THE DOORS: Польская Версия

Ю.Ю. МЕЗЕНЦЕВА

Ташкент

THE DOORS: ПОЛЬСКАЯ ВЕРСИЯ

Пережившим Моррисона на добрую четверть века, лишенным возможности услышать его музыку «живьем» приходится довольствоваться видеоконсервами, чья отмонтированная облагороженность, увы, не вызывает восторга, и остается верить на слово стареющим счастливчикам, уцелевшим после принятой порции «маленькой смерти», собственноручно выданной гениальным самоучкой, любившим Ницше и, по слухам, захлебнувшимся в собственных рвотных массах. Да, еще нам остались тексты – в процессе типографского набора умерщвленные вещественные структуры, не дающие ни малейшего представления ни о волчьей сексуальностью Моррисона, ни и о его подвывающем, пришептывающем, порыкивающем баритоне. Сухие бабочки «The Doors» рассыпаются в пыль от одного неосторожного прикосновения, от легчайшего сквозняка. Какой уж тут «анализ поэтического текста»!

Однако в мире по ЭТУ сторону дверей, где движущей силой пока еще является абсурд, возможно все. При одном условии: абсурд обязательно должен быть доведен до крайней точки. Поэтому, рискуя не усидеть на двух стульях, берем для сравнительного анализа текст песни «The Doors» из альбома «Strange Days» – «People Are Strange» – и польский перевод этого текста, опубликованный в 1998 г. в Познани под названием «Ludzie Są Dziwni» (букв.: «Люди – cтранные»)¹.

Наш выбор может быть объяснен отчасти тем, что данный перевод оказался едва ли не единственным полноценным переводом в приличном польском издании сборника текстов песен группы, в оригинале озаглавленного «The Doors. The Complete Lyrics» и составленного Дэнни Сугерманом (Danny Sugerman). В качестве переводчика выступил Енджей Поляк (Jędrzej Polak). К сожалению, мы не знаем мотивов, которыми он руководствовался: владело ли им желание ознакомить широкий круг «получателей» – поклонников творчества «The Doors» в Польше, не владеющих английским языком, – с текстами песен Моррисона и Робби Крингера, не вдаваясь особенно в проблему адекватной передачи поэтической формы (а зря!), или таким своеобразным способом автор переводов полемизирует с основными выводами, сделанными задолго до 1998 г. теоретиками и практиками перевода, которые считают критериями его качественности «исчерпывающую передачу смыслового содержания подлинника и полноценное функционально-стилистическое соответствие ему»².

Так или иначе, польский перевод песни «People Are Strange» можно считать полноценным по нескольким причинам: во-первых, он довольно точно передает основную идею песни Моррисона, заключающуюся, на наш взгляд, в привычном для «человека пишущего» ощущении глобального одиночества, переданном посредством нескольких незатейливых образов. Это и равнодушные женщины, и неровные улицы в максимальном приближении к органам зрения, и незнакомые лица, появляющиеся, кажется, прямо из дождя. Во-вторых, польский перевод может выполнять ту же функцию, что и оригинал, а именно: быть песней, положенным на ту же музыку.

Необходимо отметить, что перед переводчиком стояла трудная задача: при очень небольшом объеме текста (девять строк) адекватно передать многозначность языка оригинала. Так, при переводе однокорневых «strange» и «a stranger», имеющих в польском языке несколько вероятных соответствий – прилагательные «obcy» (чужой, посторонний), «dziwny» (удивительный, странный) и «nieznajomy» («незнакомый») – переводчик должен выбрать только один самый точный вариант. Поляк в своем тексте использует два первых – «obcy» и «dziwny», таким образом компенсируя невозможность сохранения в польском переводе английской суперлаконичности и языковой игры.

People are strange when you're a stranger.

Ludzie są dziwni, gdy jesteś obcy.

Характерной чертой перевода является легкий налет «польскости» (в этом случае речь не идет о «полонизации»), что снимает эффект отчуждения, часто возникающий при чтении переводного текста, и позволяет «получателю» перевода, не задерживая своего внимания на единицах-носителях «коннотации чужого»³, адекватно воспринять суть художественного сообщения. Так, в одном случае фразу Моррисона «Women seem wicked when you're unwanted» (букв.: «Женщины кажутся злыми (безнравственными, грешными), когда не хотят тебя») Поляк переводит как «Te głupie dziwki – żadna cię nie chce» (букв.: «Эти глупые шлюхи – ни одна тебя не хочет»), нейтральное «women» заменяя эмоционально окрашенным польским ругательством «dziwki», таким образом одновременно передавая значение прилагательного «wicked» и приближая текст к польскому «получателю». Во втором случае Поляк употребляет польский фразеологизм «Dać sobie (komuś, czemuś) radę z kimś, z czymś» («справиться с кем-либо, с чем-либо») для перевода фразы из песни «Streets are uneven, when you're down» (букв.: «Улицы неровные, когда ты внизу»). У Поляка читаем: «Nierówny chodnik radę ci dał» (букв.: «Неровный тротуар справился с тобой»). Можно сказать, что за счет большей эмоциональности польского текста компенсируется потеря синтаксической стройности оригинала, выражающейся в однотипном строении предложений. Так, первая и четвертая строки куплета образуют «кольцо» для синтаксически параллельных второй и третьей строк:

People are strange when you're a stranger

Faces look ugly when you're alone

Women seem wicked when you're unwanted

Streets are uneven when you're down

(букв.: «Люди странные (чужие), когда ты чужак (незнакомец) / Лица выглядят уродливыми, когда ты одинок / Женщины кажутся злыми (безнравственными, грешными), когда ты нежеланен / Улицы неровные, когда ты внизу»).

Еще одной особенностью польского перевода является его диалогическая форма – обращение к почти конкретному (обладающему конкретным признаком – одиночеством) собеседнику, в то время как текст оригинала представляет собой скорее не обращение, а размышление, почти медитацию на тему одиночества лирического героя. Так происходит при переводе припева, который назначительно отличается от куплета

When you're strange

Faces come out of the rain

When you're strange

No one remembers your name

When you're strange

(букв.: «Когда ты чужак (незнакомец) / Лица появляются из дождя / Когда ты чужак (незнакомец) / Никто не помнит твоего имени / Когда ты чужак (незнакомец)»).

Поляк заменяет рефрен «When you're strange», – фразу, адресованную, по сути, «в никуда», – обращением к воображаемому или реальному собеседнику:

Nie znam cię –

Z deszczu wyłania się twarz

Nie znam cię –

Czy chociaż nazwisko masz

Nie znam cię

(букв.: «Я не знаю тебя / Из дождя появляется лицо / Я не знаю тебя / Есть ли у тебя хотя бы фамилия / Я не знаю тебя»).

Автору перевода удалось «попасть в яблочко» и при передаче ритма поэтического текста, что особенно важно, поскольку речь идет о тексте песни, мелодия и, следовательно, ритмика которой в любом случае остается неизменной.

Хотя столь удачный перевод является, как мы уже отметили выше, скорее исключением, чем правилом, пример полноценного польского варианта песни из репертуара «The Doors» сам по себе интересен.

1 The Doors. Teksty i przekłady. Wydanie II, Poznań, 1998. S. 104-105.

2 Федоров А. В. Введение в теорию перевода. (Лингвистические проблемы). М., 1958. С.132.

3 Термин Романа Левицкого. См.: Roman Lewicki. Konotacja obcości w przekładzie. Lublin, 1993.

127