Майк Науменко в литературном пространстве Петербурга XX века

Персоналии

М.Н. КАПРУСОВА

Борисоглебск

МАЙК НАУМЕНКО В ЛИТЕРАТУРНОМ ПРОСТРАНСТВЕ

ПЕТЕРБУРГА ХХ ВЕКА

Известно, что в автобиографии для журнала «Зеркало» Майк подчеркнул «свои англосаксонские корни»¹. Он был одним из тех, кто превратил «Михайловский сад в Вудсток, а “Сайгон” в Пен-клуб»². Однако при этом многие вспоминают, что он гордился своим петербургским происхождением, сам был истинным петербуржцем – интеллигентным, скромным, демократичным, корректным, немного отстраненным³. В одном из интервью М. Науменко так сказал о городе, где родился и жил: «В Ленинграде своя атмосфера, и есть нечто, побуждающее к творчеству – люди, дома… Город особенный. Очень своя аура»⁴. Поддержал Майк и одну из славных традиций писателей-петербуржцев, противопоставив в песне «Blues de Moscou» Петербург Москве – естественно, в пользу первого. Также традиция требует, чтобы петербуржец в четвертом поколении был интеллектуален, культурен, образован, начитан. Вспоминающие Науменко говорят и об этом⁵. Параллельно существует точка зрения, что, в отличие, например, от А. Макаревича или Б. Гребенщикова, М. Науменко исходит прежде всего из «конкретных жизненных ситуаций», а не из «поэтического интеллектуального самосознания»⁶, что он, создавая свои тексты, как бы минует книжные источники. Доказывая данную мысль, обычно рассуждают о необыкновенной трезвости взгляда Майка и его героя на жизнь, женщину, любовь, о полном отсутствии дидактики и порыва к идеалам в его текстах, о таком же жизненном, как и изображаемое, языке его песен⁷. Все это так, да и очевидных аллюзий на произведения русских классиков почти не обнаруживается. Однако позволим себе усомниться, что тексты Майка менее «культурны», чем тексты, например, Макаревича, что в них меньше реминисценций из русской классики. Дело в другом: Макаревич, как правило, отталкивается от достаточно известных или модных текстов (Булгакова, Высоцкого или др.), он с удовольствием использует поэтические штампы или расхожие клише. Иное дело Науменко: его аллюзии на классические произведения не столь очевидны, скрыты. Причем он их дополнительно прятал, шутливо отвечая, например, на вопросы журналистов о названии группы или песни. Такой подход диктовался как поэтическим почерком Майка и ироничностью его натуры, так и стремлением делать свои песни и шоу легкими и развлекательными⁸ (в последнем он действовал «в пику» большинству рокеров, опять осуществлял свою позицию быть «поперек» общего движения⁹). Кроме того, М. Науменко по преимуществу опирался все-таки на петербургскую культурную традицию, еще раз показывая, что Санкт-Петербург – это не только и не столько просто дома, улицы, каналы, сколько его призрачные жители – тени ушедших героев и писателей. Также надо помнить, что петербургское культурное пространство – явление специфическое и во многом элитарное, связанное с «петербургским мифом» и «петербургским текстом», а также эпохой «серебряного века»¹⁰. Порассуждаем на эту тему.

1. Тема зоопарка в творчестве Майка Науменко

Когда Майка спрашивали, почему его группа называется «Зоопарк», он отшучивался: «А почему бы и нет?», «А разве это плохое слово?», «А я очень люблю зверей» – и т.д.¹¹ Однако очевидно, что все сложнее. Понятие «зоопарковая музыка» появилось раньше, чем группа с названием «Зоопарк»¹², тема зоопарка присутствовала уже в первых текстах М. Науменко. Так, по заявлениям самого Майка, первая песня, написанная им на русском языке, называлась «Жизнь в зоопарке»¹³. Пытаясь «уйти от себя и забыть / Тот факт, что все они живут в зоопарке», люди пьют водку, курят траву, «а кое-кто даже коллекционирует марки»¹⁴, но это не выход для лирического героя. Отсюда финал:

Мне кажется, что я скоро возьму и сойду с ума.

Солнце печет, и становится очень жарко.

И кем бы ты ни был, я очень прошу тебя – постой, не уходи,

Давай убежим из этого зоопарка. (С. 19)

Эта же мысль будет повторена Науменко в «Посвящении Татьяне», песне примерно того же времени:

Нарисуй мне картинку,

И раскрась ее ярко,

Нарисуй мне, что я

Убежал,

Убежал,

Убежал,

Из зоопарка… (С. 21)

По поводу этих финальных строк Г.Ф. Науменко говорит: «…в это время он чрезвычайно остро и как-то болезненно ощущал себя несвободным; чувствовал себя как бы загнанным в клетку, из которой ему страстно хотелось вырваться. А клеткой для него были и запреты на книги, и гонения на музыку, и учеба в институте, и рутинная работа, и даже устои родного дома. Отсюда возник образ зоопарка, отсюда и название группы»¹⁵. Возникает вопрос: если Майк больше всего хотел «убежать из зоопарка», почему тогда свою попытку «выхода» он называет «зоопарковой музыкой» (музыка, рожденная тем, что ненавидишь? музыка, отвечающая требованиям «зоопарка», написанная по привычным канонам?). Когда задумываешься над этим парадоксом, вспоминается стихотворение другого известного петербуржца Ф. Сологуба «Мы – пленные звери…»¹⁶, где лирический герой – декадент, как и другие «пленные звери», «не смеет» открыть дверь клетки, он ко многому «привык». Удивительно, но «зоопарк», его порядки и обитатели с течением времени практически не изменяются. Впрочем, всегда были и те, кто не хотел «привыкать», кто замечал, что «в зверинце зловонно и скверно», кто «тосковал» по «воле». К ним относятся и Ф. Сологуб, и И. Бродский, и В. Высоцкий, и Майк.

Майк мог знать приведенное стихотворение Ф. Сологуба: молодые петербуржцы (особенно коренные), не принадлежащие к официальной ветви русской культуры ХХ века, как правило, интересовались своими запрещенными или полузапрещенными, не изучаемыми в школе, но не изъятыми из библиотек предшественниками из эпохи «серебряного века». Сологуб был неординарной фигурой, рассказы о его одиноких прогулках в шикарных шубах по уже советскому Ленинграду, о его экстравагантности долго жили в интеллигентских ленинградских кругах. Стихотворение Сологуба «Мы пленные звери…», включенное в «доперестроечные» времена в вузовские хрестоматии как пример «упадочного» искусства, могло привлечь Науменко и сходством в оценке действительности, и декадентским изломом, и самим центральным образом мир (жизнь) ─ зоопарк. Вот только концепция стихотворения со временем должна была перестать удовлетворять Майка. Если ты не декадент по мироощущению (а Майк и его герой – не декаденты), то первый порыв – «убежать из зоопарка», второй же – остаться и писать «зоопарковую музыку» (музыку из зоопарка и о зоопарке и его обитателях). Зоопарк для Майка – это еще и осознанная необходимость (отсюда, по-видимому, трезвость взгляда художника, в таком ключе следует трактовать «Отель под названием “Брак”»). Видимо, наступил момент, когда Майк понял, что из зоопарка нельзя уйти, так как зоопарк – весь мир. Предположим, что отсюда демонстративное нежелание верить в Бога как устроителя Вселенной (плохо устроил!)¹⁷. Свое же предназначение Майк видел, возможно, в том, чтобы раздвинуть для себя и других прутья клетки (Вудсток в Ленинграде), не давать забыть, что в «зверинце зловонно и скверно» (этим объясняются, вероятно, бытовизм и стремление называть вещи своими именами), не допускать однозвучности, скуки, обычности (отсюда преображение, отчасти эпатирующее, М. Науменко на сцене: его «неприятный голос», сразу привлекающий внимание; некоторая манерность в поведении во время выступления; использование грима; «лажи», которые уже «входили в программу»¹⁸). Кто-то совершал прорывы за стену обыденности, уходил в философию или мечту, герой же Майка оставался в рамках реальности, сам жил с трезвым взглядом на вещи и побуждал к этому других.

Я хотел бы стать садом, прекрасным садом

И расти так, как я хочу.

<…>

Но при каждом саде есть свой садовник, его работа полоть и стричь.

<…>

Я не вижу причин суетиться, я не знаю, зачем входить в раж.

И я намерен жить здесь вечно, а нет – так почить в бозе.

Прямо здесь? Прямо здесь, – на этом самом месте, сидя на белой полосе,

Сидя на белой полосе, сидя на белой полосе. (С. 86)

Эта цитата из песни М. Науменко «Сидя на белой полосе» напоминает «Песню о нейтральной полосе» В. Высоцкого с рефреном:

А на нейтральной полосе – цветы

Необычайной красоты!¹⁹

А затем приходят на ум слова В. Шершеневича, сказанные им в 20-е гг.: «Поэт – это тот безумец, который сидит в пылающем небоскребе и спокойно чинит цветные карандаши для того, чтобы зарисовать пожар. Помогая тушить пожар, он становится гражданином и перестает быть поэтом»²⁰. В такой перекличке через годы нет ничего удивительного: все это взгляд художника, свободного от идеологии, штампа и оторванных от действительности концепций.

Потому-то герою Майка интересно с человеком, который «построит» не только «сотню воздушных замков», но и «один небольшой зоопарк» (С. 11). При этом, как замечает сам герой Майка о своем знакомом, «мне нельзя / Верить всем твоим словам. / Слова для тебя значат больше, чем дело…» (С. 11). И далее:

Ты скажешь мне, что жизнь – это великая вещь,

И выдашь семерку за туз. (С. 11)

Как Гамлет, герой Майка мог бы сказать в данном случае: «Слова, слова, слова»²¹. Как Гамлет, герой остается в «зоопарке» и говорит о нем, поворачивая «глаза зрачками в душу»²².

Итак, решение темы зоопарка претерпело у Майка некоторую эволюцию. Вначале зоопарк – воплощение несвободы. Единственное, что может сделать герой, чтобы сохранить себя как личность, – убежать. Однако сочиняемые в этот период песни Майк называет «зоопарковая музыка», вступая сам с собой в противоречие. Затем наступает второй этап: тема зоопарка на вербальном уровне уходит из стихов, но звучит в названии созданной группы. Можно было бы расширить его: «Зоопарк в миниатюре». В корне изменилась установка героя: его предназначение не бежать из «зоопарка», от реальности, но жить в нем, потому что весь мир – зоопарк с прутьями (запретами, нормами и т.д.) и диковинными индивидуумами, среди которых даже интересно находиться, о которых интересно писать, которых (в том числе себя) интересно наблюдать. Если принять эту версию, делается понятным ответ Майка на вопрос, можно ли считать песню «Жизнь в зоопарке» программной: «Это очень старая песня. Я ее написал, когда мне было 20 лет. Более того, это подарок самому себе на день рождения. Но она не имеет ни малейшего отношения к названию моей группы» (С. 19). В то, что песня «не имеет ни малейшего отношения к названию» группы, поверить трудно. Да и «кто обязан верить автору?», как сказала в аналогичном случае мудрая, не чуждая мистификации А. Ахматова²³. Но и программой группы песня быть не могла, ведь Майк и его герой поменял установку: с более легкой (убежать) на более трудную (остаться). «Оставшись», он постарался показать жизнь в «зоопарке» такой, какая она есть, и сделать это по возможности легко, без надрыва, пафоса, дидактики и т.д.