Tom_1_-_2002

И вот после всякого рода мытарств он приехал в конце января 1918 года в Оренбург: Его путь был опасен. С офицерским билетом в кармане он должен был скрывать свое звание, так как с офицерами расправлялись судом Линча. Каждую минуту ожидая смерти, каждую минуту ожидая своих палачей, он доехал до Оренбурга. И на следующий день усталый, измученный он должен был с Валидовым выехать в Баймак, и в 20-х числах марта1 по старому стилю он был расстрелян там большевиками. Шесть раз стреляли в него и он еще стоял. Штыковым ударом в грудь с ним покончили. Он уцелел от немецких пуль и умер от рук озверевших красногвардейцев.

Так погиб человек, горячо любивший свой бедный, темный народ, свою родную Башкирию.

Плачь, Родина-мать, плачь, ты потеряла лучшего своего сына.

А. Перетц2

Голос башкир3. 1918. 7 авг.

№136

Впамять жертвусобицы (со страниц печати)

ПИСЬМО В УПРАВЛЕНИЕ4

Уважаемый Башкортостан! (Мехтэрэм башкорт иле!)

Башкиры Бурзян-Тангауровского кантона в честь первых жертв милого их сердцу родного края (моцло баштсорт иленец) Габдуллы-эфенде Идельбаева и Гимран-эфенде Магазова нашли необходимым открыть школу в Баймаке как месте их гибели. С этого же года начальная школа открывается с пансионом на группу из 15-20 шакирдов. Важное это дело начато с надеждой на соучастие всего Башкортостана (башкорт иле). Дай бог (иншаллаЬ), что никто не откажет в помощи. С ежегодным расширением ее программы школа должна превратиться в среднюю школу.

Адрес для взносов: Таналыково-Баймак, Бурзяно-Тангауровской кантональной управе. Заведующий отделом просвещения

Ахмади Гумеров

** *

ВБУРЗЯН-ТАНГАУРОВСКОМ КАНТОНЕ

Впамять великую

Габдуллы Идельбаева и Гимрана Магазова

Принимая во внимание то обстоятельство, что башкирский народ, в течение двухсот лет воевавший отстаивая свою самобытность, честь и землю, проявивший героизм в борьбе и тем увековечивший свое имя в истории, однако не закрепил пока памяти о дорогих наших героях

1Судя по другим, выше воспроизведенным, материалам, не марта, а февраля по старому стилю.

2 Судя по документу, мог быть соучеником Г. Идельбаева. Скорее всего, по Оренбургской гимназии. Биогра­ фия не прослеживается.

3 Русскоязычный дубляж (раздел) татароязычной газеты «Башкорт таушы».

4 Возможно, кантонное управление; через которое намечалось быраспространить объявление.

340

недавнего прошлого. Башкиры Бурзян-Тангауровского кантона сделали первый шаг в этом деле. В честь памяти погибших в прошлом году во время баймакских событий от рук красных хулиганов дорогих наших людей со львиными сердцами: юриста Габдуллы Идельбаева и Гимрана Магазова, - принято решение основать в Баймаке учебное заведение и начать сбор пожертвований.

В Бурзян-Тангауровском кантоне внесли пожертвования следующие наши соплемен­ ники (в рублях):

Различного рода мелких пожертвований всего 7 тысяч 40 рублей.

В связи с тем, что намеченное к строительству учебное заведение в память наших известных героев обойдется в сотни тысяч рублей, вопрос о пожертвованиях будет доведен в официальном порядке до всех кантонов. Мы очень верим в башкирский народ, ратующий за благополучие Башкортостана (иле очен), и потому уверены, что все кантоны с большой радостью примут участие в этом святом деле.

Да здравствует Башкортостан!

Да здравствует не утративший истинно тюркское свое происхождение башкир!

Имам дер. Яратово1 Габдельхалик Ахмеров

Башкортостан, хвкумэтенец теле («Вестник правительства Башкортостана»). 1918. 20 и 24 окт.

1«Ярат ауылы» - деревня расположена в 30 км от Баймака.

341

№137

О баймакских событиях - свидетельство от противного1

ШЕВКОПЛЯСОВ АНДРЕЙ ЕФИМОВИЧ2

БАЙМАКСКИЙ КРАСНОГВАРДЕЙСКИЙ ОТРЯД

<...>

20 ноября 1917 года были проведены выборы в [Баймакский] совет рабочих и крестьян­ ских депутатов. Они показали успешную деятельность большевиков. В состав совета прошли преимущественно большевики и им сочувствующие.

Когда Оренбург был взят красными войсками, дутовская контрреволюция рассеялась в Башкирии и в верховьях реки Урала. Здесь белые собирали и сколачивали вооруженный белогвардейский отряд в количестве 400 человек. Возглавляли отряд офицер Карамышев и башкирские буржуазные националисты Идельбаев, Магазов и другие. Они именовали себя «правительством Башкурдистана». Зная популярность баймакского большевистского совета рабочих и крестьянских депутатов «правительство Башкурдистана» попросило нас дать удостоверения, уполномочивающие их офицеров огранизовать «красные» дружины.

Мы отлично понимали, с кем имеем дело, и заявили, что сами хотели бы записаться в дружины, но нет оружия. Магазов на это ответил: «У нас тоже оружия нет, а если вы найдете, то на покупку денег дадим». Мы согласились купить оружие и получили на это 12 тысяч рублей. Четыре наших товарища были посланы в Орск. Идельбаев и Магазов решили воспользоваться купленным оружием: навстречу нашим посланцам выехали 8 беляков с поручением захватить закупленное оружие. Но большевики были не такие простачки, как полагала банда. В Орск от нас поехал специальный нарочный, он предупредил уполномоченных, что оружие нужно доставить другим путем.

Пока делегация ездила за оружием, мы решили связаться с Оренбургом. Но беда была в том, что почта и телеграф находились под контролем националистического «Башкурдистана». Выход был найден: мы вызвали к себе телеграфиста и в упор его спросили:

-Сочувствуешь ли ты советской власти или колеблешься?

-Я всей душой и телом за советскую власть, - ответил телеграфист.

-Если это так, - сказал я, - то устрой нам разговор с Оренбургом по прямому проводу. Телеграфист согласился, но предупредил, что нужно быть очень осторожным, так как

на телеграфе дежурит часовой. Условились, что в 2 часа ночи мы перелезем через забор и черным ходом, через незапертую дверь войдем в помещение телеграфа.

Так и сделали. Слышно было, как часовой за перегородкой сначала зевал, а потом и захрапел. Телеграфист вызвал Оренбург, с которым произошел примерно следующий разговор:

-Мы просим к прямому проводу Цвиллинга.

-Цвиллинг сейчас находится на заседании и может прийти минут через двадцать. Ждем прихода Цвиллинга.

Дождались. Телеграфист читает: - У аппарата Цвиллинг.

Мы. К нам на Баймакский завод приехал башкирский вооруженный отряд в количестве

400 человек. Во главе отряда офицеры и буржуазные башкирские националисты - Магазов,

1 Из кн.: За власть советов. Сборник воспоминаний участников Октябрьской революции и гражданской войны в Башкирии. Уфа, 1961 (издание, к организации которого составитель имеет прямое отношение).

2 Выходец из крестьян села Воскресенское Орского уезда (ныне входит в Мелеузовский район РБ). Рабочий Баймакского медеплавильного завода. Здесь в 1917 г. вступил в большевистскую партию. Активный участник борьбы с белым и башкирским национальным движением.

342

Идельбаев и другие. Они именуют себя властью автономного Башкурдистана. Как с ними поступить?

Цвиллинг. Всякий отряд, бежавший из Оренбурга, является контрреволюционным, и мы с ними ведем беспощадную борьбу. Предлагаю вам отряд разоружить, а руководителей арестовать. В Оренбурге башкирский совет (шуро), как контрреволюционный, целиком арестован. Завтра получите приказ №5.

17 февраля получили приказ № 5, в котором предлагалось вести беспощадную войну с бандами.

Поздно вечером 17 февраля окольным путем приехали товарищи, посланные нами в Орск. Они привезли 100 винтовок и 30 ООО патронов. Оружие было сложено на окраине Баймака, где и произошло вооружение рабочих. Вооруженный отряд из 100 человек разбили на 4 взвода и двинулись на Баймак разоружать банду. Когда мы оцепили с четырех сторон село и внезапно открыли стрельбу, «зеленые» в панике бросились кто куда. Мы отобрали все оружие, офицеров и «правительство Башкурдистана» арестовали, а башкир распустили по домам.

Ускользнул только офицер Карамышев. Он 17 февраля уехал в соседние села организовывать белогвардейские отряды. Услышав, что его люди разгромлены, Карамышев собрал отряд из 14 волостей и 21 февраля окружил Баймак, перерезав телефонные и телеграфные провода. Мы оказались отрезанными от всех рудников и от Оренбурга. Положение было тяжелое: у нас было 500 вооруженных рабочих против нескольких тысяч человек. Карамышев прислал в исполком депешу, в которой предлагал совету рабочих депутатов сложить оружие и выпустить арестованных. Исполком в ответ направил приказ Цвиллинга № 5 и заявил: «Только через трупы рабочих вы можете взять оружие и арестованных».

Карамышев не наступал, а три дня держал нас в кольце. Вооруженные рабочие все время находились в цепи, происходила редкая перестрелка; подвоз продуктов и дров прекратился. Долго так держаться было нельзя. Я внес предложение - сделать попытку одному пробраться через цепи белых, о нашем положении поставить в известность Оренбург и просить помощи у соседних красногвардейских отрядов. Я вызвался перейти через фронт. Договорившись с одним крестьянином, замаскированный в возу сена, я выехал из Баймака.

Два раза встречались белогвардейские разъезды, но они не догадались, что в возу едет большевистский разведчик. Так я проехал 12 километров. Стало тяжело и душно. В поселке Богачевском вылез из воза и взял подводу, чтобы ехать дальше. Не успел выехать, как навстречу появился башкирский конный разъезд. Так как богачевцы симпатизировали баймакским рабочим и советской власти, то они спрятали меня и ночью повезли в Преображенский завод, откуда я хотел переговорить с Оренбургом по телеграфу. На пути в поселке Воскресенском меня встретила разведка отряда, который был послан Цвиллингом. Сам отряд находился в деревне Михайловке, в 50 километрах от Воскресенского.

В ту же ночь вместе с разведкой мы двинулись в Михайловку. Там я обо всем подробно доложил командиру. В отряде подводы были всегда готовы, и красногвардейцы в количестве 60 человек поехали на Баймак. Бойцы были хорошо вооружены: имелись в достаточном количестве винтовки, бомбы, патроны и два станковых пулемета. К Баймаку подъехали ночью. На окраине встретили разъезд «зеленых» и обстреляли его. «Зеленые», узнав, что на помощь пришел новый отряд, разбежались по своим деревням. 6 офицеров и 2 учителей из «правительства Башкурдистана», арестованных нами, пришлось расстрелять, так как они являлись огранизаторами белогвардейских отрядов.

<...>

343

№138

«Звуки выстрелов были ужасающими» и «ночной белый снег запестрел от разбегающихся делегатов»

рассказывает участник курултая демских башкир, собравшегося 7марта 1918 года

РАЗГОН

15 января 1918 г. в Зиргане состоялся съезд [общественного] круга (туцэрэк) Юрматынского кантона. 22 числа того же января1 на станции Алынеево Белебеевского уезда должен был состояться такой же съезд Минского кантона. По предложению Мусы-эфенде Смакова (Башкирским центральным шуро назначен организатором дел) направить докладчика прошедшего съезда Юрматынского кантона таковым и на съезд Минского кантона, намеченный на 22 января, обсуждался вопрос о конкретной кандидатуре, и подбор нужного товарища был поручен ему самому. Он выбрал меня. Я тоже изъявил желание ехать, вместе с ним, туда.

К этому времени прошло больше недели со дня ареста членов предпарламента Башкортостана. С целью принятия мер по их освобождению съезд Юрматынского кантона вынес решение направить из своей среды Гирей-эфенде Карамышева и <.?.> эфенде Ишмурзина. Уже на следующий после завершения съезда день мы их проводили в Оренбург.

Сами тоже, наняв вечером 20 января некоего Муллагали-иптэш Фарзалина отвезти нас на паре лошадей, утром 21 января тронулись в путь. В тот день, не доезжая 40 километров до намеченной станции Алынеево, заночевали в татарской деревушке Зайпекулево. Один из братьев того, у которого мы остановились, оказывается, в этот день резал скотину. Будучи гостями хозяина, по обычаю нашего народа, мы тоже были приглашены по этому поводу на трапезу (аш мэжлесенэ). Хотя по устоявшейся привычке татар и башкир на подобном меджлисе принято в основном восхвалять какого-нибудь ишана, ахуна, муллу или, наоборот, поносить мыслящего по-новому муллу и меджлис быстро вошел было в это самое привычное русло, мы, желая узнать думы и настроения людей из этого народа, постарались направить разговор в сторону политическую.

В сущности, нам были известны возможные их ответы на интересующие нас вопросы. Отвечая нам, они говорили: «Нам все равно: если деятельность башкир полезна для всех мусульман, то почему же мы не должны в ней участвовать; несомненно, мы тоже в этом деле должны принять участие. Однако наш народ не может вникнуть и разобраться в сути проблем; одни говорят, что важнее и полезнее решения Национального собрания [мусульман], другие - башкирского курултая]. Поэтому наш народ в растерянности - не знает, к какому примкнуть движению. Нами тоже избран делегат на съезд башкир, начинающийся завтра в Алынеево. Кажется, он уже выехал сегодня. Мы напутствовали его: с учетом того, стоящим ли окажется дело, действуйте по своему усмотрению, сами решайте там на месте: участвовать или не участвовать в таковом».

На все их вопросы, обращенные к нам по поводу [автономного] Башкортостана, мы, естественно, постарались, насколько позволяло время, не уклоняясь от разъяснений, ответить на них вежливо.

1Январь как месяц описываемых событий представляется сомнительным, ибо упоминаемый в документе арест членов Башкирского шуро и правительства в Оренбурге, как уже мы знаем, произошел в ночь на 4-е по старому и 17 февраля по новому стилю. Январскую датировку следует, видимо, поменять на февральскую: по старому календарю это будет 15 и 22 февраля, а по новому - 28 февраля и 7марта 1918 г.

344

Съезд в Алыпеево должен был начинаться в 9 часов утра. Рассчитывая прибыть своевременно, мы выехали из Зайпекулево рано утром.

В пути рассуждали с иптэш-эфенде Мусой о том, что доверие дремлющего деревенского люда здешнего к нам вроде не исчерпано и что, если допустить возможность подобного настроения и в других окрестных татарских селениях, то, видимо, можно ожидать довольно интересную обстановку на съезде. И так незаметно проехали 30 километров. Не прошло даже часа. Но до 9 часов оставалось уже мало времени.

Думая, что прибывающие на съезд более или менее влиятельные муллы и мугаллимы поселятся, по всей вероятности, у мулл, заехали в Алыпеево к одному из них. Действительно, наше предположение оправдалось: прибывшие на съезд из ближайшей округи муллы почти все остановились у него. Мы познакомились с ними и потом несколько отдохнули с дороги. Что касается настроения местного населения, то, судя по нашим разговорам, оно было у него приподнятое.

Однако на лицах у всех у нас было заметно общее для всех скребущее души горе. Это - послуживший причиной национального несчастья учиненный в наступившую пору свободы арест врагами свободы, такими хищными зверями, как Гали Шамигулов, Габдулла Давлет, Нуриманов1, - членов предпарламента Заки-эфенде и его сотоварищей. Во время встреч с более или менее грамотными и думающими людьми разговор неизменно возвращался к этой теме - об аресте, и каждый по-своему толковал и переживал происшествие.

Пока мы чаевничали таким вот образом и заводили знакомство, наступало 10 часов, и мы пошли в здание Раевско-Алынеевского среднего учебного заведения. Когда подошли к школе, там уже шла проверка делегатских удостоверений, выданных на местах. Мы так же получили мандаты по нашим удостоверениям.

Так как давно минуло 9 часов - время, на которое было намечено начало съезда, - народ, собравшийся на него, был настроен поскорее начинать собрание. Поэтому и члены уездного шуро заторопились с открытием съезда. Мы тоже, посоветовав открывать собрание, заняли места невдалеке от стола президиума.

После звонка и просьбы рассаживаться всем по местам гул стих и весь народ, будто позабыв об упомянутом выше горе, скребущем души всех башкир и Башкортостан, и словно ожидая от нас вместо этого какого-нибудь радостного известия, направил взоры в сторону президиума.

От всех местностей, которые должны были прислать своих представителей, они прибыли и присутствовали здесь. Много было народу от русских и татар. Всего собралось более 400 чел., в том числе три сотни делегатов; остальные присутствовали как вольнослушатели.

** *

После предложения председателя [башкирского] шуро Белебеевского уезда Шакираэфенде Музафарова об избрании президиума для организованного ведения собрания член совета рабочих и крестьян[ских депутатов] Уфимской губернии Даукаев, и прежде просившийся в состав башкирского шуро, некий Гарифуллин, солдат мусульманского национального полка, член Давлекановского совета Карим Сабиров - все трое как один резко выступили против избрания президиума, заявив при этом:

- Пропорционально ли численности каждой народности пришли сюда их представители? Сначала нам следует выяснить это, без чего невозможно считать съезд правомочным. Здесь башкир, кажется, больше положенного.

1В документе: Кура(Тури)манов.

345

Против законного требования относительно выяснения никто не возразил, и было решено, не мешкая, создать комиссию по проверке [делегатских] удостоверений и мандатов. По ходу проверки одновременно проходило избрание президиума.

В результате проверки оказалось, что число башкир не превышает нормы, но вместе с тем выяснилось, что представители нескольких русских хуторов, получившие удостоверения от лица деревень, этим самым утрачивают право участия в работе съезда. Тем не менее съезд признал их полномочия.

Что те трое пришли на съезд с недобрыми намерениями, чувствовалось по всем признакам их поведения. Не сумев сорвать съезд под благовидным предлогом выяснения пропорциональности национального представительства, они обратились с вопросом о том, от кого получено разрешение на созыв этого съезда, приписав ему свойственное на деле советам ущемление прав народа, неправедно красный диктаторский их запах. В ответ был зачитан декрет Ленина, предоставляющий народностям широкие права вплоть до создания самостоятельного правительства, и так перед лицом пусть и формально выраженного декретом неудержимого духа народа недостойное поведение тех осталось без внимания, оказавшись по значению равным нулю. Избрав председателя, съезд приступил к работе.

Основываясь на единогласном решении предыдущего съезда о том, что Белебеевский уезд принимает кантональное правление1, председатель шуро Белебеевского уезда Шакирэфенде Музафаров разъясняет, что данный съезд, с участием представителей всех должностных лиц уезда, должен, не откладывая в долгий ящик, создать кантональное управление, избрав его членов.

Вследствие того, что те трое товарищей подняли шум: будто башкиры не желают счастья для всех, преследуют лишь собственную выгоду, действуют вопреки нашим интересам и прочее, - большинством голосов было решено прослушать доклад Мусыэфенде, прибывшего по направлению Центарльного шуро, - о будущем Башкортостана.

Так как русские просили перевести доклад на их язык, чтоб его содержание стало ясно и для них, был назначен переводчик в лице представителя земства Белебеевского уезда чуваша Герасимова.

Муса-эфенде сделал хороший по содержанию доклад, по окончании которого весь присутствующий народ, в том числе русские и татары, бурно ему зааплодировали. По ходу доклада переводчик очень хорошо повторял его на русском языке.

После доклада настроение общественности еще более поднялось.

Ознакомившись с идеей нового Башкортостана и предлагаемыми путями его строительства, немало татар заявили:

- К этому движению мы тоже должны присоединиться. Давайте же будем жить побратски, как сыновья одного общего отечества (бер ватан балаЬы), - и они, проявляя перед всеми искреннюю свою доброжелательность, призвали своих соплеменников присоединиться к движению [за автономный Башкортостан].

Настроение собравшейся общественности передалось и русским, заявившим: для нас-де все равно, лишь бы в Белебее наладилась хорошая жизнь.

Затем было решено сделать перерыв с двух до пяти часов.

Один из тех товарищей, что пытались расстроить собрание, - Карим Сабиров - состоял приказчиком в услужении у одного бая в Давлеканово. Когда я учился на педагога в Давлеканово, он был одним из лучших моих друзей. Встретившись с ним, когда начали расходиться на перерыв, я ему сказал:

- Дружище, что ты делаешь? Разве не были мы самыми близкими друзьями, болеющими за национальное благополучие наших народов? Неужели теперь думаешь так -

1То есть автономию Башкортостана.

346

** *

Чтобы довести до конца свои решения, те потребовали, чтобы народ покинул собрание. Делегаты в ответ заявили:

- Что же вы, если не покинем, то нас хотите перевешать, перебить?

Отклонив требование разойтись, они дали понять, что перед лицом горячо волнующих их проблем они отнюдь не останутся бесстрастными наблюдателями происходящего.

Тогда фракционеры сами решились покинуть собрание, увлекши за собой своих сторонников. Однако некоторая их часть, человек 25-30, не пожелав оторваться от воодушевленного народа, вернулась обратно. Из татар не ушел, можно сказать, никто, кроме разве нескольких единиц. И они-то ушли, скорее всего, лишь под угрозой тех троих товарищей, запугивавших их ссылкой на советы. Увидев, что такая угроза не оказала на народ в целом какого-либо воздействия, один из них, - Гарифуллин, - вернувшись, пригрозил:

-Выходите, если не хотите стать сообщниками этой публики. Президиум же пусть останется!

Вответ народ на съезде высказал то же самое, что и раньше:

-Не уйдем, мы сами президиум. Все мы сообща делаем общее дело, единодушны, одной плоти. Считаете, что вы правы, - убивайте. В самом деле, если мы столь сильно провинились, что можем быть расстреляны своими же братьями по вере татарами, то убивайте нас всех...

Гарифуллин не стал дожидаться окончания ответа, выраженного в таком духе, и удалился. В это самое время красными, числом около 40 человек, заранее к тому приготовившимися, был открыт залп из ружей. Естественно, звуки выстрелов 40 ружей был ужасающим, и среди собравшихся вспыхнула паника. Словно цыплята, которые для спасения от хищной птицы прячутся под оказавшимся в подворье конем, делегаты стали укрываться кто под партой, кто под стульями, кто под столом.

Но все более усиливающиеся звуки выстрелов вынуждали покинуть эти укрытия. А вследствие того, что четыремстам собравшимся было невозможно быстро выбраться из помещения через дверь, они не нашли ничего иного, как разбивать окна и поспешно вылезать через них. Мы с Мусой-эфенде выбрались таким же путем.

В это время было едва ли девять, девять с половиной часов, но наступала уже зимняя ночь, и ночной белый снег в восточной части Алынеево за амбарами запестрел от разбегающихся делегатов.

Несмотря на такие неприятности, как причиненные разбитым стеклом порезы рук и ушибы ушей, лбов, порванные одежды, утеря шуб, тулупов, шапок, часов, очков, - несмотря на множество других подобных явлений, каждый, подгоняемый страхом и желанием спасти свою жизнь, в спешке бежал кто куда: грозные залпы из ружей, заглушая всю округу, разгоняли делегатов туда, где понадежнее и менее опасно. Брошенные ими вещи, естественно, забрали те ничтожества.

С трудом проделав невероятные круги и зигзаги, я, наконец, добрался до жилища гостеприимного нашего хазрата. Мой товарищ Муса-эфенде был уже там.

Когда мы рассуждали: ну что теперь будем делать, неужели только для разгона съезда те подлецы пригласили столько красных, - подошел наш хозяин и спросил: «Не вы ли Муса Смаков?». Когда поинтересовались, для чего ему это нужно знать, он ответил: «Вот солдаты спрашивают, нет ли вас у меня?». Нашу просьбу: «Хазрат, скажите, что их здесь нет», - он исполнил.

348

Чувствуя и понимая, что, не ограничившись лишь разгоном, начнут и арестовывать некоторых из нас, мы решили, что в этих стенах находиться дальше нельзя. Словно в подтверждение поговорки о том, что растерявшаяся утка ныряет в озеро и задом, выбрали последнее доступное нам средство - схорониться в сарае с живностью, скотиной.

Оказывается, хозяин сготовил гуся гостям издалека. Нам, однако, не посчастливилось отведать гусятину вместе с ним в домашней обстановке. Хотя хазрат и вынес по гусиной ножке, нам было не до того: отложили их просто в карманы.

Подвезший нас [в Алыпеево] Муллагали-иптэш тоже присутствовал на съезде. Оказавшись вместе с нами во время суматохи, он стал свидетелем варварского поведения тех злодеев. Навестив нас в сарае хазрата, он приговаривал:

- Эх, татары наши: во все времена любили они расстраивать дела. Даже со своими единоверцами не могут ужиться и объединиться. Ведь даже русские говорят [насчет автономии]: «Для нас все равно, лишь бы была хорошая жизнь». - Осуждая тех злодеев, стал советоваться о том, что нам делать. В это время вблизи была еще слышна пальба.

Мы предложили Муллагали - связав и обеззвучив колокольчики, запрягать лошадей лишь в сарае. Пока он занимался этим делом, подходило к хазрату около двух десятков человек. Те, кто коней нам снаряжал, выпроваживали их, найдя очень хороший довод для этого: «Говорят, что они бежали в сторону станции, наверное, и уехали в том направлении». А на самом деле станция находилась совсем в другой от нашего дома и от той, в какую мы собирались ехать, стороне. Таким вот образом мы очень ловко избавили предстоящий наш путь от злодеев. И, погрузив на сани все свои пожитки прямо в сарае, а сами укрывшись под ними, проскочили через отворившиеся для нас ворота сарая и двора и на полном скаку вырвались из Алыпеево.

Все еще были слышны выстрелы. По последующему рассказу очевидца из числа тех, кто ополчился на нас, они должны были схватить Габидуллу Ибрагимова, Габдельнасыра Габдулова, Шакира Музафарова, Рябова (русского офицера), Юлмухамета Арсланбекова, Мусу Смакова и Хидиатуллу Магадиева и при малейшем сопротивлении, под предлогом такового, расстрелять их. Однако благодаря запозданию подмоги, которая должна была прибыть из Давлеканово и оказать им содействие, они порастерялись, что и послужило причиной того, что мы уцелели, то бишь остались в живых.

Когда, не дождавшись подхода помощи, они решили было ограничиться удовольствием от разгона съезда, учиненного путем устрашения ружейной пальбой, подоспела-таки подмога, и тогда вновь начали искать нас. Но к тому времени мы уже отъехали километров на 15 от Алыпеево. Остальные наши товарищи, поняв обстановку, тоже не преминули предпринять попытку к спасению бегством и спаслись.

Был, однако, арестован давлекановский член Белебеевского уездного шуро Юлмухамет Султанбеков. Когда стало известно, что его тоже убьют, один из наших, обратившись к знакомому из советов, добился его спасения: спустя три дня пригласил его на революционный трибунал, который отпустил его, взяв с него расписку в том, что он больше не будет заниматься башкирскими делами, возникая в людных местах, - а будет сидеть смирно и лишь дома. Он находился под домашним надзором до последнего июльского переворота.

Хидият Сагадиев

Башкорт. 1918. 16, 24, 29 сент. - Тюрки, араб. граф.