Вместо заключения

На этой дате, 31 октября 1992 года, когда осетино-ингушский конфликт перешел в фазу открытого вооруженного противостояния и массовых столкновений, я заканчиваю первую часть настоящего исследования. Оно было посвящено рассмотрению предыстрии и некоторых ведущих факторов разворачивания конфликта.

Фокус этого конфликта — территория, что бы ни говорили о том, что она есть всего лишь «символ» или носитель иных ценностей — ресурсных (возможности развития) или статусных (самоуважение как импульс развития). Поэтому возможности урегулирования конфликта видятся мне связанными с перспективой изменения подходов, взглядов, стереотипов, касающихся территории. Основа конфликта 1992 года — представления о ПР как исключительной вотчине осетин или ингушей, в равной мере претендующих на роль исключительного коллективного хозяина. Осетинская сторона стремится сохранить свой статус доминирующей группы с опорой на силу власти и административных ограничений, а ингушская — обрести этот статус с опорой на силу «демографической колонизации» и практику «естественного выдавливания» засидевшихся на ингушской земле непрошеных гостей.

Урегулирование территориального спора не будет возможным, пока не возникнут, не окрепнут и не разовьются иные представления, прежде всего представление, что ПР — это уже сложившаяся общая родина обеих групп. Технологии действительного урегулирования, связанные с гражданским миром и справедливым властным представительством, могут опираться только на комплекс территории — общего дома. Различные схемы, формулы урегулирования могут вращаться только вокруг этого радикального сдвига в восприятии ПР. Все «выкладки», которые прямым текстом или подразумеваемым подтекстом, подпитывают традиционные, архаичные взгляды об исключительном историческом праве ингушского народа или о «неуместных претензиях на осетинские земли», — все эти выкладки отдаляют возможность реального урегулирования. Новые «технологии урегулирования» возможны только в результате постепенного отхода обеих элит от традиционного взгляда на территорию как на «этническую собственность». Само урегулирование — функция элит, их способности отходить от традиционных взглядов, обрекающих конфликт на затягивание.

Примечания

1. Данные Временной администрации // Вестник Временной администрации в зоне чрезвычайного положения на части территории Республики Ингушетия и Республики Северная Осетия. № 37. 7 мая 1993 года. С.1. («Временная администрация» — орган федеральной исполнительной власти, созданный после событий осени 1992 года на территории действия режима чрезвычайного положения, т.е. на территории Северной Осетии и Ингушетии. Задачей Временной администрации было «преодоление последствий осетино-ингушского конфликта», но фактически ее деятельность состояла в посредничестве в осетино-ингушских отношениях, служила восстановлению политических, культурных и хозяйственных связей в условиях, когда между сторонами сохранялась жесткая грань «поствоенного» взаимного отчуждения.

2. Северная Осетия: территория 8 тыс. кв.км. Население 633 тыс. чел. (1989 год).

Осетины — народ, принадлежащий к иранской группе индоевропейской языковой семьи. Формально господствующая религия — православное христианство, около 15–20% осетин — мусульмане. Численность в России 402 тыс. чел., на территории бывшего СССР 598 тыс. чел. (1989 год). В пределах Северной Осетии — 335 тыс. чел.

Республика Ингушетия: границы официально не определены, «собственно Ингушетия», то есть без оспариваемых ею территорий Пригородного района Северной Осетии и Сунженского района бывшей Чечено-Ингушской республики (оспаривается между разделившимися Ингушетией и Чечней; 1,2 тыс. кв.км.), составляет около 2,2 тыс. кв.км. Вместе со всеми этими оспариваемыми территориями — 4,4 тыс. кв.км. (Б.Костоев, один из лидеров ингушского национального движения, называет цифру 4,7 тыс. кв.км. См. его речь: О социально-политическом положении ингушского народа // Второй съезд ингушского народа. Грозный, 1990. С. 37).

Население Ингушетии — около 200–230 тыс. чел. (включая Сунженский район). В 1989 году в трех ингушских районах бывшей Чечено-Ингушской АССР население составляло 186 тыс. чел., из них 24,6 тыс. русских.

Ингуши — народ, принадлежащий к нахско-дагестанской (восточнокавказской) группе кавказской языковой семьи. Вероисповедание — ислам суннитского толка. Численность на территории России 215 тыс. чел., на территории бывшего СССР — 237 тыс., в пределах бывшей Чечено-Ингушской республики проживало — 164 тыс. чел.

3. Площадь оспариваемой территории см.: Богатырев Б. Отторгнутые территории // Галгай дош/ Ингушское слово. 1992. № 2. С. 1.

4. Хотя косвенные документальные свидетельства об этнической границе касаются середины XVIII века, а прямые — последней четверти этого века, историко-идеологический экскурс идет дальше вглубь истории, как того «требуют национальные интересы». Коротко упомянем историко-идеологическую канву, касающуюся более архаичных сюжетов.

Основным элементом осетинского историко-идеологического восприятия нынешней конфликтной ситуации является то, что Пригородный район, все предгорье и плоскость, примыкащие к Дарьяльскому ущелью, есть территории, освоенные и контролируемые ираноязычными предками осетин аланами по меньшей мере с IV века нашей эры. Более того, вся предкавказская равнина от Лабы до Аргуна являлась территорией Аланского раннефеодального государства (Х–ХП века н.э.). Еще раньше Предкавказье и в значительной мере вся горная полоса Северного Кавказа (а в районе нынешней Осетии и южные склоны Большого Кавказа) контролируются более архаичными волнами ираноязычных кочевников — скифами (VII—IV вв. до н.э.) и сарматами (III–I вв. до н.э.). Скифы и сарматы, образуя с собственно аланами три ираноязычных потока, три пласта, обеспечивших итоговое преобладание индоарийства в этногенезе осетин, позволяют в то же время заявлять о константе иранского присутствия на Кавказе. Одновременно, скифо-сармато-аланская преемственность, сфокусированная на проблеме территорий, нейтрализует в рамках осетинской национальной идеологии какие-либо ингушские претензии на исконные территории.

Исконность ингушских земель (в Пригородном районе, в частности) хотя и датируется начиная с XVI-XVII веков, сильна другим обстоятельством: ингушские поселения XVII века уже есть собственно ингушские (их этнический и даже фамильный характер отражен в их названиях, многие из которых совпадают с ныне существующими фамилиями), в то время как исторические права осетин на «аланское наследие», как наследие их предков, восстанавливаются лишь благодаря научным изысканиям (соответственно в рамках науки и оспариваются). Однако в рамках национальных идеологий все это не существенно: для осетин совершенно достаточно, что «здесь жили аланы», чтобы скептически воспринимать «ингушскую исконность».

Основным элементом ингушского историко-идеологического видения конфликтной ситуации являются помимо отмеченных раньше: а) автохтонность на Кавказе вайнахов (ингушей) и пришлость осетин-иранцев (с сильными мотивами, обозначающими вайнахскую этническую идентичность того кавказского субстрата, который, будучи лингвистически и культурно ассимилирован аланами, «генерировал» после XFV-XV веков осетинский народ; б) аланы занимали главным образом равнины Предкавказья, в то время как нагорная полоса была освоена и контролировалась местным кавказским населением (вплоть до XV века, когда разгромленные Тимуром аланы-осетины окончательно обосновались в горной полосе); в) аланы есть собирательное название союза племен, в том числе племен неиранского происхождения, одно из которых — арги — были предками вайнахов. Эти арги, по мнению ингушских историков-идеологов, и контролировали ныне спорные территории.

5. Российская колонизация зачастую воспринимается и очерчивается на Кавказе как исторический грех России, и вся ее нынешняя региональная политика ожидается в качестве некого «искупления» этого греха или по меньшей мере его компенсации. В силу того, что история осетино-ингушских отношений оформилась в контексте этой колонизации греха, то и морально-историческая подоплека истории самого этого конфликта осетин и ингушей никогда не будет свободна для «российского наблюдателя» от анализа места осетин и ингушей в геополитическом поле России, от его собственного решения некой дилеммы: что именно, «историческая вина и ответственность» (перед колонизуемыми народами) или «исторические интересы государства» (вовлекающие эти народы в историю), должно быть избрано в качестве системы политических и гражданских координат. Системы координат, которая специфическим образом задает «идеологию» самого исследования, его политическую ангажированность и несвободу.

В рамках самой исторической науки одна точка зрения может акцентировать морально-этическую составную горского сопротивления российской колонизации и имперское военное насилие, другая школа, напротив, акцентирует «формационное запаздывание» (архаичность) вольных горских обществ, порождаемую этой социально-структурной архаичностью «набеговую систему» (экспансию горцев) и рассматривает колониальное наступление России на регион в качестве адекватной реакции российской государственности как на свои собственные интересы, так и на набеги горцев. Язык первой школы — «империя», «освободительная война горцев», «демократизм горских обществ» и т.д., язык другой школы — «набеги» (грабежи), «родоплеменное общество», государственно-принудительное умиротворение края через его «присоединение».

Однако вся эта оппозиция коренится на сугубо идеологических основаниях и потому будет неявно присутствовать как «научная проблема» всегда, пока будет существовать политическая проблема навязываемой государственности, с одной стороны, и имитационной государственности, с другой.

6. Эта этнонимическая многозначность, «неоднозначность» всех рубрикаторов горских народов сохранялась более ста лет. См., например: Бларамберг И. Кавказская рукопись. Репринт. Ставрополь, 1992; Броневский С. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. Ч. 2. М., 1823.

7. См.: Крупное Е.И. Средневековая Ингушетия. М., 1971. С. 24–25.

8. Район между реками Гизельдон и Терек, как считают некоторые исследователи, во второй половине 15 века и до 1730–1735 годов населяло вайнахское (ингушское) население. См.: Волкова Н.Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII — начале XX века. М, 1974. С. 125, 143.

9. История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII века. М., 1988. Т. 1. С. 370. 10. «Соотношение» этих двух проявлений — союзничества по отношению к России и беспорядков на Военно-Грузинской дороге в первой трети XIX века см.: Лавров Д. Заметки об Осетии и Осетинах // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Вып. 3.

Грабежи на Военно-Грузинской дороге в конце XVIII — начале XIX века — это, вероятно, определенные «продолжения» традиционной практики «взимания налога» за проезд через контролируемые данной этнической группой или каким-либо конкретным владетелем территории. Грабежами эта традиционная практика отчетливо определяется в условиях становящейся государственности. Право на контроль и взимание «пошлины», устойчивость и правила этого контроля, размер пошлины — прерогатива государства, те же, кто посягает на эту прерогативу, становятся «разбойниками». Очевидна синхронность обоих процессов — становления государственного права как элемента социальной реальности в регионе и становления категории «разбойников». Лавров показывает, что «антирусские беспорядки» того времени на Военно-Грузинской дороге не имели самостоятельной политической подоплеки.

11. Русско-осетинские отношения в XVIII веке. Т. 2. Орджоникидзе, 1984.

12. Христианство сохранялось в Осетии в подавленном, «объязычевшемся» виде еще со времен Алании IX—X веков. В последующем оно восстанавливалось здесь в качестве составной части грузинского политического и духовного влияния (XII век). Тогда же христианство силами Грузии распространяется и среди вайнахских (кистинских) обществ.

13. Русско-осетинские отношения. Т.2. С.418. С 1739 года по Белградскому мирному договору Кабарда становится «барьером», нейтральной полосой между Российской и Оттоманской империями. Таким образом, переход зависимых от Кабарды племен под протекцию России опосредовался проблемой присоединения или самостоятельности самой Кабарды и сдерживался вплоть до разрешения этой проблемы в 1772–74 годах.

14. Грабовский Н. Присоединение к России Кабарды и борьба за ее независимость // Сборник сведений о кавказских горцах. Вып. 9. С. 126; Русско-осетинские отношения. Док. 195, 200–201; Волкова Н.Г. Указ. соч. С. 159–160.

15. Русско-осетинские отношения. Док. 190–192, 196, 200–201, 209; Мартиросиан Г.К. История Ингушии. Орджоникидзе, 1933. С. 43–44.

16. По Кучук-Кайнарджийскому миру Россия стала рассматривать Кабарду как присоединенную территорию (а вместе с нею и «зависимые от нее горские племена»). Таким образом, после 1774 года вся предгорная равнина, примыкающая к осетинским и ингушским горам уже считается Россией своей территорией. Симптоматична стилистика обращения к российским властям кабардинских князей, ПРОСЯЩИХ считать пред-осетинскую равнину, находившуюся ранее в их распоряжении, сохраненной в их собственности (Русско-осетинские отношения. С. 318–319).

17. Хотя существуют и свидетельства того, что «Екатерина просила у кабардинцев разрешения провести дорогу через их земли» (см. об этом: Кундухов Мусса. Воспоминания // Дарьял. 1993. № 2. С. 96.)

18. Пограничное джераховское общество, вероятно было осетинским к 1730–40 годам: своего рода последний рубеж осетинской миграции на восток в XVII—XVIII веках. В конце XVIII века вектор общего «осетинского смещения» становится направленным на север (на плоскость) и собственно осетинская этническая «подпитка» этого общества истощается. В то же время это осетинское общество попадает с середины XVIII века в полосу той же миграции на север уже ингушских горских обществ. В силу этого постепенно изменяется этническое «лицо» джераховцев — происходит их ассимиляция ингушами. Таким образом, вплоть до 1830–50 годов джераховцы еще фигурируют в русских источниках как «осетинское общество», но уже с того же самого времени — как ингушское, кистинское, в общем — «чеченское» (вайнахское). Бларам-берг фиксирует джераховцев как осетинское общество (Кавказская рукопись. С. 167–168). Броневский уже в 1823 году пишет о джерахах как кистинском колене (Новейшие географические и исторические известия... С. 159–160). Волкова считает, что «около 1830-х годов джерахи еще отличают себя от соседних ингушей-кистин» (Этнический состав... С. 145).

Этот исторический конструкт осложняет «современную идеологическую ясность», особенно необходимую сторонам в связи с тем, что Пригородный район наполовину представляет собой полосу, осваиваемую в XVIII веке самими джераховцами в их миграции на север по правобережью Терека и отчасти по Камбилеевке. Мне представляется, что более вероятным было преобладание или постепенное возобладание вайнахского (ингушского) элемента в этом перемещении.

Идентичность джераховцев — вполне символический эпизод, показывающий, насколько зыбкой становится сугубо историческая опора современных идеологических «картин мира», с их попыткой наделить исторические сюжеты сегодняшними правовыми последствиями.

19. Этот сюжет очень актуален в связи с историей основания Владикавказа и определения этнического состава района его основания (Дзауджи-Кау, Заур-Юрт). Этнический состав Заурова или персональная этническая принадлежность его основателя Заура (Дзауга) потенцируются как исторические козыри в праве владения Владикавказом. См. подробнее дальше.

20. Здесь можно заметить определенные историко-правовые «следы» общего смещения на восток осетино-ингушского этнического стыка в XVII—XVIII веках.

21. Мартиросиан Г.К. Указ. соч. С. 34; Волкова Н.Г. Указ. соч. С. 160–161.

22. И даже позже; кабардинские кабаки просуществовали на равнинах, примыкающих к осетинским горам, вплоть до 1790 года. См.: Березов Б.П. Переселение осетин с гор на плоскость. Орджоникидзе, 1980. С. 27. (Бароквадже еще фигурирует на карте начала XIX века в районе близ нынешнего Дзаури-Кау).

23. Мартиросиан Г.К. Указ. соч. С. 35. (по Штедеру).

24. См.: Русско-осетине кие отношения. Т. 2. С. 408. Эпизод нападения в 1784 году ингушской партии на осетин в районе близ нынешнего Алагира. Ингушские идеологи придают этому эпизоду вес факта, подкрепляющего тезис, что ингушские земли в конце XVIII века простирались далеко на запад от Владикавказской крепости «вплоть до стен Алагира».

С другой стороны, вероятно интенсивность набеговой деятельности ингушских партий в конце XVIII-начале XIX века позволила П.Зубову считать, что «ингуши занимали оба берега Терека от Владикавказа до впадения в него реки Пог (Фиагдон)» (См.: Зубов П. Картина кавказского края, принадлежащего России. СПб., 1835).

Идеологическое прочтение этих сюжетов (П. Зубов — один из наиболее упоминаемых в ингушской историографии «свидетелей») состоит в том, что места нападений или действий набеговых партий конструируются как древняя ГРАНИЦА Ингушетии.

25. См., например: Муталиев Т. «Благодаря мужеству и силе нации». Именно такова идеологическая составная описания данного временного лага (мужество!)

26. См. там же, такова реальная историческая фактура, фиксируемая тем же автором.

27. Заурово было основано, по мнению Н.Г. Волковой, между 1730 и 1760 годами. См.: Волкова Н.Г. Указ. соч. С. 161.

28. Ныне на этом месте расположен пос. Южный, пригород Владикавказа, до 1944 года входивший в пределы Чечено-Ингушской АССР.

29. Русско-осетинские отношения в XVIII веке. Орджоникидзе, 1984. Т. 2. С. 392 (Документ 1780 года); Клапрот Ю. Путешествие по Кавказу и Грузии, предпринятое в 1807–1808 году, рус. пер. // Осетины глазами русских и иностранных путешественников XIII—XIX вв. Орджоникидзе, 1967. С. 117 (в нем. оригинале Bd. II. S. 651); Ракович Д.В. Прошлое Владикавказа. Владикавказ, 1911. С. 2–3; Бутков П. Материалы для новейшей истории Кавказа с 1722 по 1803 годы. Ч. 2. С. 165.

30. Штедер Л. Дневник путешествия, предпринятого в 1781 году от пограничной крепости Моздок во внутренний Кавказ. СПб. — Лейпциг. С. 45; Потто В.А. Два века Терского казачества (1577–1801). Т. 2. Владикавказ, 1912. С. 146.

31. Именно начиная с этого времени была широко распространена и канонизирована как официальная историческая версия о том, что основателем Заурова является осетинский переселенец Дзауг Бугулов. См.: Наниев В., Мякинин В. О Дзауге — основателе аула Дзауджикау // Социалистическая Осетия. 22 января 1951 года.

32. Мартиросиан Г.К. Указ. соч. С. 45–46.

33. Ракович Д.В. Прошлое Владикавказа. С. 23–24.

34. «Кисты с осетинским коленом тагауров состоят в непримиримой вражде, как люди одного ремесла» — имеются в виду грабежи (Броневский С. Новейшие географические открытия... С. 159). Бларамберг приводит символический эпизод из карательной экспедиции русских войск в Ингушетию (Цори), когда «пленные были отданы их заклятым врагам тагаурцам». См. также: АКАК. Т. 8. С. 678. (об участии осетин из Владикавказского аула в действиях русских против ингушей).

35. Цит. по: Мартиросиан Г.К. Указ. соч. С. 45.

36. См. об этом у Д.Лаврова: Заметки об Осетии и Осетинах.

37. Политические трансформации того времени выражаются в том, что принадлежность этих территорий как бы расщепляется между двумя субъектами — государством, укоренившимся здесь (Россией), и феодальным владетелем-кабардинцем, контролировавшим земли с различной степенью успеха и устойчивости. Так, значительные территории на плоскости, о которых идет речь, фигурируют одновременно и как казенные (отторгнутые у владетеля российской военной администрацией) и как еще «малокабардинские» (в данном случае — князей Дударовых). Ср., например, объективно противоречивую квалификацию этих земель в кн.: Березов Б.П. Переселение осетин на плоскость. Орджоникидзе, 1980. С. 73–74, 77.

38. В 1822 году, после военно-карательной экспедиции в Большую Кабарду и начала строительства новой цепи укреплений (по прямой от района Пятигорья через Нальчик на Владикавказ), Ермолов объявил кабардинские земли собственностью правительства. Целями Ермолова на малокабардинской плоскости были строительство укреплений и «прикрытие» их союзными России горскими (в данном случае осетинскими) обществами. См.: АКАК. Т. 6. Ч. 2. С. 685.

39. Березов Б.П. Указ. соч. С. 107.

40. Блиев М.М. О некоторых проблемах присоединения народов Кавказа к России // Северная Осетия. 1992. № 173–174.

41. Мартиросиан Г.К. Указ. соч. С. 59–61.

42. Кокиев Г. Военно-колонизационная политика царизма на Кавказе // Революция и горец. 1929. № 4–5. С. 32.

43. Характеристику общего недовольства горцев и его источников см.: Кундухов Мусса-Паша. Воспоминания.

44. По плану переселения предполагалось всех осетин (15 сел) с левобережной равнины переселить на правый берег. См.: Березов Б.П. Указ. соч. С. 114–115.

45. Ныне район осетинского с. Батакое-Кау. См. подробнее ниже.

46. Как пишет Н.Грабовский, «было признано полезным сгруппировать их в большие селения. Ингуши сначала было отказались и часть их оказала явное сопротивление с оружием в руках, так что необходимо было прибегнуть к военной силе...» (Грабовский Н. Ингуши. Их жизнь и обычаи // Сборник сведений о кавказских горцах. Вып. 9. Тифлис, 1876. С. 34.)

Политика сселения небольших хуторов в крупные аулы, где население легче контролировалось властями, спровоцировала так называемое Назрановское возмущение (См.: Скитский Б.В. Назрановское возмущение 1858 года. Страница из истории ингушского народа. Владикавказ, 1930).

47. Это скучное историко-экономическое объяснение факторов конструирования двух «типов соседства», конечно, гораздо менее экзотично и захватывающе, чем попытки объяснить различия отношений осетины—казаки и ингуши—казаки в «регионально-прикладных интерпретациях» гумилевской теории этногенеза: «комплементарность осетин русским» выстраивается как некий базовый фактор, определяющий все другие собственно социально-экономические и политические реалии.

48. Грабовский Н. Ингуши. С. 14, 29.

49. Ракович Д.В. Прошлое Владикавказа. Владикавказ, 1911. С. 16, 23–24, 35.

50. Там же. С. 17.

51. Березов Б.П. Указ. соч. С. 120.

52. Ингуши претендовали на возвращение им этих земель (ныне район Беслана) в 1842–1843 годах (ЦГИА, ф. 1268, оп. 1, д. 311–8, лл. 4–8). При этом они ссылались на Договор 1810 года. Однако требования были отведены как необоснованные, вероятно, сам пункт Договора, касающийся права пользования землей ингушами «по правую сторону реки Терек», был дезавуирован властями еще в 1830-е годы, когда участок был передан Владикавказскому гарнизону. Нужно сказать, что ингушские требования были отведены после некоторых колебаний, «допуская со временем возможность переселить осетин в Кабардинские горы и наделить назрановцев землями, которые смежны с их владениями» (там же).

53. Березов Б.П. Указ. соч. С. 118.

54. Представляется, что этнический фактор уже во второй половине XIX века определил свою устойчивость, что и обусловило итоговую победу этнического принципа в административно-территориальном делении по крайней мере на Северном Кавказе еще в ДОСОВЕТСКОЕ время (несмотря на утверждение губернского принципа как основы административного деления России до 1917 года). Этнические территории на Северном Кавказе еще до революции были фиксированы административно, как различные горские округа и казачьи отделы Терской области. Эти административно-территориальные единицы и стали после 1921 года предпосылкой национально-территориального самоопределения уже в виде советских автономий.

Очевидно, что там, где этнические общности имеют традиционные, исторически относительно устойчивые и компактные территории, «повсюду прослеживается тенденция совпадения этнической и даже субэтнической границы с государственной и провинциальной, даже в унитарных государствах в административно-территориальном делении преобладает тенденция к его соответствию с этническими территориями» (Арутюнов С.А. Об этнокультурном воспроизводстве в республиках // Советская этнография. 1990. № 5. С. 23.)

55. Административно-территориальное деление Терской области с 1905 года на 4 отдела и 6 округов «вполне соответствует распределению в ней главнейших национальностей коренного населения, то есть казаки занимают все 4 отдела (Пятигорский, Моздокский, Кизлярский и Сунженский), а туземцы — округа: Владикавказский — осетины, Назрановский — ингуши, Нальчикский — кабардинцы и балкары, Грозненский и Веденский — чеченцы, Хасавюртовский — кумыки...» (Терский календарь за 1916 год. Приложение: Статистический ежегодник. Обзор Терской области за 1914 год. Владикавказ, 1916. С. 2).

56. Хутора Годоборшев, Яндиев, Галгай, Цороев и другие ныне часть Пригородного района Северной Осетии.

57. См.: Кавказский запрос в Государственной Думе (Полные речи всех ораторов по официальным стенограммам). Тифлис, 1909. (Речь депутата Гайдарова).

58. История Владикавказа (1781–1990). Сборник документов и материалов. Владикавказ, 1992. С. 286.

59. «Не прошло и 4–5 лет со времени учреждения Общества по восстановлению христианства, как почти вся Осетия покрылась школами, число которых относительно числа населения было бы немалым и для более культурного края» (Лавров Д. Заметки об Осетии и осетинах. С. 311.)

60. Косвенным свидетельством данного факта может быть сравнение двух показателей — общего уровня грамотности данной группы и распространения в ней грамотности на русском языке. Первый столбец — доля грамотных (1897 г.) в процентах от численности этнической группы в пределах Терской и Кубанской областей. Второй столбец — доля грамотных на русском языке (1897 г.) в процентах к общему количеству грамотных в данной этнической группе (См.: Гозулов А. Морфология населения. Ростов-на-Дону 1929. С. 228, 234).

черкесы	14,1	14,5
карачаевцы	4,6	32,3
кабардинцы	3,4	19,7
балкарцы	1,6	22,6
осетины	6,7	95,2
ингуши	4,2	22,5
чеченцы	1,6	10,3
кумыки	7,4	22,8

См. также: Терский календарь. Статистический обзор Терской области за 1914 год. С. 103.

61. Оценки хозяйственного положения (уровня развития различных «национальных округов») см.: Бутаев К. Политическое и экономическое положение Горской республики. Владикавказ, 1922.

62. Деникин А.И. Очерки русской смуты // Дарьял. 1992 № 1. С. 193.

63. В 1893 году власти Терской области приняли даже «временное положение о мерах для удержания туземного населения от хищничества (то есть грабежей — авт.). (Терский сборник за 1894 год. С. 58). Усиливались отчетливые «сегрегационно-резервационные» мероприятия (см.: Правила о паспортах для туземцев Терской области // Терский календарь на 1894 год Владикавказ, 1893. С. 61–63).

64. В составе населения Терской области, в частности, казаки составляли 21%, «туземцы» — 61%; из осужденных за различные виды преступлений (1876 г.) казаки составили 25%, «туземцы» — 64%. (Сборник сведений о Терской области. Вып. 1. Владикавказ, 1878. С. 158).

Сегодня эта проблема воспроизводится как вопрос о «лицах кавказской национальности» и «кавказской мафии» в России, «этнических пропорциях преступного мира» и необходимости «этнической» статистики правонарушений.

65. Терский сборник за 1894 год. С. 28; Терский календарь на 1894 год. Владикавказ, 1893. С. 61.

66. Блиев М.М. «Война есть грех и свидетельство о грехе...» // Северная Осетия. 1993. 13–14 апреля.

67. Терский календарь. Статистический обзор Терской области за 1914 год. С. 19.

68. Терский сборник на 1911 год. Вып. 7. Владикавказ, 1910. С. 174 (Данные на 1906).

69. Осетины-ольгинцы направляют в 1901 году послание начальнику Терской области «с просьбой о принятии мер к защите имущества и жизни от соседей своих ингушей, на территории которых скрывались всегда следы грабителей и тела которых в тех или других перестрелках оставались на территории осетинских селений и казачьих станиц» (Цит. документа по: Fydybasta / Отчизна. 1993. № 1.

70. К обывательским свидетельствам (тем и «ценным»), как представляется, могут быть отнесены некоторые пассажи из работы Н.Грабовского «Ингуши» (1876), работ Г. Ткачева «Казаки и туземцы» (1910) и «Ингуши и чеченцы» (1911).

71. «Первое руководящее понуждение — молодечество и удальство...» (Н. Грабовский. Указ. соч. С. 92). Это фактически признание того, что гражданское насилие (направленное на «чужих») как традиция есть производное не «нищеты», а определенной культурной системы. Виновник нищеты и бесправия представляет собой лишь удобный объект для культурно приемлемого насилия. Сам Грабовский считал экономические факторы (нищету) и исторические факторы (наличие сильных соседей-угнетателей) основными для объяснения привычности этого насилия и специфических культурных черт ингушей.

72. Там же. С. 1.

73. См. например, у Г. Ткачева сетования осетина на обобщающее использование «достойной публикой» термина «туземец»: «отчего не говорить, раз вы имеете в виду известную народность, осетин, ингуш, чеченец? Тогда бы такие народности, как кабардинцы, осетины и прочие, были бы избавлены от многих неприятностей, которые они ныне несут незаслуженно» (Ткачев Г. Казаки и туземцы. С. 34).

74. Чуть позже (1910 г.) местному обывателю казались вполне «достоверными» слухи, что «ольгинские осетины прислали сказать карабулакским казакам, чтобы те дали им знать, когда опять пойдут войной на ингушские аулы, чтобы ольгинцам с другой стороны на них ударить» (Ткачев Г. Ингуши и чеченцы. С. 88).

75. В политическом лексиконе тех лет начинает звучать такая фразеология: «вековой враг казаков и осетин ингуши, несмотря на неоднократно заключаемые с ними мирные договоры, напали на Владикавказ... В общем, нужно сломить сопротивление ингушей и заставить их раз и навсегда подчиниться закону и порядку» (ЦГА РСО, ф. 54. оп. 5. л. 4438). Протокол заседания Соединительного съезда казаков Сунженского отдела и осетин Владикавказского округа, 26 января 1918 года).

76. Причем не только в период Бичераховского казачьего восстания 1918 года. См., напр.: Терский казак. 1919. № 206.

Однако «бичераховщина» — наиболее яркий эпизод совместных действий терских казаков и осетин (в том числе и из мусульманских сел). Сам Георгий Бичерахов — лидер «Моздокского мятежа» был казаком из осетин, так же как и генерал Мистулов, командовавший казачьими отрядами. Можно привести достаточно одностороннее, но вполне симптоматичное свидетельство о настроениях вероятно значительной прослойки осетинского общества: «осетины считали своими врагами большевиков и ингушей и, невзирая на не разрешенные еще споры с казаками, охотно присоединялись к каждому выступлению их против большевиков» (Деникин А.И. Очерки русской смуты. С. 193).

См. также оценки полковника Беликова: Мемуары // Революционный восток. 1929. № 6. С. 184–186. (Публикация Дз.Гатуева).

Противоположная идеологичесая оценка принадлежит осетину-большевику Казбеку Бугаеву: «...горцы все почти до единого стали на сторону революции, инстинктивно ожидая от нее уничтожения политического, национального и экономического гнета и неравенства... Горцы все до единого, за исключением разве купленного какого-либо шпиона или обвешанного медалями и погонами раба «его величества», были в антагонизме с русской властью и русским влиянием.» (Бутаев К. Борьба горцев за революцию. Владикавказ, 1922. С. 5–6).

77. Социалистическая партия «Кермен» была значительной по региональным меркам политической организацией, имевшей до 800–1000 членов и свои вооруженные отряды (См.: Бутаев К. Борьба горцев за революцию). В то же время численность офицеров среди осетин, а именно офицерство было правым политическим крылом в Осетии, составляла около 2500 человек (там же).

78. Терско-Дагестанское Временное правительство было объединением трех властных институций, представляющих три основных социально-этнических массива Терской и Дагестанской областей (казачество, горцев и горожан), — соответственно, Терского казачьего правительства, Объединенного Союза горцев Кавказа и Союза городов Терской и Дагестанской областей. Здесь нужно добавить, что влияние Объединенного союза горцев Кавказа было различным в разных «горских округах», а в Осетии такого влияния не было вообще (См. оценку А.И.Деникина: Очерки русской смуты // Дарьял. 1993. С. 194).

Данное обстоятельство позволяет говорить об этом политическом объединении лишь как о некой прото-государственности, так и не реализованной в реальных властных отношениях.

79. См.: Хейр-Хаев. Этапы революции в Ингушетии // Горский вестник. Владикавказ. 1924. № 2.

80. Приказ ГорЦИКа от 25 марта 1922 года закрепил следующее земельное распределение:

Высланы станицы	Образованы аулы	Территория включена в
Сунженская *	Ахки-Юрт	Назрановский округ
Воронцово-Дашковская *	Таузен-Юрт	—"—
Тарская *	Ангушт	—"—
Тарский хутор *	Шолхи	—"—
Фельдмаршальская	Алхасте	—"—
Михайловская	Асланбек	Чеченский округ
Самашкинская	Самашки	—"—
Романовская	Закан-Юрт	—"—
Ермоловская	Алхан-Юрт	—"—
Кохановская	разрушена	—"—

* Ныне территория Пригородного района Северной Осетии.

Население станиц было выселено в основном в Пятигорский отдел — тогдашний Терский округ (юго-западная часть нынешнего Ставропольского края).

В 1920 году произошло еще одно казачье восстание на Тереке, в станицах Калиновская, Николаевская и других. Поднимался вопрос и об их депортации, в последующем все же предотвращенной. Этот эпизод не имеет прямого отношения к развитию ситуации вокруг Пригородного района. Хотя иногда дезавуирование советскими властями решений о депортации Калиновской и других терских станиц трактуется как отмена решений о высылке станиц Сунженской группы.

81. Характерным эпизодом, выражающим некоторую специфику осетино-ингушских отношений того периода, представляется следующая апелляция осетин к деникинским властям: «В последнее время на хуторах Попова, в Балте и районе Реданта образуются поселения ингушей. По этому поводу общества осетинских селений Гизельского, Нижне- и Новосани-банского составляют общественные приговоры, в которых ходатайствуют перед надлежащей властью о выселении ингушей из указанных мест и о воспрещении селиться им вообще по левую сторону Терека в этом районе» (Приговоры Осетии // Терский казак. № 166. 28 июля 1919 года).

82. В условиях современной постсоветской России принцип губернского административно-территориального деления страны иногда представляется более надежным для поддержания целостности страны, чем принцип «национально-территориальный»: последний является формой политизации этничности и способом «взращивания» автономных субгосударственных образований внутри федерации, читай — вне контура российской гражданской нации. При этом, однако, упускается из виду, что и до 1917 года губернское устройство страны не смогло полностью преодолеть или поглотить в гражданской (точнее, имперской) унификации тех этнокультурных различий, которые были сопряжены с «компактностью проживания на исторической территории». Послереволюционное автономистское членение нерусской периферии страны лишь форсировало процессы, которые уже вызревали. Именно потому форсирование «национально-государственного строительства» обещало большевикам желанные политические дивиденды, что она было исторически нарастающей тенденцией вне зависимости от самих желаний большевиков.

Чтобы убедиться в справедливости этого суждения, достаточно ознакомиться с одним источником: Кавказский запрос в Государственной Думе. Тифлис. 1909.

83. Терский календарь. Владикавказ, 1916. С. 19; Экономическая география Юго-Востока России. Ростов-на-Дону, 1924; Справочник по автономным областям, районам и городам Северо-Кавказского края. Ростов-на-Дону, 1932.

84. См., например: Датиев И. Земельный вопрос в ГССР. Владикавказ, 1922.

85. Такой подход был в свое время продекларирован Симоном Такоевым на одном из Съездов народов Терека (См.: Съезды народов Терека. Т. 2. С. 238).

86. Авторханов А. Убийство чечено-ингушского народа. С. 18.

87. Территория и расселение кабардинцев и балкарцев в XVIII—начале XX веков. Нарт. Нальчик, 1992. С. 9.

88. См.: Хасиев А.П. Хозяйственное и социально-культурное строительство Северной Осетии. Владикавказ, 1928. С. 7; Его же. Безземелье Северо-Осетинской автономной области и пути его смягчения // Известия Северо-Осетинского НИИ культуры. Т. 2.

89. В 1922 году в течение нескольких месяцев из Владикавказского (Осетинского) округа был выделен Ди-горский.

90. Весь Владикавказ. Справочник. Адрес-указатель. Владикавказ, 1926. С. 53–56 и след.

91. См., например: Карпов Ю.Ю. К проблеме ингушской автономии // Советская этнография. 1990. № 5. С. 30; Джибладзе Г. Трагедия Ингушетии: когда история нас ничему не учит // Выживем вместе. 1994. № 2. С. 8. С другой стороны, существует столь же неточная «историческая версия», вкрапленная в художественное произведение, о «размещении ингушского руководства на окраине осетинской столицы Владикавказа» (Липкин С. Декада // Дружба народов. 1989. № 6. С. 113.)

92. Постановление ВНИК от 12 января 1925 года о границе между Ингушетией и Северной Осетией в районе Балты-Реданта. 16 февраля 1926 года данный участок закрепляется за Ингушетией. Кроме того, к Ин-

гушетии отошла часть территории между Батакое-Кау и Пседахом (ЦГА РСО, фонд Р-27, оп. 1, л. 386). См.: Статистический справочник Северо-Осетинской автономной области. Владикавказ, 1926. С. 307.

93. Бутаев К. Политическое и экономическое положение Горской республики. Владикавказ, 1922. С. 13.

94. Культура и быт народов Северного Кавказа. М, 1968. С. 280.

95. См.: Голос Чечено-Ингушетии, 5 января 1991 года. Судя по некоторым воспоминаниям, политическим деятелем, наиболее чутким к мнению ингушских представителей, был Серго Орджоникидзе. Он придерживался точки зрения, что Владикавказ «нужно отдать Ингушетии» или «поделить» между Осетией и Ингушетией.

96. 1929: включение Сунженского района и г. Грозного в состав Чеченской АО; 1931–1932: включение станиц Баталпашинской, Зеленчукской и ряда других в состав Черкесской и Карачаевской автономных областей; включение Прохладного с прилегающим районом в состав Кабардино-Балкарской АО; 1936–1940: включение Майкопа с прилегающим районом в состав Адыгейской АО.

97. От Шейха Мансура до генерала Дудаева. Независимая газета. 13 ноября 1991 года.

98. Еще в 1921 году осетин Казбек Бутаев писал, что абречество и зелимхановщина были естественным ответом — реакцией на насилия властей (см.: Бутаев К. Борьба горцев за революцию).

99. См.: Авторханов А. Убийство чечено-ингушского народа.

100. По Всесоюзной переписи 1939 года численность чеченцев и ингушей составляла соответственно 368,5 и 83,8 тыс. чел.

101. Население Ингушетии в 1939 году по районам составляло:

	всего (чел.)	в т.ч. ингушей
Пригородный район	33 753	28 132
Ачалукский район	11 111	10 092
Галашкинский район	10 238	8 963
Пседахский район	6 657	4 075
Назрановский район	27 863	23 757

(РГАЭ, ф. 1562, оп. 336, д. 35, л. 46–46 об.)

102. Материалы по переселению осетин. Отчет о насильственных переселениях осетин. Владикавказ, 1991. С. 7–9 (Архив СОИГИ).

103. Представляется, что включение этих казачьих районов в состав ЧИАССР имело своим основанием стремление властей поддержать более предпочтительные для русского населения в ЧИАССР этнодемогра-фические пропорции. Данная «гипотетическая» мотивация не учла ряда обстоятельств, приведших к концу 1980-х годов к преобладанию чеченского населения над казачьим уже в самих этих районах. (В 1991–1993 годах можно даже говорить об исходе казаков из этих районов).

Кроме всего прочего, Надтеречные станицы, действительно, исторически и экономически тяготели именно к Грозному, а не к Ставрополю. Однако нужно добавить, что тогда это был «русскоязычный» Грозный.

104. Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ // Новый мир. 1989. № 11. С. 172.

105. Там же.

106. Дементьева И. Война и мир Пригородного района // Известия. 26–27 января 1994.

107. Особенно явственно эти мотивы прозвучали в докладе Б.Костоева: К социально-политическому положению ингушского народа // Второй съезд ингушского народа.

108. Чабиев Р. Четыре принципа национальной политики империи // Сердало. Апрель 1993.

109. См., напр.: Кузнецов В.А. Алания в Х—ХШ веке. Орджоникидзе, 1971; Кузнецов В. Очерки истории алан. Орджоникидзе, 1984.

ПО. Концепция «скифо-алано-осетинской историко-культурной преемственности», получившая свое развитие в качестве альтернативы «субстратной теории», также рассматривает Центральный Кавказ как область устойчивого присутствия ираноязычных кочевников по меньшей мере с VII века до н.э.: таким образом ираноязычные осетины реконструируются как кавказские автохтоны, в том числе и нагорной полосы Центрального Кавказа. См., например: Исаенко А.В., Кучиев В.Д. Некоторые проблемы древней истории осетин // Alanica III (Аланы: история и культура). Владикавказ, 1995.

111. Вагапов // Сердало. 8 июня 1994.

112. Муталиев Т.Х. Благодаря мужеству и силе нации.

113. О вероломной агрессии ингушских национал-экстремистов против Северной Осетии. Владикавказ, 1992. С. 6.

114. См., напр.: Блиев М.М. Война есть грех и свидетельство о грехе.

115. Этот «тезис» был, в частности, озвучен В.Логиновым в его «сдвоенной» статье: Осетинская трагедия, Ингушская хамартия // Логинов В. Ад криминала. М., 1993.

116. См.: Второй Съезд ингушского народа, в частности выступление Б. Богатырева. С. 154.

117. Костоев Б. // Второй Съезд ингушского народа. С. 37.

118. Данный «Протокол», хотя и рожденный Оргкомитетом по восстановлению автономии Ингушетии, опубликован был, однако, в соответствующем пропагандистском издании в Северной Осетии: Пригородный район СО ССР: Хронология конфликта. Владикавказ, 1992. С. 6–9.

119. См.: Северная Осетия, 26 июля 1989 года.

120. Лидера Северной Осетии А. Галазова нередко упрекали в том, что будучи министром просвещения республики, он разрушил систему преподавания осетинского языка и на осетинском языке. В таких обвинениях неверно оценивается соотношение общегосударственной политической линии по данному вопросу и роль даже самого влиятельного республиканского чиновника-гуманитария.

121. Открытое письмо Председателю ВС Северной Осетии Галазову Координационного Совета блока партий и движений Демократическая Осетия // ДемОс. 1992. № 17–18. (Особенно пункты 2 и 5).

122. О некоторых разногласиях Оргкомитета и «Нийсхо» см.: Галгай Дош. Сентябрь 1991.

123. «Ориентировать ингушский народ на целесообразность после завершения образования Ингушской республики объединения двух вайнахских республик на сугубо добровольной и паритетной основе в единое вайнахское государство...» (Программа национального фронта Ингушетии // Ичкерия, 16 января 1993 года).

124. Постановление Совета Министров СССР от 5 марта 1982 года.

125. Этих квот всегда недоставало для осетин, а партийный «спрос» на ингушей обычно превышал в Осетии сами «ингушские предложения». Так что партийным функционерам приходилось напряженно работать, чтобы найти среди ингушей подходящего кандидата, изъявившего согласие вступить в партию.

126. Народы России. М, 1990.

127. Села сгруппированы в несколько секторов, отличающихся именно этнодемографической динамикой. Источник: Социально-экономическая карта Пригородного района Северо-Осетинской АССР на 1 января 1989 года. Республиканское статуправление СОАССР. Орджоникидзе, 1989.

128. Из интервью газете Северный Кавказ. Цит. по: Пригородный район СО ССР: хронология конфликта. С. 25.

129. Положение о «невозможности совместного проживания осетин и ингушей», прозвучавшее в тексте одного из постановлений североосетинского парламента после событий осени 1992 года, было включено в текст официального документа, с одной стороны, под давлением этой массовой истерии, с другой стороны — для того, чтобы переложить вину за собственную безответственность власти на это «массовое стихийное волеизъявление».

130. Блиев М.М. О некоторых проблемах присоединения народов Кавказа к России // Северная Осетия. 1994. № 173–174; Блиев М.М. // История СССР. 1991. № 6.

131. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций // Полис. 1994. № 1. С. 39.

132. Именно современное осетинское общество, его стилистика и его социальные метаморфозы позволяют, как представляется, интерпретировать национальный миф о легендарном Чермене Тулатове и его борьбе со своей фамилией как «миф об одиночестве». В этом прочтении миф об одиночестве определяется как символическое выражение сути осетинского существования — «одиноком рыцарстве» (см.: Бзаров Р.С. История в осетинском предании. Сюжет о Чермене. Владикавказ, 1993. С. 106–108).

133. «Если даже правительство Осетии не сделает шаг нам навстречу, ничего страшного не произойдет... Земли у нас отняли не осетины, а российское правительство. Оно и вернет обратно». (Сейнароев Б. — председатель Оргкомитета по восстановлению автономии Ингушетии. Цит. по: Пригородный район СО ССР: хронология конфликта. С. 25).

134. Дементьева И. Война и мир ПР; Ее же: Ингушская трагедия // Известия. 1 декабря 1992.

135. Грачев А., Халин В. Кунаки всегда поладят // Правда. 5 марта 1990 года.

136. Галгай дош/Ингушское слово. 1990. № 2.

137. Общая территория нынешних Наурского и Шелковского районов совпадает с территорией переданных в состав Чечено-Ингушетии в 1957 году Наурского, Шелковского и Каргалинского районов.

138. О «вайнахском десанте в Москве в исторические апрельские дни» см.: Галгай Дош / Ингушское слово. 1991. Сентябрь.

139. Джибладзе Г. Указ. соч. // Выживем вместе. С. 8.

140. Необходимо уточнить, что предполагалось дополнить этот общий для всех конфликтных ситуаций Закон соответствующими законодательными дополнениями по каждому из депортированных народов. Так что Закон именно «однозначно читался», но не обязательно «однозначно гласил»: конкретный осетино-ингушский территориальный спор, как и другие, не фигурировал в тексте Закона.

141. Нужно отметить, что, судя по опросам, большинство неосетинского населения Северной Осетии (кроме ингушей) выступало против передачи Пригородного района в состав Ингушской республики. Лидеры всех национальных общин выступали с открытых проосетинских, проправительственных позиций. Здесь, вероятно, сыграли свою роль несколько факторов: значительная степень интеграции этих лидеров в северо-осетинскую верхушку, значительная распространенность негативных по отношению к ингушам стереотипов среди других меньшинств в Северной Осетии, убеждение, что в Осетии всегда спокойнее, чем в Чечне или Ингушетии, и т.д. Кроме того, солидаризация меньшинств с осетинским большинством в ингушском вопросе носила и самосохраняющий характер.

142. «За два года (1990–1992) на трассе Чермен—Моздок (проходящей через Ингушетию) было убито около 80-ти человек осетинской и русской национальности» (Баскаты В. Бойтесь лжесвидетельства // Fydybasta / Отчизна. 1993. Апрель).