§ 3. Содержание ограничений права собственности

Содержание ограничений субъективного права собственности предполагает определенную внутреннюю структуру. Оно не может рассматриваться обособленно от содержания права собственности. Деление ограничений права собственности на ограничения, возникающие из закона, и ограничения, вытекающие из jura in re aliena (права в чужой собственности), установленные законом, невозможно ввиду отсутствия необходимой и достаточной совокупности квалифицирующих признаков. Следует признать, что такой подход разделялся не всеми юристами. Это обусловлено двумя обстоятельствами.

Во-первых, содержание jura in re aliena в юриспруденции точно не установлено. Пандектное право прошлого века утверждает, что право в чужой собственности может обязывать собственника что-либо терпеть или чего-либо не делать¹.

Во-вторых, отдельные нормы, установленные законом, могут возлагать на собственника обязанности не только что-либо терпеть или чего-либо не делать, но и что-либо делать.

По общему правилу сервитут обязывает собственника служащей вещи терпеть что-либо или чего-либо не делать. Это соответствует существу вещного права. Вещное право ставит вещь непосредственно под господство управомоченного лица. Всякий должен терпеть его влияние на вещь, никто не смеет мешать ему. Но вне границ этого права лежит обязанность владельца вещи что-либо делать. Право на это не вытекает из господства над вещью, оно представляет скорее правомочие, направляемое к лицам. Поэтому, с точки зрения римского права, нельзя ни в коем случае возложить на собственника служащей вещи обязанность, обладающую силой вещного права, по содержанию вещи в состоянии, при котором она способна была бы удовлетворять потребностям субъекта сервитута. Такая обязанность, как справедливо отмечали В. И. Курдиновский, Ю. Барон и другие, лежит на самом управомоченном лице².

Такой подход получил достаточно широкое распространение среди римских юристов. Например, в отношении сервитута, который установлен для поддержания тяжести нагрузки, Ульпиан утверждал: «Галл считает, что нельзя возлагать сервитут таким образом, чтобы кто-либо обязывался к какому-либо действию, но в силу сервитута нельзя препятствовать моим действиям: ибо во всех сервитутах производство ремонта возлагается на того, кто утверждает, что ему принадлежит сервитут, а не на того, чья вещь обременена сервитутом»¹. Но в этом вопросе одержали верх положения Сульпиция Севера и Лабеона, которые носили противоположный характер².

Таково общее правило. Однако оно знает исключения, когда на собственника служащей вещи возлагается обязанность по ремонту, с тем чтобы обеспечить необходимые условия для пользования сервитутом. Например, римский юрист Павел утверждал: «Колонну, которая несет тяжесть постройки соседа, должен восстанавливать тот, кому принадлежит здание, на которое установлен сервитут, а не тот, кто хотел бы возложить сервитут...»³.

Насколько оправдано при servitus oneris ferendi возлагать обязанность по ремонту и поддержанию стены в надлежащем состоянии на собственника служащей вещи? На наш взгляд, в этом есть определенный практический смысл. Стена, на которую опирается здание соседа, на основании сервитута функционально предназначена и обеспечивает потребности в большей степени собственника служащей вещи, чем владельца сервитута. Поэтому в первую очередь собственнику служащей вещи небезразлично, в каком состоянии будет находиться предмет сервитута. Если возложить обязанность по ремонту стены на владельца сервитута, то он может оказаться перед искушением переделать ее с тем, чтобы она в большей степени отвечала его интересам.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что главным следствием возникновения сервитута для собственника служащей вещи является возложение на него обязанности что-либо не делать или что-либо терпеть. Кроме того, если это необходимо для осуществления главного назначения сервитута, он может возлагать обязанность на собственника что-либо делать.

В связи с этим представляет определенный интерес вопрос о юридической природе отношений, связанных с обязанностью собственника служащей вещи что-либо делать для обеспечения действия сервитута. Носит ли данная обязанность обязательственный характер, является ли она ограничением права собственности либо вытекает из содержания права собственности? Для этого необходимо вернуться к содержанию права собственности. Оно включает в себя правомочия по владению, пользованию и распоряжению принадлежащим собственнику имуществом. Содержание права собственности можно еще подразделить на три подгруппы:

— правомочия собственника самостоятельно и независимо от кого-либо совершать определенные действия с имуществом;

— возможность устранять любые попытки воздействия на имущество со стороны неопределенного числа третьих лиц;

— обязанность несения бремени содержания принадлежащего собственнику имущества.

Из содержания субъективного права собственности не может вытекать обязанность собственника что-либо не делать. Запреты исключают и выводят то или иное правомочие собственника из содержания права собственности за его пределы. Пределы — это, образно говоря, тот частокол, который окружает правовое поле собственника. Он формируется из закрепленных в ст. 10 ГК РФ «Пределы осуществления гражданских прав» следующих запретов:

— совершать действия с целью причинения вреда другому лицу;

— злоупотреблять правом в иных формах;

— использовать право собственности в целях ограничения конкуренции;

— злоупотреблять доминирующим положением на рынке.

Поскольку ограничивать можно только те правомочия, которые входят в содержание права собственности, можно выделить две группы ограничений:

— ограничения, в силу которых собственник должен что-либо не делать;

— ограничения, в силу которых собственник должен что-либо терпеть в связи с ограниченным использованием его имущества третьими лицами.

С учетом изложенного попытаемся квалифицировать обязанность собственника служащей вещи что-либо делать, вытекающую из содержания сервитута? На наш взгляд, эта обязанность представляет собой не ограничение права собственности, а обременение и вытекает из содержания права собственности. Сервитут, являясь институтом вещного права, может в отдельных случаях включать положения, обязывающие собственника что-либо делать. Такие обязанности входят в содержание права собственности и могут быть связаны с возложением бремени содержания имущества на собственника в соответствии со ст. 210 ГК РФ.

Ограничения прав собственника могут быть обусловлены его гражданством, социальным положением (например, государственный служащий), организационно-правовой формой юридического лица (например, частная фирма по сравнению с государственным предприятием). Об ограничении права собственности можно говорить тогда, когда само право собственности, а не один субъект права собственности терпит ограничения, которые вытекают из содержания права собственности. Имеется в виду, когда ограничения права собственности обусловлены конкретными свойствами, характеристиками имущества и вытекают из содержания и смысла ст. 1 ГК РФ.

В новом ГК РФ появилась статья 274 «Право ограниченного пользования чужим земельным участком (сервитут)». В ней закреплено право собственника недвижимого имущества требовать от собственника соседнего земельного участка «предоставления права ограниченного пользования соседним участком...». Никаких иных действий собственник не обязан совершать в отношении имущества, предоставленного во временное пользование по сервитуту.

Г. Дернбург писал: «...именно сервитут обязывает владельца служащей вещи к «терпению» — pati — или к «не деланию» — non facerе; — но никоим образом не к «деланию» — facerе»¹, поскольку такое понимание соответствует сущности вещного права. Вещное право подчиняет вещи управомоченному лицу. Любое третье лицо обязано терпеть воздействие субъекта вещного права на вещь, осуществляемое в пределах предоставленных правомочий. Никто не вправе ему в этом препятствовать. По мнению Г. Дернбурга, «...обязанность владельца вещи к совершению тех или иных действий лежит вне рамок вещного права. Право на действия вытекает не из господства над вещью, а представляется правомочием относительно лица»².

По римскому праву на собственника служащей вещи нельзя было возложить в качестве вещного обременения даже обязанность содержания ее в пригодном состоянии. Наоборот, эти действия, в случае необходимости, являются обязанностью владельца сервитута. Например, владелец дорожного сервитута обязан содержать дорогу в соответствующем состоянии. Лицо, управомоченное на пользование водопроводом, обязано следить за каналом, проходящим через участок, обремененный сервитутом. Исключение составляет сервитут oneris ferendi. Поддержание подпорной стены в состоянии, способном выдержать тяжести, возлагается на собственника служащей вещи. Это отвечало интересам обеих сторон. Поскольку в противном случае часть стены, отведенной под служебный участок, могла ремонтироваться только с учетом односторонних интересов субъекта сервитута¹.

Представляется ошибочной позиция В. И. Курдиновского, который считает тождественными по содержанию законные ограничения в пользовании вещью и сервитуты. По его мнению, легальные ограничения в пользовании вещью, установленные в интересах частных лиц, могут быть названы легальными сервитутами. Что касается законных ограничений пользования вещью в интересах общества, то они «лишь близки к сервитутам; преобладание в них публичного элемента не позволяет рассматривать их как учреждения чисто гражданские»².

С принятием Закона о собственности в СССР (п. 2 ст. 1), а затем Гражданского кодекса РФ (п. 2 ст. 209) установлено, что «собственник вправе по своему усмотрению совершать в отношении принадлежащего ему имущества любые действия...». В связи с этим можно выделить еще одну отличительную особенность или характерный, внутренне присущий признак права собственности, отличающий его от обязательственных правоотношений. Он заключается в отсутствии пределов правомочий по владению, пользованию и распоряжению имуществом. Е. А. Суханов отмечает «всеобъемлющий характер прав собственника, реализующего «хозяйственное господство» над своим имуществом»³, в то время как обязательственные правоотношения предполагают, как правило, исчерпывающий перечень правомочий сторон. Причем всеобъемлющий характер прав собственника вытекает не из правоспособности субъектов имущественных правоотношений, а из содержания права собственности.

Аналогично содержание ограничений права собственности, основанных на законе. Предоставление третьим лицам права пользования чужим имуществом, в свою очередь, обязывает собственника что-либо терпеть или чего-либо не делать. В отдельных ситуациях на собственника возлагается обязанность что-либо делать. В этом случае римское право следовало правилам, установленным для сервитутов. Например, юристы Лабеон и Атей считали, что «собственник, обязанный не изменять нормального состояния участка, чтобы сток дождевой воды усилился или уменьшился к вреду соседа, должен был очищать и рвы, предназначенные для стока воды»¹.

В учебнике Д. И. Мейера отмечается: «Ограничения права собственности не устанавливают для сторонних лиц права на чужое действие: собственник, вследствие ограничения права собственности, лишается возможности совершить то или другое действие относительно вещи, тогда как без ограничения он, по праву собственности, мог бы совершить это действие; или собственник, вследствие ограничения права собственности, обязывается допустить то или другое действие относительно вещи со стороны другого лица, тогда как без ограничения права он мог и не допускать такого действия; но никогда собственник, вследствие ограничения права собственности, не обязывается совершить какое-либо положительное действие. Если и налагаются нередко на собственника разные обязанности, то они должны быть рассматриваемы как законные обязанности, лежащие на лице (выделено мною.— В. К.), но не как ограничения права собственности»².

Что касается обязанностей собственника что-либо делать, вытекающих из закона, то их можно рассматривать не как ограничения права собственности, а как элемент содержания права собственности. Например, в ст. 210 ГК РФ указывается, что «собственник несет бремя содержания принадлежащего ему имущества, если иное не предусмотрено законом или договором». Это предписывающая норма. Она предписывает собственнику осуществлять действия, направленные на содержание принадлежащего ему имущества в надлежащем состоянии, с тем чтобы оно не вызывало угрозы жизни и здоровью окружающих и т. д. При неисполнении собственником этого предписания на него могут быть возложены ограничения, предусмотренные ст. 1 ГК РФ. В то же время обязывающие нормы законодательства, регулирующие отношения собственности, выходят за рамки гражданско-правового регулирования имущественных отношений и относятся к другим отраслям права, например административному праву. Налоги, пошлины, различные сборы, связанные с имуществом, не имеют ничего общего с ограничениями, поскольку они устанавливаются не с целью стеснить собственника в осуществлении права собственности, а обеспечить доходную часть соответствующего бюджета.

Представляется ошибочным мнение В. И. Курдиновского о том, что «ограничение права собственности может состоять и в обязанности ad fasiendum»¹, т. е. в обязанности совершать действия. Все-таки ограничения права собственности сдерживают собственника в осуществлении принадлежащих ему правомочий. Они осложняют либо исключают на определенное время возможность реализовать субъективные права собственности в полном объеме.

Ограничения, основанные на законе, по своему содержанию в принципе не отличаются от ограничений права собственности, связанных с сервитутом. Вместе с тем, в отличие от ограничений, вызванных сервитутом, они возникают независимо от воли частных лиц на основании федерального закона. Второе отличие заключается в том, что закон может установить ограничения в отношении любого имущества, а сервитут может обременить только объекты недвижимости. Третье отличие касается возмездности. В отличие от ограничений, установленных федеральными законами, собственник, обремененный сервитутом, вправе требовать от владельца сервитута «соразмерную плату за пользование участком» (п. 5 ст. 274 ГК РФ). Правда, законодатель почему-то установил такое право только в отношении земельных участков, а не любого объекта недвижимости, выступающего в качестве предмета сервитута.

Ограничения права собственности, установленные законом, по своему содержанию близки к ограничениям, вызванным сервитутом. В. И. Курдиновский, на наш взгляд, допускает неточность, утверждая, что «легальные ограничения, стесняющие собственника в пользовании вещью, тождественны по содержанию с сервитутами»¹. Далее он пишет, что они представляют собой «...явления однородные по содержанию с сервитутами...»². Законные ограничения права собственности по дореволюционному российскому законодательству следует классифицировать следующим образом.

К первой группе ограничений можно отнести ограничения права собственности, вызванные сервитутом. Сервитут есть право на чужую вещь. Он ограничивает права собственника служащей вещи и побуждает собственника что-либо не делать в отношении своего имущества или что-либо терпеть. Являясь институтом гражданского права, сервитут представляет собой частное правоотношение. Особенность этого правоотношения составляет то обстоятельство, что его субъектами являются частные лица и оно регулирует частные интересы³. С учетом изложенного приведенные В. И. Курдиновским примеры рецепции римского права в законодательство западноевропейских стран можно квалифицировать не как законные ограничения права собственности, а как законные сервитуты. К такому выводу приходит в конечном счете и сам В. И. Курдиновский⁴.

Законные ограничения права собственности, сужающие возможность осуществления правомочия владения, по своей природе близки к тем правовым последствиям, которые вызывают сервитуты для собственника. К таким сервитутам юристы относили ususfructus legalis, рассматриваемый как легальный, т. е. вытекающий из закона сервитут, предусмотренное австрийским законодательством право ставить улья на чужой земле, а также закрепленное в дореволюционном российском законодательстве право въезда в леса и право угодий⁵.

Во вторую группу законных ограничений входят нормы, охватывающие дореволюционное российское соседское право. Законные ограничения, составляющие это право, возможны только между владельцами соседних участков. Обязательное требование к таким участкам заключается в том, чтобы один участок мог представлять определенную пользу для другого участка. Эти ограничения предназначены для обеспечения права на чужую вещь с целью обеспечения частных интересов владельцев соседних участков. В качестве субъектов данных правоотношений выступают частные лица (владельцы соседних участков). Сюда же можно включить и ограничения, связанные с вещным сервитутом, установленным по соглашению владельцев соседних участков. Этот локальный правовой акт предоставляет право ограниченного пользования чужим имуществом владельцам соседних участков.

Третью группу законных ограничений в пользовании объектом права собственности составляют ограничения, представляющие собой институт, созданный для обеспечения общественных интересов. Эти ограничения отличаются от предыдущих двух тем, что, во-первых, они устанавливаются не в интересах отдельных частных лиц либо определенной их совокупности, а в интересах всего общества. К ним в дореволюционном законодательстве относили ограничения в пользовании лесами, недрами, осуществлении охоты или рыбной ловли, возведении построек в районе крепостной линии, а также другие ограничения, касающиеся построек. К таким ограничениям относили также ограничения, связанные с правом движения по сухопутным и водным путям, право на бечевник, известные Гражданскому Уложению как права участия общего.

На наш взгляд, законные ограничения права собственности с целью обеспечения общественных интересов не могут относиться исключительно к публичному праву, поскольку они включают в себя элементы публичного и частного права. В этом заключается второе отличие ограничений права собственности в общественных интересах от ограничений в отношении определенного собственника. Профессор Г. Ф. Шершеневич писал, что граница между публичным и гражданским правом, основанная на различии интересов, не может быть безусловно точной. На рубеже всегда остается полоса отношений, которые будут возбуждать сомнение, куда их поместить¹. В. И. Курдиновский отмечал как господствующее в литературе по гражданскому праву мнение ученых о том, что ограничения права собственности в общественных интересах относятся и к области гражданского права².

Двойственность юридической природы законных ограничений права собственности в общественных интересах не могла не отразиться при закреплении их в материальном праве. Такие ограничения можно встретить как в гражданском праве, так и в законодательных актах отраслей публичного права. Причем в гражданском законодательстве об ограничениях говорится кратко, а в административном — достаточно подробно, тем самым как бы подчеркивается преобладание в них публичных начал над частными.

Третье отличие ограничений права собственности в пользовании имуществом собственника, установленных законом, заключается в порядке их защиты. Г. Ф. Шершеневич пишет: «Право участия общего есть отношение публичного, а не частного характера, и потому оно охраняется административным, а не судебным порядком»³. Например, если собственник земельного участка создает препятствия для проезда по дороге, проходящей через этот участок, то проезжающий вправе обратиться за помощью в ближайший полицейский участок⁴. По мнению Е. В. Васьковского, «право участия общего установлено в публичном интересе, «в пользу всех без изъятия». Потому следить за соблюдением его и устранять нарушения обязаны органы публичной власти, т. е. местная полиция»⁵. В то же время при нарушении права участия частного закон предполагал судебный порядок защиты⁶. Их нарушения не влекли применения уголовного и административного наказания.

Юридические последствия нарушения права участия общего заключаются в восстановлении нарушенных прав, а также в административных либо уголовных наказаниях, которые накладываются на виновных. Для возмещения вреда и компенсации причиненных убытков возможно также применение гражданского иска. Западноевропейское и российское гражданское законодательство XIX в. исключало судебную защиту при нарушениях ограничений права собственности в интересах всех и каждого. Только в одной норме Австрийского Уложения 1811 г. (§ 343) частному лицу предоставлялось право на судебную защиту в случае непринятия органами государственной власти надлежащих мер.

Четвертое отличие рассматриваемых видов законных ограничений права собственности составляют особенности способов их прекращения. Они заключаются в том, что законные ограничения права собственности в общественных интересах по пользованию имуществом не могут быть прекращены по соглашению сторон либо вследствие истечения сроков исковой давности. Законные ограничения права собственности в интересах всех и каждого могут быть прекращены только законом либо в предусмотренном законом порядке. Такой точки зрения придерживается Г. Ф. Шершеневич. Он считает, что право участия общего «не может быть прекращено или изменено иначе, как указанным в законе образом»¹. По мнению Е. В. Васьковского, «так как законные ограничения основываются непосредственно на специальных предписаниях закона, то и отменяемы они могут быть только в законодательном порядке»². Признак публичности в этих ограничениях преобладает. «Входя одной стороной в область частного права, — пишет В. И. Курдиновский, — легальные ограничения этого рода входят другой стороной в область публичного права и подчиняются его принципам»³.

Законные ограничения в пользовании имуществом, установленные в интересах определенных лиц, могут быть прекращены по соглашению частных лиц с собственником либо «...на основании акта отречения»⁴. Как нам представляется, речь идет не об отказе собственника соблюдать ограничения, а об отказе лица от предоставленных ему законом прав по пользованию чужим имуществом. Здесь проявляется свойство эластичности, или упругости, права собственности. С прекращением права пользования чужим имуществом отпадает необходимость и в ограничениях, связанных с правами третьих лиц, что приводит к восстановлению правомочий собственника в первоначальном объеме.

Поскольку общественные отношения, связанные с законными ограничениями права пользования в интересах определенного лица либо круга лиц, носят не публичный, а частный характер, то их прекращение вполне возможно на основании добровольного волеизъявления сторон. Такой позиции придерживались К. Анненков¹, Е. В. Васьковский². Г. Ф. Шершеневич также считал, что договора достаточно для прекращения права участия при наличии согласия сторон³. При этом он писал:«...чтобы устранение законного ограничения получило вещный характер и было обязательно для всех последующих собственников-преемников, необходимо облечение соглашения в крепостную форму»⁴. На старшего нотариуса возлагалась обязанность вносить в реестр крепостных дел отметки об ограничениях права собственности на объекты недвижимого имущества, состоящих в уступке собственником в пользу постороннего лица или в пользу другого недвижимого имущества права частного участия⁵.

Совершенно очевидно, что содержание ст. 159 Нотариального положения не соответствовало природе правовых ограничений права собственности. Здесь произошло смешение понятий сервитута и ограничения права собственности. Можно передать право ограниченного пользования чужим имуществом. Но как может собственник передать ограничения в пользовании принадлежащим ему имуществом другим лицам? Нужно помнить о том, что ограничения права собственности не изымают из содержания права определенных правомочий, а стесняют, затрудняют возможность осуществления этих правомочий на период предоставления третьим лицам ограниченного пользования имуществом собственника. Законные ограничения права собственности являются, как правило, следствием предоставления ограниченных прав в пользовании чужим имуществом. Они неразрывно связаны и обусловлены друг другом. В юридической литературе встречаются, на наш взгляд, ошибочные мнения о том, что право участия частного может устанавливаться наряду с законом также договором либо судебным решением. Нужно согласиться с Г. Ф. Шершеневичем в том, что «указанные в законе виды рассматриваемого отношения установлены законом и не нуждаются для своего возникновения в договоре или судебном решении, а иные виды ограничения права собственности, кроме указанных в законе, не могут возникнуть помимо закона»¹.

Наряду с различиями законные ограничения права собственности имеют и общие свойства. Как ограничения права собственности в интересах всех и каждого, так и ограничения в интересах определенных лиц «не подлежат распространительному толкованию, а потому никаких иных прав участия, кроме указанных в законе, быть не может»².

В. П. Павлов, раскрывая правомочие владения как элемент содержания субъективного права собственности, подчеркнул: «Определяя объем действий, входящих в правомочие пользования, законодатель ограничивает действия по пользованию наиболее ценным имуществом только прямым назначением этого имущества. Например, земли сельскохозяйственного назначения могут использоваться только для производства сельхозпродуктов, жилые помещения — только для проживания граждан и т. д. (п. 2 ст. 260, п. 2 ст. 288 ГК)»³.

Государственное налогообложение во многих случаях уже приняло характер участия государства в пользовании национальным имуществом. Таким же образом государство присваивает себе постепенно, посредством своих административных мероприятий распоряжение частной собственностью. Сознание своего суверенитета, которым был преисполнен древний римлянин как владыка (Dominus) своей собственности, совершенно чуждо современному собственнику. Собственники земельных участков и иных объектов недвижимого имущества существенно стеснены в пользовании своей собственностью вследствие зависимости от надзора и разрешений административных органов. Значительное число видов деятельности субъекты гражданского оборота могут осуществлять только при наличии соответствующего разрешения (лицензии).

По мнению Бэккинга, ограничения в праве отчуждать не являются ограничениями права собственности. Они обладают специальным, относительным и преходящим характером. Такие ограничения установлены для защиты либо интересов определенных лиц, либо особых юридических отношений, либо с целью содействовать осуществлению права в отдельных случаях. Он считает, что по своему существу они представляют собой ограничение правоспособности. Поскольку ограничения есть препятствие для отчуждения объекта права собственности, то они должны входить в правовой институт прекращения права собственности. Именно в учении о прекращении права собственности Бэккинг говорит об этих ограничениях¹.

Такой подход не совсем оправдан, поскольку ограничения права собственности имеют непосредственное отношение не только в отношении правомочия распоряжения, но владения и пользования.

Конституционный совет Франции поддерживает национализацию, осуществляемую по решению законодателя, если только не будет установлено, что передача... прав на что-то ограничивает область частной собственности и свободу предпринимательства до такой степени, что будут игнорироваться права, закрепленные в Декларации прав человека и гражданина от 26 августа 1789 г. Он понимает свободу как экономический институт². Декларация провозглашает, что границы свободы могут быть установлены только законом³.

В юридической литературе широко распространено мнение о том, что правомочие распоряжения (facultad de disposicion) представляет собой наиболее важное в содержании права собственности. Латиноамериканские цивилисты трактуют элемент распоряжения в довольно широком диапазоне и выделяют три основных вида⁴:

а) распоряжение в узком смысле;

б) установление обременений (gravamen);

в) уничтожение.

Распоряжение в узком смысле понимается как право передачи вещи посредством прижизненных сделок либо сделок, совершаемых на случай смерти. При этом допускается отчуждение имущества, принадлежащего собственнику, на возмездной либо безвозмездной основе. Оно может прекращаться только при запрете отчуждения ввиду ограничений, касающихся права распоряжения.

В юридической литературе конца XIX — начала ХХ вв. существовали различные подходы к освещению вопроса ограничения права распоряжения (в особенности отчуждения) объектов права собственности. Одни авторы считали эти ограничения обыкновенными (Беккер), другие — ограничениями особого рода (Арндтс, Барон, Бринц), третьи (Бэккинг, составители Германского Уложения) — ограничениями не права собственности, а права распоряжения, принадлежащего собственнику¹.

Позиция Бэккинга и других, на первый взгляд, выглядит несколько необычно. На чем же она основана? По мнению Бэккинга, запрещение отчуждать вещь является сущностью ограничения не права собственности, а права распоряжения, принадлежащего собственнику². «Частное лицо не может само изменить свою правоспособность (Rechtsfähigkeit), вследствие чего и запрещение отчуждения, основанное на его воле, не может иметь своим последствием ничтожность совершенного вопреки ему отчуждения; только законное, основанное на общем предписании права, запрещение отчуждения имеет реальное действие (reale Wirkung), обязательно и для третьего лица в том смысле, что оно не может приобретать»³. Ограничение в праве отчуждать вещь, считает Бэккинг, есть ограничение правоспособности собственника⁴.

Составители Германского Гражданского уложения от 18 августа 1896 г. считали, что установленные в законе ограничения собственника в юридическом распоряжении вещью «не относятся к ограничениям права собственности потому, что они, представляя собой законные запрещения отчуждения, служат охране определенных частных или общественных интересов и не касаются общего объема (Zuschnitt) содержащихся в праве собственности правомочий»⁵.

Действительно, следует признать, что право отчуждения не является правомочием, исключительно присущим содержанию права собственности. Оно характерно и для других гражданских прав. Право отчуждения как право совершать определенные юридические действия входит в содержание правоспособности (ст. 18, 49 ГК РФ). Ограничение права распоряжения, рассматриваемое с точки зрения правоспособности субъектов гражданского права, будет являться ограничением правоспособности собственника. Оно возможно только в случаях и порядке, предусмотренных законом. Например, в соответствии со ст. 298 ГК РФ «учреждение не вправе отчуждать или иным способом распоряжаться закрепленным за ним имуществом и имуществом, приобретенным за счет средств, выделенных ему по смете».

Однако эти ограничения никакого отношения не имеют к ограничению права собственности. Право распоряжения, являясь признаком других гражданских прав, входит и в содержание права собственности (п. 1 ст. 209 ГК РФ). Оно может быть ограничено как по основаниям, вытекающим из особенностей субъекта права собственности, так и по основаниям, непосредственно связанным с особенностями объекта права собственности. В последнем случае речь идет не об ограничении права распоряжения как одного из составляющих содержания гражданской правоспособности, а о праве распоряжения как одном из элементов содержания права собственности. Например, в соответствии с п. 2 ст. 129 ГК РФ отдельные виды объектов гражданского права, в том числе и объекты права собственности, «могут принадлежать лишь определенным участникам оборота либо нахождение которых допускается по специальному разрешению (объекты, ограниченные в обороте)». Здесь мы видим, что собственник не может свободно распоряжаться объектом права собственности не потому, что он ограничен в правоспособности в силу особенностей его правового статуса, а в связи с тем, что ограничено его право собственности не только владения, но и, соответственно, распоряжения имуществом. Именно такие ограничения в праве собственности являются предметом теории права собственности.

Как справедливо отмечал В. И. Курдиновский, «ограничение должно... носить объективный, а не субъективный характер»¹. В Древнем Риме закон запрещал отчуждать приданое, donatio propter nuptias (свадебный подарок), bona adventitia (имущество, принадлежащее ребенку), res litigiosa (спорное имущество), вещь, отказанную кому-либо по завещанию¹, т. е. устанавливал ограничения права собственности в зависимости от объекта, а не субъекта права.

«Ограничение собственности может состоять в том, что заключающееся в собственности правомочие отнято у собственника, но не перенесено на другого»². Ю. Барон запреты на отчуждение подразделял на законные, судебные, вытекающие из завещания и договорные³. При этом судебные запреты он рассматривал не как ограничения собственности, а как ограничение дееспособности расточителя или должника, что вполне обоснованно. Всякое отчуждение, совершенное вопреки закону, ничтожно. В связи с этим собственник вправе истребовать переданную вещь у владельца. Наложение ареста на имущество собственника по решению суда не влечет недействительности сделки по его отчуждению. Арест позволяет только обеспечивать исковые требования к собственнику-должнику за счет этого имущества. «Если неотчуждаемость вещи установлена договором, то само отчуждение не признается недействительным»⁴. В этом случае лицо, произведшее отчуждение, обязано возместить потерпевшему причиненный этими действиями ущерб.

Дореволюционному российскому законодательству были известны ограничения в праве распоряжения вотчинами служилых князей (княженецкие вотчины), поземельными владениями малороссийских казаков (казачьи земли), родовыми и заповедными имуществами.

Действующее гражданское законодательство (ст. 575 ГК РФ) установило ряд запретов при отчуждении имущества посредством договора дарения. Не допускается дарение, за исключением обычных подарков, стоимость которых не превышает пяти установленных законом минимальных размеров оплаты труда, в следующих случаях:

— от имени малолетних и граждан, признанных недееспособными, их законными представителями;

— работникам лечебных, воспитательных учреждений, учреждений социальной защиты и других аналогичных учреждений гражданами, находящимися в них на лечении, содержании или воспитании, супругами и родственниками этих граждан;

— государственным служащим и служащим органов муниципальных образований в связи с их должностным положением или в связи с исполнением ими служебных обязанностей;

— в отношениях между коммерческими организациями.

В п. 1 ст. 576 ГК РФ «Ограничение дарения» установлено ограничение на дарение имущества в отношении юридических лиц, обладающих имуществом на праве хозяйственного ведения либо оперативного управления. Предприятия и учреждения вправе дарить закрепленное за ними имущество только с согласия собственника, за исключением обычных подарков небольшой стоимости. Дарение имущества, находящегося в общей совместной собственности, также предполагает согласие всех участников совместной собственности и соблюдение правил, предусмотренных ст. 253 ГК РФ.

Таким образом, ограничения права распоряжения имуществом должны быть обусловлены спецификой самого имущества, а также его возможным влиянием на наиболее важные общественные отношения (защита здоровья, обеспечение безопасности государства и т. д.).

Анализ содержания ограничений права собственности свидетельствует о том, что они неразрывно связаны с правомочиями собственника и подчинены единым целям, предусмотренным ГК РФ (п. 2 ст. 1). Особенностью содержания ограничений права собственности является их возрастающая социальная направленность.