634

странившаяся в 1960–1980-е годы прикладная деятельность социологов на предприятиях, в городах в виде социального планирования (и других видов практического использования социологии с целью сокращения текучести кадров, формирования коллективов, развития социальных, культурных функций предприятий). Эта деятельность,

всвою очередь, заставила увидеть предприятия не только как функ-

циональную, производственную систему, но и как социальную систему10, в которых человек как работник, как средство противопоставляется человеку в его социальной полноте как личности и самоценности. Предприятие как социальная система стало предметом деятельности заводских социологических служб. Характерно, что вся эта деятельность началась «снизу», не по приказам сверху, а как потребность самих производственных коллективов. «Верхи» же (кроме профсоюзов) здесь существенно запоздали. Характерно и то, что социальные технологии во многих случаях давали (прямо или косвенно) бóльший производственный эффект, чем собственно технические и экономические технологии.

Впервые годы перестройки процесс первоначального накопления капитала заставил убрать с предприятий и социологические службы, и социальное планирование и пр., и это показательно: народившемуся российскому капиталу человек требовался только как работник в узком смысле слова, и ничего сверх того. И только теперь

ввиде современных социальных технологий, расширения их практического использования проявляется и интерес к тому, что было наработано в советское время.

Сегодня нельзя сказать, чтобы суть глобального переходного времени, его направление – от человека как средства к человеку как цели, как личности, как самоценности – четко фиксировалась в теоретических работах и методиках. Тем не менее в работах Файнбургской социологической школы такая четкость присутствует, и в этом

10 См.: Григас Р. Социальная организация предприятия и ее функции. Виль-

нюс, 1980. 317 с.

31

их преимущество11. Авторы, разрабатывающие проблематику социальных технологий, исходят из характеристик современной мировой эпохи и рассматривают идею глобальных социальных технологий как способ предотвращения ее опасностей, ее катастрофичности. Тем более важно установить связь между глобальным переходным процессом и конкретными социальными технологиями, что позволило бы уточнить содержание социальных технологий, их главное направление, определить меру и формы, в которых это направление реализуется на практических уровнях. Без этого не получается полноценного анализа, суть дела рискует потеряться в перечислении множества свойств или направлений12.

В связи с новейшими соотношениями социального и экономического появились такие понятия, как «социально ориентированное рыночное хозяйство», «социальная экономика», «социальное государство». За ними стоят реально существующие формы жизни общества, реальные государства. Им соответствует современная социальная политика, которая отнюдь не сводит свои задачи к борьбе с бедностью, но стремится создать равные исходные базовые возможности для развития каждого члена общества, обеспечивая хорошие условия жизни, медицину, образование. Адресность и индивидуализация социальной политики позволяет в конечном счете учесть не только проблемы, но и интересы, и особенности личности.

Крушение первоначального социализма в России имело и плюсы, и минусы. Одним из плюсов была возможность выбора направления дальнейшего развития страны. Однако по ряду причин этот выбор по-настоящему не сделан до сих пор. Скорее, мы последние 20 лет плыли по течению. Одной из очевидных причин-помех явился

11См.: Методика социального планирования коллектива предприятия. Пермь, 1971. 213 с.; Социология социалистического производственного коллектива / под ред. З.И. Файнбурга. М., 1982. 168 с.

12См., например, определение понятия «социальная технология»: Социальные технологии: толковый словарь. С. 185; недавний пример: Щербина В.В. Социальные технологии: история появления термина, трансформация содержания, современное состояние // СОЦИС. 2014. № 7.

32

глубокий социально-экономический кризис, сопровождавший перестройку, когда на первый план постоянно выходили острейшие жизненно важные проблемы, которые требовали немедленного решения. В какой-то мере «успокоились» на том, что провозгласили современную социальную политику и записали в Конституции, что Россия является социальным государством. Между тем ни для того, ни для другого не было достаточных условий. Скорее, сказалось давление мирового переходного времени: условий нет, но не определиться с выбором невозможно. Приходится согласиться с О.Т. Богомоловым: «Население лишено важнейшего ориентира, а именно: к какому общественному устройству страна придет в результате проводимых реформ и что это даст народу»13.

Понятие «стратегия» сплошь и рядом в российской реальной политике применяется неадекватно. Модернизация страны, провозглашенная якобы основным направлением развития, в действительности не может сформировать представление об образе будущего, а только добавляет неопределенности. Это понятие давно оторвалось от своего исходного смысла (переход к индустриальному обществу, внедрение индустрии), стало многозначно размытым, а в нашем случае, скорее всего, обозначает призыв к обновлению всего и вся. Столь же недостаточно (но по другим причинам) для целостного представления о будущем и понятие инновации, при всей его актуальности и современности.

Неопределенность образа будущего, несомненно, мешает развитию страны, косвенно отрицательно влияет на темпы роста экономики, поселяет неуверенность у населения, не позволяет сформулировать «национальную идею», т.е. идеологию, которая была бы принята народом и содержала стимулы движения вперед. Очень важно знать, куда это – вперед? Важно не только для страны, но для каждого человека, особенно для молодежи, ибо это знание связано с мотивами деятельности и даже со смыслом жизни.

13 Богомолов О.Т. Социально-гуманитарные аспекты модернизации России //

ЭКО. 2011. № 7.

33

В том, что, как пишет О.Т. Богомолов, народу до сих пор не предъявлен образ будущего, «виновата» не только властная элита, но и наука. Мало разрабатываются такие научные позиции, с которых общество видится в целом, исторический процесс – в движении, в смене форм общества: политическая экономия, соответствующая теоретическая социология. В научных социологических публикациях топчемся в основном на уровне средних социологических теорий, которые изучают различные направления, сегменты, но не дают увидеть целое, тем более в глобальном историческом развитии.

Для анализа новейших общественных форм (социальное государство, социальная экономика и т.п.) необходимо использовать весь арсенал законов диалектики в их методологическом значении. Для анализа современного развитого капитализма было бы продуктивно, на наш взгляд, использовать марксистские идеи о «превращенных формах», наполнив их современным содержанием. Для правильной ориентации в нашем историческом времени необходимо признать прошедший первоначальный социализм не ошибкой, не экспериментом, не случайным зигзагом истории, а незрелой, но закономерно возникшей формой, которая что-то дала современности и будущему. (При этом следует помнить, что социализм был не только в Советском Союзе, но охватил почти треть мира по населению и территории: память об этом многое ставит на свои места.)

Неопределенность представлений о будущем усиливается еще и тем, что, несмотря на то, что Россия объявлена социальным государством, до сих пор говорят о каком-то особом пути России в будущее. Однако при ближайшем рассмотрении многие «особенности» России оказываются лишь проявлением ее отсталости от развитого Запада. Реальные же особенности России могли бы определить не суть, но еще одну форму социального государства. Таких форм в мире уже несколько. Ликвидация отсталости и развитие полноценного социального государства вполне могло бы стать той движущей национальной идеей, идеологией, которой нам сейчас так не хватает. Тем более что социальное государство предоставляет новые возмож-

34

ности для развития личности, для движения от человека технократического к человеку социальному.

В сложной, противоречивой конструкции социального государства сосуществуют социалистическая (коллективистская) и капиталистическая (индивидуалистическая) сущности и тенденции14. Та и другая оказывают влияние на развитие личности. В отличие от первоначального, экономического и революционного, социализма современный социализм эволюционно возникает на почве современного развитого капитализма и развертывается в социальной сфере («социальный социализм»), что означает бóльшие возможности непосредственного воздействия на развитие личности, на формирование ее неотъемлемых качеств. Индивидуалистическая тенденция сохраняет положение человека как средства в той мере, в какой существуют действительные по своей сути капиталистические отношения. Однако и здесь происходят значимые изменения. Их смысл отражен в таких понятиях, как «человеческий капитал», «человеческий потенциал». В них отражен приоритет социального развития, в котором личность и качества современного работника в какой-то мере совмещаются. В противостоянии работодателю (капиталу) работник владеет своим личностным и профессиональным потенциалом как капиталом. В словаре «Социология труда» понятие «человеческий капитал» связывается с такими концепциями, как «экономика – для развития человека, а не человек для развития экономики», с использованием в ООН индексов развития человека (ИЧР) и развития человеческого потенциала (ИРЧП), которые по своему содержанию далеко выходят за контуры человека как работника15.

Социалистическая и капиталистическая тенденции, противоречиво взаимодействуя в социальных государствах, одновременно располагают возможностями влияния на формирование и развитие лич-

14Подробнее об этом: Шайдарова Е.С. Постсоциалистическая трансформация: методологический аспект // Вестник Перм. гос. техн. ун-та. Социально-экономиче-

ские науки. 2010. № 8(27).

15Социология труда: теоретико-прикладной толковый словарь / под ред.

В.А. Ядова. СПб., 2006. С. 399–400.

35

ности. Эта проблема заслуживает обстоятельного научного анализа, здесь мы, по существу, лишь указали на то, что социальное государство содержит в себе процесс движения к человеку социальному – всесторонне развитой личности.

В перспективе этот процесс будет ускоряться и углубляться на основе расширения сфер творческого труда и других, новых направлений. В частности, в перспективе предстоит преобразование т.н. сферы услуг в многостороннюю деятельность по обеспечению жизненного процесса и развития личности, причем труд в этой сфере будет все более насыщаться творчеством и разнообразием.

§ 3. «Человек информационный»: трансформация системы ценностей

Развитие рыночного общества в эпоху расцвета индустриализма породило соответствующую модель личности, ориентированной на потребление товаров и услуг – «человека потребляющего». В свете трансформационных преобразований общества набирает актуальность вопрос, связанный с перспективами изменений личности под влиянием специфических требований информационного общества. Информационное общество – это не только (и не столько) техническая характеристика, отражённая в коммуникационных и технологических преобразованиях: телевидении, телефонии, компьютерной технике и Интернете, сколько тенденциозные изменения основных принципов функционирования общества, его институтов. При оценке специфики авторских подходов было выявлено, что изучение метаморфоз в социокультурной сфере мало кем из исследователей воспринималось как первоочередная задача. Это объяснимо, так как большинством магистральных теорий в качестве основы и катализатора формационных преобразований рассматриваются изменения в области производительных сил и форм труда. Не преуменьшая значимости данного направления исследований, необходимо отметить, что изменения различного толка в основных социальных институтах, ответственных за внепроизводственные области, уже происходят.

36

Фундаментальные трансформации в социальном институте экономики опосредуют появление нового типа работника и влекут за собой изменения в социальной структуре, формирование специфической роли высшего образования как инструментального компонента процесса социальной (социоструктурной) организации общества, передачи новых культурных универсалий. Все обозначенные тенденции подводят к конечному ориентиру – как данные изменения будут отражаться на личности информационного периода развития, что будет собой представлять «человек информационный».

И. Масуда придерживался позиции, что ключевым изменением

вличности информационного этапа развития станет трансформация её системы ценностей, а именно уничтожение ориентации потребителя. На смену характерной ценности для индустриального общества – потребления, в информационном обществе, по мнению Масуды,

вкачестве наиболее характерных выдвигаются «информационные ценности»16, в частности время.

ХХвек продемонстрировал значительные изменения, происходящие, в частности, в структуре потребления населения стран, находящихся на острие цивилизационного развития. Ставшее нормативным для позднего периода индустриализма общество потребления имеет шансы быть воссозданным и в ценностной структуре общества постиндустриальной стадии развития. Сохранится ли «человек потребляющий» в информационном обществе?!

Эволюция взглядов на потребление восходит к Античности (Аристотель, Платон), где в качестве нормы воспринимался аскетичный образ жизни, ориентация на минимализм. Таких же принципов придерживалась средневековая традиция: потребление рассматривалось как неизбежная черта сущности человека, но его святой обязанностью было самоограничение, стремление избавить себя от искушения. Новое время (А. Смит, Т. Гоббс, Дж. Локк) принесло обществу идею «разумного эгоизма» в лице человека, отказывающегося от

16 Masuda Y. The Information Society as Postindustrial Society. Wash.: Wold Future Soc., 1983. Р. 75.

37

удовлетворения лишь части своих потребностей. Отныне «человек потребляющий» уже не воспринимался как крайняя степень девиации, вопрос лишь состоял в достижении равновесия между потребностями различных людей в рамках межинституционального взаимодействия. Эпоха индустриализации оказала значительное воздействие на эволюцию системы потребления. Выработанная антитеза «производство-потребление» способствовала формированию установки: спрос определяет предложение – развитие потребления есть путь к развитию производства и, посредством него, всего общества. Логика потребления человека эпохи индустриализма меняется от представления об «экономическом человеке» (К. Маркс, М. Вебер), т.е. субъекте, движимом рациональными мотивами, до «человека потребляющего» – личности, из системы ценностей которой изъяты представления о структуре потребления как механизме удовлетворения «нужды». Метаморфозы, трансформирующие систему ценностей потребляющего человека, охарактеризованы абсолютной деформацией первоначальной установки индустриального общества и становлением противоположной: предложение определяет спрос – неконтролируемое развитие науки и техники, опирающееся на совершенные механизмы маркетинга и рекламы, создающие / расширяющие структуру потребления – это и есть рецепт развития общества рубежа XX–XXI веков.

«Потребление задает цели и ориентиры общества, обеспечивая его стабильность и формируя социальную структуру. Человекпотребитель в этом случае – противоречивое соединение рационалистичного субъекта и манипулируемого объекта социального взаимодействия, «актор» и «фактор» современного общества»17.

Потребление – это путь к конструированию новой социальной среды, либерального общества, делающего личность «свободной», однако это лишь новая иллюзия, лишающая «человека потребляюще-

17 Батюта Е.А. Трансформация «человека потребляющего» при переходе от индустриального к постиндустриальному обществу: автореф. дис. … канд. филос. наук. Екатеринбург, 2008. С. 4.

38

го» своего собственного «Я». Через потребление создается специфическая «виртуальная» реальность, куда помещается личность в её связи со средой – «симулятивная реальность» или «гиперреальность» (по Бодрийару). «Симулятивная реальность» – сфера, где создаются смыслы жизни современного человека, посредством обмена символов осуществляются взаимодействия людей, данная сфера опосредует социальную структуру общества, создаёт виртуальный образ статуса личности. Благодаря глобализации и созданию каналов массовой коммуникации «симулятивная реальность» становится общезначимой, делая человека «одномерным» и излишне подверженным манипуляции (Г. Маркузе, М. Маклюэн, Ю. Хабермас и др.). Психологической особенностью современного «человека потребляющего» и в то же время основной проблемой, являющейся следствием процессов виртуализации, является преобладание символического контекста, виртуализация личности, её переход в киберпространство. Символическая культура постиндустриального общества обладает качеством фрагментарности, что можно раскрыть посредством трёх характерных особенностей: мозаичности, серийности, дискретности. Данные характеристики преимущественно продуцируются посредством СМИ (телевидением и Интернетом, в частности).

«Симулятивная реальность» обладает специфической формой дискурса, в котором отражаются потребности, желания и установки потребителя. Таким образом, речь идёт о преобладании символического в системе организации постиндустриального общества, взаимодействий в нём. Агентами, создающими символическое наполнение, являются государство, экономика в общем и производство в частности, инструментальная роль отводится СМИ, образованию, культуре. Как следствие, обосновывается особая роль, которой наделяют внепроизводственную сферу в информационном обществе, более конкретно – сферу массовой коммуникации (СМК). В частности, большая содержательная нагрузка ложится на СМИ. Проиллюстрировать данный факт мы можем путём выделения специфической роли современных масс-медиа в процессах освещения международной политики (отражение тех или иных соглашений, договорённостей

39

и действий акторов), внутренней политики (ключевая роль в процессе проведения избирательных компаний, отражение действий (окраска) акторов политического процесса уже внутри государства), а также экономических, социальных, производственных и других процессах, характерных для периода расцвета информатизации.

Характеристики «симулятивной реальности» как глобальной и всеобъемлющей диктуют необходимость рассмотреть позицию личности в обществе будущего. Тот самый дискурс, который становится определяющим в создании виртуальной реальности нового общества, – это и путь к массовому обществу, личности, неотделимой от тех символов, которые транслируются извне. Способна ли личность избавиться от предопределяющих её поведение символов, которые поступают со стороны общества? Иными словами, может ли представитель постиндустриального общества считать себя самостоятельным / независимым!? «В массовом обществе потребление реабилитируется экономистами и признается важнейшей стороной жизни, но оно подчиняется законам «рыночной стихии» и порождает несамостоятельного, нерационального потребителя-обывателя, утрачивающего свойства свободного субъекта и служащего объектом манипулирования для рыночных сил»18.

Потреблять – не значит приобрести товар с определённым набором характеристик, это значит приобрести символ, характеризующий принадлежность к тому или иному стилю потребления. Ключевым звеном в деятельности экономического института является создание продукта не столько инновационного в плане технической начинки, сколько в плане расширения (развития) определённых потребительских стандартов. Таким образом, свойства продукта – это виртуальное (символическое) значение, зачастую имеющее лишь иллюзорную связь с объективной полезностью данного продукта. Крайне затруднительно представить, какую роль современная продукция играла бы для представителей другой культуры, а тем более при вынесении за рамки социума вообще: «этот ‘предмет’ [автомобиль] имеет выдаю-

18 Батюта Е.А. Указ. соч. С. 6.

40