В.С. Гербутов

Позиция о субсидиарности кондикционного требования ошибочна. Вопрос о его конкуренции с иными требованиями должен решаться в контексте общей допустимости конкуренции требований в российском ГП. Источник проблемы конкуренции требований - конфликт квалификаций правоотношения (сложное правоотношение может подпадать под действие различных правовых норм).

Главным аргументом в пользу допущения конкуренции требований - предоставление возможности управомоченному лицу самостоятельно определять оптимальный механизм защиты его нарушенных прав и интересов с учетом регулирования каждого из наличных требований (основания возникновения и содержания).

Основные риски, на которые указывают противники конкуренции требований:

1. - риск обхода закона (возможность преодоления кредитором невыгодного ему регулирования в отношении одного требования посредством предъявления другого);

2. - возникновение правовой неопределенности;

3. - разрушение системности права (одно правоотношение - один вид правовой защиты).

Говоря о конкуренции требований в ГП в целом, следует отметить, что на уровне законодательства она не исключена. В Постановлении КС РФ от 21.04.2003 N 6-П отмечено: "ГК не ограничивает гражданина в выборе способа защиты нарушенного права и не ставит использование общих г-п способов защиты в зависимость от наличия специальных, вещно-правовых, способов; граждане и юр.лица в силу ст. 9 ГК РФ вправе осуществить этот выбор по своему усмотрению".

Действующее законодательство не содержит и указания на субсидиарность кондикционного иска. Ст.1103 ГК РФ не дает оснований для утверждения о том, что кондикционное требование применяется субсидиарно по отношению к иным г-п требованиям, т.к. представляет собой прием законодательной техники, с помощью которого нормы главы 60 ГК РФ в отдельных ситуациях могут применяться к другим, менее регламентированным требованиям (специальный случай аналогии закона).

Позиция А.Л. Маковского и Д.В. Новака (кондикционное обязательство - родовое понятие по отношению ко всем обязательствам возвратить имущество, приобретенное (сбереженное) без достаточных правовых оснований (обязательствам делинквента, владеющего несобственника, контрагента в договоре, участника недействительной сделки), не до конца понятна. Если имеется в виду, что реализация основной обязанности в рамках указанных требований (напр,возмещение вреда) направлена на возврат неосновательного обогащения, то подобная позиция ошибочна.

Обязанность владельца вернуть вещь собственнику не имеет отношения к кондикционному обязательству. То же самое можно сказать и про обязанность делинквента компенсировать причиненный вред: в рамках деликтного отношения наличие и размер обогащения делинквента за счет потерпевшего иррелевантны. Даже когда согласно ст. 15 ГК РФ доходы, полученные правонарушителем, могут быть истребованы потерпевшим, строго говоря, речь не идет о возврате неосновательного обогащения. Такие доходы истребуются вне зависимости от того, имел ли право на их получение потерпевший и мог ли сам их получить.

Т.О., вывод о том, что любые специальные правила, установленные для этих требований, должны иметь преимущество перед общими нормами об обязательствах из неосновательного обогащения, неверен.

Ошибочно и объяснение сферы применения ст. 1103 ГК РФ "концепцией второстепенного значения факта неосновательного обогащения". В соответствующих случаях нормы гл. 60 ГК РФ могут применяться к иным требованиям не в силу наличия неосновательного обогащения у ответчиков по таким требованиям, а просто из-за схожести регулируемых отношений и справедливого распределения рисков между сторонами.

Пример. К требованию о компенсации стоимости имущества, переданного по недействительной сделке, может быть применена ст. 1105 ГК РФ:

• в отношении даты определения стоимости переданного имущества,

• обязанности приобретателя возместить потерпевшему убытки, вызванные изменением стоимости.

При этом когда равноценное исполнение было произведено обеими сторонами, обогащения сторон не возникает. Тем не менее ст. 1105 ГК РФ применяется к подобному реституционному требованию вне зависимости от того, привело ли исполнение сделки к неосновательному обогащению одной из сторон.