Борьба Сына-звезды и Змея
Этот эпизод мифа Грейвса о Белой богине встречается в поэзии Б.Г. крайне редко.
Соперник Поэта появляется в песне «Мне хотелось бы видеть тебя» («Пески Петербурга», 1993). Однако борьбы между ними не происходит. Лирический герой считает себя способным изменить мир, но уступает свою возлюбленную Музу сопернику:
Я бы мог написать тебе новую роль,
Но для этого мне слишком мил твой король.
И потом я устал быть скотом;
Но мне хотелось бы видеть тебя.
По существу, отказ от борьбы – это тоже поражение бога Прибывающего года (Сына-звезды), его гибель.
Интересно функционирование трех героев Грейвса в песне Б.Г. «Сельские леди и джентльмены» («Пески Петербурга», 1993). Пограничный Господь – второе «я» Поэта – воплощает собой его внутренний голос, тот поэтический дар, который и делает его Поэтом:
А потом, словно дьявол с серебряным ртом,
Он диктует строку за строкой,
И когда мне становится страшно писать,
Говорит, что строка моя. (С.256-257)
Лирический герой не отождествляет себя и Пограничного Господа, но осознает очевидное родство их судеб:
И обо мне часто пишут в газетах теперь,
Но порой я кажусь святым;
А он выглядит бесом, хотя он Господь,
Но нас ждет один конец.
Антитеза «святой – бес» вполне соотносима с противопоставлением «Сын-звезда – Змей», но и в этой песне Б.Г. мотив борьбы отсутствует как таковой. Скорее всего, Пограничный Господь является своеобразным медиатором между земным миром и миром поэзии, куда Поэт может проникнуть только при помощи высших сил. Поэтому поэзия воспринимается как некое таинство, о котором Поэт должен молчать:
Так как есть две земли, и у них никогда
Не бывало общих границ,
И узнавший путь
Кому-то обязан молчать...
Белая богиня выступает здесь и как земная женщина («Та, кого я считаю своей женой...»), и как собственно богиня («...ее сестра за зеркальным стеклом»). Интересно, что именно посредством зеркала Белая богиня превращается в свое земное воплощение.
Тройственная Муза
В «Заповедной песне» («Русский альбом», 1991) Богиня принимает облик Богини-лошади («Я поставлю в деревне большую кровать, / Приглашу в нее всех лошадей») и смерти («А когда, наконец, смерть придет ко мне спать, / Она ляжет со мной в тишине»). Здесь не «смерть предстает в образе женщины»5, а Богиня (женщина) выполняет функцию смерти, что вполне соответствует как точке зрения Грейвса, так и мифологической традиции (вавилоно-ассирийская Тиамат; скандинавская Хель; смерть, предстающая в женском обличье, в славянских ритуалах и т.д.). Богиня вновь является для Поэта одновременно и возлюбленной и губительницей, а, возможно, и матерью, если рассматривать семы «молоко» и «природа» как составляющие мотива матери:
Отчини мне, природа, стакан молока –
Молока от загадочных звезд. (С.213)
Таким образом, перед нами Тройственная Муза: Невеста, Губительница, Мать.
Три сестры из одноименной песни Б.Г. («Навигатор», 1995) также являются воплощением Тройственной Лунной богини:
Три сестры, три сестры
Черно-бело-рыжей масти
В том далеком краю, где не ходят поезда;
Три сестры, три сестры
Разорвут тебя на части:
Сердце – вверх, ноги – вниз,
Остальное – что куда.
Указание на черно-бело-рыжую масть Богини позволяет идентифицировать ее также как Богиню-лошадь. Несложно установить и семантику цвета: черный – смерть; белый – рождение; рыжий – красота (страсть)6. В песне присутствует и редкий для поэзии Б.Г. мотив соперничества Поэта и с его вторым «я» («Кто зажег в тебе свет – обернется твоей тенью, / И в ночной тишине вырвет сердце из груди).
В песне «Десять прекрасных дам» («Ихтиология», 1984) Белая богиня предстает как «эннеада».
А дома его ждал застоявшийся дым
И десять листов, верных его стихам.
И верь не верь, но десять прекраснейших дам
Ждали звонка в свою дверь, его звонка. (С.111)
Десятая Прекрасная Дама является как бы средоточием девяти ипостасей Богини, их матерью. Грейвс в своей книге рассказывает о девяти сестрах-колдуньях, которые жили в лесу со своей матерью и являлись служительницами культа Белой богини.
В песне «Черный брахман» («Снежный лев», 1996) Богиня-Невеста («любимая в маленькой спальне»), Богиня-Весна («равнозначная вечной весне») выполняет и роль госпожи, распоряжающейся судьбой Поэта:
Между левой и правою грудью
На цепочке у ней моя смерть. (С.305)
Во власти Богини стать для Поэта губительницей и возлюбленной. Его смерть, которую Богиня носит на цепочке, соотносима с нательным крестом-распятием. В тексте песни актуализирована еще одна мифологическая пара из книги Грейвса: Дева Мария (Белая Богиня) и Иисус Христос (Сын-звезда). Таким образом, перед нами вновь Тройственная Муза: Невеста, Губительница, Мать.