Давид Юм Англия под Властью Дома Стюартов (1649-1685) Том 1

20 События 1604 года

торговлю контролировали около двухсот горожан42, которым было совсем нетрудно, сговорившись между собой, устанавливать выгодные им цены на любые предметы вывоза и ввоза. Комитет, назначенный для расследо­ вания этого чудовищного злоупотребления, одного из величайших в анг­ лийской истории, упоминает как об известном и бесспорном факте (хотя и противоречащем нынешнему общепринятому мнению) о том, что в тече­ ние всего предшествующего царствования английское судоходство и тор­ говый флот постепенно приходили в упадок43. И хотя нет ничего более обыкновенного, даже в самые цветущие эпохи, чем жалобы на упадок тор­ говли, однако упомянутое недовольство могло быть естественным след­ ствием подобных произвольных установлений, действовавших в то самое время, когда во всех других государствах Европы, кроме Шотландии, тор­ говля пользовалась полной свободой и поощрением.

Стремясь таким образом освободить от стеснений торговые и промыш­ ленные слои, общины попытались также избавить земельную собствен­ ность от бремени опеки44 и уничтожить остатки феодального права, от которых все еще страдала нация. Интересы короны в этом деле были дол­ жным образом учтены, а предложенное средство рассматривалось не как вопрос права, но как предмет милости и доброй воли монарха. Был под­ считан общий доход короля от права опеки и вассальных повинностей (51); отказ от этих прерогатив предполагалось возместить отдельным надеж­ ным источником денежных поступлений. Но после дебатов в палате и кон­ ференций с лордами обнаружилось, что данный вопрос заключает в себе больше затруднений, чем их можно было с легкостью преодолеть в то вре­ мя, и ни к какому определенному решению стороны тогда так и не при­ шли.

Та же судьба ожидала сходного рода попытку освободить нацию от неудобств, связанных с преимущественным правом короля приобретать товары по льготным ценам. Прерогативой этой чрезвычайно злоупотреб­

ляли поставщики двора45, и общины изъявили намерение предложить ко­ ролю 50 000 фунтов в год за ее отмену(52).

При обсуждении другого важнейшего вопроса, поставленного перед парламентом, общины выказали скорее упрямство, нежели сколько-ни­

будь верное понимание национальных интересов. С величайшим усерди­ ем и даже нетерпением король добивался унии(53> двух королевств46. Осо­

бым счастьем, выпавшим его правлению, Яков по справедливости считал то, что ему удалось положить конец кровавой вражде соперничающих на­ родов и объединить под одной властью весь остров, наслаждавшийся те­ перь внутренним миром и надежно защищенный от любых вторжений из­ вне. Он надеялся, что его подданные в обоих королевствах, вспомнив о прежних бедствиях, не только преисполнятся любви и благодарности к его драгоценной особе, но и почувствуют сильнейшее желание навсегда застраховать себя от подобных несчастий через полное объединение пар­ ламентов, законов и привилегий Англии и Шотландии. Яков не учел, что память о прошлом все еще действует на человеческие предрассудки пря-

мо противоположным образом, поддерживая между обеими нациями ту ненависть, которая в прежние времена доходила до крайности и не могла ослабеть так быстро. И чем упорнее добивался король принятия столь полезной меры, тем неохотнее шел ему навстречу английский парламент: необыкновенное рвение монарха парламент приписывал его пристрастию к прежним подданным, на которое, по мнению депутатов, они имели по­ вод сетовать в других случаях. А потому их почтительность к королю не пошла дальше создания специальной комиссии из 44 англичан, кото­ рые должны были встретиться с 31 шотландским представителем для об­ суждения условий унии; комиссии, не имевшей, однако, никаких полно­ мочий ставить вопрос о ее принятии47.

Тот же дух независимости и, пожалуй, ничуть не больше здравомыс­ лия палата общин проявила и тогда, когда некоторые ее члены, близкие ко двору, поставили вопрос об ассигнованиях короне. Тщетно указывали депутатам на то, что хотя король и получил субсидию, утвержденную пар­ ламентом для Елизаветы, но так и не собранную до ее кончины, субсидия эта была обременена долгами королевы, равными ее полной сумме; что мир с Испанией все еще по-настоящему не заключен, а Ирландия по-преж­ нему обходится королю очень дорого; что переезд из Шотландии короля, а затем королевы и королевской семьи, сопровождавшиеся громадным стечением народа, вовлекли монарха в немалые расходы; и что подобно тому, как придворные, ожидавшие от короля по восшествии его на пре­ стол больших, чем обычно, милостей, добились своего и не были разоча­ рованы щедростью Якова, так и государь, в свою очередь, вправе рассчи­ тывать на некоторые знаки преданности и любви со стороны народа и на известное внимание к собственным нуждам. Все эти речи не произвели на палату общин никакого впечатления; стало очевидно, что большинство палаты твердо решило отказать королю в любых субсидиях. Между тем бремя правительства было тогда для народа удивительно легким, и то са­ мое обстоятельство, которое нам сейчас может показаться побуждением к известной щедрости, явилось истинной причиной того, что парламент неизменно выказывал поразительную сдержанность и экономность. Об­ щины еще не привыкли раскошеливаться так же великодушно, как это научились делать их преемники, чтобы удовлетворить потребности свое­ го суверена, и самая скромная просьба, сколь угодно обоснованная, каза­ лась им неразумной и чрезмерной претензией. По-видимому, общины стремились ввергнуть корону в еще большую нужду: они отклонили билль, представленный в нижнюю палату лордами и предусматривавший навечное закрепление коронных земель за наследниками короля без пра­ ва отчуждения48. Вероятно, щедрая раздача этих земель Елизаветой убе­ дила Якова в необходимости такого закона, общинам же открыла глаза на то, как выгодно им будет отказать королю в его принятии.

Желая скрыть свою досаду по поводу субсидий, которая могла быть не лучшим образом истолкована как в Англии, так и за границей, Яков направил в палату специальное послание49 (7 июля); он заявил депута-

там, что ни в каких субсидиях не нуждается, слишком поспешно отказы­ ваясь от того, чего ему никто не предлагал. Вскоре он объявил перерыв в работе парламента, обнаружив при этом в своей речи явные знаки неудо­ вольствия. Уже в самом начале своего правления король нашел повод пуб­ лично сетовать на дерзко-беспокойный дух пуританской партии и на то недоброжелательство к особе монарха, которое стремилась она внушить общинам. Эти жалобы не были лишены оснований, а пуритане действи­ тельно обладали немалым весом в парламенте, ибо, едва почувствовав себя свободными от деспотической власти Елизаветы, общины подали прошение о конференции с лордами, а также особую петицию к королю, причем цель обоих документов заключалась в том, чтобы добиться смяг­ чения церковных законов к выгоде пуритан50. Главным предметом недо­ вольства были крестное знамение при крещении и стихарь, однако реше­ ния, судя по всему, ожидали исключительно от монаршей прерогативы делать изъятия(54> из существующих законов51. В парламентских бумагах, которые содержат упомянутые прошение и петицию, мы находим свиде­ тельства неистовой злобы общин против католиков, а также свойствен­ ного этому собранию духа крайней нетерпимости52.

МИР С ИСПАНИЕЙ

Летом 1604 был окончательно заключен мир с Испанией: 18 августа его подписали испанские посланники в Лондоне53. На предшествовавших заключению договора переговорах выяснилось, что у обеих наций очень мало претензий друг к другу, и потому, если не считать вопроса об анг­ лийской помощи Нидерландам, могло показаться, что война продолжалась скорее из-за личной вражды между Филиппом и Елизаветой(55), нежели каких-либо противоречий между политическими интересами их поддан­ ных. Некоторые статьи договора, на первый взгляд направленные против Голландской республики, никогда Яковом не исполнялись, а поскольку сами испанцы ни разу не выражали недовольства на сей счет, то мы мо­ жем заключить, что по особому секретному соглашению английский ко­ роль оставил за собой право оказывать помощь голландцам54. Чтобы скре­ пить мирный договор печатью, в Лондон прибыл коннетабль Кастилии, из Англии в Нидерланды с той же целью отправился граф Гертфорд <56), а в Испанию — лорд-адмирал граф Ноттингем<57). Свита последнего была на редкость многочисленной и великолепной; рассказывают даже, что испан­ цы пришли в великое изумление, увидев цветущие лица и изящные мане­ ры англичан, — тех самых людей, которых испанский фанатизм, всячески разжигаемый католическими священниками, рисовал не иначе как в об­ лике адских демонов и чудовищ.

Хотя в последние годы испанской войны Англия, благодаря своему флоту, находилась в полной безопасности, король Яков выказал нетерпе-

ливое желание положить конец военным действиям и вскоре после вос­ шествия на престол, еще до того, как условия мира были согласованы или хотя бы предложены Испанией, аннулировал все каперские свидетель­ ства, выданные королевой Елизаветой55. Некоторые сходные меры пред­ принял вначале эрцгерцог Альберт, что и побудило короля сделать этот дружественный шаг56. Но вот что замечательно: в своей прокламации Яков очевидным образом исходит из того, что поскольку сам он, будучи коро­ лем Шотландии, всегда жил в мире с Испанией, то и нынешний мир свя­ зан исключительно с его персоной, иначе говоря, самим фактом своего восшествия на английский престол, без каких-либо специальных догово­ ров и соглашений, он и положил конец войне между двумя королевства­ ми57. Подобное незнание основ международного права может показаться удивительным для государя тридцати шести лет от роду и с детства пра­ вившего своей страной, если, конечно, не принять в расчет, что король Шотландии, живущий в тесной дружбе с Англией, не часто ведет дела с иностранными государями и просто не имеет возможности приобрести соответствующий опыт. К несчастью для Якова, его робость, лень, пред­ рассудки и любовь к развлечениям (особенно к охоте, которой он был пре­ дан всей душой) помешали ему и в дальнейшем сделать какие-либо успе­ хи в теории и практике иностранной политики, быстро уменьшив то ува­ жение, которым пользовалась Англия со стороны всех соседних держав в царствование его предшественницы58.

Теперь нам предстоит рассказать об одном из самых достопамятных событий, которые сохранила для потомства история Англии; о событии, заключающем в себе единственное в своем роде доказательство как силы, тяк и слабости человеческого духа, его поразительного отступления от всех законов нравственности и его упорнейшей привязанности к религи­ озным предрассудкам. Речь пойдет о Пороховом заговоре — факте, кото­ рый является настолько же достоверным, насколько он может показаться невероятным.

ПОРОХОВОЙ ЗАГОВОР

По восшествии Якова на английский престол католики ожидали для себя больших милостей и послаблений — как потому, что новый король происходил от Марии Шотландской, чья жизнь, как они думали, была при­ несена в жертву их делу, так и потому, что сам Яков, по их убеждению, обнаруживал в ранней юности известную симпатию к католикам, кото­ рую, как им казалось, сдерживали впоследствии лишь суровая необходи­ мость и государственный интерес. Утверждалось даже, что он дал поло­ жительные обязательства отнестись к их религии с полной терпимостью, как только станет английским королем возможно, доверчивость католи­ ков истолковала в этом смысле какие-то любезные речи Якова, а может быть, он действительно использовал подобную уловку, чтобы обеспечить их благосклонность59. Очень скоро они обнаружили свою ошибку и при­ шли одновременно в изумление и ярость видк. что Яков при всяком удоб­ ном случае выражает твердую решимость в точности исполнять законы против католиков ш, ни в чем не отступая от суровой политики Елизаве­ ты. Кэтсби, даровитый джентльмен из старинного рода, первый задумал необыкновенный способ мести, он открыл свои намерения Перси, потом­ ку знаменитого дома Нортумберлендов('зд. Во время одной из бесед о бед-

ственном положении английских католиков, когда у Перси в приступе гнева вырвались слова об убийстве короля, Кэтсби воспользовался слу­ чаем, чтобы открыть ему иной, более обширный и замечательный план измены, который не только обеспечивал верное и неотвратимое возмез­ дие, но и давал известные надежды на восстановление католической ре­ лигии в Англии. «Тщетно, — говорил Кэтсби, — тщетно лишите вы жизни короля: у Якова есть дети, которые унаследуют и его корону, и принципы его правления. Напрасно истребите вы всю королевскую фамилию: знать, дворянство, парламент — все они, зараженные одной ересью, смогут воз­ вести на престол другого государя и другую династию, которыми, помимо ненависти к нашей религии, будет двигать жажда мести за страшную смерть их предшественников. А значит, чтобы добиться настоящего успе­ ха, мы должны одним ударом уничтожить короля, королевскую семью, лордов и общины, похоронив всех наших врагов под одними развалинами. К счастью, все они собираются на первом заседании парламента, предос­ тавляя нам отличную возможность совершить славную и полезную месть. Особых приготовлений не требуется: некоторые из нас могут сделать под­ коп под тем зданием, где они сойдутся вместе, и, улучив момент, когда король обратится с речью к обеим палатам, предать гибели этих заклятых врагов всякой веры и благочестия. Мы же, находясь поодаль, в полной безопасности и вне подозрений, будем торжествовать, чувствуя себя ору­ диями Божьего гнева и с ликованием наблюдая, как эти святотатствен­ ные стены, в которых были приняты указы, осудившие нашу церковь и обрекшие на безжалостную бойню верных ее чад, разлетаются на тысячу кусков, а их нечестивые обитатели, в эту самую минуту, быть может, умышлявшие против нас новые гонения, низвергаются из пламени земно­ го в пламя адское, дабы нести там вечные муки за свои страшные грехи»60.

План Кэтсби совершенно очаровал Перси, они решили посвятить в него еще нескольких лиц, среди прочих — Томаса Винтера, которого за­ тем отправили во Фландрию за Фоксом, офицером на испанской службе, чьи рвение и отвага были им всем хорошо известны160'. При вербовке каж­ дого нового заговорщика, желая принудить его к сохранению тайны, они использовали не только клятву, но и причастие, священнейший обряд сво­ ей религии61. И, что замечательно, ни один из этих благочестивых фанати­ ков так и не почувствовал ни малейших угрызений совести по поводу столь ужасного замысла — устроить кровавую бойню для всех выдающих­ ся и значительных лиц государства. Некоторых из них смущала лишь мысль о том, что в здании парламента должно будет присутствовать нема­ ло католиков (зрителей, людей из королевской свиты, членов палаты лорДов), однако Тесмонд, иезуит, и Гарнет, глава ордена в Англии'6", рассея­ ли эти сомнения, ясно доказав, что высшие интересы религии требуют принести в жертву вместе с виновными несколько невинных людей.

Все это происходило весной и летом 1604 года, тогда же заговорщики сняли на имя Перси дом, примыкавший к тому зданию, где должен был собраться парламент. В конце года они начали действовать. Чтобы реже

26 События 1604-1605 годов

отвлекаться и внушать меньше подозрений соседям, они запаслись про­ визией и работали без остановки. Фанатично преданные своему делу, укрепляемые страстью, принципом и взаимными увещаниями, они боль­ ше страшились неудачи, чем смерти, и, имея при себе не только инстру­ менты своего труда, но и оружие, твердо решили умереть на месте в слу­ чае разоблачения. Упорство продвигало работу, и вскоре они проделали отверстие в стене (толщиной в три ярда), однако, приблизившись к про­ тивоположной стороне, были несколько озадачены, услышав непонятные звуки. Наведя справки, заговорщики выяснили, что шум доносится из подвала, расположенного непосредственно под палатой лордов; что там устроен склад угля и что, когда весь уголь будет распродан, подвал сдадут внаем на торгах. Этой возможностью тотчас же воспользовались: поме­ щение снял Перси, в него перенесли тридцать шесть бочек с порохом, за­ бросав их сверху хворостом и поленьями; дверь в подвал смело распахну­ ли настежь и впускали туда всех подряд, как будто ничего особенного в подвале не было.

Уверенные в успехе, заговорщики начали теперь задумываться о по­ следующих шагах, разрабатывая дальнейшую часть своего плана. Король, королева, принц Генри(62> — все они должны были явиться на открытие парламента; герцог же Йоркский ы ) по причине нежного возраста не дол­ жен был присутствовать; и заговорщики решили, что Перси захватит его или убьет. Принцесса Елизавета (64\ также еще дитя, жила в доме лорда Гаррингтона'65> в Уорикшире; сэр Эверард Дигби, Руквуд и Грант, посвя­ щенные в план заговора, обязались под предлогом охоты собрать своих друзей и, захватив принцессу, тотчас же провозгласить ее королевой. Эти люди были настолько увлечены гневом против своих врагов и до такой степени очарованы перспективой мести, что совершенно не заботились о собственной безопасности; полагаясь на всеобщее смятение, которое дол­ жно было последовать за столь неожиданным ударом, они не предвидели того, что ярость народа, уже не обуздываемая никакой законной властью, непременно обрушится на них самих и, вероятно, вполне насытится лишь всеобщим избиением всех католиков в Англии.

И вот приблизился долгожданный день, на который было назначено открытие парламента. Ужасный замысел, известный более чем двадцати лицам, почти полтора года удавалось сохранять в строжайшей тайне. Ни совесть, ни сострадание, ни страх перед карой, ни надежда на награду — ничто не смогло до сих пор заставить хотя бы одного-единственного заго­ ворщика отказаться от этого предприятия или донести о нем властям. Религиозное бешенство погасило в их сердцах всякое иное чувство, и только неловкая неосторожность, проистекавшая в сущности из тех же фанатических предрассудков и страстей, спасла в последний момент на­ цию.

За десять дней до открытия парламента лорд Монтигл (католик, сын лорда Морли) получил следующее письмо<66), доставленное его слуге неиз­ вестным лицом: «Любовь к некоторым из ваших друзей, милорд, внушает

мне заботу о вашем спасении А потому я хочу дать вам совет если вам дорога собственная жизнь, выдумайте какой-нибудь предлог, чтобы укло­ ниться от присутствия в этом парламенте, ибо и Господь, и люди решили сообща покарать грехи века нашего Не пренебрегайте же предупрежде­ нием, но удалитесь в свое поместье, где вы сможете в полной безопасно­ сти ожидать исхода событий, ибо хотя, на первый взгляд, все вокруг спо­ койно, можете мне поверить этот парламент получит страшный удар (blow) и даже не узнает, чья рука его нанесла Советом моим не должно пренебрегать, ведь он может принести вам пользу и не способен причи­ нить вреда, ибо, как только вы сожжете настоящее письмо, всякая опас­ ность останется позади Надеюсь, вы сделаете из него правильное упо­ требление, и да поможет вам в том милость Господа нашего, чьему свято­ му покровительству я вас ныне и поручаю»62

Монтигл не знал, что и подумать об этом письме, склоняясь к мысли, что это лишь глупая попытка его напугать или выставить на посмешище, он, однако, нашел более безопасным передать письмо государственному секретарю лорду Солсбери Хотя Солсбери также не был расположен при­ нимать его всерьез, он счел нужным вручить письмо королю, прибывше­ му в Лондон через несколько дней Якову же дело не показалось столь пустячным, по искреннему и серьезному тону письма он заключил, что речь здесь идет о чем-то действительно важном и угрожающем Страш­ ный удар (взрыв) — и притом виновники его останутся неизвестными, опасность совершенно нежданная и притом столь громадная, — все эти детали указывали, похоже, на некий злой умысел, связанный с употреб­ лением пороха, а потому было сочтено целесообразным тщательно осмот­ реть все подвалы под обеими палатами парламента Заняться этим дол­ жен был лорд-чемберлен граф Суффолк<67), он намеренно отложил обыск до самого последнего дня перед собранием парламента Суффолк обнару­ жил огромные штабеля дров и множество вязанок хвороста, лежавших в подвале под верхней палатой, а в темном углу заметил Фокса, который выдавал себя за слугу Перси Твердость и дерзкая отвага, отличавшие этого заговорщика даже среди прочих героев злодейства, были ясно напи­ саны на его лице и не остались незамеченными лордом-чемберленом63 К тому же столь громадное количество дров казалось немного странным для человека, лишь недавно приехавшего в город64, и по сопоставлении всех обстоятельств было решено устроить еще более тщательный осмотр Около полуночи на место прибыл мировой судья Томас Невет с надлежа­ щей охраной, встретив перед входом в подвал Фокса, только что закон­ чившего последние приготовления, он немедленно его арестовал, а затем, разбросав вязанки хвороста, обнаружил порох В карманах Фокса нашли спички и все необходимое для того, чтобы поджечь несколько бочек с по­ рохом, сам же Фокс, понимая, что вина его теперь совершенно бесспорна, и не видя иного спасения, кроме отчаянной дерзости, выразил величай­ шую досаду из-за того, что упустил случай сразу же поджечь порох, усла­ див собственную гибель смертью своих врагов65 На допросе в Тайном со-

вете Фокс обнаружил такую же бесстрашную твердость, смешанную даже с некоторой надменностью и презрением; он отказался выдать сообщни­ ков и думал лишь о неудаче своего предприятия66. Упорство это продол­ жалось два или три дня, но когда Фоксу, брошенному в Тауэр и оставлен­ ному один на один с мыслями о своей вине и об угрожающей опасности, показали дыбу, его мужество, обессиленное столь долгим напряжением и не имевшее опоры в надежде или в человеческом обществе, наконец изме­ нило ему, и Фокс назвал имена всех заговорщиков67.

Хотя Кэтсби, Перси и другие находившиеся в Лондоне участники за­ говора слышали о вызванной письмом к Монтиглу тревоге и знали об обыске, который устроил лорд-чемберлен, они решили идти до конца, не оставляя надежд на успех68. Но, узнав об аресте Фокса, они спешно на­ правились в Уорикшир, где сэр Эдуард Дигби, вполне уверенный в успехе своих сообщников, уже готовился захватить принцессу Елизавету. Прин­ цесса бежала в Ковентри, а заговорщикам пришлось думать о защите от жителей графства, поднятых по тревоге и вооруженных шерифом. Со все­ ми своими слугами участники заговора насчитывали не более восьмиде­ сяти человек и, будучи окруженными со всех сторон, уже не могли наде­ яться ни на победу, ни на спасение. И потому, исповедовавшись и полу­ чив отпущение грехов, они смело готовились к смерти, решив как можно дороже продать свои жизни врагам. Но даже в этом жалком утешении им было отказано: часть их пороха загорелась, и сопротивление стало невоз­ можным69. Последовала яростная атака, Перси и Кэтсби были убиты пер­ выми же выстрелами, Дигби, Руквуд, Винтер и другие были схвачены и преданы суду; они признали свою вину и приняли смерть, как и Гарнет, от руки палача. Несмотря на весь ужас преступления, фанатичные католики боготворили Гарнета настолько, что вообразили, будто кровь его творит чудеса70, а в Испании его считали мучеником71.

Нельзя сказать, что к этому предприятию их толкнуло отчаяние или что прежняя беспутная жизнь подготовила их к столь великому злодей­ ству. Напротив, до этой дерзкой попытки поведение их казалось в целом безупречным. Кэтсби заслужил столь высокую репутацию, что Руквуд и Дигби пошли на преступление, обманутые слепой верой в его слова; они заявили, что из одной лишь дружбы к нему были готовы в любую минуту пожертвовать жизнью72. Сам Дигби пользовался всеобщим уважением и любовью, как ни один другой человек в Англии; королева Елизавета цени­ ла его необычайно высоко73. Таким образом, один лишь исступленный фанатизм — самый нелепый из предрассудков, скрывающихся под мас­ кой разума, самая преступная из страстей, прикрытых личиной долга, — только это и ничто другое толкнуло их к действиям, которые погубили их самих и едва не оказались роковыми для их отечества74.

Лорды Мордант и Стортон(68), два католика, были подвергнуты штра­ фу Звездной палатой<69), первый — в размере 10 000, второй — 4000 фун­

тов: их неприсутствие в парламенте заставило подозревать, что они зна­ ли о заговоре. Граф Нортумберленд был оштрафован на 30 000 фунтов и

несколько лет содержался под стражей в Тауэре, поскольку (не говоря уже о прочих поводах для подозрений) стало известно, что, принимая ког­

да-то Перси в королевскую гвардию, граф не взял с него необходимой при­ сяги75

Король в своей речи к парламенту заметил, что хотя к столь греховно­ му предприятию толкнула заговорщиков их религия, не должно считать виновными всех католиков или думать, будто все они в равной мере спо­ собны на столь бесчеловечные деяния Многие благочестивые и доброде­ тельные люди, сказал король, в том числе и наши предки, соглашаясь по неразумию со схоластическими теориями этой церкви, тем не менее ни­ когда не разделяли ее мятежно-подстрекательских принципов относи­ тельно права папы низлагать королей или освящать убийство Гнев Бо­ жий карает преступления, однако невинное заблуждение вправе уповать на милость неба, а потому не может быть ничего более отвратительного, чем жестокосердие пуритан, призывающих вечные муки на головы даже самых безобидных приверженцев папизма Что до меня, добавил король, то этот заговор, при всей своей гнусности и жестокости, нисколько не изменит образ моего правления одной рукой я намерен карать вину, а другой — защищать и поддерживать невинность76 После этой речи он рас­ пустил парламент до 22 января77

Умеренность и, можно сказать, великодушие короля, только что едва избегшего смерти от руки гнусных заговорщиков, вовсе не пришлись по вкусу его подданным Их враждебность к папизму достигла высокой сте­ пени еще до этого вызывающего акта, и со стороны Якова было бы, пожа­ луй, благоразумнее прибегнуть к некоторому притворству и в чем-то ей уступить К счастью, теологическая ученость короля, укрепленная рели­ гиозными спорами, прочно утвердила его рассудок в протестантской вере, однако сердце Якова было не вполне равнодушно к обольщениям Рима, и король остался бы доволен, если бы с помощью неких авансов ему уда­ лось добиться объединения с этой древней церковью-матерью(70> Он вся­ чески старался ослабить ненависть своих подданных к религии их отцов — и в итоге сам стал предметом их отвращения и недоверия Какие бы меры он ни предпринимал — пытался ли ввести епископальное устройство в Шотландии, обеспечить авторитет государственной церкви в Англии или поддержать ее обряды и церемонии — все это истолковывалось как дви­ жение в сторону папизма и изображалось пуританами в качестве явных признаков суеверия и идолопоклонства Не задумываясь о последствиях или не желая жертвовать политике своими пристрастиями, которые он называл своей совестью, король упрямо держался прежнего образа дей­ ствий, почти в равной мере жалуя чинами и милостями своих католичес­ ких и протестантских подданных Обнаружив, что как человек и как ко­ роль он менее ненавистен римской церкви, чем Елизавета, Яков посте­ пенно ослаблял строгость законов, принятых против этой церкви и столь милых сердцу его фанатичных подданных Впрочем, влияние этих дей­ ствий на обе стороны оставалось не слишком заметным вплоть до конца его правления