На стыке права и ... (вместо предисловия)

Читателей, падких до скандалов и сенсаций, разочару­ем: в данном случае отточие — это совсем не то, что можно подумать. Ничего неприличного. Оно поставлено лишь для обозначения места, которое в данном словосочетании может быть заполнено всяким словом, обозначающим любую сферу практической жизни. Думается, мы несильно ошибемся, если категорически заявим, что статьи по юридической тематике получаются наиболее интересными, захватывающими читате­ля, тогда, когда в них освещаются животрепещущие практи­ческие вопросы. Конечно, кое-что зависит от того, о каком читателе идет речь; понятно, например, что узким специа­листам чувства удовлетворения и возбуждения могут достав­ляться и исследованиями сугубо теоретическими, в которых непосвященные будут видеть одну только китайскую грамоту и ничего больше. Мы говорим о среднем читателе, читате­ле вообще, т. е. о юристах как таковых, — юристах, пока не сделавших выбора ни в пользу науки, ни в.пользу практи­ки, а также о читателях, юристами не являющихся, но либо интересующихся проблемами юриспруденции, либо сталкива­ющихся с проблемами из области юридической практики. Им, в первую очередь, и адресована эта книга.

Основная цель этой работы — вовсе не развлечь читате­лей, и даже не завлечь их в сети гражданской юриспруден­ции, как можно было бы подумать по названию. Возможно, что экстравагантный ее характер действительно будет способ­ствовать достижению этой цели; но это будет лишь стимулом к нашим дальнейшим изысканиям в аналогичной области — не это, в конечном счете, главное. Главное же наше стремление состоит в том, чтобы продемонстрировать как юристам, так и неискушенным читателям богатейшие возможности граж­данско-правового регулирования и его всепроникающий уни­версальный характер. Нет ничего яснее и естественнее это­го тезиса, ибо гражданское (частное) право — это право нор­мально живущего, в нормальных условиях развивающегося общества, состоящего из личностей — социально активных, разумных, добросовестных и справедливых людей, о социаль­ном благоденствии которого заботится правовое государство¹. Увы, далеко не все эти эпитеты годятся для характеристики современного российского общества, составляющих его граж­дан и возглавляющего его государства. В такой ситуации тем большую важность приобретает задача показать и доказать, как должно быть, как должно подходить к оценке обыден­ной жизни с юридической стороны, и как следует реагиро­вать на те многочисленные отклонения этой обыденной жиз­ни от своего нормального течения, с которыми, к превели­кому сожалению, приходится сталкиваться буквально каждо­му. Естественно, гражданское право не следует перенапрягать и пытаться искусственно приспособить для решения несвой­ственных ему задач; оно существует и действует не в вакууме, а в плотно заполненном правовом пространстве, в системной связи как с нормами других отраслей права, так и с соци­альными нормами других типов. Не нужно «натягивать» на скелеты гражданско-правовых конструкций те фактические ситуации, которые на них «не натягиваются»². Но граждан­ское право не следует и игнорировать, списывая вопиющие, порою, несообразности и глупости нашей жизни на их неюри­дический характер («свои люди —сочтемся!», «все так дела­ют», '«с миром не судись» и т.д.).

Намерение написать работу о юриспруденции обыденной жизни — рассказать о тех юридических вопросах, которые ли­бо не замечаются за своею повседневностью (обыденностью), либо кажутся столь дистанцированными от юриспруденции, что обывателем с нею вовсе не связываются, либо связывают­ся, но совершенно неправильно — посещало, вероятно, боль­шинство представителей пишущей юридической братии. Од­нако, трудов подобного рода так и не появилось; во всяком случае, нам о них ничего не известно³. К этой же серии мож­но отнести т. н. цивилистическую экзотику — ситуации, кото­рые, возможно, в практике встречаются нечасто, или не встре­чаются вовсе, но представляют собой весьма заковыристые, с точки зрения их гражданско-правового разрешения, казу­сы. Наконец, современные юристы очень не любят делиться с коллегами результатами своих собственных практических успехов и неудач, отчасти — в силу некоторого предубеждения (зачем я буду раскрывать свои профессиональные секреты?), но больше из-за сложности в написании такого рода произ­ведений (они не могут быть столь захватывающими, сколь, например, детективы, но и не должны быть сухим изложени­ем фактов, интересным только специалистам)⁴. Афористично и очень точно указал на главную трудность написания сочи­нения в таком жанре Рудольф фон Иеринг: его автор должен «мыслить как философ, а говорить как крестьянин»⁵. Дей­ствительно, это трудно сочетаемые качества. Не утверждаем, что их оптимального сочетания удалось достигнуть нам.

Другая трудность состоит в систематизации вопросов, которые неизбежно приходится рассматривать в такого рода работах. Вопросы эти столь разноплановы, что добиться ка­кой-то логики в порядке их рассмотрения довольно сложно. Ведь, работы в подобном жанре пишутся не только для спе­циалистов, но и для лиц, в юриспруденции не искушенных. Одновременно удовлетворить логику профессионалов и диле­тантов тоже довольно трудно. Если расставлять вопросы в со­ответствии с системой законодательства, то получится, что рассмотрение вопросов, с обывательской точки зрения пустяч­ных, будет предшествовать изложению тех, которые сегодня заполняют эфир и первые полосы газет и, следовательно, с обыденной точки зрения* являются наиболее животрепещу­щими. Если же делать наоборот — сперва осветить то, что находится, так сказать, «на слуху» общественности, перехо­дя, постепенно, к вопросам, не имеющим общественного резо­нанса, вязнущим в серой обыденной действительности, — то могут не понять коллеги: ну не может вопрос о компенсации морального вреда рассматриваться ранее вопроса о догово­рах! Уж лучше вообще воздержаться от всякой системы. Яс­но, что в вопросе как о содержании, так и о форме и система­тике изложения материала, подобного тому, что предлагается читателям в данной книге, залогом успеха является разумное сочетание юриспруденции и дилетантизма, — тех двух на­чал, жизненное сочетание которых она призвана обнаружить и продемонстрировать.

Демонстрация возможностей любой машины, механизма, инструмента вольно или невольно порождает мысли о том, что возможности эти могут быть использованы для достиже­ния самых различных целей. Право и юриспруденция — точно такое лее средство человеческой деятельности, как, например, топор. Пользуясь метким сравнением Г. Ф. Шершеневича (ис­точник сейчас тоже вспомнить не могу), подобно тому, как с помощью топора можно и построить дом и убить человека, точно также и право можно использовать как в обществен­но-полезных, так и в социально-разрушительных целях. Не нужно воспринимать эту работу как демонстрации} всемогу­щества гражданского права — во-первых, это не так, а во-вто­рых, всемогущество все равно не равнозначно вседозволенно­сти. Каждый, обращающийся за помощью к гражданско-пра­вовому инструментарию, должен сам решить, ради каких це­лей он будет его использовать — для того ли, чтобы «украсть миллион» или, напротив, для того, чтобы не дать желающе­му это совершить достичь поставленной цели; — на каждом лежит ответственность за сделанный выбор. Нам, во всяком случае, пока не удавалось понять и объяснить для себя пд-ступки людей, которые, аттестуя себя юристами, в то же время способствуют воплощению в жизнь негодяйских замыс­лов с помощью закона и органов государственной власти.

Вот, собственно, и все, чем мы хотели предварить наши очерки. Будем признательны за любые Ваши замечания и по­желания, уважаемые читатели. Отдельное спасибо хотим ска­зать тем из Вас, кто подскажет, какие еще вопросы юриспру­денции обыденной жизни, экзотики и практики следовало бы обсудить в других подобных изданиях и статьях.

28 сентября 2005 г. Вадим Белое