§ 2. Понятие и основания ограничений права собственности

История развития права собственности свидетельствует о том, что оно никогда не существовало в виде ничем не ограниченной власти собственника над вещью. Необходимость обеспечения прав и законных интересов других лиц, в том числе и государства, всегда вынуждало право ставить свободу собственника в определенные границы. Ограничения в интересах общества, соседей и т. п. всегда существовали. Без них развитие цивилизации было бы немыслимо. Г. Дернбург писал: «Свободная, не обремененная собственность есть высокое хозяйственное и социальное благо. Тем не менее, устранить эти тягостные ограничения невозможно»¹.

Границы правомочий собственника существовали уже в римском праве, но они были значительно шире, чем в современном праве. Распоряжаясь своей землей, собственник мог даже наносить ущерб своим соседям (например, заслонить свет своим соседям, лишить воды из колодца, вырыв у себя колодец), если эти действия не выходили за границы его участка. Ограничение собственника по общему правилу сводилось к тому, что ему запрещалось вредить другим лицам, пользуясь своим правом только для того, чтобы нанести им вред (так называемая шикана)¹.

Кроме того, в римском праве существовали ограничения, которые собственник должен был учитывать при пользовании и распоряжении своим имуществом. Эти ограничения подразделялись на две группы: ограничения в интересах соседей землевладельца и ограничения, осуществляемые в интересах государства.

В российском законодательстве, как отмечает А. М. Егоров, «ограничение права собственности одного субъекта в интересах права пользования других впервые рассматривается в Соборном уложении 1649 г.»². Первое ограничение — дарить вотчины и распоряжаться ими в случае смерти — появилось в 1679 г. Это ограничение заключалось в запрете дарения родовых и выслуженных вотчин, если у дарителей есть дети и внуки. В том же году появилось дополнительное ограничение, которое предусматривало запрет завещания родовых и выслуженных вотчин посторонним лицам при наличии детей и боковых родственников³. При Петре Первом устанавливаются ограничения в праве собственности, которые были направлены на лишение последнего в роде права отчуждать недвижимое имение⁴. Допускалось распоряжение недвижимым имуществом в случае смерти только в пользу одного из законных наследников. Распоряжения в пользу других лиц наказывались конфискацией имущества в пользу доносителя⁵.

Ограничение права собственности относительно последнего в роде было смягчено при Екатерине I законом, позволяющим последнему в роде отчуждать свое не родовое имущество⁶. Императрица Анна Иоанновна восстановила порядок распоряжения имениями по Соборному Уложению, предоставив владельцам право по собственному произволу давать распоряжения на случай смерти в отношении купленного, т. е. не родового имущества¹. Все названные ограничения прав полной собственности отменены при Императрице Екатерине II. Она определила пространство права собственности на землю, установив, что право владельца земли понимается и распространяется не только на поверхность земли, но и недра, расположенные под этой землей, водоемы, полезные ископаемые и на все производимые из них металлы².

В Жалованной дворянской грамоте и Городовом положении право частной собственности берется под защиту закона и устанавливается возможность лишения имения только по решению суда³. Владельцу имущества на полном праве собственности предоставляется полное право распоряжения своим имуществом, если оно благоприобретенное. Собственник может распоряжаться имуществом, перешедшим к нему по наследству, только в отношении наследников по закону. В случае осуждения владельца к лишению прав состояния или к смертной казни его права на имущество переходят к законным наследникам⁴. В связи с этим представляется не совсем верным утверждение А. М. Егорова о том, что «Жалованная дворянская грамота» 1785 г. установила «полное и неограниченное право собственности на приобретение и наследование любого вида имущества дворянам, хотя ущемлялись права остальных слоев населения»⁵.

В начале XIX в. были уничтожены ограничения по распоряжению имуществом последним в роде, которые запрещали последнему в роде продавать и закладывать родовое имущество с целью сохранения его целостности в пользу казны⁶. Право собственности на землю, являвшееся до того времени исключительной привилегией высшего сословия, было распространено и на другие свободные сословия путем предоставления им права приобретать законным способом земли, но только без крестьян¹. Населенные земли могли быть объектом права собственности только потомственных дворян, пользующихся этим правом испокон веков.

Вместе с тем законодательством допускалась в случаях, если владение каким-либо имуществом приносило вред обществу, возможность его обращения в общее пользование с надлежащим вознаграждением собственника². В дальнейшем были изданы различные законы о вознаграждении собственников при обращении их имущества в случае необходимости в казну³.

В дореволюционном русском законодательстве ограничения носили название «право участия», которые, как и в римском праве, подразделялись на два вида: право участия общего и право участия частного. «Оно есть общее, когда участие в выгодах имущества устанавливается в пользу всех без изъятия; оно есть частное, когда участие устанавливается единственно и исключительно в пользу какого-либо постоянного лица»⁴.

Термин «право участия» был позаимствован из Французского Кодекса Наполеона (ст. 649). Само по себе это выражение означает участие посторонних лиц в пользовании чужой вещью. Между тем, как справедливо заметил Г. Ф. Шершеневич⁵, оно не соответствует ни существу понятия об ограничениях права собственности, ни совокупности тех отношений, которые закон охватывает под названием прав участия.

В юридической литературе XIX-XX вв. не сложилось устоявшееся мнение относительно понятий границ, пределов и ограничений права собственности. Профессор В. И. Синайский, например, не видел разницы между границами и ограничениями права собственности. Он писал: «... чтобы ясно представлять себе право собственности, необходимо знать установленные законом границы, т. е. ограничения права собственности». По его мнению, понятие и содержание права собственности определяются установлением положений, стесняющих собственника в его власти над имуществом. Эти стеснения представляют собой предел, границы гражданского правопорядка, в рамках которого признается право собственности. «Эти границы, суживающие понятие права собственности, и суть его ограничения»¹.

Фридрих Фрейд в своей брошюре «Die gesetzlichen Beschrä-nkungen des Grundeigenthums im römischen Recht. 1883» писал, что если законное ограничение постоянно и существует на основании общего предписания права, то оно по сути своей представляет собой явление, всегда сопутствующее праву собственности. Но в таком случае, считает Ф. Фрейд, законное ограничение становится уже не ограничением, а границей права собственности. Однако учение Ф. Фрейда не нашло последователей, поскольку в нем имело место смешение границ и ограничений права собственности².

По мнению западноевропейских ученых Бринца и Виндшейда, ограничение права собственности заключается в «изъятии некоторых полномочий из его содержания»³. Такой подход представляется не совсем верным и не отражает самой природы ограничений. Ограничение права собственности не может заключаться в изъятии из его содержания отдельных полномочий. Ограничивать можно то, что остается в границах права. Нельзя ограничить то, что изъято, исключено из содержания права по владению, пользованию и распоряжению имуществом. В. И. Курдиновский пишет: «При ограничении правомочие, подлежащее ограничению, не исключается из права собственности. Оно остается в праве собственности, но не может быть осуществлено во всем своем содержании. Собственник может осуществлять это правомочие лишь настолько, насколько это возможно при ограничении...»⁴.

Из этого должно следовать, что поскольку ограничения права собственности представляют собой границу, предел права собственности, они не могут входить в содержание права собственности и остаются за его пределами. Однако далее В. И. Синайский пишет, анализируя правомочия прибрежного собственника судоходных и сплавных рек при наличии бечевника (пространство земли для бечевой тяги шириной десять сажень от гребня берега), что он вправе «отчуждать бечевник в том объеме прав, какой сам имеет»⁵. Ограничения не исключают право собственника на бечевник. Он остается его собственником и пользуется им, но с учетом прав третьих лиц, связанных с проходом судов и сплавом леса.

В трудах русских цивилистов¹ отмечается такое свойство права собственности, как упругость, эластичность. Это свойство заключается в том, что объем и содержание правомочий собственника, по словам Ранды, «принимает свои естественные границы тотчас же, как прекратилось правовое давление, вызвавшее ограничение»².

Свойство упругости, или эластичности, права собственности позволяет раскрыть природу ограничения права собственности. Итак, ограничение права собственности может быть вызвано правовым давлением извне. Правовое давление на собственника возникает с момента предоставления иным субъектам гражданского права возможности осуществления отдельных правомочий по владению, пользованию и распоряжению имуществом собственника на основании федерального закона. То есть если третьим лицам предоставлены определенные права в отношении имущества собственника, то последний вынужден сдерживать себя в своих действиях с тем, чтобы не нарушать права и законные интересы несобственников. Это давление, в соответствии с действующим законодательством, может быть обусловлено целью защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства (п. 2 ст. 1 ГК РФ).

Ограничения права собственности должны соответствовать общим принципам гражданского права. При этом вполне допустимо наличие основных начал, отражающих существо содержания, особенности и социальную направленность, для ограничений права собственности. Л. А. Морозова предлагает выделить следующие принципы ограничения права частной собственности ³:

— исключительно в интересах «общего блага», «общественного интереса»;

— справедливая компенсация государством собственнику имущественных потерь;

— установление ограничений на основании и в пределах закона;

— равенство всех собственников в накладываемых на них ограничениях, т. е. они должны устанавливаться не в отношении отдельных собственников, а путем общего правового регулирования;

— возможность судебного оспаривания изъятия государством имущества из частной собственности.

Предложенные принципы представляют определенный интерес и заслуживают внимания. Вместе с тем вызывает сомнение «исключительность», заложенная в первом принципе. Ограничивая право собственности, нужно руководствоваться не только исключительно интересами «общего блага», но и обязательно учитывать интересы собственника. В противном случае собственник может утратить всякий интерес к своей собственности и общество от этого только проиграет.

Г. Дернбург писал: «Собственность может быть, однако, более или менее лишена присущих ей, как таковой, правомочий»¹. При предоставлении третьим лицам права пользования чужим имуществом собственник испытывает затруднения в пользовании имуществом. Эти затруднения Г. Дернбург рассматривает как ограничения права собственности, поскольку далее он пишет: «Есть другие ограничения, например, запрет отчуждения, еще более суживающие право собственности. Таких ограничений может при известных условиях накопиться столько, что правомочия собственника ими окончательно парализуются. Но этим понятие и существо права собственности не видоизменяется. Оно в таких случаях подавлено в своих проявлениях, но оно не уничтожено: сила его по своей полноте выступает наружу, коль скоро отпадают по какой-либо причине правомочия, стеснявшие его»². В этом проявляется свойство упругости права собственности.

Как отмечает В. П. Никитина, «без достаточных оснований иногда считают указание в законе на пределы осуществления правомочий собственником не ограничением права собственности, а определением его содержания. Осуществление права по самой своей природе не безгранично»³. На наш взгляд, нельзя рассматривать ограничения права собственности вне его содержания. В связи с этим заслуживает поддержки мнение венгерского юриста Г. Эрши, который на основе анализа действующего права современных европейских государств делает вывод о том, что «ограничения собственности становятся неотъемлемым элементом содержания собственности»¹.

Итальянский профессор У. Маттеи пишет, что среди цивилистов не было единства мнений в вопросе о концепции ограничения права собственности². «При этом совершенно упускалось из виду, что ограничения являются неотъемлемой частью самой структуры вещных прав»³. Эту позицию разделяет Д. Каллегари, который вполне обоснованно считает, что «право собственности... есть институт, который служит не только индивидуальным интересам, но также общим интересам коллектива, имеет социальную функцию, поэтому оно подчинено ограничению. Ограничения, таким образом, одна из черт права собственности»⁴.

К. И. Скловский в отношении права собственности считает, что «в самом этом праве не заложено никаких пределов, которые могли бы его ограничить. Все ограничения собственности возможны только извне и устанавливаются законом»⁵.

Подтверждением того, что ограниченное правомочие собственника не исключается из содержания права собственности, является то обстоятельство, что при устранении ограничения отсутствует необходимость в новом приобретении правомочия, подвергавшегося ограничению. Например, существование сервитута как препятствия извне сдерживает собственника и не позволяет в полной мере осуществлять принадлежащие ему субъективные права в отношении служащего земельного участка. С прекращением сервитута собственник освобождается от ограничений, вызванных необходимостью соблюдения прав владельца сервитута.

Таким образом, при ограничении права собственности его содержание по владению, пользованию и распоряжению имуществом сохраняется в полном объеме в соответствии с действующим законодательством. При этом они сужают собственнику возможность осуществления отдельных субъективных прав в течение определенного времени, вплоть до устранения ограничений. В этом существенное отличие ограничения от пределов осуществления права собственности. Пределы, или границы, осуществления указывают на правомочия, не входящие в содержание права собственности. Как отметил В. И. Курдиновский, «граница указывает, каких правомочий нет в праве собственности...»¹. Такая позиция вполне соответствует принципиально новому подходу к содержанию права собственности, закрепленному в п. 2 ст. 209 ГК РФ. Виндшейд писал, что «право собственности не имеет границ»². По сравнению с ранее действующей формулировкой понятия права собственности в ГК РСФСР, где речь шла о праве в пределах, предусмотренных законом, ГК РФ исключает возможность очертить содержание правомочий собственника. В то время как ограничение касается правомочий, входящих в содержание права собственности, осуществление которых затруднено.

Следовательно, ограничения не исключают отдельные правомочия из содержания права собственности, а сужают возможности собственника в осуществлении субъективного права. Ограничения — это характеристика, имманентно присущая праву собственности. Они не могут выходить за его пределы. С устранением ограничений права собственности свобода собственника восстанавливается в первоначальном объеме без дополнительных управомочивающих актов.

По мнению профессора Л. И. Петражицкого, для более эффективного познания и анализа множества правовых явлений важно разработать учение об объектах обязанностей и прав, в том числе выделив как особую категорию объектов терпения обязанных соответственных действий управомоченных лиц³. Категорию «терпения обязанных» можно рассматривать как составную часть категории «ограничение права собственности» при предоставлении несобственнику ограниченного права пользования имуществом собственника.

Все субъективные права, предоставляемые гражданам и юридическим лицам, устанавливаются не только с точки зрения удовлетворения потребностей и интересов субъекта права, но и потребностей других участников гражданского оборота и общества в целом. Любая власть, установленная субъективным гражданским правом, допускает ограничения, если они необходимы для обеспечения прав и законных интересов участников гражданского оборота. В то же время, как справедливо отмечали К. И. Анненков, Ю. К. Гамбаров, К. П. Победоносцев, «всякие ограничения должны быть обоснованы»¹.

Право собственности, являясь наиболее полным вещным правом, имеет определенные границы. Оно почти никогда не осуществляется в том объеме правомочий, которые возможны с учетом природы и назначения имущества.

Ограничения имеют тенденцию к росту пропорционально концентрации власти в руках государственного аппарата. Ограничения права собственности достигают максимальных пределов в условиях диктаторского режима и сводятся до минимума в условиях реальной демократии. Подтверждением тому может служить сравнение правомочий собственника, закрепленных в ГК РСФСР 1964 г. и ГК РФ .

Так, в соответствии со ст. 92 ГК РСФСР «собственнику принадлежат права владения, пользования и распоряжения имуществом в пределах, установленных законом». С принятием нового ГК РФ у собственника в отношении принадлежащего ему имущества появилось право «по своему усмотрению» совершать «любые действия» (п. 2 ст. 209 ГК РФ). К числу таких прав относятся права на отчуждение своего имущества в собственность другим лицам, передачу прав по владению, пользованию и распоряжению имуществом, передачу имущества в залог и обременение его другими способами. Вместе с тем к действиям собственника при реализации им своих правомочий предъявляются следующие требования:

— они не должны противоречить закону и иным правовым актам;

— они не должны нарушать права и охраняемые законом интересы других лиц.

Эти требования следует рассматривать как попытку законодателя не столько ограничить собственника, сколько не допустить нарушения прав третьих лиц, предусмотренных законом либо иными правовыми актами.

Ограничения права собственности не подлежат расширительному толкованию. Этот принцип закреплен в п. 2 ст. 1 ГК РФ, где дается исчерпывающий перечень оснований ограничения гражданских прав. Недопустимость распространительного толкования обусловлена еще и тем, что в ГК РФ отсутствуют специальные нормы, определяющие взаимные отношения собственника с лицом, пользующимся ограниченным правом на чужую вещь.

Изучаемый феномен ограничения права собственности находится, по крайней мере, в двоякой зависимости от психологических факторов.

Во-первых, тот факт, что собственник является составным элементом сразу нескольких социальных групп (семья, трудовой коллектив, предприятие, общественное объединение, государство), защищает его от тотального подчинения интересам и влиянию какой-либо одной группы. «Дело в том, — пишет Н. М. Коркунов, — что общество, являясь психическим единением людей, допускает в силу этого принадлежность человека одновременно ко многим разнообразным общениям. Личность поэтому, хотя и есть продукт общества, но не одного какого-нибудь, а совместно многих обществ. Влиянию каждого из этих обществ личность противопоставляет свою зависимость от ряда других обществ и в этой одновременной зависимости от нескольких обществ она нередко находит противовес исключительному влиянию на нее каждого из них в отдельности»¹.

Ни государство, ни политическая партия, ни семья, ни трудовой коллектив не могут целиком и полностью подчинить себе интересы собственника, поскольку к такому подчинению все они стремятся одновременно. Точно так же, как и собственник, будучи продуктом общества, никогда не являлся простым отражением жизни и деятельности отдельных его звеньев, подразделений, структур. В связи с этим право собственности под воздействием различных социальных групп стесняется определенными ограничениями и сужает свободу собственника. Поэтому право собственности по своему содержанию никогда в полной мере не соответствует интересам собственника либо какой-либо отдельной социальной группе. Собственник, как самостоятельный субъект гражданских правоотношений, постоянно стремится к устранению либо уменьшению ограничений по владению, пользованию и распоряжению принадлежащим ему имуществом. Это является, в свою очередь, генератором социального прогресса в обществе.

Во-вторых, усиление регулятивной функции государства по отношению к собственности и ограничение вмешательства государства в деятельность собственников имеют одно и то же общее основание — в нашем сознании, в сознании зависимости от государства и в сознании определенного круга интересов, противостоящих интересам органов власти, управления и требующих их ограничения.

На первый взгляд, любые ограничения права собственности могут быть обусловлены исключительно интересами либо конкретных лиц, либо общества в целом. Любые ограничения создают только препятствия собственнику в реализации своего права в отношении принадлежащих ему объектов. Можно предположить, что чем больше свободы у собственника, тем выше эффективность в реализации правомочий собственника. Однако такой упрощенный подход представляется ошибочным. Ограничения права собственности также важны и для собственника, поскольку ничем не ограниченная свобода может нанести ущерб интересам собственника не меньше, чем при необоснованных, неоправданных, излишних ограничениях. Например, вмешательство собственника в оперативно-хозяйственную деятельность унитарного предприятия, изъятие основных средств производства, навязывание своей номенклатуры производимой продукции без учета потребностей рынка могут привести к банкротству предприятия.

По мере формирования многоукладной рыночной экономики и ее правовой базы меняется общесоциальная функция закона. Наблюдается определенная согласованность и взаимосвязь между экономической свободой отдельных субъектов, социальных групп и интересами общества в целом. При отсутствии общесоциальных противовесов неограниченная экономическая свобода субъекта приводит к негативным последствиям. При ограничении экономической свободы индивида право собственности можно рассматривать в качестве инструмента, обеспечивающего определенный баланс различных интересов в обществе. По мнению Н. Бердяева, «в русском народе сочетается принцип личности с принципом общинности»¹.

Увеличение числа ограничений права собственности в законодательстве стран Восточной и Западной Европы отражает, по мнению венгерского юриста Г. Эрши, «движение от принципа неограниченной природы к принципу ограниченной природы» права собственности². Эта тенденция со всей очевидностью просматривается и в российском законодательстве. Вместе с тем мнение М. И. Кулагина о том, что «собственность перестала быть абсолютной, ее содержание определяется ныне в законе»¹ не выдерживает проверку временем. К такому выводу можно прийти при анализе правомочий собственника в ГК РСФСР 1922 и 1964 гг. Однако ныне действующий закон предоставляет собственнику возможность по своему усмотрению осуществлять принадлежащие ему правомочия (ст. 209 ГК РФ).

С. А. Зинченко и Н. С. Бондарь справедливо отмечают, что «...современная концепция постиндустриального гражданского общества должна быть основана на признании необходимости обеспечения оптимального, гармонического сочетания частных и общественных интересов»². Социальные приоритеты собственности в настоящее время закреплены в законодательстве отдельных государств с развитыми демократическими традициями. Например, в ст. 14 Конституции ФРГ установлено: «Собственность обязывает. Ее использование должно одновременно служить общему благу»³.

В становлении современной российской государственности, формировании многоукладной рыночной экономики значительное место отводится государству, принимающему непосредственное участие в регулировании экономических отношений через «ограничение в необходимых случаях права частной собственности, обеспечение соблюдения социальных обязательств собственником перед обществом, установление баланса индивидуальных прав и свобод и общественных интересов»⁴.

А. М. Егоров, на наш взгляд, односторонне подходит к характеристике ограничителей принципа приоритета интересов личности. Он считает, что «принцип приоритета интересов личности ограничивается критериями экономического публичного порядка, общим благом населения, социальными обязательствами собственника перед обществом»⁵. Однако нельзя забывать о том, что интересы личности могут быть ограничены с целью обеспечения не только интересов всего общества, но и частных интересов другой отдельно взятой личности. При этом речь может идти не о любых, а только о законных интересах. Кроме того, было бы уместно говорить о приоритете не только законных интересов, но и прав личности (см. п. 2 ст. 1 ГК РФ).

В дореволюционном гражданском законодательстве было принято различать собственность на полную и неполную¹. При полной собственности субъект ничем не ограничен в осуществлении того господства, которое может ему предоставить объективное право на собственность. Неполная собственность могла быть обременена различными ограничениями, к которым В. М. Хвостов относил «права на чужую вещь и запрещение отчуждать»². Он справедливо отмечал, что при обременении собственности ограничениями собственник в той или иной степени утрачивает возможность свободно осуществлять правомочия, которые возникают для него из права собственности.

«За собственником может остаться только голое право собственности, nudum jus, но он не в состоянии будет извлекать из него никакой наличной выгоды: все права пользования и владения будут принадлежать, например, субъектам прав на чужую вещь, имеющих широкое содержание (каковы узуфрукт, эмфитевзис). Но и в этом случае собственность не теряет своего значения. За ней остается все-таки значение общего господства над вещью, в сравнении с которым все другие права на ту же вещь установляют только частное господство. Практически проявляется это в том, что как только ограничивающее собственника право на его вещь уничтожается, свобода собственника в том же размере восстанавливается сама собой, ipso jure, без всякого особого акта с его стороны. Например, если узуфруктуар умрет или откажется от права узуфрукта, то участок не становится res nullius, которую может захватить каждый; но право собственника освобождается от тех ограничений, которые вытекали из полномочий узуфруктуара»³.

Такая способность права собственности возвращать любые изъятые у собственника правомочия при прекращении оснований лишения собственника каких-либо правомочий свидетельствует о том, что собственность нельзя определять как сумму отдельных правомочий (права владения, пользования и распоряжения). Право собственности характеризуется чем-то иным, помимо отдельных правомочий триады. Это особое свойство позволяет отдельные правомочия собрать в единое целое.

Право собственности в объективном смысле как совокупность правовых норм, регулирующих отношения собственности, очерчивается пределами, обусловленными недопустимостью причинения вреда со стороны собственника третьим лицам. Объективное право не может быть ограничено. Оно может иметь границы. Субъективное право собственности может быть ограничено. Способы, цели и основания ограничения различны. Ограничения сдерживают собственника при реализации своих правомочий.

Как следует из содержания ст. 209 ГК РФ, свобода собственника в отношении принадлежащего ему имущества приобретает определенные границы не только в силу закона, но и иных правовых актов, к которым в соответствии с п. 6 ст. 3 ГК РФ относятся указы Президента РФ и постановления Правительства РФ. В связи с этим очень важно, чтобы иные правовые акты не приводили к большему сужению объема правомочий собственника по сравнению с законом. Недопустимо, чтобы в указах Президента и постановлениях Правительства РФ устанавливались дополнительные ограничения права собственности. Иной подход, на наш взгляд, недопустим по ряду оснований.

Во-первых, это противоречит ст. 1 ГК РФ, в соответствии с которой гражданские права могут быть ограничены только федеральным законом. Как известно, право собственности относится к одному из основных прав, входящих в содержание гражданской правоспособности (ст. 18 ГК РФ).

Во-вторых, предоставление исполнительным органам власти возможности ограничивать право собственности помимо представительных органов государственной власти создает реальные предпосылки для чрезмерного и неоправданного расширения таких ограничений в интересах узкого круга лиц.

Кроме того, Пленум ВАС РФ разъяснил, что иные правовые акты, изданные после введения в действие части первой ГК и ограничивающие права собственника, не подлежат применению¹.

Заслуживает внимания в этой связи позиция А. Е. Черноморца², который считает, что редакция п. 2 ст. 209 ГК РФ слишком урезает свободу собственника, поскольку он может совершать в отношении своего имущества лишь такие действия, которые не противоречат не только закону, но и иным нормативным актам. По его мнению, значи­тельно шире был бы объем правомочий собственника, если бы он мог совершать со своим имуществом любые действия, кроме тех, которые «прямо запрещены законом». К этому следует добавить, что в соответствии с ч. 1 ст. 45 Основ гражданского законодательства Союза ССР и республик собственнику предоставлялось право «совершать в отношении своего имущества любые действия, не противоречащие законодательству»¹.

Вместе с тем осуществление принципа «разрешено все, что не запрещено законом» не может в полной мере отвечать интересам общества и отдельно взятой личности. Во-первых, общественные отношения регулируются не только законом, в качестве основания гражданско-правового регулирования может выступать также обычай делового оборота. В гражданском праве помимо этого применяются аналогия закона и аналогия права. Во-вторых, правовое опосредование общественных отношений всегда запаздывает.

А. И. Бибиков при рассмотрении ограничений выделяет ограничения права собственности и ограничения свободы усмотрения собственника при осуществлении им права собственности². Ограничения права собственности, по его мнению, определяются его материально-вещественным содержанием, т. е. объектом права собственности. В качестве объекта права собственности может выступать только «вещь» или «имущество» в узком его смысле (как совокупность вещей). А. И. Бибиков считает: «Не могут принадлежать лицу на праве собственности права требования, возникающие из обязательств, из членства в кооперативе, участия в хозяйственных товариществах и обществах, нематериальные блага, а также исключительные права (авторские, патентные)»¹.

Ограничение и обременение права собственности не тождественные понятия. Они близки по смыслу, но не являются синонимами. В. В. Безбах отмечает: «Ограничения, налагаемые на собственника законом или судебным решением, проявляются прежде всего в затрагивании элементов принадлежащего ему права. Применительно к установлению обременений ограничения фиксируются в нормах, не допускающих обременения в определенных случаях»². Так, в соответствии со ст. 1250 ГК Колумбии не допускается установление обременения в отношении вещи, передаваемой в порядке наследования. Бразильский ГК (ст. 702) не допускает обременений в отношении сервитутов, предусматривающих право прохода, если они установлены в пользу неопределенного круга лиц либо если намерение установить обременение исходит от собственника подчиненного участка³.

По мнению мексиканского юриста Антонио де Ибарролу, «установление обременений — это еще одна грань распоряжения как элемента права собственности. Оно предусматривает возможность возложения на вещь, составляющую объект этого права, определенных правовых притязаний со стороны иных лиц, подчинения ее правилам, обеспечивающим права этих лиц в вещных или обязательственных отношениях с собственником вещи. Сделки, устанавливающие обременения принадлежащего собственнику имущества, считаются реализующими право распоряжения уже по той причине, что собственник через их посредство распоряжается значительной частью стоимости обременяемой вещи»⁴.

Согласно ст. 586 ГК РФ рента обременяет земельный участок, предприятие, здание, сооружение или другое недвижимое имущество, переданное под ее выплату. По договору ренты допускается установление обязанности выплачивать ренту бессрочно (постоянная рента) или на срок жизни получателя ренты (пожизненная рента). В случае отчуждения такого имущества плательщиком ренты его обязательства по договору ренты переходят на приобретателя имущества.

Закон РФ «Об ипотеке (залоге недвижимости)» от 16 июля 1998 г.¹ также допускает обременение заложенного имущества правами других лиц (п. 1 ст. 40). Если иное не предусмотрено федеральным законом или договором об ипотеке, залогодатель вправе без согласия залогодержателя сдавать заложенное имущество в аренду, передавать его во временное безвозмездное пользование и по соглашению с другим лицом предоставлять последнему право ограниченного пользования этим имуществом.

Обременение заложенного имущества допускается при соблюдении следующих условий:

— срок, на который имущество предоставляется в пользование, не превышает срока обеспеченного ипотекой обязательства;

— имущество предоставляется в пользование для целей, соответствующих назначению имущества.

Права третьих лиц на заложенное имущество прекращаются в случае обращения залогодержателем взыскания на заложенное имущество (п. 2 ст. 40 указанного Закона).

Обременение, по нашему мнению, это привнесенное извне право третьих лиц, препятствующее собственнику вещи свободно в полном объеме реализовать свои правомочия. Обременение может предполагать переход вместе с вещью к новому собственнику и некоторых обязанностей по отношению к определенным лицам, связанных с приобретенной вещью (например, соблюдение прав арендатора по договору аренды либо нанимателя по договору найма жилого помещения и т. п.). Ограничения, в свою очередь, есть ответная реакция собственника на обременения, которая вынуждает его воздерживаться от определенных действий в отношении принадлежащего ему имущества, стесняет его. В качестве оснований ограничений выступают предусмотренные законом права третьих лиц, сервитуты.

Ограничения правомочий собственника непосредственно прилегают к внешним границам правомочий владельца сервитута и «следуют» за ними в процессе реализации прав на чужое имущество. Чем меньше владелец сервитута пользуется своими правами, тем менее ограничен и более свободен в своих действиях собственник. Именно ограничения позволяют проявляться такому свойству права собственности, как эластичность, упругость (эффект пружины).

Различие между ограничениями и запретами заключается в том, что запрет только ограничивает собственника, а ограничение, стесняя и сдерживая собственника в реализации своих субъективных прав, одновременно предоставляет возможность осуществления его отдельных правомочий третьим лицам.

Ограничения права собственности представляют собой самостоятельные правоотношения, возникающие из юридических фактов, основанных на законе либо договоре в случаях, предусмотренных законом. Обязательным субъектом этого правоотношения является собственник движимого либо недвижимого имущества. С другой стороны, в ограничительном правоотношении выступают предусмотренные законом третьи лица (граждане, юридические лица, публичные образования, в том числе государство, субъекты Российской Федерации, муниципальные образования). Содержанием названного правоотношения является совершение собственником каких-либо действий, либо воздержание от таковых, либо терпение с целью обеспечения прав третьих лиц.

Свобода собственника имеет как бы два ограничителя. Первым является собственно право как совокупность правовых норм, устанавливающих ее внешние границы. Его можно еще назвать правовым ограничением, устанавливающим границы свободы собственника. Вторым — ограничения, т. е. затруднения в осуществлении предоставленных и гарантированных законом правомочий. Они не исключают, а сдерживают собственника при осуществлении принадлежащих ему субъективных прав. Ограничиваться может конкретное субъективное право либо их определенная совокупность в рамках содержания права собственности.

Договор может ограничить право собственности, только если он привел к созданию вещного права (сервитут, право хозяйственного ведения и др.), считает А. И. Бибиков¹. Разделяя эту позицию, К. И. Скловский пишет, что в этом случае «собственность ограничивается уже не договором, а законом, и эти ограничения имеют силу для всех обладателей вещного права независимо от того заключали они данный договор, или приобрели сервитут или другое вещное право по иным основаниям»².

«Стремление цивилистов рассматривать собственника как абсолютно свободного в своих действиях, при условии, что ограничение его свободы не оговорено в прямой форме, оказывает соответствующее влияние на семантику и типологию кодифицированного гражданского законодательства»¹. В гражданских кодексах стран континентального права есть статьи, в которых устанавливаются ограничения права собственности.

Указание конкретного перечня ограничений права собственности вполне оправдано в странах с экономикой переходного периода, где существует проблема квалификации судебного корпуса, устойчивые традиции «телефонного права». В этих условиях судье легче руководствоваться установленными законом нормами. Расширение свободы действий судьи и принятие решений на основании принципа «разумности» и «добросовестности» требуют от него высокой квалификации, а также принципиальности, объективности и наличия четкой гражданской позиции. В обществе, разрываемом противоречиями, с невиданным расслоением на бедных и богатых очень сложно соблюсти такие требования.

Дублирования положений Конституции РФ с указанием целей, для достижения которых могут быть ограничены гражданские права, в ст. 1 и ст. 209¹ ГК РФ явно недостаточно. В связи с этим в настоящее время предлагается включить в главу «Общие положения» второго раздела ГК РФ «Право собственности и другие вещные права» отдельную статью 209¹ «Ограничения права собственности» следующего содержания: «Ограничение права собственности представляет собой сужение возможности осуществления правомочий собственника для обеспечения целей, предусмотренных п. 2 ст. 1 настоящего Кодекса. Они заключаются в обязанности собственника воздерживаться от каких-либо действий либо терпении действий со стороны третьих лиц. Право собственности может быть ограничено только на основании закона». Это в какой-то мере отвечало бы традициям дореволюционного гражданского законодательства и придало бы определенность ограничениям как составляющей права собственности.