использова­ние, пока остается довольно «крупноячеистой».

53 В магазинах самообслуживания лица, принимающие платежи за ото­бранные покупателями товары, именуются кассирами-контролерами.

54 Точно также квалифицируются ситуации, на бытовом уровне обозна­чаемые фразами «Не пробивает касса!» (штриховая кодировка товаров, уже выложенных для продажи, еще не введена в память контрольно-кас­совых машин) и «Не поменяли ценники!» (на ценнике указана цена мень­шая, чем та, которая фигурирует в кассовом чеке и требуется к уплате кассиром). Бремя своевременного совершения того и другого действия — информационно-технического обеспечения работоспособности электрон­ных ККМ и замены ценников — лежит на розничном торговом предпри­ятии, а значит, на него же должны падать и все последствия их несвое­временного совершения.

55 Действует в редакции Федерального закона от 9 января 1996 г. № 2-ФЗ // СЗ РФ. 1996. № 3. Ст. 140; 1999. № 51. Ст. 6287; 2002. № 1. Ч. I. Ст. 2; 2004. № 35. Ст. 3607; № 45. Ст. 4377; № 52. Ч. I. Ст. 5275.

56 Заключена в Женеве 25 июня 1991 г. Россия не участвует. Текст до­кумента содержится в БД «Гарант-Максимум».

57 Текст документа (в извлечениях) содержится в БД «Гарант-Макси­мум». Законность запрещения получать предложенные пассажиром чае­вые вызывает, по меньшей мере, сомнения.

58 Это весьма полезно знать российским туристам, отбывающим за гра­ницу.

59 Об этом форуме и завязавшейся на нем дискуссии мне поведала супруга. Интересующихся отсылаем к Интернет-странице: http://www.7ya.ru /conf/confer-theme.asp?cid=Edu&tid=18063.

60 Страница http://www.mirdetstva.ru/vash/dz/torg.html. Увы, в момент подготовки настоящего издания к печати, мы выяснили, что эта страница уже удалена. Никакой подобной информации на иных страницах ВЭБ-сайта сегодня больше не содержится.

61 Некоторые участники конференции упоминали о том, что в неких «па­мятках», размещенных в магазине возле кассы, условия данного предло­жения уточняются: сотрудники «МД» только развлекают детей, а при­смотр за ними осуществляют сами родители. Но совершенно очевидно, что данное одностороннее изменение условий публичной оферты юриди­ческого значения не имеет; по крайней мере, до тех пор, пока соответ­ствующему уточнению не подвергнется цитированное выше объявление с сайта, граждане вправе руководствоваться исключительно им, не при­нимая во внимание пресловутые «памятки».

62 Агарков М, М. Обязательство по советскому гражданскому iipuuy // Избранные труды по гражданскому праву. Т. I. M., 2002. С. 226-228.

63 Кстати, вполне можно представить себе безвозмездный присмотр за детьми, организованный в публичных интересах (присмотр органов опе­ки и попечительства, присмотр в детских больницах, интернатах, дет­ских домах и т. п.), а также присмотр, осуществляемый из личных неиму­щественных соображений (например, осуществляемый по просьбе роди­телей присмотр бабушек и дедушек за внуками).

64 Хотя и ее применение может быть поставлено под сомнение, ибо она относится к случаю возмещения вреда, причиненного вне связи с дого­ворными отношениями.

65 Вроде бы примеры таких исков известны американским судам.

66 В принципе, все ниже сказанное, относится как к акционерным, так и к любым другим хозяйственным обществам. Дабы не раздувать тек­ста за счет многократного перечисления всех трех видов хозяйственных обществ мы везде будем говорить только об обществах акционерных.

67 Причины такого отношения могут быть самыми разнообразными — начиная от попытки защиты своих, действительно нарушенных, субъ­ективных прав и реализации охраняемых законом интересов, и кончая попытками корпоративного шантажа (так называемого грин-мэйла).

68 См.: Федеральный закон от 26 декабря 1995 г. № 208-ФЗ «Об акци­онерных обществах» // СЗ РФ. 1996. № 1. Ст. 1; № 25. Ст. 2956; 1999. № 22. Ст. 2672; 2001. № 33. Ч. I. Ст. 3423; 2002. № 12. Ст. 1093; № 45. Ст. 4436; 2003. № 9. Ст. 805; 2004. № 11. Ст. 913; № 15. Ст. 1343; № 49. Ст. 4852; 2005. № 1. Ч. I. Ст. 18. Далее— «Акционерный закон».

69 См.: Федеральный закон от 8 февраля 1998 г. № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» // СЗ РФ. 1998. № 7. Ст. 785; № 28. Ст. 3261; 1999. № 1. Ст. 2; 2002. № 12. Ст. 1093; 2005. № 1. Ч. I. Ст. 18.

70 Федеральный закон от 14 ноября 2002 г. № 138-ФЗ // СЗ РФ. 2002. № 46. Ст. 4532; 2003. № 27. Ч. I. Ст. 2700; № 30. Ст. 3101; 2004. № 24. Ст. 2335; № 31. Ст. 3230; № 45. Ст. 4377; 2005. № 1. Ч. I. Ст. 20; № 30. Ч. I. Ст. 3104.

71 Именно: ГПК предусматривает возможность обжалования решений и действий органов (1) государственной власти, (2) местного самоуправле­ния, а также — (3) должностных лиц, (4) государственных или муниципальных служащих (ст. 254). Обжалование может осуществляться как посредством обращения непосредственно в суд, так и в вышестоящий (в порядке подчиненности) орган государственной власти, местного само­управления, к должностному лицу, государственному или муниципала _; ному служащему.

72 Ведомости Съезда народных депутатов РФ и Верховного Совета РФ. 1993. № 19. Ст. 685; СЗ РФ. 1995. № 51. Ст. 4970.

73 Если сравнить понятие «органов» с перечнем ч. 1 ст. 2, можно уста­новить, что в него входят органы государственной власти, местного са­моуправления, а также учреждения. Отсюда два вывода: (1) ч. 2 ст. 2 говорит о предприятиях и объединениях, но не об органах предприятий и объединений (это, в общем, естественно, ибо действия последних пред­ставляют собой ни что иное, как действия самих предприятий и объеди­нений); (2) коль скоро учреждения охвачены термином «органы», следу­ет заключить, что имеются в виду только публичные (государственные и муниципальные) учреждения, ибо частные учреждения не являются чьими-либо органами.

74 Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР. 1990. № 30. Ст. 418. В настоящее время утратил силу (СЗ РФ. 1994. № 32. Ст. 3302; 2002. № 12. Ст. 1093).

75 Бюллетень Верховного Суда РФ. 1994. № 3; 1997. № 1; 2000. № 4; 2002. №6.

76 К этому же разряду относятся такие «обеспечительные» меры, как запрещения проводить общие собрания акционеров (см. по их поводу Постановление Пленума Высшего Арбитражного суда РФ от 9 июля 2003 г. № 11 // Вестник Высшего Арбитражного суда РФ. 2003. № 9), запрещения осуществлять отгрузку и приобретение товаров (п. 7 Об­зора, утвержденного Информационным письмом Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 7 июля 2004 г. № 78 // Использован текст, содержащийся в БД «Гарант-Максимум»).

77 С тем же успехом можно было бы сжечь бюллетени, поступившие от «невыгодных» акционеров. С одной стороны, бюллетени поступили в об­щество в положенный срок и их нужно учесть при определении кворума. С другой стороны, они сгорели и определить, как именно голосовали ак­ционеры, заполнившие сгоревшие бюллетени, невозможно. Значит, их го­лоса можно не учитывать, отнестись к ним как к зарегистрировавшимся, но не принявшим участие в голосовании.

78 В Обращении Государственной Думы Федерального Собрания РФ от 22 февраля 2002 г. № 2514-ІІІ ГД к Председателю Государственного ко­митета Российской Федерации по физической культуре, спорту и туриз­му П. А. Рожкову и Президенту Олимпийского комитета России Л. В. Тягачеву (СЗ РФ. 2002. № 9. Ст. 920) упоминается и о других фактах необъективного отношения к российским спортсменам на различного ро­да международных спортивных соревнованиях.

79 Нас здесь интересуют правоотношения, возникающие именно в связи с самими соревнованиями. Сопутствующие им отношения (например, связанные с перевозкой, проживанием и питанием спортсменов, обеспе­чением их спортивной формой и инвентарем, организацией их досуга, оказания им медицинской помощи, страхованием их жизни и здоровья и т.п.) в настоящей статье не рассматриваются.

80 Вся справочная информация почерпнута нами с некоммерческого сай­та esport.com.ua (см.). Здесь и далее понятие «Олимпийские игры» упо­требляется в широком смысле — т. е. для обозначения как собственно Олимпийских игр (летних), так и игр зимних Олимпиад.

81 Понятие спортсмена-любителя было выработано еще на конгрессе 1894 г.: «...любителем считается тот, кто не состязался за получение какой-либо награды, не соревновался с профессионалом (кроме случая, когда призы не представляли особой имущественной ценности. — В. Б.) и никогда не был штатным учителем физкультуры». Статус любителя теряется спортсменом, нарушившим указанные правила, а также (в ряде случаев) спортсменом, который продал полученный приз, был организатором или участником организованного с его согласия публичного пари на результат своего выступления, либо приобрел статус профессионала, хотя бы и в другом виде спорта. Любое нарушение правил любительства неизбежно должно приводить к дисквалификации спортсмена, которая, однако, может быть отменена решением международной федерации по соответствующему виду спорта, если она решит, что дисквалификация была незаслуженной.

82 При этом общее число спортсменов-участников игр не должно превышать 10 тыс. человек, а официальных лиц — 5 тыс. (подпункт 8 к официальному разъяснению п. 49 Хартии).

83 Правила проведения национальных соревнований в соответствующем виде спорта устанавливаются Национальными спортивными федераци­ями (НСФ); международных — Международной спортивной федерацией (МСФ).

84 Вот оно: право гражданина на собственное изображение, используемое в коммерческих целях!

85 Подпунктом 1 п. 48 Хартии установлено, что «МОК принимает Меди­цинский кодекс, который предусматривает, помимо прочего, запрет на применение допинга, определяет списки классов запрещенных медика­ментов и процедур, публикует списки аккредитованных лабораторий, на­лагает на участников соревнований обязательство пройти медицинский контроль и осмотр, определяет санкции, которые должны применять­ся в случае его нарушения». Основной санкцией за нарушение кодекса является дисквалификация спортсмена-нарушителя, применяемая без­условно и немедленно по обнаружении нарушения (п. 2, 3 и 9 Главы 5 Кодекса). Апелляции на решения МОК о применении санкций за на­рушение Медицинского кодекса рассматриваются Арбитражным судом спорта (гл. 6 кодекса).

86 См. также п. 2.9 Официального разъяснения к правилу 70 Олимпий­ской хартии.

87 При этом диаметр медалей должен быть не менее 60 мм, толщина — 3 мм. Медали за первое и второе места должны быть серебряными, не ниже 925-1000 пробы, причем медаль за первое место должна быть по­золоченной не менее, чем 6 г. чистого золота.

88 Если не считать многочисленных упоминаний в сообщениях новостей того обстоятельства, что этот суд находится в Лозанне.

89 Однако, оговорка об обращении к этому суду является обязательной составной частью договора спортсмена и МОК об участии в Олимпий­ских играх, что заставляет несколько усомниться в правильности такой квалификации. Кроме того, нам никогда не приходилось слышать о праве спорящих сторон выбирать арбитров, участвующих в разрешени конкретных споров, что совершенно исключает возможность рассмот­рения данного суда в качестве третейского. Вообще мы решились бы высказать сомнение в законности подобного рода условия, ибо ст. 8 Все­общей декларации прав человека 10 декабря 1948 г. устанавливает, что «Каждый человек имеет право на эффективное восстановление в правах компетентными национальными судами в случаях нарушения его основных прав, предоставленных ему конституцией или законом». Неясно, впрочем, о нарушении каких именно основных прав, предоставленных спортсменам Конституциями и их национальными законами, нарушают­ся в случае, скажем, неправильного присуждения олимпийской награды или незаконного ее лишения.

90 А также — Национальному олимпийскому комитету соответствующей страны

91 В данном случае слово «комедия» обозначает произведения, трагиче­ские по ходу повествования, но с хорошим концом, т. е. употребляется здесь в его исконном, первоначальном значении (ср. «Божественная ко­медия» Данте Алигьери). Строго говоря, финал «Венецианского купца» молено назвать хорошим далеко не для всех ее персонажей, отчего было бы более правильно считать его трагикомедией.

92 Разумеется, речь идет о художественном произведении. Иначе бы вся классика состояла из одной только специально-юридической литерату­ры, что, очевидно, не соответствует действительности.

93 На тематике раскрытия преступлений построено целое литературное направление — детектив.

94 У нас основанием к такому выводу являются, как минимум, нормы ст. 18, 22, 150 и 168 Гражданского кодекса. Такой же вывод можно сде­лать также из положений Всеобщей декларации прав человека 1948 г. Конституции и Уголовного кодекса РФ.

95 См. русский перевод монографии И. Колера «Шекспир с точки зрения права» (СПб., 1895), многочисленные переводы знаменитой «Борьбы за право» Р. Иеринга (мы пользовались переводом И. Юровского, сделан­ным с 11-го немецкого издания, напечатанным в СПб. в 1895 г. и перепе­чатанным в его «Избранных трудах» (Самара, 2003. С. 459-520), а также статьи русских авторов: Оке М. А. Правовые идеи в художественно-поэ­тических произведениях, в частности, у Шекспира // Труды Одесского юридического общества. 1886-87. Т. 2. С. 1-17; Полетаев Н. А. Шекспир и Иеринг, или Что такое борьба за право? СПб., 1900.

96 На процессуальной стороне дела — осуществлении правосудия ненадле­жащим лицом и несоблюдении некоторых формальных моментов — мы в данной статье не останавливаемся. Заметим лишь, что основанием к отмене судебного акта могло бы послужить любое из этого рода обстоя­тельств.

97 Здесь и далее английский текст комедии цитируется по изданию: W. Shakespeare, The Merchant of Venice. L., 2001, p. 121; за основу взят рус­ский перевод П. Вейнберга (СПб., 2002, 160 с.). Случаи использования других переводов специально оговариваются.

98 Строго говоря, впервые про вексель упоминает Шейлок несколько рань­ше: рассуждая в ходе переговоров о кредитоспособности Антонио он го­ворит: «I think I may take his bond», что русскими переводчиками (Я. Вейнбергом и Т. Щепкиной-Куперник) передается как «Я полагаю, что можно взять его вексель»; О. Сорока же переводит «.his bond» по-преж­нему, как «его поручительство». Перевод Т. Щепкиной-Куперник цит. по изданию: Шекспир У. Венецианский купец. Много шума из ничего: Пьесы. М., 2001. С. 5-146; перевод О. Сороки — по изданию: Шекспир У. Комедии и трагедии. М., 2001. С. 141-208.

99 В двух других используемых переводах о расписке нет ни слова; в обо­их случаях сказано сразу о векселе: «Вот пойдемте вместе К нотариусу, вексель сочиним,... » (пер. О. Сороки, 152); «К нотариусу Вы со мной пойдете, — говорит Шейлок, — И напишите вексель...» (пер. Т. Щепки­ной-Куперник, 28).

100 См. еще стр. 90, 91, 92 и 93 английского оригинала и соответствующие ему места русского перевода.

101 Доказательством чему — перевод О. Сороки (180): «Я деньги взял друга дорогого, Из-за меня он в когти угодил К заклятому врагу».

102 Ср. пер. О. Сороки: «Мой вексель — правосудье — неустойка» (180)1 и Т. Щепкиной-Куперник: «Просрочка ... Правосудье ... Неустойка!» (88).

103 В пер. О. Сороки и Т. Щепкиной-Куперник в нескольких местах слов «bond» переведено как неустойка, что очевидно не соответствует значению этого термина, хотя и отвечает общему смыслу (контексту) повествования.

104 Ср. пер. О. Сороки: «Я поручился телом за Бассанио... » (206).

105 Еще труднее предположить, что ее вдруг увидели русские переводчи­ки.

106 О «простой расписке» более нигде переводчиками не упоминается; не будем говорить о ней и мы — ограничимся вопросом только о векселе.

107 Кстати, в одном месте Шейлок, возражая Бассанио, говорит: «/ am not bound to please thee with my answer» — «Угождать ответами тебе я не обязан», т.е. «bound» (производная от того же глагола «to bind») упо­требляется здесь в своем обще-лексическом, не специальном значении.

108 Интересно также приводимое им словосочетание «straw bond», означа­ющее ненадежное, «липовое» поручительство, установленное для отвода глаз.

109 Ансон В. Основы договорного права. М.> 1947. С. 447-448.

110 Катков В. Д. Общее учение о векселе. Харьков, 1904. С. 27.

111 Там же. С. 31.

112 См. об этом, например: Гражданское и торговое право зарубежных государств: Учебник / Под ред. Е. А. Васильева, А. С. Комарова. Изд.-е 4-е. Т. I. M., 2004. С. 486.

113 См.: Самонд Дж., Вильяме Дж. Основы договорного права. М., 1955. С. 258-259.

114 Как известно, сюжет «Венецианского купца» Шекспиром заимствован из рассказа «II Percorone», вычитанного у итальянского новеллиста XVI в. Джованни Фиорентино, написанного примерно в 1378 г., а напеча­танного в 1558 г., и повествующего о некоем Джианетто (Giannetto), по забывчивости просрочившего уплату еврею-ростовщику 10.000 дукатов ко дню Святого Джона и выпутавшегося из долга с помощью своей моло­дой супруги — некоей леди Бельмонтской, переодевшейся доктором пра­ва и «засудившей» жида. Действие этого рассказа происходит в XIII в. в Венецианской республике (см. стр. 15-16 цитируемого английского из­дания). Известны и иные подобные истории. Так, «в сборнике повестей под именем Gesta Romanorum, напечатанном в 1577 г., имеется новелла, в которой рассказано, как Ансальдо занял десять тысяч червонцев у од­ного жида под условием, что если Ансальдо не заплатит своего долга в назначенный срок, то он жид имеет право вырезать у должника фунт мяса» (Удинцев В. А. История займа. Киев, 1908. С. 208).

115 Лучше всего это видно на примере фразы «I will have my bond». «Я требую (уплаты) по векселю!» —это звучит. Но «Я требую (уплаты) по поручительству!» мало кто (кроме специалистов) поймет.

116 В нашем случае имел место гарантийный вексель первого типа, что явствует, в частности, из цитированных выше указаний Шейлока о том, какое обеспечение он хотел бы получить: «... что если не внесете В та­кой-то день, в таком-то месте мне, Ту сумму всю, которая в расписке Означится...». «Если не внесете», а не «если Бассанио не внесет», как должно было бы быть, если бы имело место классическое поручитель­ство. См. также ответ Антонио на опасения Бассанио: «I will not forfeit it» (37), т. е. «Не будет мной просрочено» (я не просрочу), т. е. выданный bond удостоверял срочное обязательство Антонио, никак не связанное со сроком обязательства Бассанио.

117 На это указывает и цитированное выше возражение Бассанио: «Нет, векселя такого ты за меня не выдашь...»; вексель, выданный за кого-то— и есть гарантийный вексель третьего лица за кредитоспособность должника.

118 См. об этом, например: Федоров А. Ф. Русское вексельное право. Одес­са, 1906. С. 10, 11.

119 Кроме того, нотариус мог быть привлечен и для выполнения чисто технической функции — оказания помощи в составлении долгового доку­мента, в том числе и для того, чтобы проверить наличие и правильность написания всех его необходимых формальных элементов. Однако, это предположение маловероятно, ибо все участники операции совершенно определенно были грамотными, а Шейлок и Антонио, кроме того, про­фессиональными коммерсантами и, следовательно, не могли не обладать достаточными для такого составления юридическими познаниями.

120 Текст первого см.: Селиванкин В. А. Вексель. Л., 1925. С. 5; второ­го— см.: Цитович П. П. Курс вексельного права. Киев, 1887. С. 11-12, сноска 109.

121 Кстати, плательщиками по векселю 1395 г. были назначены некие Alexandra di Bonromei и Dominico di Andrea из ... Венеции*.

122 В переводе на «современный русский» «in a merry sport» точнее было бы передать как «прикольное» условие — т.е. не просто шутливое, но и необычное, оригинальное, нестандартное.

123 Возможно также, что полученная Шейлоком бумага была вовсе не простым векселем Антонио, а переводным векселем Бассанио на Анто­нио, акцептованным последним. И хотя текст «Венецианского купца» об этом нигде прямо не говорит, вместе с тем, такой возможности он и не исключает.

124 См., например: Колер И. Указ. соч. С. 38 (договор, по которому долж­ник обязывался при неисполнении обязательства дать кредитору отру­бить себе голову).

125 См.: Там же. С. 39 (договор, по которому кредитор поручает право выставить неисправного должника ум позорного столба «... и осыпать его пред всеми честными людьми насмешками, ругательствами и всяче­скими поношениями»).

126 См.: Там же. С. 7-10, 21, 31 («Несчастного выводили на площадь, пол­ную народом, ставили его на особый камень и заставляли раздеться до­нага. Затем над ним совершались до такой степени позорные процедуры, что они в настоящее время совершенно не поддаются описанию»); 32 («В Авиньоне полуобнаженного должника заставляли бегать по улицам, при­чем подгоняли его ударами плети»).

127 См. об этом: Оке М. А. Указ. соч. С. 9-10.

128 От вещного права кредитора на самого должника (его личность, сво­боду, тело, здоровье, способности, честь) вытекавшего из обычая, к та­кому же праву из закона, затем — к такому же праву из договора (спер­ва простого, затем — квалифицированного, удостоверенного нотариусом или судом), и, наконец, к праву требования от должника совершения определенных действий, а затем — к требованию о передаче должником определенного имущества, в первую очередь — денег (И. Колер, указ, соч. С. 40-41). См. также очерк о тенденциях развития долгового права в «Основных проблемах гражданского права» И. А. Покровского (любое издание 1917, 1997, 2000 гг.).

129 О. Сороке в данном случае удается избегнуть термина «неустойка»: «И упомянем — просто ради шутки — что в случае просрочки с должника Взимается фунт должникова мяса...» (152). Но, очевидно, что перед нами — описание именно неустойки — санкции, взимаемой за просрочку исполнения обязательства.

130 См. также цит. ниже место со стр. 83, где «the forfeiture» передается словом «неустойка».

131 Вот как перевел это место О. Сорока: «Свершится пусть закон. Я неустойку требую» (192); а вот как Т. Щепкина-Куперник: «Я требую закона и уплаты» (112).

132 Все сказанное относится и к «the forfeiture».

133 Сходный перевод встречается у О. Сороки: «И что не только взыски­вать не станешь Ты неустойку с этого купца... » (187).

134 См. об этом соответствующие параграфы указ. соч. В. Ансона, Даю. Сомонда и Дж. Вилъямса, а также — любые русскоязычные учеб­ники по иностранному гражданскому и торговому праву, в частности — стр. 482-483 цит. учебника под ред. Е. А. Васильева и А. К. Комарова

135 См. его замечательные объяснения о природе ценности предоставлен­ного векселем права (английское издание, с. 62-63 и 84, русское — 72-73 и 106-107); объяснения, которые могут очень достойно подкрепить из­вестную аргументацию Р. Иеринга, И. Б. Новицкого, Е. В. Пассека или И. А. Покровского о допустимости признания обязательств с неимуще­ственным содержанием.

136 Лишь в одном только случае (р. 84) Шейлок заявляет требование о взыскании «due and forfeit» по векселю, что можно было бы перевести как «долг и неустойка»; но поскольку подобного выражения нигде в тек­сте комедии больше не встречается, мы полагаем, что речь идет о простой описке.

137 По английскому праву любой платеж, сделанный после срока обяза­тельства, рассматривается как возмещение убытков, а не исполнение обя­зательства. К такому подходу имеется строго логическое основание: с пропуском срока исполнения обязательство нарушается, и, следователь­но, коль скоро никакими действиями нельзя этот срок восстановить, вся­кое произведенное предоставление будет уже не исполнением обязатель­ства, а только лишь его суррогатом.

138 Именитый переводчик Шекспира на русский язык — Евсей Евсеевич Лунич — перевода которого, увы, нам, при подготовке настоящей публи­кации, раздобыть не удалось, указывал, что сцена суда над Шейлоком была написана Шекспиром под социальный заказ, а именно — с целью «...оправдать, средствами театра прихорошить судебное убийство то­гдашнего придворного врача Родериго Лопеса. Это был португальский еврей, обвиненный в попытке отравить английскую королеву Елизавету. Под страхом дыбы он оболгал себя и был казнен летом 1594 года. Своего рода «дело врача» (см. издание, по которому нами цитируется перевод О. Сороки. С. 833). Там же, Е. Е. Лунич высказывает свое личное мнение о приговоре «мудрого Даниила» — настолько нелицеприятное, что вос­производить его здесь мы не считаем нужным. Приведем лишь эпитеты, отпущенные переводчиком в адрес приговора и постановившего его су­да: «антисемитский», «комически-нелепый, «несуразный», «придирки», «предвзятость», «некомпетентность», «нелепость», «лже-юрист», «идио-тики», «анекдот», «дураки», «окарикатурил». О причинах, побудивших г-на Лунича дать столь суровый отзыв, мы предоставляем возможность судить самим читателям.

139 К тому же, если это меры частноправового воздействия, то как могло случиться, что таковые были применены судом ... к истцу?!

140 Разве только правосудия искать больше было негде — решение-то было освещено авторитетом Дожа Венеции — главы республики.

141 Таковое было чисто формальным актом, и не только не переменяло веры вновь крещеного (понятно, этого и не могло бы произойти), но и не обязывало его ее переменить, как и не обязывало соблюдать внешние требования, обусловленные принадлежностью к христианству.

142 Возможно, Шекспир имел в виду договор о наследовании, — институт известный английскому праву; увы, такового не существовало в Венеции. ⁶³ См. также стр. 119 и 122 цит. русского издания.

143 Кстати сказать, слова о необходимости вырезать мясо не абы где, а именно как можно ближе к сердцу, впервые звучат из уст Порции. Странно, что это, довольно существенное условие, не прозвучало ни при составлении векселя, ни позднее, в разговорах Шейлока с Бассанио и Ту-балом, в рассказе Бассанио Порции, в объяснении Шейлока дожу Вене­ции. Больше того, ни в одном месте до суда не упоминается даже о праве вырезать мясо именно из груди, не говоря уж о сердце. По произнесении приговора жид даже уточняет у Порции: «Так сказано: как можно ближе к сердцу! — Не так ли?». Неужели Шейлок, несомненно, внимательней шим образом изучивший принадлежащий ему вексель, не заметил этого условия раньше? Либо его вопрос носил риторический характер и имел целью устрашить Антонио, усугубить его страдания, либо этого условия в расписке ... просто не было. Думать именно так заставляют слова, ска­занные Шейлоком при формулировании условий векселя: «In what part of your body pleaseth me» («Там (из той части тела) вырезать его, где пожелаю (захочу)», или, совсем дословно, «где мне будет приятно (угод­но)»). Разумеется, такое условие предполагает возможность вырезать из любого места, в том числе и из груди, и значит — места, близкого к серд­цу, как, впрочем, и самого сердца, но показательно, что к этой мысли Шейлока подвигает Порция, она 'провоцирует его на это действие. Ви­димо это делается для того, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в покушении ростовщика на убийство. Но в таком случае сама Порция становится еще и подстрекателем к убийству.

144 См. об этом: Оке М. А. Указ. соч. С. 12.

145 Иеринг Р. Указ, издание. С. 491

146 Там же. С. 492-493.

147 Выше мы уже говорили об оценке этого решения И. Колером; мы пол­ностью с нею согласны и воспроизводить ее здесь не считаем нужным.

148 Там же. С. 516-517.

149 Там же. С. 518.

150 См.: Там же. С. 491-492.

151 Колер И. Указ. соч. С. 56.

152 Там же. С. 69.

153 Колер И. Указ. соч. С. 83-90.

154 Иеринг Р. Указ. соч. С. 517-519.

155 Такую попытку предпринял А. Питгиер, назвавший происшедшее «одолением хитрости большей хитростью». Да, Шейлок, убеждая Ан­тонио в шутливом характере условия о forfeity, хитрил, если не сказать, обманывал купца — уже из первых сцен с участием Шейлока становит­ся видно его истинное отношение к Антонио и намерения любой ценой погубить последнего; суд же одолел эту хитрость большей хитростью — заманил еврея в расставленную им же самим ловушку. Можно указать и на сцену, когда Порция предлагает Шейлоку оплатить расходы на опла­ту медицинской помощи, которую нужно будет оказать Антонио после исполнения решения суда. «А в векселе написано об этом?» — спраши­вает Шейлок. «Нет, не написано, — отвечает Порция, — но это все равно. Конечно вы должны из состраданья Так поступить». «Нет, — возражает жид, — не могу найти Я в векселе условие такое» (120). Шейлок, намере­вавшийся погубить Антонио всеми доступными ему средствами, прибег в том числе и к сугубо буквальному толкованию текста векселя. Судья поразил требование Шейлока его же оружием: «Твой вексель не дает ни капли крови; Слова точны и ясны в нем: Фунт мяса» (пер. Т. Л. Щепки-ной-Куперник. С. 467).Р. Иеринг, разбиравший это возражение Питшера, совершенно согла­сился с ним в характеристике действий суда: уловка, увертка, хитрость, буквоедство, крючкотворство — и ничего более. «Я ничего другого и не утверждал, — пишет он, — как то, что у Шейлока при помощи хитрости крадут его право; но должно ли и может ли право прибегать к подобным средствам? Ответ на этот вопрос остался за автором и я сомневаюсь, что­бы он, как судья (А. Питшер был президентом местного суда в Дессау. — В. Б.) прибег к подобному средству» (Иеринг Р. Указ. соч. С. 517). Без комментариев.

156

Оке М. А. Указ. соч. С. 9.

157 Там же. С. 15.

158 К сожаленью, при написании настоящей статьи у нас не было под ру­кой брошюры И. Полетаева, поэтому мы лишены возможности обозреть здесь его взгляды.

159 Антонио сам прекрасно это понимал. Его печальное и изнуренное на­строение на суде были обусловлены не только постигшими его имуще­ственными потерями, но и мыслью о предательстве друга: какие бы горячие уверения в дружбе не исходили из его уст («Но жизнь мою, же­ну мою, весь мир Я не ценю дороже вашей жизни» — 121), Антонио уже никак не мог быть уверен в их искренности. Не должен был Бассанио, все еще продолжавший подозревать жида, доводить дело до подписания условия о forfeit; ему следовало всеми силами удержать от этого Анто­нио, если действительно считал себя его другом, хотя бы ему и пришлось бы для этого отказаться от займа. Но жажда получить деньги оказалась сильнее дружбы. Вот почему последним желанием Антонио перед судом было следующее: «Я Господа молю лишь об одном: Чтоб посмотреть Бас­санио приехал, Как буду долг я за него платить» (94-95). Да, Бассанио приехал; да, он предлагал сперва удвоенную, затем — тройную, и, нако­нец, договорился до готовности заплатить вдесятеро (см. стр. 108, 116, 117, 118, 124), но что проку от жертв не принятых? А видя настроение Шейлока вряд ли можно было надеяться на какое-то другое отношение к ним. Если бы Бассанио действительно хотел помочь другу, он должен был бы нанять (за те же самые 3.000 червонцев) настоящего адвоката, действительно знающего право и способного адекватно оценить требова­ния ростовщика.

Примечательно и другое. Сам Бассанио не оставил на руках Шей­лока ни одного документа, который удостоверял бы факт займа и его обязанность перед Шейлоком возвратить занятую сумму, предоставив такую «честь» Антонио; излишне говорить, что и последнему — своему благодетелю, едва не пожертвовавшему за него жизнью — он тоже не выдал ни клочка бумаги,. Случайно ли?

160 Кроме того, косвенными доказательствами неискренности, проявлен­ной Шейлоком при составлении векселя, могла бы стать его ненависть к Антонио и обычная практика давать деньги взаймы под проценты.

161 О происхождении индоссамента подробно см.: Катков В. Д. Передача векселя по надписи. Одесса, 1911. С. 23-48; Нерсесов Н. О. О бумагах на предъявителя с точки зрения гражданского права // Избранные труды по представительству и ценным бумагам в гражданском праве. М., 1998. С. 166-168. Известен даже закон Венеции (!) 1568 г., прямо запрещавший применение индоссамента.

162 Естественно, законными, а не ростовщическими. Забавно и то, что ос­нованиями такого требования окажутся сведения о фактических обсто­ятельствах (фактические данные), установленные в процессе против Антонио, ибо, как мы уже говорили, у Шейлока не имелось на руках какого-либо документа, который удостоверял бы его требование к Бас­санио.

163 СЗ РФ. 2002. № 18. Ст. 1720; № 52. Ч. I. Ст. 5132; 2003. № 26. Ст. 2566; 2005. № 1. Ч. I. Ст. 25; № 30. Ч. I. Ст. 3114. Далее— «Закон об ОСАГО».

164 Почему-то подавляющее большинство подобного рода обсуждений неизменно сводится к вопросу о том, как же быть тем несчастным авто­любителям, у которых стоимость автомобиля сравнима с размером стра­хового взноса. Ответ чрезвычайно прост: отказаться от такого автомо­биля и (при отсутствии денег на другой) пересесть на общественный транспорт, либо сделаться пешеходом.

165 Как это может иметь место в случая недобросовестного страхования сверх страховой стоимости, произведенного у одного страховщика.

166 Увы, ситуация эта маловероятна: взаимный обмен информацией между российскими страховщиками практически не налажен.

167 А это злоупотребление раскроется почти наверняка, ибо как уже было сказано выше, к страховщику по ОСАГО явится в этом случае не только потерпевший, но и его страховщик, произведший выплату.

168 Из политико-правовых соображений мы решились бы даже признать и потерпевшего и бенефициара солидарно обязанными лицами.

169 А вообще говоря — и бенефициара и потерпевшего (см. предыдущую сноску).

170 При личном страховании.

171 Как это, впрочем, и сделано в п. 1 ст. 965 ГК. Возможно, конечно, преду­смотреть и иные случаи сохранения действия суброгации, в том числе и не зависящие от вины, или такие, объективные признаки которых поз­воляют предположить вину в ее умышленной или грубо неосторожной форме (например, управление ТС в состоянии опьянения, или допуск к управлению лица, не имеющего права управления ТС и т.п.).

172 Именно такой вывод сделал в своей курсовой работе один из наших учеников — Евгений Хохлов.

173 Естественно, потерпевший довзыскать разницу между суммой ущер­ба и суммой полученного от страховщика возмещения со страхователя (виновника в причинении ущерба), если сумма ущерба превышает сумму выплаченного страховщиком возмещения.

174 Осуществление требования, перешедшего в порядке суброгации, долж­но, очевидно, прекратить также и регрессное требование; и наоборот: осуществление (а может быть даже и само заявление) регрессного требо­вания должно прекратить требование, приобретенное страховщиком по суброгации. Наблюдается, таким образом взаимосвязь, отдаленно напо­минающая римский корреалитет, случай образования корреальных обя­зательств.

175 Здесь тоже возможно два варианта: (а) в общей совместной собственно­сти находится автомобиль, управлявшийся супругом-причинителем вре­да, в то время, как автомобиль потерпевшего находится в единоличной собственности последнего и наоборот, (б) в общей совместной собствен­ности находится автомобиль, управлявшийся супругом-потерпевшим, а в единоличной собственности находится автомобиль причинителя.

176 Оригинальный пример такого рода ситуации представляет собой один из казусов кафедрального Практикума по гражданскому праву (ч. I, изд-е 3-е) : «Сальников на почве ссор с женой молотком разбил стек ла в окнах строящегося дома, а также телевизор и приемник, порубил топором пять рам, дверную и оконную коробки, полы, вещи жены, про­бил крышу, причинив ущерб на сумму 90.000 рублей. За совершение ука­занных действий он был привлечен к уголовной ответственности по ч. 1 ст. 167 и ч. 1 ст. 213 УК РФ и осужден. В вынесенном по уголовному делу решении суд постановил также взыскать с Сальникова в пользу его жены стоимость всего уничтоженного им имущества» (тема 13, задача 1).

177 См.: Белов В. А. Дело о послесрочном индоссаменте // ЭЖ-Юрист. 2003. № 13. С. 6-7. Печатается с редакционными правками. ² Вестник ВАС РФ. 2001. № 6.

178 Маловероятно, конечно, но в современной России и не такое возмож­но. Чем хуже современные «бездокументарные бумаги», «учет прав» по которым осуществляет их эмитент, т. е. по сути, должник?

179 Всего подобных постановлений, отличающихся друг от друга только техническими подробностями, было пять.

180 В наших публикациях мы уже обращались к этому вопросу и доказали, что юридическая природа операции, обозначаемой термином «вексель­ное кредитование», может быть различной. См.: Вексельные договоры // Бизнес и банки. 1999. № 19-20. С. 5-8; Очерки по вексельному праву М 2000. С. 130-141.

181 Утверждено Постановлением ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1937 г. № 104/1341 // СЗ СССР. 1937. № 52. Ст. 221. Далее — «Положение о векселях», «Положение».

182 Правда, представители «Газэнергобанка», с которыми мне довелось об­щаться, утверждали, что индоссамент был вполне обычный, оборотный, а оговорка появилась потом; «Калугапутьмаш», разумеется, настаивала на том, что его индоссамент всегда, с самого момента своего рождения был безоборотным. Установить сегодня истину, по-видимому, уже невоз­можно.

183 Впоследствии выяснилось, что «Арт-Плюс» была «дочкой» «Союза».

184 Некоторое удивление присутствовало лишь по поводу двух индосса­ментов. Зачем понадобился второй индоссамент, от «Союза» на «Арт-Плюс»; почему сам «Союз» не обратился с иском? — недоумевали калу­жане. Решили, что «Союз» — это только «прокладка», создающая для «Арт-Плюс» презумпцию добросовестности приобретения. Дальнейшие события показали, что калужские юристы слишком уж хорошо думали о своих коллегах из «Арт-Плюс ГМБХ» и смысл «Союза» состоял совсем в другом (см. ниже).

185 Можно было бы, конечно, попытаться «разрушить» судебным поряд­ком соглашение о зачете требований; в таком случае, появилось бы ос нование для возврата в первоначальное положение, в том числе и для восстановления долга. Но по причинам, уже на зависящим от банка, это­го ему сделать не удалось.

186 См.: Федеральный закон от 8 января 1998 г. № 6-ФЗ // СЗ РФ. 1998. № 2. Ст. 222. Сейчас действует уже другой, более новый одноименный Закон, но и в нем ответа на поставленный вопрос не содержится.

187 Далее, в целях экономии места, вторая диспозиция нормы («или после истечения срока, установленного для совершения протеста») воспроиз­водится не будет; условно будем говорить только об индоссаменте, со­вершенном после протеста или о послесрочном индоссаменте.

188 Всего существовало семь дел. Три из них (№ А40-24661/99-54-264, А40-24662/99-54-265 и А40-24663/99-54-266) были объединены в одно про­изводства и рассмотрены судьей Н. Н. Михеевой и разрешены ею 22 июля 1999 г. 16 ноября 1999 г. решение по этим делам было пересмотре­но в апелляционной инстанции. Четыре (№ А40-246457/99-93-322, А40-24658/99-93-323, А40-24659/99-93-324, А40-24660/99-93-325) рассматри­вались судьей Л. А. Шевелевой и разрешены 5 августа 1999 г. Эти ре­шения пересматривались в судах апелляционной (постановления от 28 сентября 1999 г.) и кассационной (4 ноября 1999 г.) инстанций.

189 Особенно калужских банкиров потрясло, что судья Шевелева явилась на процесс ... в джинсах, свитере и домашних тапочках.

190 Понятно, что насчет вероятности взыскания с компании «Союз» никто особо не обольщался — «Арт-Плюс», естественно, не собирался ничего с него взыскивать, а «Газэнергобанк» это отлично понимал.

191 Этот поступок был продиктован лишь тем, что по параллельно теку­щему делу судьи Михеевой длительное время не могло состояться рас­смотрение в апелляционной инстанции — время, таким образом, все рав­но утекало. Чтоб оно не утекало в совсем уж бездеятельном ожидании, «на всякий случай», попытались добиться справедливости в кассации.

192 А 24 декабря 1999 г. «Газэнергобанк» получил от «Арт-Плюс ГМХ» уведомление об уступке им требований из спорных векселей (кому бы Вы думали?) — ОАО «Калугапутьмаш». Этим актом «Арт-Плюс», несо­мненно, расписался в своем собственном бессилии по части дальнейшей борьбы. От той наглой и циничной уверенности, которой он кичился в суде первой инстанции, не осталось более и следа.

193 Применяя эту норму Президиум пришел к выводу о ... прекращении вексельных обязательств. Такой вывод не просто рубил иск под корень, а вовсе выкорчевывал его.