Глава вторая. Понятие «источника повышенной опасности

I

Статья 404 ГК. делает понятие «источника повышенной опасности» главным отличительным признаком того состава фактов, который влечет за собой применение повышенной ответственности, характерной для этой статьи Гражданского кодекса.

«Лица и предприятия, — говорит ст. 404 ГК, — отвечают за вред, причиненный источником повышенной опасности, если не докажут, что вред возник вследствие непреодолимой силы, либо умысла или грубой небрежности самого потерпевшего».

Никакие другие доказательства, кроме указанных двух, не могут привести ни к освобождению от ответственности, ни даже к ограничению размера ответственности, устанавливаемой ст. 404 ГК ¹.

В противоположность ст. 403 ГК, ст. 404 ГК не допускает ни ссылки на управомочие совершить действие, причинившее вред, ни на субъективную неотвратимость вреда, случайно (невиновно) возникшего от действия «источника повышенной опасности». С другой стороны, примечание к ст. 404 ГК РСФСР ограничивает срок давности по искам к государственным органам двумя годами ².

Вследствие этого установление границ понятия «источник повышенной опасности» получает первостепенное практическое значение. От признания или непризнания вредоносной в данном случае причины «источником повышенной опасности» в смысле закона зависит квалификация гражданско-правовых последствий возникшего вреда. Выяснить понятие — «источник повышенной опасности» — значит тем самым определять границы применения ст. 404 ГК. По этой статье отвечают только за вред, причиненный «источником повышенной опасности».

¹ Вопрос о дополнительном применении ст. 411 ГК мы оставляем здесь в стороне, так как этот вопрос для ст. 404 ГК не специфичен.

² См. гл. шестую настоящей работы.

Как же закон характеризует то, что он называет «источников повышенной опасности»?

По этому поводу ст. 404 ГК содержит два высказывания. Первое высказывание сформулировано как общее правило. Статья 404 ГК говорит, что повышенную ответственность, вплоть до «непреодолимой силы», несут «лица и предприятия, деятельность которых связана с повышенной опасностью для окружающих». Следовательно, «источник повышенной опасности» — это определенная деятельность лиц и предприятий ¹. Другое высказывание об «источнике повышенной опасности» в ст. 404 ГК касается отдельных случаев, которые закон перечисляет в виде примеров «источников повышенной опасности». В перечень примеров вошло всего шесть случаев: «железные дороги, трамвай, фабрично-заводские предприятия, торговцы горючими материалами, держатели диких животных, лица, возводящие строения и иные сооружения, и т. п.».

В литературе встречаются различные мнения о сравнительных достоинствах примерного и исчерпывающего перечисления в законе случаев повышенной ответственности.

Некоторые полагают, что перечень «источников повышенной опасности» (а тем самым и перечень случаев повышенной ответственности) должен быть исчерпывающим, поскольку иначе повышение ответственности в известных случаях будет предоставлено только усмотрению суда. Поскольку ст. 404 ГК есть изъятие из общего правила о внедоговорной ответственности, утверждают, что изъятие не может быть примерным ².

Другие авторы высказываются в пользу открытого, примерного перечня, содержащего возможно более полное перечисление всего того, что признано уже в настоящее время «источником повышенной опасности» ³.

В последнее время в пользу примерного перечня случаев повышенной ответственности высказалась Е. А. Флейшиц. Она считает, что «едва ли целесообразно установление исчерпывающего перечня видов деятельности, связанных с повышенной опасностью для окружающих» ⁴. Проф. Флейшиц находит, что при небывало быстром развитии техники в нашей стране законодательство, установившее исчерпывающий перечень случаев повышенной ответственности, не сможет поспеть за развитием видов «источников повышенной опасности».

¹См. гл. первую настоящей работы.

²См. М. М. Агарков, Обязательства из причинения вреда, «Проблемы социалистического права» 1936 г. № 1, стр. 68.

³См. Научная сессия аспирантов ВИЮН 26—27 июня 1947 г. Тезисы докладов, Т. Б. Мальцман. Понятие источника повышенной опасности, М., 1947.

⁴Е. А. Флейшиц, Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения, 1951, стр. 133—134.

Нам представляется, что предпочесть нужно исчерпывающее определение в законе границ, в которых применяется повышенная ответственность.

У нас не может быть опасений, что отражение в законе нового опыта жизни задержится вследствие неповоротливости законодательного механизма. Нет более чуткого к жизни законодательства, чем в СССР. «...Быстроты законодательства, подобной нашей,—писал Ленин,—другие державы, к сожалению, не знают» ¹.

Признание известной деятельности «источником повышенной опасности» в смысле ст. 404 ГК — это не вопрос установления факта по конкретному делу, не отнесение факта к норме права. Это — юридическая квалификация определенного рода деятельности как таковой и установление повышенной ответственности как общей нормы.

Обоснованное отнесение известного рода деятельности к «источникам повышенной опасности» должно опираться на достаточно широкий опыт изучения этой деятельности. Даже обобщение судебной практики по значительному числу дел едва ли сможет заменить использование многостороннего опыта и статистических данных соответствующих наших ведомств. Установление точных границ повышенной ответственности в законодательном порядке принесло бы еще преимущества, которых нельзя недооценивать, поскольку дело идет о социалистическом советском праве.

Прежде всего, проводник социалистической законности, суд в СССР — не творец законов, а их исполнитель. Поэтому для решения вопроса об общих правилах и о пределах ответственности в ряде типических случаев следует вооружить суд нормой закона» а не обременять суд поисками нормативных пределов ответственности. Суждение об «опасности» того или иного предприятия по существу является вскрытием определяющих причин возникновения вреда не только в данном конкретном случае, но в целом роде деятельности. Нельзя упускать из виду, что в ст. 404 ГК об «опасности» речь идет в обычном, обиходном смысле слова ². «Опасное» и «безопасное» в обычном словоупотреблении — понятия достаточно неопределенные, расплывчатые. То, что один считает «опасным», другой находит самым обыкновенным предприятием, занятием. К каким недоразумениям приводит субъективистский подход в понимании «повышенной опасности» в смысле ст. 404 ГК, можно убедиться из высказываний некото-

¹ Ленин, Соч., т. 33, стр. 356.

² С этим соглашается и Е. А. Флейшиц, справедливо заявляя: «Выражение «повышенная опасность» не должно порождать мысль, будто закон исходит из того, что с определенной опасностью для окружающих связана любая деятельность» («Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения», 1951, стр. 132).

рых наших цивилистов. С этими высказываниями мы познакомимся в дальнейших параграфах этой главы. Сейчас отметим лишь, что закон говорит не просто об «опасности», а об «опасности... для окружающих». Очевидно, что это дополняющее определение сразу суживает объем понятия «источник повышенной опасности» — самая опасная хирургическая операция остается, очевидно, за пределами определения ст. 404 ГК. Но задача определения «опасности» от такого сужения объема понятия не становится проще. Закон, очевидно, не имеет в виду субъективной оценки «опасности для окружающих». Закон не становится ни на субъективную точку зрения самого лица или предприятия, деятельность которых связана с «повышенной опасностью», ни на субъективную точку зрения лиц, окружающих «источник повышенной опасности». Критерий «опасности» должен быть найден объективно, т. е. в самой деятельности определенного рода. Объективное суждение об «опасности» как об известной возможности несчастного случая нельзя извлечь из единичного случая причинения вреда. В единичном случае можно установить конкретную обстановку этого случая и причинную связь, действительно существующую также в этом случае. Только на большом материале наблюдений несчастных случаев (например, на железных дорогах, на фабрично-заводских предприятиях и т. д.) можно установить, в чем состоят определяющие причины этих несчастных случаев. Они могут заключаться в виновном поведении отдельных лиц, соприкасающихся с данным делом, или лиц, ведущих данное дело. Такова, например, обобщенная картина несчастных случаев, причиняемых велосипедной ездой. Но определяющие причины несчастных случаев могут, напротив, корениться как устойчивое явление в самой деятельности данного рода, так что виновное поведение лиц, ведущих данное дело, как и виновное поведение окружающих лиц, выступает лишь в качестве отклоняющего, привходящего фактора. Такова картина, получаемая при исследовании большого количества несчастных случаев, возникающих при пользовании механизированным транспортом (железная дорога, пароход, трамвай, автомобиль и т. д.). Здесь определяющие причины лежат также и за пределами конкретного случая и проявляются в необходимо-причинных факторах данного случая.

«Опасность» в смысле ст. 404 ГК — это особое свойство определенного рода деятельности, выявляемое как типическое в результате исследования множества случаев. Дело идет не только о подсчете несчастных случаев, не только о статистике травматизма, например, на транспорте, на производстве и т.д. Сравнение количеств несчастных случаев в равные промежутки времени при разного рода деятельности еще не вскрывает «повышенную опасность» в смысле ст. 404 ГК.

Статья 404 ГК называет, по нашему мнению, «повышенно опасной» ту деятельность, которая, по данным прошлого опыта,

выявила себя в качестве определяющей причины вреда, наносимого другим лицам.

Отсюда два вывода: первый — о том, что самый термин «повышенная опасность» нельзя признать вполне удачным и подходящим для того содержания, которое стоит за ним в ст. 404 ГК; второй вывод, непосредственно здесь нас интересующий, — о том, что признание той или иной деятельности «источником повышенной опасности» — это задача правового регулирования, задача законодателя или органа верховного управления, но не задача судебных органов.

Цель общего предупреждения случаев причинения вреда, которую преследует и ст. 404 ГК, несомненно, только выиграет если владельцы всех «источников повышенной опасности» заранее узнают о своем особом положении из нормы закона.

Очевидно, что цели общего предупреждения невозможно достигнуть, если из самого закона нельзя установить, кто является владельцем «источника повышенной опасности» и потому несет повышенную ответственность и кто не является таким владельцем и несет ответственность только по началу вины. Поэтому нам не ясна позиция Е. А. Флейшиц, которая признает повышенную ответственность «существенным фактором преодоления» вредоносности использования некоторых сил природы, а с другой стороны, защищает примерный перечень случаев повышенной ответственности, оставляя таким образом известную часть владельцев «источников повышенной опасности» в неведении о характере их ответственности и, следовательно, вне действия функции общего предупреждения.

Наконец, урегулирование в законе понятия «источника повышенной опасности» устранит весьма нежелательные колебания судебной практики, расхождение между мнениями судебных и арбитражных органов и т. д.

Не нужно при этом представлять себе исчерпывающий перечень случаев повышенной ответственности как длинное и казуистическое перечисление. Этого вовсе не требуется. Исчерпывающий перечень должен содержать в себе только несколько достаточно общих признаков тех случаев, в которых применяется повышенная ответственность (вплоть до «непреодолимой силы»). Это вполне удовлетворит потребности народного хозяйства, судебной и арбитражной практики.

Соображения о преимуществах исчерпывающего перечисления а законе случаев повышенной ответственности касаются, конечно, только Проекта Гражданского кодекса СССР. Что же касается перечня «источников повышенной опасности», имеющегося в действующих гражданских кодексах союзных республик, то ни у кого еще, кажется, не возникало сомнений в примерном, отнюдь не исчерпывающем характере этого перечня. Достаточно указать, что текст ст. 404 ГК в этой части заканчивается словами: «и тому подобное».

В качестве исторической справки можно напомнить, что в тексте Проекта Гражданского кодекса РСФСР к числу лиц, несущих повышенную ответственность, были отнесены также «владельцы автомобилей» ¹. Однако при редактировании проекта упоминание о владельцах автомобилей было исключено, хотя примерный характер перечня «источников повышенной опасности» остался без изменений ². Невидимому, целью отмеченного редакционного изменения текста Проекта Гражданского кодекса было намерение изъять вопрос об ответственности владельцев автомобильного транспорта из действия специального правила ст. 404 ГК, подчинив этот вопрос общему правилу ст. 403 ГК.

Мотивы, учитывавшиеся при редактировании Кодекса, в тексте его не нашли себе отражения.

Примерный характер перечня из Проекта перешел в ст. 404 ГК РСФСР.

Судебная практика получила поэтому возможность проложить себе самостоятельный путь при истолковании закона в соответствии с потребностями жизни. Ответственность за вред, причиненный автотранспортом, стала в судебной практике прямо классическим случаем применения ст. 404 ГК³.

В 20-х годах встречались еще случаи, в которых суды первой инстанции не усматривали в эксплуатации автомобилей «источника повышенной опасности». Но эти отклонения от общей линии немедленно исправлялись судами второй инстанции. Верховные суды РСФСР и УССР высказались по этому вопросу вполне решительно и, поскольку нам известно, никогда не отступали от своей позиции.

В разъяснении от 31 марта 1927 г. Пленум Верховного суда Украинской ССР без всякой, правда, мотивировки дал такое указание: «Несчастный случай, причиненный движением автомобиля, во всех случаях должен быть обсуждаем по ст. 404 Гражданского кодекса» ⁴.

В определении от 20 февраля 1925 г. по иску Сигала к управлению Одесской торговой палаты Гражданская кассационная коллегия Верховного суда Украинской ССР писала: «Отнесение автомобилей к источникам повышенной опасности вполне соответствует смыслу ст. 404 ГК и оправдывается повседневным опытом относительно роли автомобиля в уличном движении больших городов» ⁵. Ссылка на опыт здесь весьма значительна и уместна.

¹ Статья 400 Проекта ГК РСФСР, соответствующая ст. 404 ГК РСФСР.

² Бюллетень (стенографический отчет) IV сессии ВЦИК IX созыва, 23—31 октября 1922 г. М., 1922, стр. 19.

³ См. в журнале «Социалистическая законность» за 1937 г. (№ 2, стр. 145—148) статью «Об ответственности владельцев автомашин за причиненный вред».

⁴ «Вестник Советской юстиции» 1924 г. № 11; также сборник «Обеспечение увечных», под ред. Е. Н. Даниловой, 1927, стр. 57.

⁵ Определение ГКК Верховного суда УССР 1924 г. под. № 174— «Вестник Советской юстиции» 1925 г. № 7(41), стр. 305.

Судебным органам приходилось учитывать факторы, явно выходящие за пределы отдельного конкретного дела, и конструировать, основываясь на этих факторах, принцип повышенной ответственности владельцев автомобилей во всех случаях, т. е. создавать общее правило.

В том же смысле давала указания в 20-х годах Гражданская кассационная коллегия Верховного суда РСФСР. Так, в 1926 году по делу Бобышкиной Ф. Н. указанная коллегия прямо исходила из того, что «согласно ст. 404 ГК, владелец автомобиля, как «источника повышенной опасности», отвечает за вред, причиненный этим «источником повышенной опасности» всегда, кроме случаев, когда будет доказано, что вред возник вследствие непреодолимой силы или грубой небрежности самого потерпевшего» ¹.

По делу Надель П. М. Гражданская кассационная коллегия также указывала: «Суд прежде всего должен был обсудить вопрос о применимости в данном случае ст. 404, а не 403 ГК, так как пользование автомобилем может быть расценено как деятельность с повышенной опасностью» ².

В определении от 3 мая 1930 г. Гражданская кассационная коллегия Верховного суда РСФСР высказалась еще более решительно: «Мотив суда к отказу в иске, заключающийся в том, что автодвижение не является повышенной опасностью для окружающих, а следовательно, под ст. 404 ГК не подходит, является в корне неправильным» ³.

В определении от 15. апреля 1936 г. по делу Н. Раннего Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда РСФСР дала также указания: «по иску Раннего должны быть привлечены те лица или учреждения и организации, которые являются владельцами автомобиля, ибо они, а не наемный рабочий шофер, отвечают в силу ст. 404 ГК за вред, причиненный автомобилем, как источником повышенной опасности» ⁴.

Практика Верховного суда СССР вполне совпадает с приведенной практикой верховных судов союзных республик. Поскольку нам известно, до Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР не часто доходили дела, где вопрос об отнесении автомобильного транспорта к «источникам повышенной опасности» выступал как спорный вопрос. Но по делу Джалиашвили, например, Верховный суд Грузинской ССР склонился, повидимому, к выводу, что в случае автомобильной катастрофы по вине шофера возможно разрешение вопроса об ответ-

¹ Определение ГКК Верховного суда РСФСР от 23февраля 1926 г.

по д. № 3454 — сборник «Обеспечение увечных», под ред.Е. Н Даниловой1927, стр. 109.

² Определение ГКК Верховного суда РСФСР от 27 июля 1926 г. по Д. № 33229 — сборник «Обеспечение увечных», под ред. Е. Н. Даниловой 1927, стр. 132.

³ Определение ГКК Верховного суда РСФСР от 3 мая 1936 г. по Д. № 3882 — «Судебная практика РСФСР» 1930 г. № 14—16.

⁴ «Советская юстиция» 1936 г. № 18, стр. 23—24.

ственности согласно правилам ст. 403 ГК, так что ответственность за вред должна быть возложена на шофера. Отменяя соответствующее определение Судебной коллегии Верховного суда Грузинской ССР, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР писала 28 февраля 1941 г.: «На основании ст. 404 ГК. Грузинской ССР предприятия отвечают за вред, причиненный источником повышенной опасности» ¹.

По делу Мкртычян Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда Грузинской ССР установила, что автомашина, принадлежавшая издательству газеты «Большевистская путевка», наскочила на мужа истицы и причинила ему смерть. Вместе с тем было выяснено, что правивший машиной работник автоинспекции допустил неправильности в управлении. Исходя из последнего обстоятельства, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда Грузинской ССР отменила решение народного суда, который исходил из ст. 404 ГК, и предложила потерпевшей предъявить иск к «виновникам несчастного случая». Эта точка зрения была правильно и последовательно отвергнута Верховным судом СССР; его Судебная коллегия по гражданским делам повторила свой тезис, снова имея в виду эксплуатацию автомобиля: «За вред, причиненный источником повышенной опасности, отвечают лица и предприятия, владеющие источником повышенной опасности»².

Государственные арбитражи проводили ту же самую линию, что и суды, в толковании ст. 404 ГК и, в частности, в применении ее к случаям ответственности за вред, причиненный эксплуатацией автомобильного транспорта.

Эта линия означала, собственно, что вред, причиненный автомобилем в движении, всегда должен рассматриваться в соответствии со ст. 404 ГК, что переход на ст. 403 ГК здесь невозможен ни при каких обстоятельствах. Такое решение вопроса имеет особенный интерес: в нем отвергнут казуистический подход к выявлению «опасности» определенной деятельности в конкретном случае. Установлено, что автомобильный транспорт сам по себе является устойчивой определяющей причиной вреда в тех случаях, когда вред вообще возникает в связи с пользованием автотранспортом. Эта картина может изменяться в конкретных случаях в связи с особыми факторами, какими могут быть невнимательность или неопытность водителя или неосторожность или самонадеянность прохожего и т. д. Но эти отклоняющие факторы не могут заставить закрыть глаза на общее значение определяющей причины. Советский законодатель видит эту общую причину

¹ Сборник постановлений Пленума и определений судебных коллегий Верховного суда СССР за 1941 г., М., 1'947, стр. 112.

² Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР № 159 по иску гр-на Мкртычян к изд-ву газеты «Большевистская путевка» и автоинспекции—Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного суда СССР за 1944 г., М., 1948, стр. 239.

несчастных случаев на транспорте, на производстве и в некоторых других случаях. Советский законодатель вскрывает эту причину на основании изучения опыта прошлого и имеет явное намерение устранить действие этой причины в настоящем и в будущем. Возложение ответственности по возмещению вреда в таких случаях по общему правилу, т. е. по принципу ответственности только виновных лиц, не могло бы привести к желательному результату. Очень часто пришлось бы сталкиваться с доказательством невиновности лиц, эксплуатирующих механизмы, и ст. 403 ГК не смогла бы хоть сколько-нибудь серьезно содействовать искоренению невиновной вредоносности механизированного транспорта, производства и т. д.

Законодатель в ст. 404 ГК имеет в виду в качестве типического случая ответственности невиновное причинение вреда. Поэтому даже в случае отклонения, когда к вредоносности определенной деятельности присоединяется еще и виновное поведение лиц, эксплуатирующих машины, законодатель не допускает перехода к правилам ст. 403 ГК. Даже виновный владелец «источника повышенной опасности» отвечает только по ст. 404 ГК, поскольку вред причинен именно «источником повышенной опасности».

Регулирование ответственности по ст. 404 ГК построено, по нашему мнению, на изучении причин вредоносности определенного рода деятельности и на стремлении законодателя независимо от фактора вины побудить владельцев «источников повышенной опасности» так организовать в будущем данную деятельность, чтобы сначала резко снизить вредоносность, а затем и вовсе ее устранить.

Возможно ли такое регулирование вне воспитывающего момента вины? Проф. Н. Г. Александров указывает, что «юридическая норма (как, впрочем, и всякая социальная норма) может регулировать только такие общественные отношения, которые выражаются или могут выражаться в актах волевого поведения участников этих отношений. Нельзя предписать или запретить то, что не зависит от воли того, кому предписывается или запрещается» ¹. Конечно, если бы советский законодатель считал, что вредоносность так называемых «источников повышенной опасности» есть фатальная неизбежность, то норма ст. 404 не существовала бы в советских гражданских кодексах. Но наш законодатель вовсе не стоит на позиции непротивления злу вредоносности при эксплуатации, машин, а, напротив, уверенно всеми мерами борется с этой вредоносностью. Существование ст. 404 в наших Гражданских кодексах доказывает, что Советское государство находит борьбу с указанной вредоносностью во власти людей, признает возможным избежание вредоносности, зависящим от воли людей.

¹ Н. Г. Александров, Сущность права, 1950, стр. 34—35.

На эту волю законодатель и воздействует, побуждая строгой ответственностью за пределами вины изыскивать новые способы и средства для уменьшения и совершенного изживания вредоносности.

Нам представляется, что все это нимало не противоречит правильней мысли о том, что право способно регулировать лишь такие факторы, которые могут изменяться под влиянием волевой, целеустремленной деятельности человека. Проф. Александров, которого мы цитировали выше, в этом именно смысле говорит далее: «Но для нормативного регулирования не обязательно требуется, чтобы регулируемое отношение с момента своего возникновения было волевым; достаточно, чтобы оно хотя бы в дальнейшем могло получить свое выражение в актах волевого поведения» ¹. Воздействие же на волевое поведение — понятие более широкое, чем воздействие по принципу ответственности только за вину.

II

Примерный характер перечня «источников повышенной опасности» в действующей редакции ст. 404 ГК, как мы отметили, не вызывал сомнений ни в судебно-арбитражной практике, ни в теории гражданского права. И суды, и все наши цивилисты признавали принципиально, что список «источников повышенной опасности», данный в ст. 404 ГК, может быть пополнен, если встретятся «подобные» случаи. Но по вопросу о том, что надлежит считать здесь «подобным» случаем, — мнения нередко существенно расходились. Как только приходилось покидать пределы шести знакомых рубрик перечня, данного в ст. 404 ГК, сейчас же открывалась почва для разногласий, колебаний как в литературе вопроса, так и в судебной практике. Так, проф. А. С. Ратнер признал «источником повышенной опасности» в смысле ст. 404 ГК даже чековые операции кредитных учреждений. А. С. Ратнер приводил по этому поводу такие соображения:

«Статья 404 ГК содержит не исчерпывающий, а лишь примерный перечень предприятий, деятельность которых связана с источником повышенной опасности для окружающих, и в число этих предприятий должны быть включены и кредитные учреждения в деле оплаты чеков, так как в установленном банками сложном механизме чекового оборота, в специфической банковской обстановке, в лихорадочном и кипучем темпе банковской деятельности заложены моменты, облегчающие возможность получения денег по подложным чекам» ².

¹ Н. Г. Александров, Сущность права, 1950, стр. 35.

² А. С. Ратнер, Ответственность кредитных учреждений за ненадлежащую оплату чеков. «Вестник Советской юстиции» 1925 г. № 1(35),стр. 13.

Это, кажется, крайний предел расширительного понимания «источника повышенной опасности», представленный в нашей литературе.

Даже беглый просмотр примеров, приведенных в ст. 404 ГК. показывает, что закон имеет в виду вред как следствие только таких событий, как причинение увечья, смерти человека, как уничтожение, повреждение вещей ¹. Перечень ст. 404 ГК красноречиво показывает также, что закон вовсе не предусматривал в этой норме последствий таких вредоносных действий, как совершение подлога, кражи, мошенничество и другие подобного рода преступления. «Опасность» же чекового оборота, о которой говорит Ратнер, это не опасность стать жертвой воздействия механической, электрической и тому подобной энергии, а опасность потерпеть убытки от кражи, мошенничества, виновной путаницы в документах. С этой точки зрения, стоящей во внешнем и внутреннем противоречии со ст. 404 ГК, «источником повышенной опасности» окажутся, пожалуй, не только чековая, но и всякая другая операция кредитного учреждения, работа кассира, деятельность таких предприятий, как театр, кино, магазин и т. д. и т. д.

Наконец, ст. 404 ГК говорит об «опасности» для окружающих. Неправильная же оплата чека может причинить убытки только самому кредитному учреждению и лицам, либо являющимся стороной в чековом договоре, либо принявшим на себя ответственность по чеку. Для окружающих, не участвующих в чековой операции, чековый оборот не может ничем «угрожать».

Судебная практика с полным основанием отвергает расширительное толкование ст. 404 ГК, явно искажающее смысл этой нормы. Судебные органы рассматривают ответственность банка перед его клиентом как договорную ответственность ². Встречаются, правда, решения, в которых судебные органы рассматривают ответственность банка как деликтную, ссылаясь, — с нашей точки зрения, неосновательно — на ст. 403 ГК. Но даже и при

¹ Невзирая на текст закона, П. И. Стучка считал, что ст. 404 ГК имела в виду только причинение увечья и что лишь впоследствии норму ст. 404 ГК распространили также на случай повреждения вещей. «Статья 404 сама не говорит о том,—писал Стучка,—распространяется ли ее действие только на случаи причинения вреда личности или она имеет в виду также имущественный вред. Из этого практика сделала вывод, что ст. 404 относится также и к причинению вреда имуществу. Мне кажется, что такое толкование было и является излишним расширением применения ст. 404» («Курс Советского гражданского права», т. III, Особенная часть, 1931, стр. 151).

Вряд ли этот взгляд нуждается в особом опровержении.

² Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР от 20 апреля 1943 г. по делу № 36/235 по иску Казахской республиканской конторы «Заготскот» к Джамбулскому отделению Госбанка — «Судебная практика Верховного суда СССР» 1944 г., вып. I (VII), стр. 116—117.

такой конструкции судебные органы никогда не переходят на ст. 404 ГК.

Разграничение между областями применения ст. 403 ГК и ст. 404 ГК вполне правильно проведено в постановлении Пленума Верховного суда РСФСР по делу гр-на Б. с правлением железной дороги. В связи с этим делом ГКК Верховного суда РСФСР высказала неправильное суждение о понятии «источника повышенной опасности». «Сама по себе доставка денежных ценностей в условиях сопровождения ее вооруженной охраной, к тому же в местности, подвергающейся бандитским налетам,—писала ГКК,—должна рассматриваться источником повышенной опасности для лиц, производящих такую доставку». В постановлении от 16 января 1928 г. Пленум Верховного суда РСФСР исправил эту ошибку, указав: «Такое расширительное и ни на чем не основанное толкование ст. 404 ГК является неправильным. В данном случае речь может идти лишь об ответственности дороги по ст. 403 ГК (вследствие непринятия необходимых мер предосторожности и т. п.), но не по ст. 404» ¹.

Особенность случая заключается здесь в том, что вред был причинен вовсе не эксплуатацией железной дороги. В условиях того времени и места гр-н Б. мог подвергнуться ограблению и в путешествии верхом на лошади или в экипаже. Следовательно, ответственность железной дороги здесь должна строиться на тех же основаниях, как и ответственность всякой другой организации, на которую возлагается обязанность за надзор, охрану и т. п. (ст.ст. 118 и 403 ГК, а в надлежащих случаях—ст. 407 ГК). В этом вопросе судебная практика иногда все же оказывалась в затруднении. Так, по делу Крутилина с Правлением Северных ж. д. Гражданская кассационная коллегия Верховного суда РСФСР в определении от 3 июня 1928 г. признала, что камень, брошенный хулиганом в окно идущего поезда, создает для железной дороги ответственность за возникший вред по ст. 404 ГК.

Конечный вывод об ответственности железной дороги в данном случае был, повидимому, правилен, но неправильны оба мотива, приведенные в определении. Кассационная коллегия указала, во-первых, что «ответчик не принял достаточных мер к охране поезда в пути от хулиганских элементов в таком месте, где происходит обычно большое скопление толпы» ². Этот упрек дороге к ст. 404 ГК отношения, очевидно, не имеет. Сомнительно и второе соображение, приведенное Гражданской кассационной коллегией. «Причинение пассажиру увечья от попавшего в него через окно вагона пассажирского поезда твердого предмета следует поставить в связь с работой железной дороги,

¹ «Судебная практика РСФСР» 1928 г., стр. 2 (протокол № 3 от 16 января 1928 г.).

² Определение ГКК Верховного суда РСФСР по делу № 32445 — сборник «Обеспечение увечных», под ред. Е. И. Даниловой, 1927, стр. 124—125.

как источника повышенной опасности, и подводить под ст. 404 ГК...».

Конечно, попадание в окно вагона камня или другого предмета вследствие движения поезда или вследствие действия какого-либо железнодорожного механизма — это следствия эксплуатации железнодорожного предприятия.

В какой связи, однако, находятся особенности железнодорожного транспорта с выходкой хулигана, бросившего камень в окно проходящего поезда? Объектом подобной преступной выходки могло быть окно вагона, стоящего на запасном пути, или окно в каком-либо доме. Ответственность за вред в подобных случаях может основываться только на ст. 403 ГК.

В 1928 году Гражданская кассационная коллегия Верховного суда Украинской ССР признала по одному делу причинение вреда «источником повышенной опасности», хотя речь шла об убийстве бандитами дежурного на станции ¹. Правда, к этому случаю была применена ст. 413 ГК, поскольку потерпевший вред был служащим железной дороги, так что особенность ст. 404 ГК — возложение ответственности и при отсутствии вины — не сказалась. Однако сама квалификация случая как проявления «источника повышенной опасности» не состоятельна. Достаточно сопоставить приведенное определение ГКК с разъяснением Пленума Верховного суда РСФСР от 16 января 1928 г. «О применении ст. 404 ГК» ². В этом разъяснении Пленум Верховного суда РСФСР отверг мнение Гражданской кассационной коллегии, что перевозка денежных ценностей в условиях сопровождения вооруженной охраной есть деятельность «повышенной опасности». В данном случае, разъяснил Пленум Верховного суда РСФСР, — «речь может идти лишь об ответственности дороги по ст. 403 ГК (вследствие непринятия необходимых мер предосторожности и т. п.), но не по ст. 404 ГК».

Идея необходимой связанности несчастного случая с особенностями данного рода деятельности была руководящей для судебной практики в делах о возмещении вреда, возникшего от железнодорожных катастроф, вызванных неисправностями пути. Независимо от того, по какой причине полотно железной дороги оказывалось в неисправности, суды применяли именно и только ст. 404 ГК. Ссылки на ст. 403 ГК по такого рода делам совсем не встречаются в судебных решениях ³.

Всякая неисправность рельсового пути есть неисправность железнодорожного предприятия так же, как неисправность ва-

¹ Определение ГКК Верховного суда УССР от 7 мая 1928 г. — «Вестник Советской юстиции» 1928 г. № 17, стр. 518.

² «Судебная практика РСФСР» 1928 г. № 3, стр. 2.

³ Здесь рассматривается только вопрос о разграничении применения ст. 404 ГК и ст. 403 ГК. Вопрос же об обстоятельствах, освобождающих от ответственности по ст. 404 ГК (виновное поведение потерпевшего лица, действие «непреодолимой силы»), рассматривается в гл. четвертой.

гона, паровоза, семафора, стрелки. Если неисправность такого рода приводит к крушению поезда, мы всегда имеем дело со случаем, связанным с эксплуатацией железнодорожного предприятия, с «источником повышенной опасности» в смысле ст. 404 ГК. Исходя из этого, судебная практика не освобождает дорогу от ответственности по ст. 404 ГК и в тех случаях, когда рельсовый путь злоумышленно поврежден посторонними дороге лицами незадолго перед проходом поезда, при отсутствии каких-либо упущений со стороны железнодорожных служащих. В этом отношении весьма характерно определение Гражданской кассационной коллегии Верховного суда РСФСР по делу Нефтесиндиката с Московско-Казанской ж. д. от 19 марта 1925 г. ¹. Коллегия учла, что причинение вреда здесь выразилось именно в особенностях железнодорожного предприятия (сход поезда с рельс), а потому не освободила железную дорогу от ответственности за причиненный вред, хотя «крушение произошло вследствие разборки пути злоумышленниками перед проходом поезда». В этом смысле дал указание и Верховный суд Украинской ССР в разъяснении Пленума от 31 марта 1924 г.².

Все сказанное позволяет заметить, что судебная практика в большинстве случаев явно избегает расширительного истолкования правила, ст. 404 ГК о повышенной ответственности. «Источник повышенной опасности», с точки зрения судебной практики, — это деятельность лица, предприятия, взятая в узком, специфическом, а не в широком, общем смысле. Вред в смысле ст. 404 ГК — это последствие, необходимо, а не случайно связанное с определенной специфической деятельностью.

Судебная практика вовсе не делает понятие «источника повышенной опасности» относительным. Эксплуатация железной дороги и использование автомобильного транспорта ни при каких условиях не квалифицируются иначе, чем по правилам ст. 404 ГК. Так, медленность движения поезда, автомобиля не позволяет владельцу этих транспортных средств потребовать применения правил ст. 403, хотя бы скорость движения транспорта в момент несчастного случая не превышала скорости движения телеги, пешехода.

В литературе, однако, высказывались мнения, что ст. 404 ГК требует значительно более широкого истолкования. Такую точку зрения защищал, например, С. Аскназий в своей статье «Вина и причинение в обязательствах по возмещению вреда» ³.

По мнению С. Аскназия, «ст. 404 ГК отличается тем, что в ней не дается исчерпывающего, а в связи с этим, подлежащего ограничительному толкованию перечисления случаев такой повышенной опасности». Но из этого правильного положения автор

¹ «Еженедельник Советской юстиции» 1925 г. № 31.

² «Вестник Советской юстиции» 1924 г. № 11.

³ «Вестник Советской юстиции» 1925 г. № 20(54), стр. 776—780.

сделал вывод, что всякая деятельность может быть признана судом «источником повышенной опасности». «Обычные школьные примеры причинения вреда, — писал С. Аскназий, — на охоте, при верховой езде и пр. по нашему праву могут влечь за собой обязанность возмещения такого «случайного вреда», если судом будет признано, что в данных условиях деятельность охотника, наездника и пр. являлась связанной с повышенной опасностью для окружающих и пр.».

В 1939 году в статье о проекте Гражданского Кодекса СССР С. Аскназий высказал по вопросу, об «источнике повышенной опасности» взгляд, уже более близкий к разделяемому нами ¹. Однако и в этой статье С. Аскназий одобряет систему примерного перечня случаев повышенной ответственности, с чем мы согласиться не можем.

«Представляется целесообразным, — писал С. Аскназий, — в упомянутой статье более четко очертить круг предприятий, на которые распространяется указанная повышенная ответственность. Следовало бы перечислить основные из этих предприятий: например, промышленные, сельскохозяйственные, транспортные и другие, применяющие в своей деятельности механические, электрические и другие двигатели, машины и пр. Перечень этот, конечно, не может быть исчерпывающим. Должно быть указано и на другие предприятия, деятельность которых в связи с методом их работы, характером используемых ими средств, машин, аппаратов и т. п. представляет для соприкасающихся с ними лиц и имуществ повышенную опасность».

Примерный характер перечня «источников повышенной опасности» в гражданских кодексах союзных республик приводит иногда к ошибкам — это лучше всего показывает изучение судебной практики.

М. О. Бару в одной из своих работ отметил, что «источником повышенной опасности в колхозах Инструкция Наркомюста УССР от 11 ноября 1937 г. признает машины, принадлежащие колхозу, лошадей, рогатый скот и т. п.» ². Отнесение пользования лошадью, коровой к числу «источников повышенной опасности», по нашему мнению, весьма сомнительно. Такое толкование вовсе не вытекает из ст. 404 ГК. Нельзя упускать из виду, что в ст. 404 ГК вопрос об использовании животных прямо затронут, причем к числу «источников повышенной опасности» отнесено держание только диких животных. Во всяком случае, нельзя отнести к числу «диких» всех вообще лошадей и коров в колхозах. Это невозможно даже в том случае, если понимать «дикость» шире, чем обычно, считая, например, «дикими» не только живущих в зве-

¹ С. И. Аскназий, Основные принципы Гражданского кодекса СССР в свете решений XVIII съезда ВКП(б), «Советская юстиция» 1939 г. № 15/16, стр. 10.

² М. О. Бару, Возмещение вреда в колхозах, Ученые записки Харьковского юридического института, 1939, стр. 76.

ринцах тигров, львов, волков и других зверей, но и неприрученных еще домашних животных или взбесившихся, или, наконец, особо свирепых (например, непокорных быков и т. д.). С нашей точки зрения, более широкое понимание выражения действующего закона «диких животных» оправдано, если учесть основную идею повышения ответственности, а именно — в тех случаях, когда данная деятельность сама по себе оказывалась определяющей причиной вреда.

Но от этого допущения очень еще далеко до признания использования любой лошади или коровы «источником повышенной опасности». Поскольку законодатель отметил в примерном перечне только «диких животных», нельзя уже дополнить перечень ст. 404 ГК просто «животными». Ограничением, данным в законе, мы не вправе пренебрегать.

Конечно, нет сходства между отмеченным «превращением» прирученных или домашних животных в «диких» в смысле ст. 404 ГК и отнесением автомобильного транспорта к числу «источников повышенной опасности». В тексте ст. 404 ГК нет вовсе упоминания о владельцах автомобилей, а значит, нет и препятствий, к отнесению автотранспорта к числу «источников повышенной опасности».

Вопрос о квалификации пользования животными нередко встречался в судебной практике — по делам о возмещении вреда от потрав.

В определении от 10 октября 1945 г. № 788/45 Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР весьма решительно сформулировала свое отношение к этому вопросу: «На основании ст. 403 ГК УССР, — писала Судебная коллегия, — ответственность за потраву колхозных посевов и сада должны нести владельцы скота» ¹.

Здесь Судебная коллегия подчеркнула, во-первых, неприменимость к случаям потравы ст. 404 ГК, т. е. отрицание квалификации держания скота в качестве «источника повышенной опасности», во-вторых, ответственность перед потерпевшим за потраву не пастуха, а владельца скота, поручившего этому пастуху наблюдение за своим скотом. Тем более нет речи о применении ст. 404 ГК в случае потравы, совершенной мелким скотом, например, козами и баранами ².

¹ «Судебная практика Верховного суда СССР» 1945 г., вып. VIII (XXIV), М., 1947, стр.31.

² Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР № 36/377 по иску о возмещении стоимости 290 лоз, потравленных козами и баранами,—«Судебная практика Верховного суда СССР» 1946 г., вып. V (XXIX), М„ 1947, стр. 31.

В связи с возложением ответственности за потраву не на пастуха, а на владельца скота, возникает вопрос об основании такой ответственности, если применяется ст. 403 ГК. Этот вопрос не освещен в нашей юридической литературе. Не упоминает о нем и проф. Е.А.Флейшиц в работе «Обязатель-

Весьма любопытный случай из судебной практики Украинской ССР приводит М. О. Бару ¹. «В колхозе «Нове Життя» (Пролетарского сельсовета) колхознику предложили поехать за материалами в город. Для этой цели колхознику дали пару молодых, не бывших в упряжке лошадей. При выезде со двора лошади понеслись с бешеной быстротой и наскочили на телеграфный столб, в результате чего колхозник получил увечье (перелом обеих ног)».

К сожалению, решение суда по делу не приведено, и М. О. Бару не высказывает мнения о квалификации случая по ст. 403 или по ст. 404 ГК, пользуясь приведенным примером для иллюстрации случая вины потерпевшего лица ².

Случай в колхозе «Нове Життя» не дает, конечно, оснований к суждению об «опасности» объездки молодых лошадей (в смысле ст. 404 ГК).

Ведь мы имеем здесь дело с единичным случаем, а для суждения об определяющих причинах вредоносности данного рода деятельности необходимо широкое основание многочисленных наблюдений ³.

В своих постановлениях о судебной практике по гражданским делам в колхозах Пленум Верховного суда СССР затронул и вопрос об ответственности за вред, причиненный животными, и вопрос об ответственности за вред, причиненный «источником повышенной опасности». Говоря о вреде, причиненном «источником повышенной опасности», Пленум Верховного суда не упоминает о животных. В п. 11 постановления Пленума Верховного суда СССР от 14 августа 1942 г. № 14/м/15/у говорится, как «об источниках повышенной опасности», о пользовании машинами, двигателями: например, тракторами, комбайнами и т. п.; только о машинах, двигателях говорится в п. 10 постановления Пленума Верховного суда СССР от 5 мая 1950 г. № 9/8/у, которое заменило собой упомянутое постановление от 14 августа 1942 г.

В п. 5 постановления Пленума Верховного суда СССР от 5 мая 1950 г. затронут вопрос об ответственности владельцев за потравы, причиненные их скотом. Верховный суд СССР совершенно правильно устанавливает здесь, что ответственность перед потерпевшим от потравы лежит на владельце скота, а не на па-

ства из причинения вреда и из неосновательного обогащения», вышедшей в 1951 году. Думается, что такая ответственность целесообразна и основывать ее следует соображениями, сходными с теми, которыми обосновывают ответственность юридических лиц за неправомерное причинение вреда их рабочими или служащими при исполнении служебных обязанностей (см., например, упомянутую работу Е. А. Флейшиц, стр. 110—112).

¹ М. О. Бару, Возмещение вреда в колхозах. Ученые записки Харьковского юридического института, 1939.

² Ниже (в гл. четвертой, части второй) мы останавливаемся именно на этой стороне вопроса.

³ Рассматриваемый случай содержит к тому же особенности, делающие его нетипичным: обе стороны (колхозник и правление колхоза) допустили вину в своем поведении, на что указывает и М. О. Бару.

стухе. Последний может отвечать только по регрессному иску владельца по правилам КЗоТ.

Но вместе с тем Пленум Верховного суда не указал, что владелец скота должен отвечать за потраву по специальным правилам ст. 404 ГК. Отсюда можно сделать вывод, что Верховный суд СССР не рассматривает «держание животных» как источник «повышенной опасности» в смысле ст. 404 ГК. К случаям потравы, очевидно, следует применять общие правила ст. 403 ГК.

В будущем Гражданском кодексе СССР следовало бы отказаться от выражения «дикие животные». На наш взгляд, это выражение следовало было бы заменить упоминанием о «неприрученных и одичавших животных». Тогда повышенная ответственность была бы распространена как на животных «диких», в узком смысле (вообще неприрученных), так и на тех домашних животных, которые еще не приручены или утратили следы приручения либо вследствие упущений владельца, либо вследствие особых обстоятельств (например, заболевание бешенством). Можно заметить, что вред без всякой вины потерпевшего лица причиняется иногда и прирученными, даже дрессированными животными. Встречаются собаки, которые специально приучены нападать на постороннее лицо, входящее во двор, в дом и т. д. Не трудно видеть, однако, что в такого рода случаях определяющей причиной вреда является не «держание животных» само по себе, а направленность дрессировки. Последняя вместе с упущением в надзоре со стороны владельца и образует виновное поведение владельца, а следовательно, входит в область применения ст. 403, а не 404 ГК.

III

Для полного раскрытия понятия «источника повышенной опасности» необходимо тщательно изучить тот примерный перечень случаев, который законодатель привел в самой ст. 404 ГК.

Этот перечень заключается, как известно, словами «и тому подобное». Очевидно, что признаки подобия, а значит, и основания повышенной ответственности можно распознать только после изучения того, что дано законодателем, как несомненно входящее в группу «источников повышенной опасности». Правда, при таких исходных позициях список «источников повышенной опасности» ст. 404 ГК нельзя будет безгранично и произвольно расширять. Но нам кажется несомненным, что смысл норм ГК о повышенной ответственности состоит вовсе не в том, чтобы специальный случай ответственности превратить в общий случай ответственности.

В своей статье «источник повышенной опасности» ¹ Н. Топоров стоял на ошибочной позиции по вопросу о принципе ответственности за внедоговорный вред. Топоров, как и некоторые другие

¹ «Рабочий суд» 1926 г. № 19 (Ленинград), стр. 1175 и ел.

авторы того времени, считал, что буржуазные законодательства строят ответственность всегда якобы на начале вины, а советский законодатель от этого начала якобы раз и навсегда отказался. Что наше советское социалистическое понимание вины иное, чем понимание вины у буржуазных юристов, что в буржуазном праве «начало причинения» применяется достаточно широко и от того буржуазное право не становится менее буржуазным, — все это выпало из поля зрения Н. Топорова.

Но Н. Топоров первый сделал попытку дать классификацию «источников повышенной опасности», исходя из примерного перечня ст. 404 ГК.

Н. Топоров распределяет все случаи повышенной ответственности на три группы и для каждой группы устанавливает основание, по которому применена, по его мнению, повышенная ответственность.

В первой группе — двигатель, приводимый в действие силой паров, электричества и т. п. Основание же повышенной ответственности здесь, по мнению Топорова, в том, что энергия хотя в известной мере и подчиняется руководству человека, но «подчинение ее всецело — никогда не достигается вполне (так, остановка движущегося поезда или трамвая или работающей машины требует всегда известного периода времени)».

Ко второй группе Н. Топоров отнес торговцев горючими материалами и держателей диких животных. Н. Топоров обосновывает здесь повышенную ответственность тем, что «используемые человеком силы, будучи выпущены из-под власти человека, с трудом могут быть им подчинены».

В третьей группе схемы Топорова находятся работы с большими тяжестями, значительно превышающими силы человека: поскольку человек не может остановить движение тяжелых масс, раз они уже приведены в движение, ответственность и в этом случае должна быть повышена.

Разумеется, Топоров прав, усматривая повышенную ответственность железных дорог и трамвая в их движении, в применении механических двигателей, а не в использовании рельсового пути, на чем настаивали составители дореволюционного Проекта Гражданского уложения ¹.

В классификации Топорова есть непоследовательность: в то время как две первые группы охватывают случаи, упомянутые в ст. 404 ГК, последняя, третья группа является уже результатом расширительного толкования: о «повышенной опасности» операций с тяжестями в законе, как известно, нет упоминания.

Но не в этом основной порок схемы, созданной Топоровым. При ближайшем рассмотрении оказывается, что основания повы-

¹ Статья 1195 Проекта Гражданского Уложения так и говорила: «Если кому-либо будет причинена смерть или телесное повреждение на рельсовом пути, независимо от рода двигательной силы...» (см. издание Проекта 1914 года, под ред. В. Герценберга и И.Перетерского).

шенной ответственности, выдвигаемые Топоровым для первых двух групп случаев, значительно шире, нежели обосновываемые ими случаи ответственности. В связи с этим оказывается также, что действие ст. 404 ГК пришлось бы, следуя критериям Топорова, распространить и на такие случаи причинения вреда, которые никогда в судебной практике не рассматриваются в качестве проявления действия «источников повышенной опасности».

В первой группе Топорова повышение ответственности зависит от неполного подчинения энергии руководству человека, в частности от трудностей торможения. Согласившись с этим, придется применять повышенную ответственность почти всегда. Мгновенно остановить мчащуюся тройку лошадей так же невозможно, как невозможно мгновенно остановить работающий мотор. Тем не менее к случаям причинения вреда конным транспортом ст. 404 ГК не применяется, а к случаям причинения вреда действием мотора — всегда применяется. Всякий вред причиняется действием, всякое действие есть движение в определенной его форме, всякое движение обладает известной инерцией, — следовательно, ст. 404 ГК должна применяться всегда, ко всем случаям причинения вреда действием. Таков логический вывод из тезиса Топорова. Непригодность этого вывода в смысле несоответствия его закону и нашей судебной практике представляется бесспорной.

Во второй группе, как мы видели, Топоров подчеркивает трудность восстановления господства над энергией, вырвавшейся из-под власти человека. Это характеризует иногда поведение диких животных, которых, например, бывает трудно загнать обратно в клетку. Но едва ли это характерно для всех случаев причинения вреда теми же животными. Нанеся вредоносный удар, иное животное часто само и очень быстро приходит в спокойное состояние. Тем более, этот признак не является существенным для случаев взрыва, где катастрофа не устраняется даже при моментальном тушении возникшего пожара: взрывная волна уже успевает произвести свои разрушения.

Признак, выдвигаемый для характеристики второй группы случаев, — также более широк, чем этого хотел бы Топоров. Непонятно, почему пользование примусом, керосинкой и, тем более, пистолетом, ружьем не должно рассматриваться, с точки зрения Топорова, как «источник повышенной опасности». После возникновения пожара, после взрыва или выстрела точно так же не удается восстановить утраченное господство над освободившейся энергией, как и в случаях, которые имел в виду Топоров. Но ст. 404 ГК к этим приведенным нами случаям причинения вреда нашей судебной практикой все же не применяется.

Н. Топоров не дает практически пригодного критерия для нахождения случаев повышенной ответственности за пределами перечня, приведенного в самой ст. 404 ГК.

По делу Одинцовой и Новосельской и др. стоял вопрос — не является ли «источником повышенной опасности» хранение в доме бензина, керосина в больших количествах или готовка пищи в кладовой, где хранились горючие вещества. Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР в своем определении по этому делу указала: «Сурхан-Дарьинский областной суд разрешил дело в соответствии с указаниями, данными Судебной коллегией, и поскольку данных о том, что пожар возник по вине ответчиков не установлено, суд имел основания для отказа в иске» ¹. Ссылка на момент вины, как на основание ответственности, свидетельствовала, конечно, о применении ст. 403, а вовсе не 404 ГК.

Судебная практика применяет ст. 403 ГК, а не ст. 404 ГК и в тех случаях, когда дело идет о возмещении 1Вреда, причиненного пожаром, возникшим от электронагревательных приборов, от взрыва газа на кухне и т. д.

Все это свидетельствует о несостоятельности построения Топорова: оно не объясняет смысла, действительно вложенного ст. 404 ГК в понятие «источника повышенной опасности.

IV

В учебнике «Гражданское право» 1938 года- М. М. Агарков попытался раскрыть понятие «источника повышенной опасности» и обосновать повышенную гражданскую ответственность за особого рода случаи неправомерного вреда путем изучения отношений между действующим лицом и окружающими лицами. По мнению М. М. Агаркова, от действующего лица нужно требовать такой же степени осторожности при известного рода деятельности, какую должны проявлять окружающие лица.

«Если чья-либо деятельность, — писал М. М. Агарков, — требует от лиц, приходящих с ней в соприкосновение, особо повышенной осторожности, то такую осторожность должен проявлять и тот, кто занимается этой деятельностью». Такая деятельность и есть «источник повышенной опасности». Если же от действующего и от окружающих лиц требуется только «обычная предусмотрительность», то «источника повышенной опасности» тут нет, и применению подлежит, полагает М. М. Агарков, ст. 403 ГК ².

В этом построении ценно, что момент влияния определенной деятельности на окружающих, подчеркнутый законодателем в ст. 404 ГК, не оказался за бортом, как это произошло в схеме Н. Топорова. Но построение М. М. Агаркова все же не может быть признано удовлетворительным, поскольку оно корнями

¹ Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР № 304/45 — «Судебная практика Верховного суда СССР» 1945 г., вып. V (XXI), стр. 28—29.

² «Гражданское право», учебник для юридических вузов, 1938, ч. II, § 244, стр. 401.

уходит в ошибочную теорию М. М. Агаркова об основании ответственности по ст. 404 ГК ¹. По мнению М. М. Агаркова, «источник повышенной опасности» — это деятельность, причиняющая вред вследствие несоблюдения некоторой меры заботливости. Иными словами, понятие «источника повышенной опасности» оказывается производным от понятия вины.

В судебной практике нельзя найти ни малейшего подтверждения этого взгляда М. М. Лгаркова на понятие «источника повышенной опасности».

Помимо этого, как мы отмечали уже в гл. первой, в учении советского социалистического права о правонарушении не может быть плодотворной попытка разложить понятие требуемой заботливости на классы разного качества. В теории советского права нельзя обосновать взгляда, будто степень заботливости в отношении социалистической собственности в одних случаях требуется только посредственная и только в других самая высокая. Это утверждение не совместимо со ст. 131 Сталинской Конституции. Нельзя также утверждать, что в обращении с огнестрельным оружием закон требует меньше осторожности, чем при езде на мотоцикле, автомобиле и т. п. Однако вопрос о гражданской ответственности за имущественный вред, причиненный выстрелом из пистолета, рассматривается по правилам ст. 403 ГК, а вопрос о такой же ответственности за вред, причиненный механизированными средствами транспорта,—по правилам ст. 404 ГК.

Рассмотренное учение об «источнике повышенной опасности», основываемое на понятии вины, М. М. Агарков без изменений перенес в учебник «Гражданское право» издания 1944 г.². Поэтому все сказанное ранее по поводу этой позиции здесь можно было бы только повторить.

V

В своем исследовании, подробно затронувшем вопрос о понятии «источника повышенной опасности», Т. Б. Мальцман не связывает понятия этого источника с моментом вины и заботливости. Это, несомненно, правильный шаг на пути к решению задачи о смысле ст. 404 ГК. Вместе с тем и момент «опасности» для окружающих учтен в предлагаемом новом построении. Т. Б. Мальцман совершенно обоснованно пытается извлечь из примерного перечня случаев, приведенного в ст. 404 ГК, нечто общее для всех случаев. Этим общим для всех видов деятельности элементом является, по ее мнению, то, что один, а иногда и несколько человек не могут абсолютно подчинить своему контролю то, что, ускользая из-под такого контроля, неминуемо причиняет вред тому, с кем оно приходит в соприкосновение.

¹ «См. гл. первую настоящей работы.

² «Гражданское право», учебник для юридических вузов, 1944, т. I, § 492, стр. 338.

Т. Б. Мальцман добавляет, что под абсолютным контролем деятельности следует понимать возможность немедленно, в любой операции, полностью устранить или необходимым образом изменить эту деятельность ¹.

К этому взгляду приближается и проф. Е. А. Флейшиц, указывая, что «Под источником повышенной опасности понимаются свойства вещей или силы природы, которые при достигнутом уровне развития техники не поддаются полностью контролю человека, а не подчиняясь полностью контролю, создают высокую степень вероятности причинения вреда жизни и здоровью человека либо материальным благам» ².

Вывод, сделанный Т. Б. Мальцман, несмотря на его явные преимущества перед всеми ранее рассмотренными, все же не может быть признан вполне удовлетворяющим.

Определение, даваемое Т. Б. Мальцман, охватывает, несомненно, многие случаи, которые являются деятельностью с повышенной опасностью в смысле ст. 404 ГК. Поезд на ходу, автомобиль в движении, любая машина, работающая с помощью какого-либо вида энергии, действительно не могут быть остановлены, заторможены мгновенно.

Плакаты ОРУД ³ часто обращают внимание граждан именно на это свойство движущихся средств транспорта. Водитель чаще всего потому лишен возможности избежать несчастного случая, что торможение не происходит мгновенно.

Такие случаи, где проявляется инерция несущейся массы, встречается часто в практике судов. Так, по делу гр-ки К. с управлением железной дороги (1949 г.) машинист паровоза показывал: «Я помню, что в метрах 15 вышел на линию ребенок. Я дал торможение, но невозможно было уже остановить». Но далеко не все вредоносные случаи на транспорте являются результатом невозможности быстро затормозить движение машин.

Под признаки, предлагаемые Т. Б. Мальцман, подходят вместе с тем очень многие действия, которые ни закон, ни судебная практика «источником повышенной опасности» не признают — и правильно не признают, хотя тройка лошадей, конькобежец, лыжник, велосипедист также не могут мгновенно остановиться.

По делу гр-ки П. (1948 г.) оказалось, что лошадь, испугавшись автомобиля, понесла, опрокинула экипаж. Истец получил при этом увечье. Конечно, здесь существенным было не то, что автомобиль нельзя было остановить немедленно, а то, что автомобиль испугал лошадь, что затем не удалось своевременно остановить вышедшую из-под контроля лошадь. Московский областной суд удовлетворил иск против владельца «источника

¹ Научная сессия аспирантов ВИЮН 26—27 июня 1947 г., Тезисы докладов Т. Б. Мальцман «Понятие источника повышенной опасности», М., 1947.

² Е. А. Флейшиц, Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения, 1951, стр. 132.

³ Отдел регулирования и управления движением.

повышенной опасности» — автомобиля — в соответствии со ст. 404 ГК. О солидарной ответственности владельца автомобиля и владельца лошади вопрос и не возникал.

Мы затрудняемся привести из практики судов РСФСР хотя бы одно решение, в котором ошибочно была бы применена ст. 404 ГК, когда вред был причинен бегущей лошадью, мчащимся велосипедистом, или портным, домашней хозяйкой, которые пользовались швейной машиной, примусом, электрическим утюгом и т. п.

Признак немедленного торможения или переключения энергии, который вначале представляется подходящим для отличения «источники повышенной опасности», при ближайшем рассмотрении оказывается малопригодным. Вместе с тем нам не известны случаи, когда судебные органы переходили бы со ст. 404 ГК на ст. 403 ГК после установления медленности движения средств транспорта — трамвая, автомобиля и т. д. Напротив, можно привести немало случаев, когда ст. 404 ГК применялась судебными органами, несмотря на медленность движения механизированного транспорта и, следовательно, несмотря на полную возможность остановить движение механизма в любой момент. По делу гр-ки Б. (1948 г.) картина несчастного случая вырисовывалась следующим образом: «С остановившегося трамвая, с передней площадки моторного вагона сошел гр-н П. По выходе с трамвая он поскользнулся на мостовой и упал под заднее левое колесо автомашины в момент отхода ее с места стоянки».

Народный суд иск удовлетворил, правильно руководствуясь ст. 404 ГК. Возможность немедленной остановки автомобиля не послужила препятствием для применения ст. 404 ГК.

По иску К. (1949 г). к Управлению железной дороги было установлено, что несчастный случай с потерпевшим произошел, когда он садился в вагон поезда. В вагоне было тесно: один из пассажиров проспал свою остановку, бросился к выходу, чтобы спрыгнуть на ходу. При этом он вытолкнул с площадки вагона несколько пассажиров, в том числе и потерпевшего К., который получил увечье. Из всех обстоятельств этого дела ясно, что скорость поезда в момент несчастного случая не превышала скорости телеги, которую шагом везет лошадь: у станционной платформы, только что тронувшись с места, поезд до остановки по тревоге передвинулся всего на 2 — 3 м. Тем не менее вопрос о ст. 404 ГК здесь был вне всякого сомнения у суда и вне спора сторон.

Известно, что при формировании составов маневренные паровозы обыкновенно движутся медленно и способны не только мгновенно останавливаться, но и давать задний ход. Тем не менее по делу гр-на Ю. (1949 г.) с Управлением железной дороги оказалось, что при маневре «был дан сигнал назад, а машинист вместо движения назад подал паровоз вперед, и буфером паровоза придавило правую руку потерпевшего. Применена была и здесь ст. 404 (и ст. 413) ГК, хотя движение паровоза было необы-

чайно медленным и торможение дало немедленный эффект, так что потерпевший получил лишь ушиб руки, который он мог получить, скажем, от удара дышлом конной упряжки.

К этой же категории нужно отнести и те случаи, в которых повреждение было причинено не движением поезда или паровоза в целом, а движением только отдельных частей локомотива. Здесь остановка механизмов, как правило, может быть осуществлена мгновенно, поэтому размер несчастья в таких случаях по большей части удается ограничить. И тем не менее к этим случаям суды неизменно применяют ст. 404 ГК.

Таким образом, например, сложилась обстановка в деле гр-на К. и в деле Д. с Управлением железной дороги (все дела 1949 г.).

Старший поездной кочегар К. получил повреждение в то время, как производил смазку кулисных щек с левой стороны паровоза, а гр-н Д. «слышал сигнал отправления, но не успел принять руку с контркривошипа, и рука была прижата..., в результате чего были оторваны три пальца». В обоих случаях торможение немедленно прекратило действие механизмов.

В противоположность только что приведенным можно указать на многочисленные случаи, когда трудно прекращаемая вредоносная деятельность не влечет за собой повышенной ответственности по правилам ст. 404 ГК.

Гражданско-правовые последствия несчастных случаев: от повреждения внутриквартирной электропроводки, от взрыва газовых трубопроводов, плит, примусов, пожаров от электроприборов, хранения керосина и т. п. — никогда не рассматриваются нашими судами по правилам ст. 404 ГК.

Не была применена ст. 404 ГК и в деле по иску коллектива театра «Миниатюр» к Молотовскому обкому Профсоюза рабочих леса и сплава. В этом деле шла речь о возмещении вреда, возникшего от пожара на барже. Пожар не удалось локализовать и своевременно потушить. Тем не менее Судебная коллегия Верховного суда СССР в своем определении от 17 апреля 1945 г. писала: «Обязанность возмещения причиненного вреда в силу ст. 403 ГК должна нести такелажно-транспортная контора, а не обком союза. То обстоятельство, что владельцем баржи является обком союза, для дела значения не имеет, так как вред в данном случае причинен не при эксплуатации баржи, как «источника повышенной опасности» (ст. 404 ГК) а вследствие неправильных действий должностных лиц такелажно-транспортной конторы, поставленных ею для управления баржей» ¹.

В итоге оказывается, что признак трудности остановки движения, невозможности быстро обезвредить вырвавшуюся из-под контроля человека энергию в одних случаях действительно сопут-

¹ Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР от 17 апреля 1945 г.—«Судебная практика Верховного суда СССР» 1945 г., вып. I (XVII).

ствует такой деятельности, которую закон и судебная практика считают «источником повышенной опасности». В других же случаях этот признак отсутствует, хотя повышенная ответственность за действие «источника повышенной опасности» все же применяется. Поскольку эти последние случаи достаточно многочисленны, рассматриваемый признак инерции не оказывает помощи ни в качестве начала, объясняющего границу между случаями ст. 403 и ст. 404 ГК, ни в качестве критерия, позволяющего устанавливать случаи повышенной ответственности ¹.

Все сказанное выше по поводу определения «источника повышенной опасности», сделанного Т. Б. Мальцман, находит себе применение и в отношении формулировки Е. А. Флейшиц, цитированной выше. Ни одна из сил природы, которую использует для своих целей человек, не подчиняется человеку абсолютно. Между тем этот неоспоримый факт вовсе не делает обязательным применение ст. 404ТК во всех тех случаях, когда вред причинен энергией, выскользнувшей из-под контроля лица, эту энергию применявшего. Флейшиц присоединяет к признаку неполного контролирования человеком «свойств вещей или сил природы» дополнительное указание на создание «высокой степени вероятности причинения вреда» в таких случаях ². Однако в определении Е. А. Флейшиц момент высокой вероятности причинения вреда выступает как момент, зависимый от невозможности осуществить полный контроль над свойствами вещей и силами природы. Поэтому этот дополнительный признак не оказывает существенной помощи: и при его использовании не удается объяснить, почему ст. 404 ГК не находит себе применения в тех случаях, когда из-под контроля выскользнула энергия, применяемая в быту, например, энергия газа, электричества, ядовитых лекарственных веществ и т. д. Говоря словами Е. А. Флейшиц, и в этих случаях можно было бы заявить, что «вероятность причинения вреда жизни и здоровью человека либо материальным благам» очень высока, если один из упомянутых видов энергии или свойств веществ окажется вне контроля человека. Очевидно, что без выявления определяющих причин несчастных случаев при деятельности определенного рода нельзя удовлетворительно разрешить вопрос о смысле выражения «источник повышенной опасности», употребленного в ст. 404 ГК.

¹ Т. Б. Мальцман указала впоследствии, что «понятие «повышенной опасности» и «непреодолимой силы» не совпадают» (см. «Гражданское право», «Библиотека народного судьи», кн. 4, изд. 2-е, М., 1950, стр. 162).

Указание на это различие вполне правильно. «Повышенная опасность» — это предпосылка ответственности по ст. 404 ГК, а «непреодолимая сила» — это граница, предел ответственности за вред, причиненный «источником повышенной опасности».

Однако в этом указании, по нашему мнению, не содержится существенного признака для раскрытия самого понятия «повышенной опасности».

² Е. А. Флейшиц, Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения, 1951, стр. 132.

VI

«Источник повышенной опасности» в смысле ст. 404 ГК — это не только движение, действие, — это определенный род деятельности. Представление о деятельности прямо подчеркнуто законодателем. Он так и начинает изложение ст. 404 ГК: «Лица и предприятия, деятельность которых связана с повышенной опасностью для окружающих», а затем переходит к примерам деятельности этого рода.

В самом перечне примеров понятие «деятельность», «предприятие», «эксплуатация» либо прямо высказана, либо подразумевается вне сомнения.

В явном противоречии с текстом и смыслом закона Высшая Арбитражная комиссия в одном из решений отметила (в 1928 г.), что в данном случае «вред причинен не «окружающим», а самому источнику повышенной опасности» ¹. Здесь, по меньшей мере, две ошибки. Прежде всего, вред в правовом смысле может быть причинен только субъекту права — гражданину или юридическому лицу. Вещь можно повредить, но вред возникает у ее собственника. Высшая Арбитражная комиссия имела в виду правовой вопрос — о возмещении имущественного вреда, а говорила о причинении вреда вещи — «мотору». Далее, повреждение автомобиля не есть повреждение «источника повышенной опасности». Вещь никогда сама по себе не «опасна». Возможность причинить повреждение вытекает не из каких-то метафизических неизменных скрытых свойств вещи, а есть результат использования вещи в определенных условиях места и времени. Иными словами, «вредоносность» относится не к вещи как таковой, а к деятельности, к системе действий. Нельзя, однако, говорить о «повреждении действия».

О деятельности особого рода речь идет в ст. 404 ГК не только тогда, когда закон прямо упоминает о предприятии («фабрично-заводское предприятие»). Именно о деятельности определенного рода речь идет и в других примерах, содержащихся в ст. 404 ГК. Ввиду сомнений, которые иногда высказывались в этом отношении, просмотрим перечень ст. 404 ГК с интересующей нас точки зрения.

Говоря в ст. 404 ГК о железных дорогах, закон имеет, конечно, в виду эксплуатационную деятельность железнодорожного предприятия, а не владение рельсами, образующими железнодорожную линию, паровозами, вагонами и тому подобным имуществом. То же нужно сказать и о трамвае, упомянутом в той же статье 404 вслед за железными дорогами.

Далее, в ст. 404 ГК упомянуты «торговцы горючими материалами» — это торговые предприятия — бензоколонка, керосиновая

¹ Решение Высшей Арбитражной комиссии от 19 января 1927г. «Судебно-арбитражный бюллетень» 1928 г. № 13/14, стр. 15.

лавка, охотничий магазин, продающий порох, пистоны и т. д. И здесь имеется в виду определенного рода деятельность в области торговли.

Держатели диких животных, лица, возводящие строения и иные сооружения, — эти заключительные примеры ст. 404 ГК интересны в двух отношениях. Во-первых, они проливают свет на понятие лица, ответственного по ст. 404 ГК. На этом вопросе мы останавливаемся особо в главе V, посвященной субъекту повышенной ответственности. Во-вторых, эти примеры показывают, что деятельность, которую ст. 404 ГК именует «источником повышенной опасности», не обязательно должна быть коммерческой, хозяйственной или профессиональной.

Держателем дикого животного не обязательно должен быть, скажем, дрессировщик, выступающий с ним в цирковой программе. Держателем дикого животного в смысле ст. 404 ГК будет считаться также зоолог, воспитывающий волка или лису с научными целями, или лесник, взявший медвежий выводок на охоте и оставивший его на воспитание в своем доме, не преследуя каких-либо хозяйственных целей.

Строительство, о котором говорится в ст. 404 ГК, это не только постройка фабрики, завода, железной дороги и т. п. Статья 404 ГК в равной мере охватывает постройку личного дома, устройство памятников, фонтанов и даже оборонительных сооружений, несмотря на то, что в последних случаях нельзя говорить о хозяйственных целях в обычном смысле этого выражения.

VII

«Источник повышенной опасности» в смысле ст. 404 ГК — это деятельность сама по себе правомерная. Неправомерными бывают только некоторые следствия этой деятельности — именно те, которые причинили вред личности или имуществу.

В ст. 404 ГК сочетаются и вместе с тем разграничиваются идеи: дозволенности определенного рода деятельности и ответственности за неправомерно причиненный вред.

Совершенно справедливо замечает проф. Е. А. Флейшиц: «Закон не знает случаев, когда причинение вреда источником повышенной опасности было бы не противоправно ¹.

Нелепо, конечно, представлять себе как «неправомерное» использование в стране социализма достижений новейшей техники. Передовая наука, передовая техника неразрывно связаны с социалистическим строем и могут быть без противоречий органически связаны только с этим строем общества.

Механизация в промышленности, в сельском хозяйстве, на транспорте является в СССР мощной базой для достижения всем

¹ Е. А. Флейшиц, Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения, 1951, стр. 131.

народом невиданных успехов на пути к коммунистическому строю, т. е. к наибольшему благосостоянию граждан в конечном счете. «Мы перешли к тому,— говорил недавно товарищ, Молотов, — чтобы по широкому государственному плану организованно внедрять новую технику во все отрасли народного хозяйства, особенно на таких работах, как в угольных шахтах, на погрузочно-разгрузочных работах, в строительстве, на лесозаготовках и т. д.» ¹,

В нашей литературе отмечались курьезные высказывания буржуазных юристов и буржуазных судов, клонившиеся к тому, что использование «источников повышенной опасности» (например, железных дорог) само по себе нужно признать неправомерным. Но эти высказывания, к сожалению, рассматривали только как забавные нелепости, до которых договариваются буржуазные юристы, буржуазная юриспруденция.

Цитировали, например, Рюмелина, «учившего», что специфика повышенной опасности — «в дозволении вредной деятельности»,. •или Меймана, который заявлял, что возмещение вреда жертвам предприятия — это в сущности даже и не возмещение, а «вознаграждение за дозволенное повреждение». Упоминалось нашими цивилистами и анекдотическое решение баварского ландсгерихта, в котором так было и записано, что «употребление на железной дороге паровозов неизбежно влечет за собой кульпозный (виновный— Б. А.) образ действий» ². Но и это выступление зубров буржуазной юриспруденции приводилось только в качестве музейного экспоната.

В чем же смысл объявления неправомерной (или даже прямо-виновной) эксплуатации паровой тяги на транспорте? Почему буржуазные «идеологи» решаются признать «дозволенным злом» более новую технику, которую их хозяева, буржуа, вынуждены применять?

В этом отдельном штрихе буржуазной юридической идеологии раскрываются характерные для всей буржуазной идеологии внутренние противоречия, отражающие коренные противоречия этого общественного уклада.

Предприниматель рад бы освободиться от всякой ответственности за вред, причиняемый его предприятием. Но если это невозможно, поскольку такое освобождение наталкивается на решительное сопротивление эксплуатируемых масс, входит в противоречие с интересами других предпринимателей, то предприниматель требует, чтобы от уголовной ответственности его освободили во всяком случае.

Если противоправна именно деятельность, разрешаемая все же самим законом, то в уголовном порядке предприниматель,

¹ В. М. Молотов, Речь на собрании избирателей 10 марта 1950 г., «Правда» 11 марта 1950 г.

² И. Либба. Ответственность железных дорог за целость груза и срочность доставки, М., 1924, стр. 21.

конечно, не должен никогда отвечать за вредоносность своей фабрики, железной дороги и т. д. Буржуа законно откупается за жертвы деятельности своего предприятия. Дозволенная «виновность» его предпринимательства ничуть предпринимателя, разумеется, не беспокоит: предприятие разрешено ему законом, да притом еще в «общем интересе». Получается, что любое причинение вреда личности и имуществу граждан хоть и осуждено для общего успокоения, но тут же за сходную цену и оправдано. Признание гражданской неправомерности становится тут освобождением от упрека в неправомерности уголовной.

Вот почему «теория» виновности использования машин не оспаривалась особенно рьяно буржуазными юристами, хотя наивность всего построения была очевидна многим из них. Большинство буржуазных юристов все же предпочло «обелить» буржуазный закон, дозволяющий использование «источников повышенной опасности». Невиновность использования паровоза и прочих машин и в смысле гражданского права стала исходным положением, а демагогическую задачу буржуазные юристы стали решать с помощью других средств. «Теория риска» и тому подобные более тонкие орудия, классового обмана казались более «плодотворными», чем неуклюжее и старомодное «обвинение машин».

«Теория», признававшая вину в самой эксплуатации машин, брала свое начало в добуржуазных, феодальных представлениях. В ней, — говоря словами «Коммунистического Манифеста», — звучит «...наполовину похоронная песнь — наполовину пасквиль, наполовину отголосок прошлого — наполовину угроза будущего...» ¹.

Очевидна реакционная сущность «обвинения машин», вместо обвинения эксплуататоров, применяющих машины в своей личной выгоде и не желающих бороться с их вредоносностью, путем затрат на усовершенствование машин и развитие техники безопасности.

Небесполезно отметить связь между «учением» о неправомерности или о виновности самой эксплуатации «источника повышенной опасности» и одной из позднейших теорий повышенной ответственности.

Существует буржуазно-правовая «теория», основывающая повышенную внедоговорную ответственность на моменте «сублимированной» (легчайшей) вины или на моменте предполагаемой неопровержимой вины (т. е. вины которую по закону запрещено опровергать).

Составители дореволюционного русского Проекта Гражданского Уложения писали, например: «Установление такой ответственности за случайные события заключает в себе

¹ Маркс и Энгельс, Манифест Коммунистической партии, Госполитиздат, 1949, стр.57.

законное, не допускающее опровержения предположение виновности предпринимателя (praesumptiо juris et de jure)» ¹.

«Теоретики» презюмированной неопровержимой вины формально отгораживаются от «теоретиков», усматривающих вину в самой деятельности, дозволяемой законом. «Теория» неопровержимой вины имеет якобы в виду виновность только в самом причинении вреда. Но не требуется много усилий для того, чтобы показать сродство обеих «теорий».

Если наука, оторванная от практики, — не наука, то правовая конструкция с вывеской вины, не допускающая, однако, опровержения этой вины, не больше чем юридический хлам. К нему как нельзя лучше подошли бы гневные слова Маркса: «юридически — значит ложно».

Смысл «теории» неопровержимой вины или, точнее, непостижимой вины, в том, что в действительности это не более чем перекрашенная снаружи знакомая нам старая реакционная «теория», обвинявшая дозволенную деятельность как таковую. Если, хотя бы тайно, признавать самую эксплуатацию железной дороги виновным занятием, то понятно, почему «нельзя» опровергать вину в причинении конкретного вреда при эксплуатации железной дороги. Все конструкции «неопровержимости» вины сводятся лишь к более или менее остроумным попыткам уйти от этого вывода. Обнажение корней «теории» презюмированной вины, на наш взгляд, может принести пользу при оценке встречающихся в нашей литературе попыток обосновать ответственность по ст. 404 ГК моментом вины.

В первой главной фазе развития нашего государства в судебных решениях хотя и редко, но встречались еще неправильные ссылки на неопровержимую презумпцию вины как основание ответственности по ст. 404 ГК.

Так, в 1923 году в определении по делу Якунина Гражданская кассационная коллегия Верховного суда УССР писала: «Железная дорога освобождается от ответственности только при доказанности воздействия непреодолимой силы, и ответственность эта считается заранее доказанной ²».

Формулировка эта весьма неудачна. Ответственность ведь никогда не возлагается без доказательств тех фактов, которые ответственность обосновывают. Кассационная коллегия неточно изложила все ту же порочную идею «неопровержимой вины». Приведенное определение — это редкое исключение, отклоняющееся от общей линии судебных органов в понимании ст. 404 ГК.

В судебной практике второй главной фазы развития нашего государства нельзя обнаружить ни малейшей склонности прямо или косвенно стать на позиции этой теории.

¹ «Гражданское уложение», книга V, проект Редакционной комиссии с объяснениями, СПБ, 1899, стр. 585—586.

² Сборник определений ГКК Верховного суда УССР за 1923 г. (определение № 240). Подчеркнуто мной. — Б. А.

VIII

В ст.ст. 403 и 407 ГК, хотя и в различных формулировках, принципиально признается, что лицо, управомоченное на совершение известного действия, не отвечает за вредность этого действия для других лиц. В ст. 404 ГК дело обстоит совершенно иначе. Если установлено, что вред причинен «источником повышенной опасности» и потому применяется ст. 404 ГК, отпадает вопрос об управомоченности или неуправомоченности использования этого источника.

Области применения ст. 403 ГК и ст. 407 ГК разграничены нашей судебной практикой по характеру деятельности, которая причинила вред. Постановление Пленума Верховного суда СССР от 10 июня 1943 г. о судебной практике по искам из причинения вреда (см. п. 4) предложило применять ст. 407 только в тех случаях, когда вред причинен «неправильными служебными действиями в области административного управления», ст. же 403 ГК применяется во всех других случаях, когда вред причинен хотя и действиями должностных лиц, по «при выполнении ими хозяйственных или технических функций» ¹.

Совсем по-иному разграничены случаи применения ст. 404 ГК от случаев применения всех других норм раздела XIII главы об обязательствах.

Какова бы ни была по своему характеру деятельность лица, причинившего вред, но если вред оказался причиненным «источником повышенной опасности», вопрос о возмещении этого вреда должен обсуждаться по ст. 404 ГК ².

Ошибочно определять «источник повышенной опасности» как деятельность только хозяйственную, хотя бы в широком смысле слова. Можно сказать больше—цель и основания пользования «источником повышенной опасности» безразличны для применения ст. 404 ГК. Это положение неуклонно проводится судебными и арбитражными органами в течение многих лет.

Только в старой судебной и арбитражной практике, относящейся к 20-м годам, можно обнаружить редкие отступления от высказанного нами тезиса. Эти отступления относятся по большей части к тем случаям, в которых причинение вреда «источником повышенной опасности» осложнялось виновным поведением агентов владельцев этого источника.

¹ Сборник действующих постановлений Пленума и директивных писем Верховного суда СССР 1924—1944 гг., М., 1946, стр. 176.

² В этом направлении судебные органы высказывались значительно ранее В определении от 2 августа 1926 г. ГКК Верховного суда РСФСР писала:

«Статья 407 ГК имеет в виду причинение вреда незаконными действиями должностных лиц госучреждений или предприятий в сфере их административной деятельности, а не в сфере осуществления учреждениями или предприятиями тех или иных, входящих в круг их деятельности материально-хозяйственных функций» (см. Л. Майданик, Регрессные иски профсоюзов, 1946, стр. 100).

Так, в 1924 году Московская областная арбитражная комиссия указала: «Возмещение убытков, причиненных действиями шофера, носящими характер озорства, не может быть возложено на владельца автомобиля» ¹.

В 1927 году Ленинградский губернский суд не решился возложить ответственность за вред, причиненный автомобилем, на владельца автомобиля ввиду того, что «шофер ехал по неслужебному делу» ².

Не трудно усмотреть, что в этих случаях идея ст. 404 ГК о причинной связи между «источником повышенной опасности» и вредом была подменена другой идеей, заимствованной из ст. 403 ГК—о причинной связи между поведением лица, отвечающего за причинение вреда, и вредоносным результатом.

В настоящее время к этому взгляду, сближающему ст. 404 со ст. 403 ГК, насколько мы понимаем, склоняется проф. Л. А. Лунц, утверждающий, что по ст. 404 ГК ответственность установлена за действие или бездействие «лица, эксплуатирующего источники повышенной опасности» ³.

Однако сплошь и рядом поведение владельца источника повышенной опасности вовсе не находится в необходимо-причинной связи с вредоносным 'результатом, а сам Л. А. Лунц правильно считает, что обязанность по возмещению вреда всегда требует не причинно-случайной, а причинно-необходимой связи вреда с фактором, за который отвечают ⁴.

Солидаризируясь с высказанной нами точкой зрения, проф. Е. А. Флейшиц пишет: «Ответственность по ст. 404 вообще, не есть ответственность за поведение владельца источника повышенной опасности. Как бы усердно, тщательно и настойчиво ни действовал этот владелец, стремясь обезвредить источник повышенной опасности, он все-таки понесет ответственность по ст. 404 ГК за вред, причиненный действием источника повышенной опасности. В этом — смысл ст. 404 ГК... Для ответственности по ст. 404 ГК надо, чтобы вред был причинен не поведением «владельца» источника повышенной опасности, а действием источника повышенной опасности, которым владелец пользуется в той или иной деятельности» ⁵.

По делу Грушина Судебная коллегия Верховного суда РСФСР а 1938 году писала: «Владелец автомобиля отвечает перед потерпевшим за увечье, полученное им во время аварии, на основа-

¹ Сборник Арбитражной комиссии за 1924 г., вып. I, № 313.

² «Судебно-Арбитражный бюллетень» 1926 г. № 70—71.

³ И. Б. Новицкий и Л. А. Лунц, Общее учение об обязательствах, М., 1950, стр. 314.

⁴ Там же, стр. 307 и ел.

⁵ Е. А. Флейшиц, Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения, 1951, стр. 71, 72.

Мы не затрагиваем здесь своего расхождения с Е. А. Флейшиц в определении понятия «источника повышенной опасности».

нии ст. 404 ГК. При этом не имеет значения цель поездки и не требуется вины со стороны администрации в причинении увечья» ¹. С какой бы целью ни совершалась поездка на автомашине, хотя бы для того, чтобы перевезти должностных лиц, осуществляющих функции административного управления, вред, причиненный автомобилем в движении, всегда будет обсуждаться по правилам ст. 404 ГК.

В целом ряде судебных решений и определений эта мысль все больше уточняется и раскрывается. Гражданская кассационная коллегия Верховного суда РСФСР последовательно разъясняла:

«Бюро геологического комитета, поскольку оно производит определенные работы, хотя и с научной целью, должно быть отнесено в этой части своей деятельности к разряду предприятий, а при наличности тех приспособлений для работ, которые представляют источник повышенной опасности для окружающих, возможно применение ст. 404 ГК» ².

В этом определении, однако, отразилась неправильная, с нашей точки зрения, идея. Гражданская кассационная коллегия стремилась, видимо, обосновать применение ст. 404 ГК к учреждению, рассматривая часть этого учреждения в «разряде предприятий». Между тем такой натяжки вовсе не требовалось. Как известно, ст. 404 ГК говорит не о предприятиях, пользующихся «источником повышенной опасности», но о лицах и предприятиях. При этом из дальнейшего контекста ст. 404 ГК очевидно, что под лицами здесь можно разуметь как граждан, так и юридических лиц (например, «лиц, возводящих строения и иные сооружения»).

В позднейшей практике ст. 404 ГК применяется к определенным случаям причинения вреда совершенно безотносительно' к тому, кто является владельцем «источника повышенной опасности» — предприятие, учреждение, общественная организация или гражданин. Имея в виду такую широкую область применения ст. 404 ГК, судебная практика иногда формулирует это чрезмерно узко.

По делу гр-ки С. обстановка несчастного случая сложилась таким образом: В г. Ленинабаде был сшиблен и убит автомашиной, принадлежавшей авточасти, гр. С. ³. Ленинабадский суд отклонил иск жены убитого, а Верховный суд Таджикской ССР оставил в силе решение по тем мотивам, что воинская часть не отвечает за вред, причиненный военнослужащим. Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР в определении по этому делу от 30 сентября 1942 г. указала, что «закон не делает изъятия для воинских частей, исполь-

¹ «Советская юстиция» 1938 г. № 10, стр. 40. Подчеркнуто мной.—5. А.

² Определение ГКК Верховного суда РСФСР по делу № 356 — «Еженедельник Советской юстиции» 1925 г. № 34.

³ Определение Судебной коллегии Верховного суда СССР 1942 г. № 36/808—«Судебная практика Верховного суда СССР» 1943 г., вып. III, стр. 23.

зующих в своей хозяйственной деятельности машины и двигатели, работа которых связана с повышенной опасностью для окружающих. Вопрос о материальной ответственности по ст. 404 ГК должен разрешаться с точки зрения тех признаков, какие даны в этой статье, а не в зависимости от того, под чьим управлением работала машина, эксплуатацией которой причинен вред» ¹. Нужно присоединиться к этим соображениям. Однако в них неожиданно вклинилось ограничение: ответственность воинской части за вред, причиненный машиной или двигателем, поставлена под условие, что эти источники использованы в «хозяйственной деятельности». Что же надлежит понимать под «хозяйственной деятельностью» в этом смысле? Если речь идет о всякой не непосредственно-боевой деятельности ², то вводимое ограничение правильно, но выражено не вполне точно. Боевым действиям может противопоставляться не только хозяйственная деятельность», но и все прочие не боевые действия.

В деле гр-ки С., например, безразлично было, перевозила ли воинская автомашина, скажем, топливо для кухни воинской части или медикаменты, или направлялась, чтобы перебросить бойцов в другой пункт, и т. п. Судебные и арбитражные органы в гражданских делах такого рода обыкновенно даже не ставят перед собой вопроса о той цели, которую преследовала поездка автомашины, поскольку очевидно, что данная автомашина не имела непосредственного боевого задания.

Так поступал, например, Государственный арбитраж при исполкоме Московского областного Совета по иску одной автобазы (1949 г.). Речь здесь шла о столкновении двух автомашин, причем обе машины совершали поездку не с «хозяйственной целью», если даже понимать хозяйство в широком смысле, например, медико-санитарного хозяйства или военно-хозяйственных операций и т. д. Тем не менее дело было разрешено по правилам ст. 404 ГК.

По этому же принципу было разрешено дело по иску гр-на С-ва к больнице. Потерпевший получил повреждения от автомашины, принадлежавшей больнице. Народный суд удовлетворил иск потерпевшего, несмотря на то, что автомашина ехала не с хозяйственными целями. Решение было утверждено Московским городским судом (1948 г.).

В другом судебном деле 1949 года было установлено, что обе автомашины, совместно причинившие вред гр-ну В., принадлежали учреждениям и совершали свои поездки в оперативно-

¹ П. Е. Орловский, Практика Верховного суда СССР по гражданским делам в условиях Отечественной войны, 1944, стр. 54.

² Вред, причиненный советской военной машиной в условиях боя имуществу советского гражданина, всегда является вредоносным следствием вторжения неприятеля. Таким образом, об «ограничении» действия ст. 404 ГК в таких случаях можно лишь говорить в смысле границы понятия причинения вреда.

управленческих целях. Тем не менее вопрос о неприменимости ст. 404 ГК ввиду использования машин «не для хозяйственных нужд» по этому делу даже не возникал.

Если же считать всякий автотранспорт, т. е. всякую перевозку на автомашине «хозяйственной» деятельностью, поскольку при этом затрачивается горючее, изнашивается резина и т. д., то термин «хозяйственный» окажется бессодержательным.

Вместе с тем подобное толкование привело бы нас к неправильному расширению границ применения ст. 404 ГК, так как «хозяйственный» момент в указанном неправильном понимании налицо и в боевом выезде танка, броневика и т. д.

Этот вывод не находится в противоречии с судебной практикой, относящейся к специальным случаям. По делу Комаровского с Осоавиахимом (1931 г.) несчастный случай произошел так: «При спуске гидроплана у несовершеннолетнего Комаровского была раздроблена правая голень, вследствие чего у него была ампутирована нога».

Иск потерпевшего был отклонен ввиду применения специального закона, устранявшего действие ст. 404 ГК. Гражданская кассационная коллегия Верховного суда РСФСР дала по этому делу такие указания: «Лица, потерпевшие увечье при опытных и агит-полетах, организуемых союзом Осоавиахима, подлежат обеспечению в порядке Положения о государственном обеспечении инвалидов военной службы и семей от 11 октября 1926 г. (СУ 1926 г. № 86), см. постановление ЦИК и СНК СССР от 23 июля 1928 г. (СЗ 1928 г. № 104, ст. 654)» ¹.

Военнослужащие, получившие увечье от действия автомашины военного ведомства во время выполнения воинской обязанности, обеспечиваются по ныне действующим правилам обеспечения военнослужащих, а не получают возмещение вреда по правилам ГК.

Но там, где специальный закон не заменяет собой нормы ГК, всегда применяется именно ст. 404 ГК, поскольку вред причинен «источником повышенной опасности», независимо от того, кто является владельцем машины, двигателя и т. п.

Конечно, нельзя противопоставить этому взгляду ссылку за несколько примеров из старой судебной практики. Эти примеры, на которые все же иногда ссылаются, заметим кстати, весьма сомнительны.

10 ноября 1925 г. Гражданская кассационная коллегия Верховного суда УССР рассматривала дело по иску гр-на М. к Окружному артиллерийскому управлению. По делу было установлено, что ответчик, Артиллерийское управление, перевозил со склада ружья; одно из ружей по дороге разрядилось; выстрелом был ранен гр-н М., истец по делу ². В своем определении ГКК

¹ «Судебная практика РСФСР» 1931 г. № 1, стр. 10.

² «Практика Найвищого суду УССР, в справах покаличних», Харьков, 1930, стр. 5—6.

отметила: «Применение в данном случае ст. 404 ГК, как это сделал суд, неправильно, ибо при перевозке ружей как гужом, так и по железной дороге ответчик не выступал как предприятие повышенной опасности, так как ружья по общему правилу перевозятся разряженными».

Не вполне ясно, в чем смысл этого высказывания ГКК: в том ли, что однократность действия (как думают некоторые) не совместима с понятием «источника повышенной опасности», или в том, что в данном случае неправомерна сама по себе операция, причинившая вред, т. е. перевозка заряженных ружей.

Мы считаем, что речь шла здесь вовсе не об однократности действия. Достаточно заметить, что перевозка груза на автомашине, хотя бы единичная, вполне подошла бы под признаки ст. 404 ГК. Ведь и первая поездка на личной автомашине будет рассматриваться судом как «источник повышенной опасности», если вред будет причинен кому-либо уже во время первой поездки.

К тому же Гражданская кассационная коллегия Верховного суда УССР довольно ясно подчеркнула неправомерность самого предприятия с самого его начала: «По общему правилу, ружья перевозятся разряженными».

Статья же 404 ГК, как неоднократно отмечалось, 'имеет в виду деятельность, по своей природе вообще правомерную. В этом и состоял, по нашему мнению, центр тяжести соображений ГКК.

Нельзя согласиться с мнением, будто под деятельностью, сопряженной с «повышенной опасностью», ст. 404 ГК разумеет либо постоянно действующее предприятие, либо, по крайней мере, деятельность как совокупность повторяющихся действий, связанных с единой целью и располагающихся «на протяжении более длительного отрезка времени».

В ст. 404 ГК речь идет не только о предприятиях, т. е. не только о фабрично-заводской, транспортной и иной постоянной хозяйственной или иной деятельности.

Что же касается неоднократности действия, то ни закон, ни судебная практика не требуют и этого признака для применения ст. 404 ГК.

Вред, причиненный при первой поездке на мотоцикле, точно также влечет за собой применение судом правила ст. 404 ГК, как и вред, причиненный после многолетнего, систематического пользования таким же мотоциклом. Держание дикого животного рассматривается судами как «источник повышенной опасности» уже с первого дня или часа этого держания, хотя бы это действие было для данного владельца чисто случайным.

В оспариваемом нами мнении явно смешиваются два совершенно различных вопроса:

1) общий вопрос об основании повышенной ответственности по ст. 404 ГК;

2) частный вопрос об основаниях возложения конкретной ответственности по правилам ст. 404 ГК в данном случае.

Для первого вопроса существенным является длительный опыт, опыт изучения деятельности данного рода, деятельности многих лиц. Этот длительный опыт приводит законодателя к установлению определяющей причины вредоносных случаев при известного рода деятельности и, 'как следствие, к установлению повышенной ответственности. Но, когда дело идет о применении уже установленной таким путем повышенной ответственности в конкретном случае, нет больше оснований ограничивать применение правила о повышенной ответственности только случаями длительных, повторяющихся действий.

Нужно признать, что наша судебная практика уже в 20-х годах лучше ориентировалась в этих вопросах, чем иные цивилисты, пытавшиеся теоретизировать по тем же вопросам.

Гражданская кассационная коллегия Верховного суда РСФСР отказалась применить к Наркомздраву и к лечебнице Наркомздрава правила ст. 404 ГК в случае причинения вреда больному гражданину при его лечении.

По делу гр-ки Карельской Гражданская кассационная коллегия Верховного суда РСФСР в 1927 г. писала: «Отнесение Наркомздрава к числу учреждений, деятельность которых связана с повышенной опасностью для окружающих, не может быть признано правильным, так как Наркомздрав, как таковой, как административно-ведомственное учреждение, повышенной опасности для окружающих не представляет» ¹. Совершенно очевидно, что как деятельность лечебницы, так и органа здравоохранения не может быть признана «источником повышенной опасности», — не может быть признана потому, что случаи причинения вреда при лечении больных, как правило, вызваны виновным поведением соответствующих лиц (врача, сиделки, администрации больницы и т. д.). Само врачевание определяющей причиной вредоносных случаев вовсе не является.

Можно ставить вопрос о гражданской ответственности виновного гражданина (ст. 403 ГК) или виновного юридического лица — в виду виновности его органа, представителя, агента, — но не о применении ст. 404 ГК ².

Судебная практика в вопросе о возмещении вреда, причиненного сильнодействующими веществами, постоянно применяет ст. 403 ГК и никогда не применяет ст. 404 ГК.

Известно, например, определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР, вынесенное в связи с иском Г. Исакадзе к Боржомской городской аптеке в

¹ Определение ГКК Верховного суда РСФСР от 8 июня 1927 г. по д. № 31833—«Судебная практика РСФСР» 1927 г. № 17.

² В этом смысле ГКК Верховного суда РСФСР высказалась в определениях ВТ 13 января 1927 г. по делам № 36133 и 36233 (см. «Судебная практика РСФСР» 1927 г. № 6).

1940 году ¹. По этому делу возник вопрос, при каких условиях аптека отвечает за вред, причиненный проданным ею лекарством (была продана мазь от паразитов у коровы). «Вынося решение,— указывала Судебная коллегия, — суд не выяснил, в какой мере причиной гибели павших коров является вина работников аптеки…». Это указание не оставляет места для сомнения в том, что Судебная коллегия решала вопрос по началу вины, а вовсе не в плоскости ответственности за действие «источника повышенной опасности». Очевидно также, что в основании такого суждения Судебной коллегии вовсе не лежало соображение об однократности или многократности действия, о его длительности или кратковременности. В противном случае суждение было бы совсем иным: есть все основания полагать, что аптека неоднократно отпускала мазь от паразитов у животных.

В этом же плане возложения ответственности по началу вины Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР решала вопрос о гражданской ответственности в случае отравления раствором каустической соды, случайно оставленном на кухне квартиры. Такова была фабула дела по иску Брейкиной к Ивановой. Судебная коллегия писала в своем определении 1949 года: «Иванова (ответчица по делу. — Б. А.) не могла предвидеть, что двухлетний сын Брейкиной в вечернее время войдет на кухню и выпьет стоявшую на столе каустическую соду, приготовленную для стирки белья... При указанных обстоятельствах надлежит признать, что имел место случай, за который Иванова не может нести ответственности, так как в ее действиях отсутствует не только уголовная, но и гражданская вина». Мы не затрагиваем здесь вопроса о том, имел ли здесь место «случай» или налицо было все же упущение со стороны ответчицы, но устранение в этом случае ответственности по ст. 404 ГК, несомненно, правильно.

Соображения о длительности или однократности действия и в данном деле, как мы видели, не имели никакого значения. Судебная коллегия даже не затронула этого вопроса.

Все сказанное приводит нас к выводу, что различение «действий» от «деятельности» в конкретных случаях применения ст. 404 ГК не имеет значения для практики, не оправдано и теоретически, а потому должно быть отвергнуто.

IX

В примерном перечне «источников повышенной опасности», приведенном в ст. 404 ГК, фабрично-заводские предприятия занимают особое место. Прежде всего, здесь налицо

¹ Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суд СССР от 9 октября 1940 г. № 1181/40 — Сборник постановлений Пленума I определений коллегии Верховного суда СССР 1940 г., М., 1941, стр. 225. Подчеркнуто мной. — Б. А.

весьма широкое обобщение. Фабрично-заводское предприятие — это родовое понятие, охватывающее все отрасли могучей и разнообразной индустрии нашей Родины. Именно это широкое обобщение и ослабляет критику редакция ст. 404 ГК, избравшей систему примерного перечня случаев и отсылающей к достаточно неопределенному признаку «источника повышенной опасности», требующему особого разъяснения. Фабрично-заводские предприятия, железные дороги, строительство, которые упомянуты в ст. 404 ГК как субъекты повышенной ответственности, охватывают основную массу случаев. Вместе с тем, в связи с понятием фабрично-заводского предприятия, в судебной практике возникли некоторые вопросы, потребовавшие принципиального разрешения.

Начнем с перечисления этих вопросов с тем, чтобы в дальнейшем перейти к их исследованию в свете судебной и арбитражной практики.

а) На первом плане вопрос, что считать предприятием, — деятельность данной фабрично-заводской организации независимо от места этой деятельности или же деятельность на фабрично-заводской территории (в заводском корпусе, на заводском дворе и т. д.)?

б) Второй вопрос: всякая ли деятельность предприятия должна рассматриваться как «источник повышенной опасности», если установлено, что речь идет о фабрично-заводском предприятии?

Например, применима ли ст. 404 ГК к тем случаям, когда вред причинен не действием машины, механизма, а падением лестницы-стремянки, приложенной к заводской стене, срывом с крюка мясной туши в помещении холодильника, ударом двери, отделяющей один цех от другого?

в) Могут ли быть на фабрично-заводском предприятии части, — отделения, цеха и т. п., — деятельность которых не признается «источником повышенной опасности»? Иными словами, рассматривается ли деятельность фабрично-заводского предприятия как единый «источник повышенной опасности» или к деятельности предприятия нужно подходить дифференцированно, в зависимости от определенных признаков отдельных операций этой деятельности?

Если, например, работу литейного цеха завода надлежит отнести к «источникам повышенной опасности», то распространяется ли это на деятельность малярного цеха, конструкторского бюро, заводской конторы и т.д.?

г) Если отказаться от суммарного причисления всех видов деятельности фабрично-заводского предприятия к «источникам повышенной опасности», то каким признаком нужно руководствоваться, чтобы распознавать различные правовые режимы отдельных частей предприятия — в смысле применения тех или других правил об ответственности за причинение вреда?

д) Нужно ли считать в смысле ст. 404 ГК, что фабрично-заводское предприятие — это только постоянно действующее предприятие, или же к этой категории нужно отнести и кратковременную деятельность, например, изыскательские, разведывательные и тому подобные работы, экспедиции. В первом случае слову предприятие придается более узкое значение «заведенного дела», во втором — более широкое значение «предпринятого дела»?

Судебная практика так ответила на первый из поставленных вопросов: фабрично-заводское предприятие в смысле ст. 404 ГК — это фабрично-заводская деятельность, которая может выходить за пределы фабрично-заводского участка. «Источник повышенной опасности» не перестает быть таковым, когда действие его переходит за пределы территории фабрики или завода. В старой литературе для иллюстрации этого тезиса приводилось решение Государственной Арбитражной комиссии по делу о причинении вреда светильным газом, оказавшим вредоносное действие за пределами газового завода ¹.

Новая практика придерживается того же взгляда.

В 1949 году Главный арбитр Министерства черной металлургии удовлетворил иск одного завода своей системы к другому заводу той же системы ввиду того, что отходные газы производства с территории ответчика проникли на заводскую территорию истца. Убытки истца были связаны с простоем его предприятия на время дегазации по требованию санитарной инспекции.

В 1945 году Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР по' иску гр-ки Мироновой к химзаводу признала, что пожар, перекинувшийся с территории завода на дом истицы, по правилам ст. 404 ГК, есть действие «источника повышенной опасности», поскольку у ответчика хранилась «опасная в пожарном отношении кристаллическая сера» ².

Как в этом, так и в предыдущих случаях вредоносное действие имело свое начало на территории предприятия ответчика и лишь позднее распространилось за пределы этой территории.

Можно ли считать, что вредоносный случай связан с фабрично-заводским предприятием, как «источником повышенной опасности», если вредоносное действие имело свое начало вне предприятия в смысле территориальном?

По одному делу, рассмотренному в 1926 году, Гражданская кассационная коллегия Верховного суда РСФСР не усмотрела причинной связи между действиями Московского ювелирного товарищества и несчастным случаем с агентом товарищества гр-ном Д.; будучи отправлен товариществом в служебную коман-

¹ «Известия ЦИК» 1928. г. № 36.

² Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР № 36/487—«Судебная практика Верховного суда СССР» 1946 г. вып. VII (XXXI), стр. 27—28.

дировку, гр-н Д. получил увечье при поездке по железной дороге ¹.

У некоторых цивилистов вывод Кассационной коллегии вызвал сомнение. Они считали, что в иске гр-ну Д. к товариществу следовало отказать не за отсутствием причинной связи несчастного случая с деятельностью товарищества, а за отсутствием вины товарищества в несчастном случае, поскольку дело надлежало рассматривать, применяя ст. 403 ГК и ст. 413 ГК, так как последняя говорит о страховом случае.

Эти соображения нам представляются неосновательными, хотя применению и подлежала ст. 413 ГК, если пострадавший Д. был застрахован товариществом в порядке социального страхования.

Если вред, как в данном случае, был причинен «источником повышенной опасности», то применение ст. 403 ГК было, разумеется, невозможно.

Применению подлежала именно ст. 404 ГК, но товарищество было ненадлежащим ответчиком, так как его деятельность не связана с причинившим вред «источником повышенной опасности», в данном случае, с эксплуатацией железной дороги.

Разумеется, что при аналогичной обстановке не несло бы ответственности и фабрично-заводское предприятие, являющееся «источником повышенной опасности » в смысле ст. 404 ГК; не несло бы даже и в том особом случае, если бы вопрос решался без применения дополнительной нормы ст. 413 ГК, с присущим ей моментом, вины страхователя — нанимателя.

В деле Д. вредоносный результат является причинно-случайным для предприятия.

Любопытно в интересующем нас смысле и другое определение ГКК Верховного суда РСФСР. Агент торгово-промышленного товарищества был послан в служебную командировку — на заготовку дров для товарищества. Садясь на ходу в вагон товарного поезда, чтобы сопровождать отгруженную партию дров, агент сорвался и попал под вагон. Губернский суд удовлетворил иск потерпевшего к товариществу. Гражданская кассационная коллегия Верховного суда РСФСР определением от 26 марта 1925 г. отменила это решение ².

Конечно, и в этом случае служебная командировка не по существу, а только механически связана с несчастным случаен (если даже оставить в стороне вопрос о содействовавшем грубо виновном поведении потерпевшего, прыгнувшего на ходу в вагон поезда).

В новейшей практике случаи этого рода встречаются значительно реже, причем особенности применения ст. 404 ГК закрываются почти всегда правилом статьи 413 ГК о «страховом слу-

¹ Определение ГКК Верховного суда РСФСР по д. № 31856—«Судебно-арбитражный бюллетень» 1927 г. № 29/30, стр. 3.

² См. «Еженедельник Советской юстиции» 1925 г. № 35, стр. 1172.

чае», исключающем ответственность предприятия при отсутствии его вины.

Вопрос о связанности предприятия как «источника повышенной опасности» с территориальным моментом возник все же по иску гр-ки К. к управлению железной дороги. Это дело было разрешено народным судом в 1949 году.

Истец работал у ответчика в качестве кузнеца. Уголь для кузницы ему приходилось приносить со склада, расположенного по другую сторону железнодорожной линии. Во время одного из таких переходов железнодорожных путей гр-н К. был сшиблен поездом и получил увечье. Несчастный случай с истцом произошел вне предприятия в территориальном смысле (вне кузницы, вне железнодорожной мастерской, вне железнодорожного склада). Но связь увечья, полученного потерпевшим, с работой потерпевшего в кузнице вовсе не механическая, а внутренняя и совершенно очевидная. Правда, обстоятельства дела таковы, что «источник повышенной опасности» (эксплуатация железной дороги) и «предприятие» (кузница) принадлежали одному и тому же лицу — железной дороге.

Можно, однако, считать, что юридический вывод (удовлетворение иска к предприятию, владеющему кузницей) не изменился бы и в том случае, если бы кузница принадлежала не железной дороге, а другой организации.

Вот другой случай. Заготовка леса для железной дороги производилась вне территории железнодорожного предприятия. Тем не менее народный суд по делу П. с управлением железной дороги в решении 1948 года сослался на ст. ст. 404 и 413 ГК, установив тем самым, что лесозаготовка для предприятия, хотя бы и вне его территории, подходит под понятие «предприятия» как «источника повышенной опасности», данное в ст. 404 ГК.

Территориальный признак предприятия как «источника повышенной опасности» вообще утрачивает четкость там, где дело идет о передаче электрической энергии по проводам.

В 1949 году Государственный арбитраж при исполкоме Московского областного Совета рассматривал иск одного завода к отделению «Мособлэнерго» и к домоуправлению. Принадлежавшая подсобному хозяйству завода лошадь была убита током от электропроводки. Электропровод был порван, один конец его оказался в траве на дороге и был залит водой. Лошадь истца наступила на конец провода, который был под током 120 вольт, отчего и последовала немедленная гибель лошади.

Удовлетворяя иск против отделения «Мособлэнерго», Государственный арбитраж не сослался прямо на ст. 404 ГК, но несомненно именно эту норму применил. Провод был оборван порывом ветра во время грозы, совсем незадолго до несчастного случая с лошадью истца. Перерыв в освещении был немедленно замечен, своевременно были приняты меры к восстановлению провода, но предотвратить несчастный случай (в смысле ст. 403 ГК)

было невозможно. Следовательно, речь шла именно о признании деятельности предприятия «источником повышенной опасности» далеко за пределами территории предприятия.

Все приведенные случаи из судебной и арбитражной практики показывают, что связывать понятие предприятия в смысле ст. 404 ГК с территориальным признаком нельзя.

В деле по иску С. А. Алексанян обстановка несчастного случая была такова: покойный муж истицы — Амаяк Алексанян работал на тбилисском заводе в качестве рабочего; 31 октября 1941 г. произошел обвал ворот, которыми потерпевший Алексанян был задавлен насмерть. Обвал произошел на строительной площадке, еще не сданной заводу подрядчиком-трестом «Саккаромысла» Наркомместпрома. Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР в связи с этим делом высказала соображения, имеющие отношение к вопросу о территориальной привязке понятия «источник повышенной опасности». «Если, — писала Судебная коллегия в своем определении от 31 июля 1943 г.,—гибель Алексаняна имела место на новом строительстве и не находится в связи с выполнением погибшим обязанностей по трудовому договору, заключенному с заводом, то надлежащим ответчиком по делу должен быть признан трест-строитель и дело подлежит разрешению на основании ст. 404 ГК. Если же Алексанян погиб в связи с выполнением обязанностей по трудовому договору с заводом, являющимся его страхователем, к делу должна быть применена ст. 413 ГК...» ¹.

Здесь, следовательно, для Судебной коллегии было существенно не территориальное нахождение ворот (на участке ответчика или на участке, еще ответчику не сданном), а связь деятельности потерпевшего в момент гибели с его обязанностями рабочего завода. Формулировка, данная Судебной коллегией по данному делу, обусловлена конкретными особенностями этого дела, и извлекать из нее общее положение нужно осмотрительно.

Нет сомнения, конечно, в том, что гибель рабочего или служащего какого-либо предприятия вне связи с работой (не в процессе работы и не во время пребывания на фабрике, в конторе, не в командировке, не во время поездки на работу или с работы домой) устраняет вопрос об ответственности за несчастный случай того предприятия, где работал потерпевший.

Но нельзя сделать обратного вывода, будто предприятие всегда отвечает за вред, причиненный его рабочему или служащему в связи с выполнением работы для предприятия.

¹ Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР от 31 июня 1943 г. № 771 —Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного суда СССР за 1943 г., М., 1948, стр. 184—185. Подчеркнуто мной.— Б. А.

Связанный с этим делом существенный вопрос об обязанном субъекте мы рассматриваем особо (в гл. пятой).

Мы уже привели несколько случаев из практики, в которых устанавливалось, что рабочий или служащий получил увечье на железной дороге, находясь в поездке по служебным делам. Ответственность возлагалась судом в таких случаях не на предприятие, которое послало работника в командировку, а на железную дорогу, как на владельца «источника повышенной опасности».

Если в самом служебном задании, поручении нет момента поставления работника в соприкосновение с «источником повышенной опасности» своего предприятия, то нет оснований для ответственности предприятия перед работником за возникший вред по ст. ст. 404 и 413 ГК-

Территориальная связь «источника повышенной опасности» с предприятием, нередко встречающаяся, не является сама по себе существенным признаком.

Только этот вывод мы позволяем себе сделать здесь из рассмотренного определения Судебной коллегии по делу Алексанян.

«Юридические лица, — писала Гражданская кассационная коллегия Верховного суда УССР в 1927 году, —отвечают за вред в зависимости от того, сопряжена ли их деятельность с повышенной опасностью для окружающих или нет» ¹. Здесь имелась в виду ответственность по ст. 404 ГК.

Именно определенного рода деятельность предприятия (фабрики, завода) является характерным признаком. «Пределы предприятия не могут толковаться только в связи с узко-территориальным принципом и определяться местонахождением правления данного предприятия; наоборот, вопрос о пределах предприятия должен в каждом конкретном деле разрешаться в зависимости от предмета деятельности его» ².

Не всякая деятельность фабрично-заводского предприятия рассматривается, однако, судебной практикой как «источник повышенной опасности» в смысле ст. 404 ГК. Судебная практика давно и совершенно обоснованно усвоила эту точку зрения. «Обыкновенная лестница в доме, хотя бы в доме промышленного предприятия, вовсе не должна рассматриваться, как источник повышенной опасности, каковым является предприятие благодаря наличию двигателей и других специальных оборудовании и производственных процессов», писала Гражданская кассационная коллегия Верховного суда УССР в определении от 14 мая 1927 г. по делу Богопольского ³.

¹ Определение ГКК Верховного суда УССР от 20 июня 1927 г. по делу Л. Пинчук — «Вестник Советской юстиции» 1927 г. № 18/100, стр. 642. Подчеркнуто мной. — Б. А.

² Определение ГКК Верховного суда РСФСР от 3 июня 1927 г. по делу Демидова с «Рудметаллторгом» (№ 32831) — «Судебная практика РСФСР» 1927 г. № 19. стр. 67.

³ Определение ГКК Верховного суда УССР от 14 мая 1927 г. № 1898/27— «Вестник Советской юстиции» 1928 г. № 1(107), стр. 26—27.

В новой практике применение в таких случаях ст. 403 ГК (в соединении со ст. ст. 413 или 414 ГК) настолько устойчиво, что нет надобности задерживаться на этом вопросе. Сошлемся для примера на дело по иску гр-ки М. Истица работала в организации ответчика и во время исполнения работы упала с лестницы и сломала себе руку. Народный суд в 1949 году, разрешая дело по правилам ст. ст. 403 и 413 ГК, удовлетворил иск, поскольку «лестница не имела упоров», в чем суд усмотрел вину ответчика.

Существо вопроса не в том, какие операции вообще производит данное лицо или предприятие; дело в том, какова была та операция, которая причинила вред в конкретном случае.

Как мы отмечали, в гл. первой была сделана попытка распознавать «источник повышенной опасности» в пределах предприятия по моменту риска. По иску Ламанова к Правлению Мурманской ж. д. Пленум Верховного суда РСФСР в заседании от 21 марта 1927 г. дал такую формулировку: «Как буквальный смысл ст. 404 ГК, так и приведенные в ней примеры ясно показывают, что в данном случае имеются в виду предприятия или части предприятий, связанные с особым риском» ¹. Но эта ссылка на «особый риск» падает вместе с порочной «теорией» риска, из которой она заимствована (см. гл. первую, пункт IV).

Если не всякого рода деятельность предприятия может считаться «источником повышенной опасности», то тем более не должно считаться «источником повышенной опасности» отсутствие деятельности. По делу Яролана Председатель Верховного суда СССР в своем протесте на решение народного суда Киевского района г. Тбилиси писал: «При новом рассмотрении суд должен исходить из того, что машина для изготовления мацы, в результате работы которой Саркис Яролан получил увечье, приводилась в действие мотором, и поэтому, если увечье произошло в момент действия мотора, дело подлежит разрешению не по ст. 403, а по ст. 404 ГК» ².

Мысль протеста совершенно ясна, ст. 404 ГК применима или не применима в зависимости от того, действовал мотор или не действовал. В последнем случае нет «источника повышенной опасности», так как таковым может быть только действие, деятельность, а не бездействие. Вопрос о значении момента использования, эксплуатации для понятия «источника повышенной опасности» возник также по иску коллектива артистов театра «Миниатюр» к Молотовскому обкому Профсоюза рабочих леса и сплава ³. Обком профсоюза являлся владельцем баржи. Такс-

¹ Постановление Пленума Верховного суда РСФСР от 21 мая 1927 г. (протокол № 6)—«Судебная практика РСФСР» 1927 г. № 6, стр. 2.

² «Советская юстиция» 1939 г. № 15/16, стр. 70—71. Подчеркнуто мной.— Б. А.

³ Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР от 17 апреля 1945 г. № 256—«Судебная практика Верховного суда СССР» 1945 г., вып. I (XVII), стр. 28—29.

лажно-транспортная контора треста «Комлесосплав» приняла у обкома пловучий клуб (находившийся на барже) со всем его имуществом на свою ответственность. В 1943 году вовремя стоянки пловучего клуба на рейде возник пожар, при котором сгорела как баржа, так и все театральное имущество, а также личные вещи артистов. По делу не было спора о том, что эксплуатация самоходной баржи является «источником повышенной опасности». Однако можно ли считать «источником повышенной опасности» стояние баржи на рейде?

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР высказала такое суждение по этому вопросу: «То обстоятельство, что владельцем баржи является обком союза, для дела значения не имеет, так как вред в данном случае причинен не при эксплуатации баржи как источника повышенной опасности (ст. 404 ГК), а вследствие неправильных действий лиц такелажно-транспортной конторы, поставленных ею для управления баржей» ¹.

Просматривая серии дел, в которых суды применяли ст. 404 в отдельности или в соединении со ст. ст. 413, 414, 415, можно прийти к заключению, что признаком «источника повышенной опасности» применительно к фабрично-заводскому предприятию нужно считать использование с промышленными целями энергии — механической, электрической, химической и всякой другой.

Этот тезис не противоречит осторожному высказыванию Гражданской кассационной коллегии Верховного суда УССР по делу Лисицина: «повышенная опасность предприятия определяется не только тем, имеет ли предприятие механический двигатель или нет, а также характером и условиями деятельности самого предприятия» ².

Прежде всего дело, конечно, не в том, имеет ли предприятие двигатель. Но все же применение двигателя, мотора, является одним из возможных признаков той деятельности, которая именуется в ст. 404 ГК «источником повышенной опасности». По делу Михеева Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР прямо сослалась на этот признак, как на отличительный. Судебная коллегия писала: «Суд, разрешая настоящее дело, руководствовался ст. 403 ГК, в то время как увечье было причинено наездом на него (потерпевшего) трактора, снабженного механическим двигателем, работа которого связана с повышенной опасностью для окружающих. В силу этого, дело подлежало разрешению на основании ст. 404, а не ст. 403 ГК. . .» ³.

¹ Подчеркнуто мной.—Б. А.

² Определение ГКК Верховного суда УССР от 21 ноября 1927 г. под. № 4501 — «Вестник Советской юстиции» 1928 г. № 1 (107), стр. 27.

³ Определение Судебной коллегии по гражданским делам СССР 1943 г. по д. № 777 {под № 19) — Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного суда СССР за 1943 г., М., 1948, стр. 182.

Но «источник повышенной опасности» может заключаться не только в применении мотора, а и в химическом процессе, в действии тока, сжатого или сжиженного газа и т. д.

По делу гр-ки А. Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР в 1940 году правильно сослалась на ст. 404 ГК (в соединении со ст. ст. 409 и 413 ГК) в случае причинения вреда действием электрического тока.

Использование различных видов энергии может (по опыту прошлого) приносить иногда вред, несмотря на меры предосторожности со стороны лиц, применяющих энергию. Только при широких опытных данных можно говорить об «источнике повышенной опасности» в смысле закона. Определяющей причиной несчастных случаев при применении данного вида энергии в аналогичных условиях должно являться не случайное событие (виновное поведение ответственного лица, виновное поведение потерпевшего), а сама деятельность как таковая. Кроме того, применение данного рода энергии должно приносить вред не только лицам, ее применяющим, но и другим лицам. В отношении этих других лиц («окружающих», говоря словами ст. 404 ГК) должна быть констатирована хотя бы реальная возможность причинения вреда.

С этой точки зрения нельзя относить к «источникам повышенной опасности» пользование электрическими проводами под переменным током в 110—220 вольт в жилых домах, квартирах. Несчастные случаи, связанные с течением такого тока по проводам, встречались. Изучение этих случаев неизменно показывало, что определяющей причиной здесь является не само протекание тока по проводам, а чье-либо виновное поведение. Говорить, следовательно, об «источнике повышенной опасности» в этом случае нельзя. Не так обстоит дело с лифтами, где бы они ни применялись, — на производстве, в шахтах или в жилых строениях ¹.

Понятие лиц, окружающих «источник повышенной опасности», нельзя характеризовать ни количеством этих лиц, ни фактом обычного присутствия этих лиц около «источника повышенной опасности». Если мотор, турбина, трансформатор высокого напряжения совершенно изолированы (как и бывает в действительности на наших предприятиях), это вовсе не исключает характеристики работы такого оборудования, как «источника повышенной опасности».

Рассмотренное выше определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР 1945 года по иску

¹ В 20-х годах один автор заметил, что «хотя эксплуатация лифта и связана с повышенной опасностью, но это не опасность для окружающих, а, так сказать, опасность «локализированная», ограниченная тесной группой лиц, пользующихся лифтом». Согласиться с этим нельзя, поскольку дело идет не о статистике несчастных случаев и не о количествах потерпевших, а об определяющих причинах вреда.

артистов театра «Миниатюр» показывает, что предприятие нельзя разуметь как длительную, годами продолжающуюся деятельность. В этом деле шла речь о временной, сезонной операции пловучего театра на барже.

В 1929 году народный суд признал тир, устроенный в саду «Фонарик», предприятием с «повышенной опасностью». Гражданская кассационная коллегия Верховного суда РСФСР согласилась с применением ст. 404 в этом случае ¹. Между тем тир, устроенный в летнем саду, был, несомненно, сезонным предприятием.

Вообще затруднительно привести хотя бы единственное решение суда или арбитража, где применение ст. 404 ГК было бы отвергнуто вследствие того, что деятельность, являющаяся «источником повышенной опасности», была кратковременной. Поэтому можно с уверенностью заявить, что «источник повышенной опасности» в смысле ст. 404 ГК—это не обязательно «заведенная» деятельность. Эта деятельность может быть только однократно предпринятой.

Анализ судебной практики по применению ст. 404 ГК показывает, что в связи с отказом этой практики от территориального признака предприятия, как решающего отличительного признака, самое понятие «предприятия», включенное в перечень ст. 404 ГК, утрачивает в известной части свое значение для распознавания случаев ответственности за вред, регулируемых ст. 404 ГК.

Необходимо дополнить ссылку на предприятие еще каким-то другим признаком «источника повышенной опасности».

Как мы пытались выше показать, внутренним основанием для применения ст. 404 ГК является выявление определяющих причин несчастных случаев при деятельности известного рода.

Судебная практика, отказавшись от суммарного критерия фабрично-заводской деятельности и желая подойти к деятельности предприятия дифференцированно, пошла именно по этому пути. По большей части судебная практика видит «источник повышенной опасности» там, где применяется механическая, электрическая, химическая энергия.

Обобщая судебную практику, мы считаем, что именно этот критерий нужно принять за исходный, пока в законе установлен только примерный, а не исчерпывающий перечень случаев повышенной внедоговорной ответственности. Требуется, однако, некоторое уточнение.

Источником повышенной опасности в смысле ст. 404 ГК судебная практика признает всякое применение концентрированной энергии — механической, электрической, химической и т. п., в тех случаях, когда это применение правомерно и, кроме того, при условии, что энергия применяется не с потребительскими

¹ Определение ГКК Верховного суда РСФСР 1929 г. по д. № 32812/29— «Судебная практика РСФСР» 1930 г. № 4, стр. 7.

целями, не в быту, а на производстве, на транспорте. Судебная практика признает источником повышенной опасности применение концентрированной энергии на транспорте даже в тех случаях, когда транспорт используется его владельцем лично для себя, т. е. с потребительскими целями. Использование автомобиля, мотоцикла, моторной лодки, аэроплана не перестает быть «источником повышенной опасности», если суд установит, что пользование этими транспортными средствами преследовало исключительно потребительские цели.

Говоря о целях применения концентрированной энергии — потребительских, хозяйственных, административно-управленческих, — здесь имеют в виду не самые цели, как таковые, а в сущности те условия, в которых эти цели осуществляются.

Если взять использование электрической энергии для освещения, то в обыкновенных условиях оказывается, что определяющие причины тех несчастных случаев, которые тут встречаются, лежат в виновном поведении устроителей осветительной сети или ее пользователей. Дело здесь не в самом существовании электроосветительной сети. Между таким использованием электрической энергии и использованием ее на производстве есть качественное различие, хотя бы и в этом случае речь шла об освещении помещений. Электрическая искра, проскочившая между штепселем и вставляемой в нее вилкой, в быту обыкновенно не влечет за собой вредоносных последствий. Конечно, и в быту встречаются исключительные случаи, в которых описанное проскакивание искры причиняет вред. Но здесь, как правило, вредоносная содействующая причина заключается в виновном поведении соответствующих лиц. Иначе обстоит дело в производственной обстановке. Здесь проскакивание искры даже без вины с чьей-либо стороны оказывается нередко причиной взрыва и т. п. вредных следствий: например, ввиду присутствия в воздухе мучной или угольной пыли.

Механизированный же транспорт, применяемый на общественных дорогах, в отношении несчастных случаев, происходящих не по вине его владельцев и его водителей, остается определяющей причиной этих «случаев», независимо от цели использования. Дело в том, что при использовании такого транспорта в каких угодно целях внешние условия использования всегда остаются качественно сходными.

Х

Остановимся в особенности на понятии железнодорожного предприятия как «источника повышенной опасности». Мы уже отмечали, что наша судебная практика никогда не представляла себе дело так, что «опасным» является использование железнодорожных рельсов. Этот нелепый дореволюционный взгляд не оказал на нашу судебную практику ни малейшего влияния.

Железная дорога, по взгляду нашей судебной практики, является «источником повышенной опасности» вследствие применяемой механической энергии. Как в понимании «фабрично-заводского предприятия», так и в отношении железной дороги судебная практика стала на путь диференциации случаев ответственности. По ст. 404 ГК железная дорога отвечает только тогда, когда вред причинен «источником повышенной опасности».

«Понятие источника повышенной опасности по отношению к железной дороге, — писал Председатель Верховного суда РСФСР в предложении по иску Петрова и других погорельцев к Правлению Московско-Казанской ж. д., — конечно, имеет в виду железную дорогу в ее качестве средства передвижения, механической силы (например, в случае взрыва) и т. д., а не в смысле способа отопления паровоза, никакой повышенной опасности не представляющего» ¹.

Это соображение полностью вошло в постановление Пленума Верховного суда РСФСР по данному делу (протокол № 9 от 21 мая 1928 г.).

Диференцированный подход к вопросу об ответственности железной дороги здесь выражен весьма отчетливо; правильно указан и признак, по которому та или иная деятельность железнодорожного предприятия должна быть отнесена к категории «источников повышенной опасности». К сожалению, Верховный суд РСФСР в одном отношении черезмерно узко, так сказать, статически сформулировал признак применения энергии: дело, конечно, не в том, как отапливается паровоз, а в том, что при движении паровозы старой конструкции являлись несущимися очагами огня.

Современная практика иначе подходит к вопросу. По иску одной фабрики к Управлению железной дороги в 1949 году перед Государственным арбитражем при Совете Министров СССР возник тот же вопрос о пределах распространения повышенной ответственности на железнодорожное предприятие. В этом деле нужно было решить, применяются ли правила ст. 404 ГК в тех случаях, когда вред возник от искры, вылетевшей из трубы паровоза.

Интересно отметить, что даже ответчик по данному делу, железная дорога, не сделала попытки сослаться на постановление Пленума Верховного суда РСФСР от 21 мая 1928 г. и не отрицала квалификации случая по ст. 404 ГК. Весь спор свелся к фактической стороне дела, а именно к выяснению, кто являлся владельцем паровоза, искра которого повлекла за собой пожар (истец и сам имел паровозы на своей узкоколейке).

¹ «Еженедельник Советской юстиции» 1928 г. № 24, стр. 707, или Сборник разъяснений Верховного суда РСФСР, изд. «Советское законодательство» 1932, стр. 99—100.

Вопрос об отнесении пожара от искры паровоза к действию «непреодолимой силы» см. гл. четвертую, ч. первую.

В своем ответе на жалобу железной дороге Главный арбитр при Совете Министров СССР вполне обоснованно заметил: «Не доказано, как это предусмотрено ст. 404 ГК, что вред возник вследствие непреодолимой силы либо умысла или небрежности потерпевшей убыток фабрики».

Итак, железнодорожное предприятие и тогда должно нести ответственность по правилам ст. 404 ГК, когда вред возник от искры, вылетевшей из трубы паровоза.

В практике Верховного суда СССР вопрос о вреде, причиненном искрой паровоза, возник по делу Мироновой с химзаводом ¹. Правда, этот вопрос не был здесь центральным, поскольку ответчиком была не железная дорога, а завод. Однако Судебная коллегия по гражданским делам Верховного суда СССР в определении по делу Мироновой указала: «То обстоятельство, что пожар на складе мог возникнуть от искр проходящих паровозов, также не освобождает завод от ответственности и дает заводу при наличии к тому оснований лишь право предъявления иска к Управлению дороги ... о взыскании сумм, к уплате которых завод может быть обязан по данному делу».

Отсюда можно сделать вывод: если бы возникновение пожара от искры паровоза было доказано, то, по мнению Судебной коллегии, за вред от пожара отвечала бы железная дорога и именно по ст. 404 ГК ².

XI

Чтобы до конца раскрыть значение выражения «повышенная опасность» в ст. 404 ГК, необходимо учесть другие нормы закона, где рассматриваются случаи повышенной ответственности. Статья 404 ГК устанавливает повышенную ответственность — вплоть до «непреодолимой силы» ввиду того, что данная деятельность, причинившая вред, признана «источником повышенной опасности». Разумеется, что в поисках случаев, сходных со случаями ст. 404 ГК, нельзя пользоваться только формальным признаком. Не всегда повышенная ответственность — вплоть до «непреодолимой силы» — основана на тех же предпосылках, на каких основана повышенная ответственность по ст. 404 ГК. Должник, не исполнивший по своей вине обязательство в срок, технически именуемый «должником в просрочке», в силу ст. 121 ГК отвечает перед кредитором также по весьма строгим правилам. Но предпосылками такой повышенной ответственности является предшествующее неправомерное виновное поведение

¹ Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного суда СССР № 36/487 — «Судебная практика Верховного суда СССР» 1946 г. вып. VII (XXXI), стр. 27—28.

² К аналогичному выводу пришла и Е. А. Флейшиц, рассматривая определение по делу Мироновой (См. «Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения», 1951, стр. 139, прим. 1).

должника. Между тем, в поведении владельца «источника повышенной опасности» по смыслу ст. 404 ГК никакой вины не предполагается.

То же самое нужно сказать и о повышенной ответственности, которую ст. 119 ГК устанавливает для лиц, взявших на себя обязательство с предметом, определенным родовыми признаками. Только «объективная невозможность исполнения» освобождает от ответственности в таком случае. Но за нормой о повышенной ответственности здесь стоят совсем другие соображения, а не соображения, характерные для ст. 404 ГК. В ст. 119 ГК решающим является момент принципиальной нерушимости договорного обязательства, добровольно на себя принятого. Но картина меняется, когда от этих случаев мы переходим к случаям ст. 132 Кодекса торгового мореплавания СССР, ст. ст. 78 и 80 Воздушного кодекса СССР и ст. ст. 63, 64, 68 Устава железных дорог СССР.

Внутренняя связь этих правил со ст. 404 ГК — в смысле сходности их оснований — не подлежит сомнению. Эта связь до некоторой степени выявляется и внешним образом. Статья 404 ГК прямо упоминает о железнодорожном предприятии, о котором речь идет в Уставе железных дорог СССР. Воздушный кодекс СССР в ст. 78 делает прямую ссылку к общему законодательству, причем отсылка эта адресована по существу к ст. 404 ГК РСФСР и к соответствующим ей статьям ГК других союзных республик.

При сопоставлении ст. 404 ГК с нормами трех упомянутых транспортных кодексов вполне подтверждается мысль, что основания для повышения ответственности морского пароходства, авиапредприятия и железной дороги — это те же самые основания, которые содержатся в ст. 404 ГК.

Особенности случаев, предусматриваемых транспортными кодексами, конечно, приводят к некоторым видоизменениям тех правил, которые мы находим в ст. 404 ГК. Воздушный перевозчик отвечает, например, иногда даже при доказанном воздействии «непреодолимой силы». Но все такие особенности в регулировании ответственности не устраняют принципиального родства упомянутых норм о повышенной ответственности.

Полагаем, что повышение ответственности в этих случаях одинаково основано на том, что определенного рода деятельность способна сама по себе выступать как определяющая причина несчастных случаев при отсутствии вины с чьей-либо стороны.

Где бы ни использовалась концентрированная энергия — механическая, электрическая, химическая и иная, необходимо всемерно стремиться к тому, чтобы она в будущем не являлась определяющей причиной несчастных случаев, какой она являлась в прошлом. Вместе с тем обращает на себя внимание, что Кодекс торгового мореплавания СССР, Воздушный кодекс СССР, как и

Устав железных дорог СССР, устанавливая по этому началу повышенную ответственность транспортных организаций, нигде не говорит о «повышенной опасности». В противоположность гражданским кодексам союзных республик все три акта СССР, регулирующие транспортное дело, избегают термина «повышенная опасность». Этим, во всяком случае, доказывается, что в законе можно обойтись без этого неясного условного выражения.

Повышение наказания в уголовном законе соответствует повышению опасности преступника и преступления (наряду с другими основаниями для повышения ответственности). Там, в уголовном праве, дело идет об опасности известного рода противоправного виновного поведения.

«Более суровые наказания применяются тогда, когда требуется оказать более сильное воздействие на преступника. Они оказывают и более сильное общепредупредительное воздействие» ¹.

Здесь, в гражданском праве, в случаях ст. 404 ГК и ей подобных норм, дело идет о повышении ответственности даже за невиновное причинение вреда в процессе известного рода правомерной деятельности. Понятия «опасности» в области уголовного права и в области гражданского права, следовательно, различны.

Применения одного термина в двух резко различных значениях, с нашей точки зрения, следует избегать.

Мы уже отмечали, что и судебная практика и отдельные исследователи вопроса о повышенной гражданской ответственности под влиянием сбивчивой терминологии приходили к неправильным выводам о смысле и значении правила ст. 404 ГК. Только поэтому возникли вопросы о «повышенной опасности» в смысле ст. 404 ГК чекового оборота, перевозки денежных сумм, хирургической операции, врачевания заразных болезней и т. д. Право гражданское вовсе не нуждается в таких терминах, как «повышенная опасность», «опасность», «опасная правомерная деятельность», «источник повышенной опасности» и т. д. и т. п. Анализ показывает, что в гражданском праве эти выражения применяются в особом, условном смысле. Чтобы раскрыть этот особый смысл, требуется известная подготовка. Между тем советский законодатель всегда проявляет заботу о том, чтобы текст закона не содержал в себе трудно понимаемых выражений.

Поскольку уже доказано, что обойтись в законе о повышенной ответственности без термина «повышенная опасность» вполне возможно, следует, по нашему мнению, пожелать, чтобы эта возможность стала действительностью в будущем Гражданском кодексе СССР.

¹ «Уголовное право. Общая часть», изд. 4-е, 1948, стр. 455. 98

XII

Итог исследования вопроса об «источнике повышенной опасности» сводится к следующему.

1) Гражданские кодексы союзных республик, устанавливая повышенную ответственность (вплоть до «непреодолимой силы») в некоторых случаях причинения внедоговорного вреда, отказались от системы исчерпывающего перечня этих случаев (ст. 404 ГК РСФСР и соответствующие ей статьи ГК других союзных республик).

В связи с этим возникла настоятельная необходимость дать в законе хотя бы некоторые признаки случаев, в которых должны применяться правила о повышенной ответственности.

При отсутствии таких признаков угрожали две нежелательные возможности: а) слияние фактических составов ст. 403 ГК (общего случая) и ст. 404 ГК (специального случая) или б) произвольное установление в судебной практике случаев повышенной ответственности по ст. 404 ГК.

Искомый общий признак, характеризующий фактический состав ст. 404 ГК, дан в этой статье в виде понятия «источник повышенной опасности для окружающих».

2) Выход, найденный в гражданских кодексах союзных республик введением в ст. 404 понятия «источник повышенной опасности», нельзя признать совершенным. Понятие «источника повышенной опасности» имеет условный юридический смысл, — этот смысл не так легко раскрыть. Это привело к заметным колебаниям и в судебной практике и в литературе вопроса.

Законодательные акты СССР и постановления Правительства СССР, устанавливающие повышенную ответственность в некоторых случаях (Кодекс торгового мореплавания СССР, Воздушный кодекс СССР, Устав железных дорог СССР), правильно не прибегают к понятию «источника повышенной опасности».

3) Истинный смысл повышенной внедоговорной ответственности (а вместе с тем и смысл понятия «источника повышенной опасности») выявляется в результате исследования оснований ответственности за внедоговорное причинение вреда. Устанавливая в качестве общего начала ответственности за внедоговорный вред правило ответственности за вину, советское законодательство усматривает в этом начале не самоцель, а средство для устранения самих случаев причинения внедоговорного вреда личности и имуществу, прежде всего социалистической собственности. Ответственность за невиновное причинение вреда, устанавливаемая в некоторых случаях в виде исключения из общего правила, преследует ту же общую цель изживания случаев причинения внедоговорного вреда.

Различие в пределах ответственности (в одних случаях — за вину, вплоть до субъективного случая, в других — даже без вины, вплоть до объективного случая, так называемой «непреодо-

лимой силы») основано на различии в природе самих вредоносных явлений.

Случаи, в которых ответственность повышается нашим законом за пределы субъективного случая, характерны тем, что возникновение в них вредоносного результата определяется, как правило, не виной, проявившейся в поведении людей (причинителя вреда, потерпевшего). Определяющей причиной в таких случаях выступает, как показывает опыт, сама деятельность определенного рода. В этом и заключается одновременно и смысл понятия «источник повышенной опасности», примененного в ст. 404 ГК, и основание для возложения повышенной ответственности на владельца такого источника. Если такого владельца не в чем упрекнуть, то его нужно все же побудить к творческой деятельности для изжития несчастных случаев.

4) Следует отвергнуть, как неправильные, представления об «источнике повышенной опасности» в смысле чего-то, создающего «опасность» большую, чем «нормальная опасность», или чего-то, требующего повышенной заботливости, осторожности в сравнении со стандартной осторожностью, заботливостью и т. п. Анализ показывает, что эти субъективные и искусственные признаки «опасности» не позволяют выделить случаи повышенной ответственности за причинение внедоговорного вреда.

5) «Источник повышенной опасности» в смысле ст. 404 ГК — это всегда действие или система действий, т. е. деятельность, но никогда не «вещь» и не отсутствие действия, деятельности, не бездействие.

Статья 404 ГК не соединяет понятия «источника повышенной опасности» с признаком длительности, устойчивости, постоянства. Даже отдельное вредоносное действие определенного рода, может образовать состав ст. 404 ГК.

6) «Источник повышенной опасности» в смысле ст. 404 ГК — это правомерная сама по себе деятельность или правомерное действие. Неправомерным закон признает причинение вреда «источником повышенной опасности».

7) «Источник повышенной опасности» в смысле ст. 404 ГК не может быть определен признаком «трудности торможения» механизма, процесса или признаком «неполного подчинения сил природы либо свойств вещей» контролю человека. Эти признаки оказываются в одних случаях слишком широкими (несмотря на их наличие, не существует повышенной гражданской ответственности, а существует только обыкновенная); в других же случаях и при отсутствии указанных признаков применяется повышенная гражданская ответственность.

8) Понятие «источник повышенной опасности» (в смысле ст. 404 ГК) не зависит от юридической категории лица, применяющего этот источник (гражданин, социалистическое предприятие, учреждение, общественная организация).

9) Для признания деятельности «источником повышенной опасности» в смысле ст. 404 ГК не имеет значения характер деятельности: производственный, хозяйственный, научно-исследовательский или административно-управленческий.

Использование концентрированной энергии в потребительских целях не относится к «источникам повышенной опасности» в. смысле ст. 404 ГК не в виду особенной цели использования, а вследствие особых условий применения энергии. В этих случаях несчастные случаи оказываются, как правило, результатом чьего-либо виновного поведения.

Именно поэтому пользование автотранспортом в личных целях все же признается «источником повышенной опасности» в смысле ст. 404 ГК, — условия применения транспорта на общих дорогах одинаковы и для транспортного предприятия и для личного пользователя автомашины.

10) В будущем Гражданском кодексе СССР, по нашему мнению, не целесообразно сохранение примерного перечня случаев повышенной внедоговорной ответственности.

Перечень случаев повышенной ответственности должен быть исчерпывающим, поскольку дело идет о специальной норме, устанавливающей в виде изъятия из общего правила ответственности по началу вины особый правовой режим ответственности.

В связи с этим отпадает надобность и в термине «повышенная опасность», без которого уже обошлись транспортные кодексы СССР—Торгового мореплавания и Воздушный и Устав железных дорог СССР.