Преступление. как жизненный факт
.pdf
81
Необходима разработка концепции одного из приоритетных направлений антикриминальной политики, и в нем должны будут сказать компетентное слово криминологи.
На сегодня богатейшие криминологические знания во многом остаются не востребованными законодательной, правоприменительной, предупредительной практикой. Особенно это бывает наглядно в тех случаях, когда правоприменительная практика удивительно быстро реагирует на авторитетное политическое указание или общественное мнение, не будучи к тому профессионально подготовленным.
Вот уже более года в Интернете на страницах сетевого дневника «Живой журнал», принадлежащего сыктывкарскому журналисту, обсуждаются события, связанные с тем фактом, что, по мнению читателей дневника, по вине сотрудников милиции был сорван выпуск очередного номера местной оппозиционной газеты, поскольку они провели обыск в редакции и изъяли у журналистов компьютеры под предлогом установленных на них пиратских программ. Один из молодых людей возмутился действиями сотрудников милиции и с откровенной неприязнью тут же оставил в дневнике запись с эмоциональной оценкой действий сотрудников милиции примерно такого содержания: «Менты и гопота одно и то же. Было бы неплохо, если бы неверных ментов периодически сжигали на Стефановской площади» (центральной площади г. Сыктывкара)»99.
Кстати, уместно заметить, что, к сожалению, проявление подобного отношения к такой категории сотрудников милиции может быть вполне заслуженное. Например, именно, мягко говоря, «неверными» сотрудниками милиции (ОБЭП) была организована преступная деятельность в Москве. Преступники под милицейскими погонами занимались вымогательством. Под предлогом использования контрафактного программного обеспечения
99 См. об этом: Куприянова, Е. ЖЖ без комментариев / Е. Куприянова // Электронный ресурс: СМИ.ru | ЖЖ без комментариев http://www.smi.ru/07/04/13/907642918.html Суранов, Б. Савве Терентьеву вменяют призывы к борьбе с социальной группой «сотрудников милиции» / Борис Суранов // Зырянская жизнь. – 2007. – 13 августа.
82
изымали у компании компьютеры для проверки, обрекая компанию на длительный простой и, по сути, на огромные финансовые потери100.
В отношении молодого человека следователем прокуратуры г. Сыктывкара было возбуждено уголовное дело по ч. 1 ст. 282 – возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства.
Как следует из публикаций в Интернете, расследование дела вели три следователя, меняя друг друга. Было проведено несколько экспертиз усилиями двух докторов филологических наук, доктора философских наук, доктора исторических наук, кандидата исторических наук (почему-то оказались невостребованными психологи, социологи). Однако эксперты пришли к разным выводам. Одни из них (очевидно, исходя не столько из понимания сознания в качестве примата, сколько из морфологии) – не нашли в исследуемом тексте призывов к разжиганию социальной вражды, а усмотрели в нем лишь «высказывание мнения».
Действительно, как можно утверждать об умышленных, т.е. целенаправленных действиях, если говорящий употребляет сослагательное наклонение глагола и соответствующую модальную частицу «бы»? А это означает всего лишь выражение его отношения к воображаемой действительности, точки зрения о ней, желательности определенных (кстати, заведомо несбыточных) действий.
Угроза здесь нереалистична. В этом бытовом конфликте призыв к расправе, тем более, со всеми без исключения работниками милиции может только тот, кто к этому очень стремится. В таком случае, почему не привлечь к уголовной ответственности экс-Президента России, заявившего на всю страну о целесообразности «рубить лапы коррупционерам»? Однако было бы глупо понимать буквально это образное выражение, сказанное в сердцах, как призыв казнить коррупционеров. Что и констатировал руководитель за ис-
100 См.: Богданов, В. Обыск с доплатой. Начата проверка злоупотреблений при милицейских инспекциях бизнеса / В. Богданов // Российская газета. 2008. 14 февраля.
83
полнением законодательства Генпрокуратуры РФ по надзору за исполнением законодательства о противодействии коррупции А.А. Аникин101.
Но в других обстоятельствах, о которых идет речь, старший следователь прокуратуры, изучив материалы дела, пришел к следующему «объективному» выводу (текст привожу с некоторыми сокращениями, которые не искажают смысла документа): «Терентьев С.С., находясь в сети Интернет… из личных убеждений, основанных на неприязненном отношении к определенной группе лиц – сотрудникам милиции, решил оказать публичное воздействие на людей с целью побуждения их к совершению насильственных действий в отношении лиц – сотрудников милиции, зарождению у людей решимости и стремления совершить противоправные действия в отношении указанных лиц…»102.
К сожалению, и такие примеры «драматизации зла» не единичны. Например, в Тюменской области отказ в регистрации организации сексуальных меньшинств был мотивирован тем, что предполагаемая деятельность «может повлечь подрыв безопасности российского общества и государства», поскольку «подрываются суверенитет и территориальная целостность Российской Федерации в силу сокращения ее населения»103.
Разумеется, решение по данному делу вынесет суд (который уже оказался перед необходимостью проведения новых экспертиз). Однако данное дело получило известность как «резонансное», активно обсуждается в СМИ и в Интернете104. В этой ситуации не пристало криминологу занимать выжидательную позицию. Тем более, речь идет о небесспорных вопросах, относящихся к тем самым инновационным мерам противодействия экстремизму, без решения которых не может быть доказана в предусмотренном федераль-
101См.: Ямшанов, Б. Коррупция – не повод плодить чиновников / Б. Ямшанов // Российская газета. 2008. 16 апреля.
102Суранов, Б. Указ соч.
103Антиэкстремистское законодательство и его применение // электронный ресурс: http://www.bible.com.ua/news/r/36152 ·
104См.: Борщевский, Э. М. «Это идиотизм, а не экстремизм» / Э.М. Борщевский // http://realno.info/index/blog/suranov/regions/Komi
84
ным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда виновность лица.
Как свидетельствуют материалы уголовного дела, опубликованные в СМИ, комментарии специалистов, доказывается не вина как основной признак преступления, а признак его внешней стороны, «экстремистской направленности деяния» – продукт политической воли субъекта криминализации.
Сам молодой человек категорически не согласен с обвинением его в преступных действиях, за которые принимают сделанную им уничижающую реплику в адрес сотрудников милиции. Однако некоторые эксперты (остепененные филологи, историки, философы) явно исходили из понимания примата бытия по отношению к сознанию и руководствовались соответствующими критериями, поэтому пришли к такому заключению: «анализируемый текст направлен на возбуждение ненависти против определенной социальной группы (милиционеров, работников МВД), на унижение их достоинства»105. При этом непонятно, почему-то эксперты под «социальной группой» определили всю российскую милицию, а не исключительно ту группу «неверных ментов», которых имел в виду автор эмоционального высказывания.
Определение в качестве социальной группы всех без исключения сотрудников милиции России не удивляет. В судебной практике имеются примеры, когда предъявлялось обвинение в возбуждении ненависти по признаку принадлежности, например, к такой социальной группе, как члены правительства республики Марий-Эл, военнослужащие российской армии, русское население106. Ни один человек не находится вне какой-либо социальной группы, а то и нескольких групп. Даже удаленный от социума отшельник принадлежит к социальной группе ему подобных.
105Суранов, Б. Савве Терентьеву вменяют призывы к борьбе с социальной группой «сотрудников милиции» / Б. Суранов // Зырянская жизнь. – 2007. – 13 августа.
106См.: Антиэкстремистское законодательство и его применение.
85
Замечу, что в лингвистике «текст» означает «всего лишь» внутренне организованную последовательность отрезков письменного произведения, относительно законченной по своему содержанию и строению107.
С юридической точки зрения текст выступает элементом объективной стороны, т. е. совершенного действия, хотя текст, являясь продуктом умственного труда, в определенной степени выражает и субъективную сторону. Велик соблазн обвинителя увидеть во внешней, объективной стороне преступления внутренний, мыслительный процесс субъекта, а именно умысел на совершение преступления экстремистской направленности, который, обвиняемый отрицает. Да и сам текст подтверждает: уничижительная оценка была высказана в отношении только лишь недобросовестных работников милиции («неверных ментов»), но не всю российскую милицию. Однако объяснение обвиняемого не было принято во внимание. Тем не менее, такое тождество (между текстом и прямым умыслом) есть подмена субъективной стороны преступления объективной стороной. «Признавать причиной поведения одного лица поведение другого, – пишет В.Б. Малинин, – значит отрицать сознательный характер человеческого поведения»108.
В данном случае, образно говоря, «в одну кучу сваливаются две совершенно разные вещи: виновные деяния, которые в принципе нужно пресекать и за которые можно привлекать к ответственности, и спонтанные процессы, с которыми бороться – это значит в каком-то смысле проводить объективное вменение»109.
Но, как известно, объективное вменение, т. е. уголовная ответственность за невиновное причинение вреда уголовным законом не допускается (ч. 2 ст. 5 УК РФ).
107См.: Ожегов, С.И., Шведова, Н.Ю. Толковый словарь русского языка. 4-е изд., дополненное / С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. – М.: Азбуковник, 1997. – С. 791.
108Малинин, В.Б. Причинная связь в уголовном праве / В.Б. Малинин. – СПб., 2000. – С.
109Осипов, А. Противодействие этнической дискриминации в России: проблемы и выбор приоритетов / А. Осипов. // http://www.igpi.ru/info/people/osipov/descrim.html
86
Вывод на основании исключительно буквы закона («действие, направленное на возбуждение ненависти…»), без доказательства «сознательной направленности действий на достижение поставленной цели»110 не имеет под собой правового основания. Здесь уместно сослаться на аналогичную норму Уголовного кодекса Республики Казахстан, где в ч. 1 ст. 164 предусмотрены именно «умышленные (выделено мной – авт.) действия, направленные на возбуждение социальной… вражды».
Такой относительно подробный анализ деяния и связанных с ним событий следует объяснять не исключительностью факта, а наоборот – выраженной в нем печальной особенностью российской правовой системы, которая, как определяет, вслед за правоведами А.И. Бойко и С.Н. Фридинским, ученый и практик А.Ф. Галузин, традиционно сводится к требованиям избирательного применения закона, преследования правонарушителей на основе подмены выраженной в законе воли народа разумом правоприменителя111.
Такой подход, в частности, стимулирует негативные процессы в правовой системе, которые специалисты именуют как «юридико-правовые (юридические по форме и противоправные по содержанию) опасности законов и юридические (порожденные юридической деятельностью) опасности правоприменения – это негативные юридико-правовые последствия шоковой терапии советского законодательства, поспешного удовлетворения актуальных интересов в правовом регулировании с нарушением закономерностей законотворчества…»112. Подобное явление создает так называемую «квазиправовую юриспруденцию»113.
110Савельева, В.С. Субъективная сторона преступления / В.С. Савельева // Уголовное право. Общая часть. Учебник / Под ред. Б.В. Здравомыслова, Ю.А. Красикова, А.И. Рарога. – М.: Юрид. литер., 1994. – С.162.
111См.: Галузин, А.Ф. О соотношении понятий «квазиправовая юриспруденция», «юридическая и правовая безопасность» / А.Ф. Галузин // Инновации в государстве и праве России. Материалы Всероссийской научно-практической конференции (Нижний Новгород,
19– 20 апреля 2007 г.): В 2 частях. Часть 1. Часть 1. – Нижний Новгород: Изд-во Нижего-
родского госуниверситета, 2007. – С. 73.
112Там же.
113Там же. – С. 74.
87
Возвращаясь к высказанной Президентом РФ Д.А. Медведевым инновационной идеи публичного обсуждения и общественной экспертизы законов, практики их реализации, замечу, что возможности для этого уже имеются. Например, Российской криминологической ассоциацией в лице ее президента, проф. А.И. Долговой много лет назад разработан проект Федерального закона «О криминологической экспертизе». Но проект так и не вызвал интереса у законодателя.
Между тем, в союзной Белоруссии, в соответствии с Указом Президента Республики Беларусь «О криминологической экспертизе проектов законов Республики Беларусь» от 29 мая 2007 г. № 244, которым было утверждено соответствующее положение, в настоящее время общественностью страны обсуждается проект закона «О криминологической экспертизе проектов законов и иных нормативных правовых актов»114.
В свое время, будучи Президентом Российской Федерации, В.В. Путин также отмечал важность экспертной проработки проектов законов. Выступая
вноябре 2006 г. на Всероссийском совещании руководителей правоохранительных органов в Кремле, Глава государства прямо указал: «Актуально и необходимо проведение криминологической экспертизы принимаемых законов…»115. Однако, как видим, убежденность Главы российского государства
внеобходимости экспертной проработки проектов законов не передалась депутатам.
Больше того, представляется, что подобные инновации криминологов (в том числе и предложения по борьбе с коррупцией) все больше не нравятся определенным политикам, которые явно хотели бы принизить значение криминологической науки. Однако, как совершенно справедливо отмечает проф. А.И. Долгова, «порицать криминолога только за то, что он говорит о социальных просчетах, но не о достижениях, – это все равно, что ругать врача,
114См.: Указ Президента Республики Беларусь «О криминологической экспертизе проектов законов Республики Беларусь от 29 мая 2007 г. № 244 // Национальный правовой Ин- тернет-портал Республики Беларусь //
http://www.pravo.by/webnpa/text/asp?RN=P30700244
115Сытник, А. Судить по доходам // Российская газета. – 2006. – 22 ноября.
88
который говорит больному о характере его заболевания, причинах болезни и путях ее лечения, но не хвалит внешние данные пациента, его воспитанность и другие положительные качества»116.
Что касается сравнительной оценки состояния современной преступности и мер, направленных на борьбу с ней, полагаю уместным привести такую оценку проф. Д.А. Корецкого. Как ехидно (сравнивая законодателя со сказочным героем Иванушкой-дурачком, скорбящим на свадьбе и веселящимся на похоронах), но справедливо заметил ученый: «Законы разрабатываются келейно, без привлечения видных ученых-юристов и даже с прямым игнорированием как их мнения, так и мнения юридической общественности. В результате мы имеем то, что имеем»117.
Безусловно, дополнения в УК РФ вызваны реальными проблемами, с которыми сталкивается сегодня общество и которые призвано решать государство. Возрастающая криминальная активность людей, совершающих целенаправленные деяния действительно экстремистского характера, представляет угрозу для национальной безопасности. Однако на этом социальном «фоне» уголовно-правовая «политизацию» бытовых, эксклюзивных конфликтов, к тому же отвлекающая на это более чем немалые ресурсы, несет в массовое правосознание, мягко говоря, исключительно чувство разочарования по отношению к тому, в чем должно находить выражение справедливость и право – к Закону.
Между тем политики, выстраивающие стратегию борьбы с экстремизмом, в целях ее усиления, находят необходимым законодательно упростить процедуру признания судом материалов экстремистскими. В частности, для этого предлагается достаточным всего лишь представления прокурора, кото-
116Долгова, А.И. Учение о преступности и криминология / А.И. Долгова // Криминология: Учебник для вузов / Под общ. ред. А.И. Долговой. – 2-е изд. перераб. и доп. – М.: Норма, 2005. – С. 25.
117Корецкий, Д. Концепция борьбы с преступностью должна быть пересмотрена / Д. Корецкий // http://www.bible.com.ru/news/r/36152
89
рый нынче обременен законом, обязывающим его направлять в суд материалы предварительного следствия и результаты экспертизы.
90
7.КРИМИНОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД К ОПРЕДЕЛЕНИЮ ПРЕСТУПЛЕНИЯ
Будущий криминалист*, обреченный иметь дело с догмой права, очень легко может попасть под власть, а точнее, соблазн формализма. Формальное же отношение к юридическому решению вопроса означает игнорирование того, что один из основоположников учения о преступлении Ш.Л. Монтескьё высоко именовал «духом закона».
Слово «дух» определяется, в частности, как сущность, истинное значение чего-либо, сила118. Следовательно, «дух» закона – это то, из чего проистекает закон, а затем и оценка поступка человека по критериям этого закона.
Однако «проистекает» отнюдь не означает объективность этого процесса. Все зависит от правовой культуры, индивидуальной методологии и многих других качеств, составляющих правовое мышление криминалиста.
Этот «дух» улавливается просвещенным правосознанием и достойно оценивается криминологической культурой мышления. Как правильно определил профессор П.П. Баранов, ссылаясь на академика В.Н. Кудрявцева, «правосознание всегда «ближе» к поступку, поведению, чем правовая норма. Именно оно, а не правовая норма «предотвращает противоправное поведение
ипридает поступку «желательное юридическое значение»119.
Издесь важно указать на значительную роль в формировании профессионального правосознания политической воли, которую можно определить применительно к настоящему контексту как сознательную целеустремленность в области взаимоотношений и видов деятельности субъектов, главным образом, правоохранительной деятельности по осуществлению общих интересов в противодействии преступности с помощью, прежде всего, политиче-
* В настоящем контексте этим термином обозначается специалист в области криминалистики, уголовного права и процесса.
118См.: Ожегов, С.И., Шведова, Н.Ю. Толковый словарь русского языка / С.И Ожегов, Н.Ю. Шведова. – 4-е изд., дополненное. М.: Азбуковник, 1997. С. 183.
119Баранов, П.П. Правосознание и правовое воспитание / П.П. Баранов // Общая теория права. Курс лекций / Под общ. ред. В.К. Бабаева. Нижний Новгород, 1993. С. 479.