book-2016-china_history-v9

барьеров и др. Стали действовать Программа многостороннего экономического сотрудничества в формате ШОС и Комплексный план по ее реализации, в рамках которого были определены 127 проектов, охватывающих торговлю, энергетику, транспорт, телекоммуникации, экологию, сельское хозяйство. Сложился механизм политического взаимодействия стран-членов ШОС.

Российско-китайское торгово-экономическое сотрудничество

Экономические отношения России с Китаем в начале 1990-х годов развивались крайне неравномерно. В 1990 г. порядка 80% объема торговли между

СССР и КНР приходилось на долю РСФСР. В 1991 г. объем двустороннего товарооборота резко сократился, составив всего 72% от уровня 1990 г., что стало следствием проведения в СССР коренного реформирования системы управления внешнеэкономической деятельностью.

Но уже в последующие годы двусторонняя торговля значительно оживилась,

в1993 г. был достигнут уровень в 7,7 млрд долл., а Китай стал вторым после ФРГ торговым партнером России. Подобный «скачок» стал следствием децентрализации и либерализации внешнеэкономической деятельности в обеих странах, а также внутренней экономической конъюнктуры: падения спроса на инвестиционные товары в России и инвестиционного бума в Китае, что выразилось

вдефиците продовольствия и товаров народного потребления на российском рынке и нехватке металла, химических товаров, леса, оборудования и транспортных средств – в Китае. Условия для динамичного развития торговли были также созданы мерами, предпринятыми китайским руководством по поощрению экономического сотрудничества с Россией, прежде всего на приграничном и региональном уровне. Были снижены наполовину или отменены (в зависимости от товара) импортные пошлины на бартерные операции с Россией; упрощена процедура утверждения импортных сделок и получения импортных лицензий; право осуществления бартерных сделок было предоставлено широкому кругу предприятий и организаций, самостоятельно не осуществляющих внешнеэкономическую деятельность.

Преобладание бартера в китайско-российской торговле (только ежегодный объем так называемой «челночной торговли» достигал, по оценкам Торгпредства РФ в КНР, 450–500 млн долл.) обусловило неэквивалентный обмен импортируемого Китаем более ликвидного российского сырья, энергоресурсов и транспортных средств по заниженным ценам на китайские низкокачественные потребительские товары. В результате Китай получил значительную материальную инъекцию для проведения хозяйственных преобразований. Следует признать, что китайский экспорт сыграл определенную роль в обеспечении ряда российских регионов (прежде всего Читинской и Амурской областей, а также Хабаровского и Приморского краев) продуктами питания и товарами народного потребления в условиях роста внутренних транспортных тарифов в России.

После развала Союза проводимые в стране радикальные реформы, отпуск цен в сочетании с бедностью внутреннего товарного рынка и установленными в то время нулевыми импортными пошлинами, поощряющими ввоз иностранных товаров, либерализация системы внешней торговли, при которой еще отсутствовали механизмы управления, а также проводимый в КНР курс на поощрение торговли с Россией, способствовали притоку китайских товаров на российский рынок и увеличению объемов торговли. Однако подобный рост не был следствием естественного развития торговли и, таким образом, тенденции столь масштабного развития не закрепились. Этот период характеризуется слабой базой развития двусторонней торговли с преобладанием клиринговой и бартерной форм и небольшой доли торговли с наличными расчетами.

В 1994 г. последовало резкое падение объема российско-китайской торговли. Стоимость взаимных поставок товаров сократилась на 34% по сравнению с 1993 г., составив лишь 5,08 млрд долл. Причиной возникновения подобной ситуации послужил комплекс факторов. На внутреннем рынке России:

•значительно выросли цены на многие виды экспортируемых в Китай товаров (в первую очередь, сырьевых), существенно увеличились транспортные тарифы;

•были введены ограничения на экспорт сырьевых ресурсов, повышены ставки таможенных пошлин;

•наступило перенасыщение российского рынка низкокачественными товарами китайского производства;

•наблюдался общий дефицит экспортных ресурсов в РФ;

•стало заметно отставание развития транспортной инфраструктуры от темпов развития приграничного и межрегионального экономического сотрудничества;

•усилилась конкуренция на рынке потребительских товаров в России;

•произошло подтягивание внутрироссийских цен по товарам китайского экспорта к уровню мировых.

На внутреннем рынке Китая также произошли большие изменения:

•введенный с 1 января 1994 г. единый рыночный валютный курс юаня с одновременной его девальвацией вызвал почти двукратное увеличение себестоимости импорта;

•проводимая реформа налоговой системы увеличила издержки внешнеторговых компаний и снизила эффективность импорта;

•мероприятия по ограничению импорта в целях ликвидации дефицита внешнеторгового баланса КНР, особенно жестко осуществляемые в отношении импорта из тех стран, в торговле с которыми у Китая в последние два года складывалось отрицательное сальдо, в их числе России.

Кроме того, с обеих сторон была осуществлена попытка наладить более строгий контроль за качеством поставляемых товаров.

Стремительное наращивание объемов двусторонней торговли в 1992 и 1993 гг. привело к столь же быстрому накоплению «критической массы» проблем, без разрешения которых дальнейшее продвижение по пути взаимовыгодного сотрудничества было невозможным. Сокращение товарооборота

произошло, прежде всего, за счет отсечения его наименее рациональной части – бартерных операций с российскими сырьевыми товарами и поставок обеими сторонами низкокачественной продукции. Сохранение объективных предпосылок для расширения российско-китайского экономического сотрудничества говорило о том, что падение объемов торговли носит временный характер. В первом полугодии 1995 г. объемы двусторонней торговли начали увеличиваться, хотя и очень медленно: всего на 3% по сравнению с аналогичным периодом 1994 г., при этом внешнеторговый оборот КНР в целом вырос на 30%.

Период с 1994 по конец 1990-х годов характеризовался общим снижением масштабов развития российско-китайской торговли и сохранением ее объемов на уровне 5–7 млрд долл. (рис. 10). Слабое состояние российской экономики, нехватка средств у предприятий, низкая покупательная способность населения объективно сдерживали импорт. Низкое качество товаров, поставляемых из КНР, также стало причиной снижения интереса российских потребителей к китайским товарам. Переход в этот период от бартерных операций к торговле с расчетами в наличной форме был отмечен нерегулярностью расчетных операций, что не могло не сказаться на развитии российско-китайской торговли. Тем не менее, в это время отмечается быстрый рост приграничной и межрегиональной торговли двух стран. В 1998 г. объемы этой торговли выросли более чем на 20% по сравнению с 1997 г., составив треть от общего объема торговли между Россией и КНР.

Следующим важным этапом торговли был период перед вступлением КНР в ВТО, который характеризовался устойчивым ростом двусторонней торговли, отличительной чертой которой оставалось наличие у китайской стороны отрицательного сальдо и тенденции к его дальнейшему увеличению. В 2000 г.

Рис. 10. Внешнеторговый российско-китайский товарооборот. 1992–2009 (в млрд долл.)

Источник: Чжунго тунцзи няньцзянь; http: //www. mofcom.gov.cn/

объемы российско-китайской торговли вышли за рамки сохраняющегося в течение предыдущих лет уровня и достигли самой высокой за всю историю россий- ско-китайской торговли уровня в 8 млрд долл. В 2001 г. торговля между Россией

иКНР продвинулась еще дальше и перешагнула десятимиллиардный порог, составив 10,67 млрд долл. Быстрому росту способствовал целый ряд факторов. В российской экономике вновь обозначились тенденции роста, оживился спрос на рынке, выросла платежеспособность; в рамках плана по присоединению к ВТО в России активно проводилась политика снижения таможенных пошлин – в 2001 г. средняя ставка тарифа была снижена до 10,5–11,5%; постепенно увеличивалось количество совместных проектов в области инвестиционного и научно-технического сотрудничества, что в итоге стимулировало дальнейшее развитие российско-китайской торговли. Однако некоторые тенденции вызывали беспокойство китайской стороны – среднегодовые темпы прироста импорта из России в КНР (30,2%) значительно превышали темпы прироста экспорта (17,2%). В 2000 и 2001 гг. объем импорта из России составил соответственно 5,77 и 7,96 млрд долл., что послужило причиной дальнейшего увеличения отрицательного сальдо китайской стороны и выдвинуло Россию на третье место после Тайваня и Южной Кореи по объемам положительного сальдо в торговле с Китаем.

Кмоменту распада СССР очевидной проблемой сотрудничества стала неэквивалентная структура экспортно-импортных операций. В первой половине 1990-х гг. китайский импорт был представлен продуктами питания и товарами народного потребления (ТНП), а также минитракторами, микроавтобусами, медицинским оборудованием. Основу экспорта из России составлял (по стоимости) – прокат черных металлов и металлоконструкции, минеральные удобрения

ихимические товары, цветные металлы (медь, алюминий, никель), топливо, деловая древесина и продукты ее переработки, рыба и морепродукты, в машинотехническую группу товаров были включены грузовые и легковые автомобили, авиатехника, тракторы, металлообрабатывающие станки.

Российско-китайская торговля сырьевыми товарами в 1990-х годах не отличалась стабильностью. В течении 1999–2000 гг. наблюдалась тенденция к уменьшению объема закупок черных металлов и удобрений Китаем в России. В основе этой тенденции лежал ряд объективных причин – общая неблагоприятная конъюнктура мирового рынка, уменьшение импортных потребностей Китая вследствие активного роста внутреннего производства, а также введение в 1998 г. в КНР ограничения на импорт химических удобрений и черных металлов. Помимо этого наблюдалась переориентация Китая в закупке некоторых видов сырьевых материалов на рынки других государств. Китайские компании стремились закупать в России преимущественно первичное сырье, товары с минимальной степенью переработки, тогда как из других стран импортировали полуфабрикаты или готовую продукцию. Уже к концу 1990-х годов китайский рынок был потерян для российских производителей товаров с высокой добавленной стоимостью.

В 1990-х годах размеры взаимных инвестиций были так невелики, что не регистрировались статистическими органами двух стран. В составе взаим-

ных инвестиций определяющую роль (до 90% и выше) играли так называемые «прочие инвестиции», представляющие собой товарные и иные кредиты, обслуживающие текущие торговые обмены, банковские депозиты и т.п. Доля прямых инвестиций, предполагающих длительные и глубокие взаимные связи партнеров, была крайне невелика.

Китайско-американские отношения

Приход к власти в Белом доме администрации Б. Клинтона стал неприятным сюрпризом для китайского руководства, надеявшегося на победу Дж. Буша, который принадлежал к когорте «старых друзей» Китая. Вместе с тем, сразу же после президентских выборов в США Цзян Цзэминь выдвинул «курс шестнадцати иероглифов», направленный на улучшение двусторонних отношений:

1.Углублять доверие (цзэнцзя синьжэнь);

2.Уменьшать проблемы (цзяньшао мафань);

3.Развивать сотрудничество (фачжань хэцзо);

4.Избегать противостояния (бу гао дуйкан).

Для закрепления своих внутриполитических позиций Цзян Цзэминь, избранный в марте 1993 г. Председателем КНР, нуждался в установлении доверительных отношений с мировыми лидерами и, прежде всего, с новым президентом США. Настойчивое стремление лидера Китая к посещению Америки в течение десятилетия стало обычной практикой в двусторонних отношениях.

Несмотря на тот факт, что тема Китая в предвыборной кампании Б. Клинтона поднималась, главным образом, в связи с обвинениями в нарушении прав человека, после своего прихода к власти новая команда была вынуждена считаться с тем фактом, что Китай стал оказывать существенное влияние на экономическую ситуацию в США. Уже в середине 1990-х гг. объем американского экспорта в Китай перевалил за 10 млрд долл. В течение десятилетия китайский экспорт в США вырос более чем в пять раз, достигнув уровня в 100 млрд долл. Подобный дисбаланс сокращал рабочие места в Америке, но одновременно приводил к снижению уровня потребительских цен. За десять лет американские потребители смогли сэкономить до 600 млрд долл. за счет приобретения дешевых китайских товаров. Другим плюсом роста китайского экспорта становилось то, что основную часть своих валютных доходов Китай стал вкладывать в долговые обязательства правительства США. К 2000 г. их объем превысил 60 млрд, а в конце 2000-х по разным оценкам составлял 800– 1200 млрд долл. (рис. 11).

В этих условиях Б. Клинтон был вынужден учитывать экономические интересы как американского бизнеса, так и американских избирателей. В случае лишения статуса режима наибольшего благоприятствования (РНБ) Китай неизбежно ввел бы ответные санкции в отношении американских товаров. К примеру, если бы Пекин в начале 1990-х гг. прекратил в административном порядке закупать в США зерновые, потери американских фермеров составили

Рис. 11. Валютные запасы КНР и средства в казначейских обязательствах США (в млрд долл.)

Составлено по: Elwell C., Labonte M., Morrison W. Is China a Threat to the U.S. Economy? // China-U.S. Economic and geopolitical relations / Ed. by J.D. Finn. N.Y.: Nova Science Publishers, 2007. P. 66; Kuijis L. China’s Economic Prospects. Outlook and Policy Challenges. Report for Carnegie Endowment for International Peace, 2009. April 29; Morrison W., Labonte M. China’s Currency. A Summary of the Economic Issues. Report for Congress. Wash.: Congressional Research Service, 2009. P. 8.

бы до 1 млрд долл. При этом перспективы сотрудничества были чрезвычайно заманчивыми. Так, согласно данным, опубликованным в 1992 г. американо-ки- тайским советом по экономическому сотрудничеству, в предстоящие два десятилетия Китай планировал израсходовать на импорт аэрокосмической техники до 40 млрд, телекоммуникационного оборудования – 30 млрд, энергетического оборудования – 100 млрд, компьютерной техники – 40 млрд долл.

Кроме того, тесной кооперации с Пекином требовали задачи разрешения ядерной проблемы на Корейском полуострове. 10 марта 1993 г. правительство Северной Кореи заявило об отказе выполнять обязательства по Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), что повлекло за собой наиболее серьезный кризис в области нераспространения со времен подписания Московского договора 1963 г. Если США и их союзники резко осудили данный демарш Пхеньяна как представляющий угрозу международной безопасности

ипотребовали применения к КНДР жестких международных санкций, то руководство КНР проявило предельную сдержанность, призывая к переговорам

икомпромиссам.

Сдругой стороны, многие действия Пекина в указанный период повышали его ценность как ключевого партнера в деле решения северокорейской ядерной проблемы.

Во-первых, в конце 1991 г. Китай присоединился к ДНЯО, признав его основные принципы – предотвращение распространения ядерного оружия, ускорение ядерного разоружения и развитие международного сотрудничества в области мирного использования ядерной энергии, а также три принципа экспортного контроля: использование ядерного экспорта исключительно в мирных целях, принятие в полном объеме гарантий Международному агентству по атомной энергии (МАГАТЭ) и отказ от реэкспорта поставляемых материалов в третьи страны без согласия Китая. В ходе состоявшегося в ноябре того же года визита в КНР госсекретаря Дж. Бейкера его китайский визави Цянь Цичэнь впервые заявил, что Китай

намерен соблюдать режим контроля за ракетными технологиями, предусматривающий запрет экспорта ракет с дальностью полета более 300 км и способностью нести боеголовки массой свыше 500 кг, а также технологий производства этих ракет. Кроме того, в июле 1993 г. Пекин объявил о добровольно принимаемом на себя обязательстве информировать МАГАТЭ обо всех своих экспортно-импорт- ных сделках, касающихся ядерных материалов и оборудования.

Во-вторых, в 1992 г. были установлены дипломатические отношения между КНР и Южной Кореей, что стало формальным актом выхода двух стран из состояния войны друг с другом. Одновременно в ходе визита в Пхеньян премьера Госсовета КНР Ли Пэна северокорейской стороне было заявлено, что отношения между двумя странами отныне не являются союзническими.

Специфика ситуации 1993 г. заключалась в том, что в Вашингтоне за необходимость нормализации отношений с Китаем стало выступать и Министерство обороны, которое в качестве основного вызова для безопасности США стало рассматривать, прежде всего, угрозу появления ОМУ в Северной Корее. На этот же период приходится и такое доктринальное изменение как переход от традиционных мер по нераспространению к стратегии «контрраспространения», предусматривающей противодействие приобретению государствами оружия массового уничтожения и средств его доставки путем политического убеждения, внедрения режимов нераспространения и экспортного контроля, а также, в случае неудачного использования политических методов ядерного сдерживания, превентивное уничтожение средств ОМУ или минимизацию последствий его применения. Кроме того, в руководстве Минобороны появились такие влиятельные сторонники сближения с Пекином как первый заместитель министра обороны У. Перри и заместитель министра по вопросам международной безопасности Ч. Фримэн.

Уже в ноябре 1993 г. Ч. Фримэн посетил КНР. В ходе переговоров американская сторона предложила сотрудничество по четырем направлениям:

1.Стратегический диалог между высокопоставленными представителями оборонных ведомств двух стран;

2.Сотрудничество в конверсии оборонных предприятий НОАК;

3.Организация рабочих визитов между функциональными подразделениями вооруженных сил;

4.Подготовка китайских военных к участию в миротворческих операциях

ООН.

Администрация Б. Клинтона, таким образом, столкнулась с дилеммой выбора из двух вариантов стратегии «вовлечения» (engagement):

1.Вовлечение, основанное на принципах (principled engagement), предусматривавшее наличие увязки шагов навстречу Китаю с ситуацией с правами человека.

2.Коммерческое вовлечение (commercial engagement), основанное на рекомендациях американского бизнес-сообщества.

В конечном итоге экономическая проблематика постепенно стала оттеснять на второй план проблемы, связанные с гуманитарными правами. В конце 1990-х гг. в Белом доме уже больше предпочитали говорить об экономиче-

ской либерализации в Китае, важными вехами на пути к которой должны были стать согласие на вступление в ВТО и вступление в силу закона о нормальных торговых отношениях, заменивших ежегодную процедуру продления режима наибольшего благоприятствования.

Экономическая взаимозависимость обусловила высокую степень устойчивости американо-китайских отношений к воздействию кризисов, которые продолжались и в девяностые годы. Наиболее острым противостоянием сопровождались визит тайваньского президента Ли Дэнхуэя в Корнуэльский университет в 1995 г. и президентские выборы на Тайване в 1996 г., когда к мятежному острову были направлены две американские авианосные группы.

Нормализацией американо-китайских отношений после этих событий принято считать обмен визитами между президентом США Б. Клинтоном и председателем КНР Цзян Цзэминем в 1997–1998 гг. Поиски констатирующепрогнозирующей формулы начались с высокого старта. В совместном заявлении лидеров двух стран, подписанном в ходе визита Цзян Цзэминя в октябре 1997 г. декларировалась решимость сторон строить отношения «конструктивного стратегического партнерства» (constructive strategic partnership), при этом их институциональной основой провозглашались принципы трех совместных коммюнике, а основным операциональным содержанием – расширение сотрудничества по глобальным проблемам. Саммит 1998 г., состоявшийся уже в Китае, акцентировал нацеленность подобных отношений на долгосрочную перспективу – в XXI в.

Процесс институционализации двусторонних отношений во все большей степени распространялся и на военную сферу. В ходе визита в США министра обороны КНР Чи Хаотяня в декабре 1996 г. было принято решение о расширении сотрудничества с Пентагоном. В ходе саммита 1997 г. было принято решение о создании механизма двусторонних консультаций по вопросам обороны (Defense Consultative Talks). Первая сессия состоялась уже в декабре того же года в ходе посещения Вашингтона главой генштаба НОАК Сюн Гуанкаем. Со следующего года также начались встречи между представителями военных ведомств двух стран, предусмотренные Соглашением о консультациях по вопросам военно-морской деятельности (Military Maritime Consultative Agreement).

Активность флотов двух стран в Южно-Китайском море к концу 1990-х гг. делала возможной ситуацию, при которой военные суда США и Китая часто действовали в непосредственной близости. Во второй половине XX в. в Вашингтоне доминировало отношение к Южно-Китайскому морю как к зоне собственного исключительного влияния. В то же время Китай традиционно претендовал на все расположенные здесь группы островов: Пратас (Дунша цюньдао), Парасельские (Сиша цюньдао), Маклсфилд (Чжунша цюньдао) и Спратли (Наньша цюньдао). Противостояние с Филиппинами – одним из ключевых региональных союзников Вашингтона по поводу острова Мисчиф (китайское название – Мэйцзи цзяо, филиппинское – Панганибан) в 1995 г. значительно обострило общий фон безопасности в Юго-Восточной Азии, поставив под сомнение выдвинутую Дэн Сяопином еще в 1984 г. формулу «откладывание

споров и работа по совместному развитию». В этих условиях работа по предупреждению столкновений между военными судами седьмого флота США и южного флота КНР приобретала огромное значение.

В октябре 1996 г. были сняты введенные в 1989 г. ограничения на контакты между университетами министерств обороны двух стран. В ходе визита Клинтона в 1998 г. было принято решение о проведении совместных симуляционных учений на местности, а впоследствии – и о взаимном направлении военных наблюдателей на военные учения.

Атрибут «стратегические» поднимал двусторонние отношения на высшую ступень китайской внешнеполитической иерархии (дружественные – конструктивные – стратегические), которую уже занимали Россия и ряд ключевых европейских государств. Предложение американцев было с радостью подхвачено лидером КНР, лелеявшем мечту о «дипломатии великой державы» (даго вайцзяо). Вместе с тем, являясь в большей степени личной инициативой Б. Клинтона, идея развития стратегического сотрудничества не нашла своего воплощения в реальных политических делах. Атака натовских войск на посольство КНР в Белграде 7 мая 1999 г., в ходе которой погибли граждане КНР, вызвала резкий всплеск уличного антиамериканизма, наложившегося на антиамериканизм интеллектуальный, который концентрировался вокруг обсуждения вышедшей в 1996 г. книги «Китай может сказать нет» (Чжунго кэи шо бу).

Приход к власти в США республиканской администрации Дж. Буша-мл. крайне негативно сказался на американо-китайских отношениях. Во-первых,

входе одного из своих предвыборных выступлений еще в 1999 г. он заявил: «Китай – это соперник (competitor), а не стратегический партнер. Мы должны относиться к нему без злой воли, но и без иллюзий». Предвыборная риторика нашла свое отражение и в опубликованном в 2002 г. ежегодном докладе Министерства обороны США, утверждавшем, что в ближайшие годы США столкнутся с появлением военного соперника (military competitor) в Азии.

Во-вторых, отношения осложнил произошедший через два месяца после инаугурации нового президента США инцидент с американским разведывательным самолетом ЕР-3, в ходе которого погиб китайский летчик.

В-третьих, в апреле–мае 2001 г. Буш предпринял ряд серьезных шагов в направлении ужесточения своей китайской политики. 24 апреля было объявлено о продаже оружия Тайваню на сумму 5 млрд долл. На следующий день, выступая

врадиопередаче Good Morning, America Дж. Буш сделал заявление о том, что Соединенные Штаты окажут Тайваню мощную поддержку в случае нападения на него Китая и предпримут «все, что потребуется, чтобы помочь острову защитить себя» (whatever it takes to help Taiwan defend itself). Вскоре новоизбранному президенту Тайваня Чэнь Шуйбяню было позволено сделать транзитную остановку в Нью-Йорке, в ходе которой он встретился с группой конгрессменов, а сам Дж. Буш провел в Белом доме свою первую встречу с Далай-ламой.

Вместе с тем лидеры двух стран стремились не допустить слишком сильного раскручивания спирали напряженности. Уже в июне 2001 г. Цзян Цзэминь обратился с просьбой к президенту России В. Путину передать устное послание Дж. Бушу, с которым российский лидер должен был встретиться в Любляне.

Сигнал был услышан и уже в том же месяце советник президента США по национальной безопасности К. Райс заявила, что США будут стремиться к установлению конструктивных отношений с Китаем. Следует отметить, что еще 5 апреля (т.е. в разгар «самолетного» кризиса) в ходе своего выступления

вАмериканском обществе редакторов газет Дж. Буш отметил: «экономика – это сфера, где мы можем быть партнерами». В июне госсекретарь К. Пауэлл посетил Пекин. В ходе визита он подчеркнул, что Белый дом не будет характеризовать КНР ни как «стратегического партнера», ни как «стратегического соперника». 30 июля на пресс-конференции в посольстве США в Канберре К. Пауэлл и министр обороны Д. Рамсфелд заявили о том, что не будут использовать термин «стратегический соперник» для характеристики Китая. Позднее родилась выдвинутая К. Пауэллом формула «3 С», определявшая содержание американо-китайских отношений: candid, constructive, cooperative (мягкость, конструктивность, сотрудничество).

Вусилении роли новых подходов к внешней политике Китая большую роль сыграли события 11 сентября 2001 г. Как отмечал один из наиболее авторитетных в КНР американистов Су Гэ, после этих событий «увеличилось количество точек соприкосновения в китайско-американских отношениях». Подобная точка зрения находит свое отражение и в США. Так, например, по мнению американского синолога Дж. Чана, после начала глобальной войны с террором

в2001 г. Китай вновь стал стратегическим партнером (strategic partner) для Вашингтона.

Пекин сразу же понял, что может много выиграть, поддержав США. В ходе состоявшегося 20–21 сентября визита в Вашингтон министра иностранных дел КНР Тан Цзясюаня, его встреч с Бушем, госсекретарем К. Пауэллом и помощником президента по нацбезопасности К. Райс стороны достигли ряда важных договоренностей. Китай в обмен на политическую поддержку военной акции США в Афганистане и предоставление разведывательной информации о террористах (хотя среди специалистов доминирует мнение о том, что эта информация на деле не имела существенного значения для военной операции США) добился исключительно важного для себя решения Вашингтона о включении в список террористических организаций Фронта освобождения Восточного Туркестана, угрожающего стабильности северо-западных районов Китая. Помимо этого была достигнута договоренность о некоторых новых направлениях сотрудничества в проведении антитеррористической кампании, например, о проведении консультаций на экспертном уровне, усилении взаимодействия в рамках Совета Безопасности ООН и т.д. Первая встреча экспертов состоялась в американской столице уже 25 сентября и была признана крайне продуктивной.

Вкачестве отражения китайской позиции по терроризму, созвучной позиции большинства стран мира, уже на XVI съезде КПК (2002 г.) был провозглашен тезис о готовности Китая вместе с другими странами вести борьбу против терроризма во всех его формах.

Непосредственная реакция официального Пекина на сам факт атаки терро- ристов-смертников также была быстрой и вполне определенной. В послании председателя Цзян Цзэминя, направленном президенту США Дж. Бушу ночью