Песнь III

Третья песнь воспевает странствия Кадма по морю Дом роскошный Электры и милое гостеприимство!

Кончилось зимнее время и битва закончилась. Пояс Ориона яснеет, лезвием мечным сверкая Восходит созвездье на небо. Не омывает копыта Инистые в Океане Телец, закатившийся ныне.

В землях Медведицы алчной, матери ливней, не ходят Люди стопами сухими по мрамором ставшею влаге, Массагет уж не гонит бичом тележного дома, Не переходит и рек на колесах он деревянных,

Не бороздит он влажно на Истре замерзшем дороги. Зефира появленье речет непраздная Хора, Лопнули почки ветвей, напоённые ветром росистым.

Звонкоголосый вестник весны, сопутница смертных, Сон у них отнимая щебетом перед зарею, Ласточка прилетела. Благоуханных покровов

Цвет засмеялся нагой, омываясь в живительных токах Теплой поры. Киликийский дол, цветущий шафраном, Тавр высокохребетный с высью острозубчатой Кадм поутру оставляет, лишь Эос мрак разогнала.

Время кораблевожденья пришло. И Кадм поспешает Снарядить поскорее ладью корабельною снастью: Высокоглавую ставят мачту, до неба верхушкой, Прямо ее укрепляют... Тут, зыбь колебля тихонько, Утреннее дыханье является ветра морского, Вслед кораблю он свищет, свивая валы прихотливо,

Зыби вихрем внезапным и быстрые пляски дельфинов, Любящих кувыркаться на глади немой, разгоняя.

Снасти плетеные воздух хлещут с пронзительным треском, Реи скрежещут под шквалом и жалобно стонут подпорки, Паруса грудь круглится под натиском ветра свирепым, Воздымаются волны и падают, пенится влага Бурно, корабль поспешает быстро по ровной пучине.

Волны с шумом вихрятся и ропщут, и плещут вокруг киля. Лопасть весла рулевого соленый вал рассекает, Выкруглив белую пену, в зыбях рисуя узоры.

Девять дней появлялась на небе безбурная Эос. Кадм, погоняемый ветром ласкововеющим Дия,

Плыл к троянским прибрежьям, где в волны Гелла упала, Как повлек его ветер противный мимо пролива Тихого к Самосу, мимо воинственного Скамандра,

К острову близ Ситонйи, где Кадма ждала уж невеста, Юная Гармония. Согласно богов повеленью, Вещие ветры к фракийским несли корабль побережьям.

Только завидев самосской сосны огонь негасимый, Радостные мореходы убрали снасти и парус.

50Судно подводят поближе к якорной тихой стоянке, С весел остроконечных влагу они отряхают

Ипод укрытье залива чалят. Отвесных утесов Острые гребни чалки с бортов корабля принимают,

Иза влажные дюны бухты глубоководной

Струг якоря зацепляет кривые с причальною снастью, Только за море зашел Фаэтон... Моряки по прибрежью Рассыпаются, дабы поспать на песке, без подстилок, После еды вечерней. Гипнос блуждающий очи Их смыкает, ступая по векам темной стопою.

60Вот от пределов Эвра, что любит и пурпур и алость, На верхушках зубчатых отрогов Иды тевкрийской Эос восходит, залив озирая взором рассветным. Черные воды моря вокруг от нее засверкали!

Тут Киприда зажглась Гармонию к браку принудить — Сделала зыби немые негодными к плаванью вовсе. Только ранняя птаха взлетела с криком над морем, Строй прекрасношеломный неистовых корибантов Потрясая щитами двинулся с пляскою кносской, Лад отбивая стопами. Глухо гремела воловья

70Шкура о медь ударяя, звуча пронзительной песней Словно авлос двуствольный, и с танцем неистовым вместе Воздух дрожал от звуков вослед плясовому движенью. Зашелестели дубравы, скалы в ответ загудели, Чащи в вакхическом буйстве, разум забыв, затряслися — Тут и дриады запели, в плотные стаи сбиваясь,

Заскакали медведи кружась-состязаясь друг с другом. А из пастей львов, застигнутых тем же безумьем,

Рык вырывается мощный, как в таинствах темных Кабиров

Вих ясновидческом бреде. Авлосы в неистовстве яром 80 Славят Гекату богиню, псолюбицу, оные дудки

ВКроновы времена придумали, рог обработав.

Ипод буйные звуки любящих шум корибантов

Рано Кадм пробудился. Спутники тоже проснулись, Одновременно заслышав издали ропот немолчный.

С дюн песчаных вскочили, прибоем морским увлажненных, Моряки из Сидона, по гальке прибрежной рассеясь...

Кадм-путешественник спешно пошел на поиски града, Струг поручив мореходам. Пока же он к Гармонии Дому стремился — навстречу Пейто, прислужница страсти,

90В облике смертной явилась: к груди прижавши тяжелый Груз, семенила служанка со взятой в источнике влагой. Сребряный круглый сосуд она в ладонях держала, Знаменованье святого обычая — деве прилично

Ясный знак вместо речи — красноречивый, безмолвный, Кадму Пейто указала на блещущий ярко огнями Дом царя; а после, облик приняв настоящий, На пернатых плесницах в небе исчезла богиня.

Кадм же блуждающим взором осматривал в изумленье Дивное бога деянье. Его же невестной Электре Выстроил мастер лемносский когда-то, с миринским искусством Чудесами украсив. Дворец, недавно построен,

34 Нонн Панополитанский. Деяния Диониса

140 Медным порогом блистал. По сторонам же обеим Входа ввысь поднимались врата искуснорезные, Над высокою кровлей дома плавно круглился Ровный купол срединный, отделаны лещадью стены Гладкие ровно и чисто, как будто из белого камня,

От порога до комнат внутренних. Вкруг простирался Сад за оградой, плодами росистыми преизобильный, На четырех десятинах; и ветви мужеской пальмы,

Плотно смыкаясь над женской, о страсти любовной шептали. Грушевые деревца-однолетки, плодами блистая,

150 Шелестели под ветром, касаясь верхушками тихо Рядом растущего с ними кустика тучной оливы, И под весенним дыханьем ветра листики мирта

Лавровых веток касались. Листвы кипариса пахучей Куща крутая вверху взволнованно колыхалась; А над смоквой медовой, над сочновлажным гранатом,

Плод алеющий тесно с плодом пурпурным мешался. Яблоня рядом с соседней яблоней расцветала. Милые Фебу, повсюду цвели ученые знаки Лепестковых письмен прежалостливых гиацинтов.

160 Зефир веял дыханьем над зеленью преизобильной, Взором зыбким над садом скользил Аполлон безутешный: Глядя на юную зелень цветка, клонимого ветром, Стонет... Метанье диска он вспоминает! Боится — Вдруг, завидуя, ветер и к лепесткам приревнует, Стебель цветка сломает и тот затрепещет во прахе. Брызгали из бесслезных зениц Аполлоновы слезы, Только в цветок обратились Аполлоновы плачи, Запечатлел же рыданье узор лепестков гиацинта — Вот каков благотенный сад! С ним рядом источник

170 Бил двуустый: устье одно всем людям давало Воду, канавку с другого отвел садовник, чтоб влага

Прихотливо текла от растенья к растенью, как будто Фебовых уст песнопенье изножья лавра касалось. Много в покоях стояло на каменных пьедесталах Статуй златых: держали юноши светочи в дланях, Дабы пирующим было светло во время ночное. Много с равным искусством изваянных, молчаливо,

С пастью, открытой свирепо, с оскалом клыков до подбрадья, Псов находилось разумных по обе стороны створок

180 Врат, золотые собаки с серебряными совместно Лаяли радостно-звонко навстречу входящему люду, Если его признавали. Когда же Кадм появился, То заскулили они искусно содеянной глоткой, И завиляли хвостами, в нем своего признавая!

Домом любуется Кадм, то туда, то сюда обращая

Гор фессалийских, и выси небесные кручи пифийской Ливненосной стремниной волнующейся омылись.

При наводненье повторном ринулись в круги земные Зыби безумные влаги и сушу собой затопили. Девкалион лишь единый с подругой-ровесницей Пиррой,

Вчреве ковчега укрывшись (а смертные гибли в стремнинах),

Вводоворотах пробился неукротимых потоков,

36 Нонн Панополитанский. Деяния Диониса

Кадма тотчас приводит, обильный стол предлагает, Обращается к гостю с дружеской речью учтивой, Угождая во всем. Но клонит чело свое долу Гость, от прислужниц он очи царские разумно отводит.

Чуть притронувшись к яствам, лица он не открывает Гостелюбивой хозяйке, хоть точно сидит он напротив, Рук неучтивых не тянет жадно к еде или к чашам Перед пирующим людом плясун да игрец выступают,

240 Громко в дудочки дуют Иды корибантийской, Из многочисленных скважин с движеньем пястей искусных Быстрая плясовая пронзительно-звонко авлоса

Вылетает вслед пляске в лад ударяющих пальцев, Резвой дроби кимвальной вторят медные диски. Шумны и гулки кимвалы, звон тарелок ударных Ладит с рядом тростинок флейты искусной, а плектру Лира с семью ладами струною в ответ воздыхает. Лишь когда насладился сполна бистонийским авлосом После пира, придвинул скамью к любопытной хозяйке

250 Кадм. Промолчав о заботе, погнавшей их через море, Происхожденье свое раскрыл он высокое, речи Потекли невозбранно от уст его, как из истока: «Гостеприимица наша! О роде моем вопрошаешь?

В слове сравню я ответном с листьями род человеков: Падают листья на землю под ветром бурным безумным, Коли приходит время зимы, а весенней порою Лес рождает другие, свежее да зеленее.

Недолговечней и смертный: только лишь жизнь человека Обуздает погибель, тотчас другой расцветает,

260 Дабы после исчезнуть... Айону лишь вообразимо Видеть и юность, и старость, текущие одновременно! Все же скажу я о роде моем, детьми именитом.

Есть блистательный Аргос у Геры, чертог конепасный В сердце Тантала края, и там-то некую деву

Муж растил благочестный, потомок лишь женщин... То Инах Был, гражданин инахийских полей и пашен преславных, Жрец — и грозные тайны, согласно обычаям древним, Блюл он, что града богиня ему одному и открыла, Предку нашему. Зевса, владыку Бессмертных и неба

270 Взять отказался в зятья он, хранящий почтение к Гере! Обращенная в телку, в образе стадной телицы, Вместе с коровами в стаде паслася Ио в луговине. Гера тогда же наслала бессонного быкопаса, Аргуса, коего тело сияло повсюду очами, Дабы Зевс не предался любви с рогатой невестой,

Зевс незримый! И дева пошла на пастбище кротко, Трепеща пред очами всевидящими быкопаса.

Вслед похитителю девы свирепому; может, узнаем, Что за бык по равнине морской как по суше бегущий... —

38 Нонн Панополитанский. Деяния Диониса

Вот почему я, тщетно странствуя, здесь оказался!» Так говорил он в палатах под звуки сладостной флейты, Кадм, изливающий речи от уст искусноумелых, Рассказавший о гневе отца, рассеявшем братьев, И о мнимом быке, рассекшем тирренские зыби,

Неумолимом похитчике девы сидонской пропавшей.

330Выслушала Электра — и молвит утешное слово: «Гость мой, отчую землю, сестру и родителя струям Вод летейских оставь и беспамятному безмолвью! Участь сия человеков, муку влечь неизбывно За собою вовеки, ведь кто родился от чрева

Смертной, тот пребывает в рабстве у мойриной пряжи. Ведаю я об этом, царица, одна из блестящих Звезд Плеяд поднебесных, их же некогда матерь Породила из лона на свет в мучительных родах, Призывая семижды богиню к себе Илифию,

340 Дабы она облегчила приступы мук роженицы. Ведаю я: ведь живу вдали от жилища отцова, Нет ни Стеропы, ни Майи со мною, не вижу я боле И сестры Келено. Уж боле не поднесу я К лону сестрицы Тайгеты ее Лакедемона сына,

Не улыбнуся, младенца в объятьях баюкая нежно. Дом Алкионы не знаю, и не услышу вовеки Сладкоречивой Меропы слова, что по сердцу было...

Но еще боле страдаю вот отчего: ведь мой юный Сын оставил отчизну. Лишь пух на ланитах пробился,

350 Дардан отплыл к идейским долинам, чтоб там поселиться! Первую прядь посвятил фригийскому Симоенту, Пьет он влагу чужую речных потоков фимбрийских.

И у пределов либийских отец ненаглядный томится, Старец Атлас согбенный, плечом подпирающий полость Неба с семью поясами, взнесенными в горнем эфире. Но утешаюсь надеждой в страданье, ведь Зевс обещает: Скоро с сестрами вместе твердь оставив земную, Я на горние выси Атлантовы вознесуся, Буду на небе жить и стану седьмою звездою.

360 Так что утешься в печалях своих и если внезапно Участи повороты тебя и гонят по свету, Страшною нитью закручены Мойры неодолимой,

Претерпи — ты отмечен! — изгнанье, не бейся с судьбою, И надеждой утешься на то, что будет в грядущем. Корень первый Ио пустила Агеноридов, Ты потомок Либйи, ты — Посейдоновой крови,

Так ступай же в чужбину, как Дардан, устроить жилище, В гостеприимном граде правь, как Агенор-родитель Иль как Данай, отцовский брат, иль словно недавний

Кновым краям удалился, поплыл к боспорскому брегу,

Квлаге, что древле прияла телицу, Инахову дочерь, Подал свет для народов окрестных, как только он силой Долу склонил дотоле быка несклонимого выю!» Молвила — и усмирила заботу Агенорида.

Втайной связи зачала сего младенца Арею, Семени тайного ложа стыдясь и разоблаченья, Не вскормила малютку матерь — с небесного лона Отнесла, прижимая к сердцу нежною пястью,

Вдомы Электры младенца. Богини рождения Хоры Приняли только дитя у нее, и взбухшие груди Матери исходили густым белеющим млеком Приняла мнимую дочерь Электра, кормить ее стала

Инеразумный младенец часто с сестричкой молочной То к одному, то к другому сосцу, изобильному млеком, Припадали, а мать их баюкала в нежных объятьях. После сыночка с дочуркой она на колени сажала, Ноги расставив пошире, устраивалась поудобней, Дабы складки хитона глубокие чуть натянулись.

Инапевала тихонько она колыбельную песню,

Покрывала над личиками помавала Электра, Дабы прохладно им было. Зной она умеряла

Этим движеньем своим, порождающим ветер прохладный! Но в то время как Кадм пребывал при владычице мудрой, Не замеченный стражей, как похититель бесшумный,

40 Нонн Панополитанский. Деяния Диониса

К ним Гермес проникает, никем не замеченный в доме, Юноши облик приявший. Вкруг ясного светлого лика Пряди густые, венчая виски, свободно струились, Вкруг ланит и подбрадья еле пушок пробивался

420 Юношеский, обрамляя бороздкою золотистой Лик с обеих сторон, и как посланник и вестник,

Жезл привычный в деснице держал он. С невидимым ликом, Облаком скрыт от макушки до кончиков пальцев на ступнях, Он явился незримый к скончанью обильного пира.

Ни Эматий не видел его, ни сама Гармония С Кадмом, сидящим рядом, из слуг и рабов — ни единый!

Только одной боговидной Электре он показался, Красноречивый Гермес. Уведя в глубину помещений, Вдруг, перед нею представ, человечьим голосом молвил:

430 «Матери милой сестра, супруга Диева, здравствуй!

В женах ты присноблаженна, ведь повелитель Кронион Предназначил крови твоей владычить над миром!

Над городами земными твое будет править потомство, Брачный дар предложен тебе с моей матерью Майей: Ты над Олимповой высью седьмою звездой воссияешь, Над орбитою Солнца вместе с восходом Селены.

Я ведь твой родич, Гермес, о чадолюбивая матерь, Вестник бессмертных Блаженных крылатый и быстрый,

и с высей Горних Зевс высочайший послал меня слово промолвить

440 О богоравном госте. Крониону ты покорися, Мужу милому: деве дай Гармонии отъехать,

В жены отдав без подарков брачных ровеснику Кадму, Будь милосердной к Блаженным и к Зевсу, ибо Бессмертных Гость твой спас, чаруя Тифона игрой на свирели.

Этот муж защитил в беде супруга Зевеса, Этот муж возвестил о дне свободы Олимпа,

Да не смягчишься ты плачем любящей матушку дочки, В жены ее отдай отвратителю горестей Кадму, Так желает Кронион, Арей и сама Афродита!»

Что же за польза мне будет женою стать нищеброда? Голого попрошайки, бегущего гнева отцова?

Ты говорила, он помощь Крониону подал супругу — Разве не воздана почесть Олимпова, если ты правду Молвишь? Коли сражался он за Олимп, что же Гера Диева юную Гебу не отдала Кадму в супруги?

Зевсу всевышнему дела нет до какого-то Кадма!

50Дий! Прости, умоляю! Гермес боговидный — обманщик, Он о родителе Дие солгал, совсем я не верю, Что пренебрег он Ареем, водителем браней свирепых,

Ради смертного мужа, которого вызвал в подмогу, Он, владыка вселенной и неба. И как это странно: Стольких он ниспровергнул Титанов в недра земные, А одного погубить — он Кадма к себе призывает? Предки мои, ты знаешь, дважды они сочетались Браком. Зевс со своею сестрою Герой, на ложе

Кровь смешавши родную, взошел, а Арей с Киферейей

60В брачный покой единый совместно вошли, хоть и были Братом с сестрой и зачали там твою Гармонию, Род и кровь сохраняя! О горе, горе мне, жалкой: Родич родичу отдан, а мне достанется нищий!» Так говорила, а матерь, досадуя, плачущей деве Слезы с лица отирала, двоякою думой волнуясь: Гармонию жалела и гнева Зевеса страшилась.

Тут, препоясавши чресла внушающим страсть и желанье Поясом, полным чар, кознодеющая Афродита, Облачилась в одежды Пейто, чтобы вызвать доверье,

70И в благовонный девичий вступает покой Гармонии. Лик небесный богини она тотчас изменила, Приняв обличье девы, что рядом жила, Пейсинои,

Кадма вдруг возжелавшей... Скрывая будто бы тайный Умысел, входит дева бледная с ликом печальным, Слуг отослав, и только оставшись одна с Гармонией, Будто стыдяся заводит такие хитрые речи:

«Ах, счастливица, в доме такого ты принимаешь Странника милого, мужа-красавца иная невеста И не увидит вовеки, тебе ж такая удача!

80Кровь Ассирии в нем, без сомнения, так и играет, Края, где плещет Адонис струею веселой! Прекрасен Юноша этот с Либана, где пляшет сама Киферейя! Нет, не смертное чрево Кадма на свет породило!

Он от Зевесовой крови и лжет о своем он рожденье! Знаю сей олимпиец откуда: если Электра Майи сестра, дочь титанида Атланта родная,

То жених Гармонии — Гермес, но только без крыльев! Ведь не напрасно славят его как «Кадмила»! Небесный

Блещут, а руки гибки и белы как лилии цветы! Цвет кудрей назову я (Феб! Не прогневайся только!) Цветом от лепестков терапнийского гиацинта;

44 Нонн Панополитанский. Деяния Диониса

Взглянет он на кого своим взором, рождающим страсти, Пламя как будто в сиянье полном над миром восходит, Месяц блестящий, а если вдруг рассыпаются кудри, Лоб открывая — как будто звездою утро мерцает!

Об устах умолчу я. Рот его — гавань эротов, 140 Медоточивые речи из уст Пейто изливает!

Вкруг его пляшут Хариты, о белизне его пястей И судить не могу — посрамлю белизну молока я!

Ах, приюти ты меня! Я в смятенье! Коснуться бы только Юноши мне десницей, дотронуться бы до хитона,

Я6 исцелилась, от хвори тайной нашла 6 утешенье!

Я6 любовалася шеей, словно случайно пожала

Пясти сидящего рядом... Ах, если 6 он дерзкую руку Опустил мне, лаская, на грудь — я бы так и сомлела, Чувствуя это касанье на персях моих без повязок,

150 Как приникают губы его, знаменуя начало Сладостно-жарких лобзаний... Ах, с юношей этим в объятьях

Я6 доброхотно спустилась и к самым зыбям Ахеронта Без сожалений, и Леты многослезным потокам

Ябы поведала счастье, и мертвым о том рассказала 6,

Ив Персефоне жестокой проснулись бы жалость и ревность!

Я6 обучила лобзаньям, где негою дышат Хариты,

Тех несчастных влюбленных, которых любовь истерзала, И пробудила бы ревность в тенях, когда бы у Леты Жёны, уже после смерти, могли ненавидеть Пафийку...

160 Я пойду за тобою, если захочешь, и страха Хоть и неопытна я, не сведаю! Стань же супругой, Неумолимая дева, законной Кадма, служанкой Стану в опочивальне как мужу, так и жене я!

Только страшусь: в тебе, хоть гнев ты, конечно же, скроешь, Из-за ложа супруга пробудятся ярость и ревность, Ибо и Гера богиня, высей владычица горних, Так была недовольна соложницами Зевеса,

Что и Европу гнала и к скитаньям Ио принуждала! Да и богинь не щадила: не из-за гнева ль родимой

170 Гнал Арей и Лето, что родить была уж готова! Если ж ты не ревнива — позволь найти исцеленье:

Дай мне ложе с супругом твоим разделить до рассвета! Хоть на одну только ночь, умоляю! А если ты против, Собственною рукою убей, чтоб не мучилась боле Я от денно и нощно меня сожигающей страсти,

Гложущей сердце и чрево, не ведающей и предела!» Так сказав, Гармонию, брака бегущую деву, Поясом крепко стегнула, желанье в ней пробуждая! Тут раздвоились мысли в уме тотчас Гармонии:

180 Стать чужеземцу женою, но жить лишь в отчих пределах!

46 Нонн Панополитанский. Деяния Диониса

Все корабельные снасти к отплытию скорому ладить. Ставит он парус, готовый наполниться ветром попутным, Намертво закрепив скобою двойные канаты;

230 Крепкосбитое судно правя к валу морскому, Травит причальные тросы ровно, как финикиец Рукомеслу такому обученный с самого детства, Держится он за правило, а на корме Гармонию Размещает жену, сопутницу в плаванье мужа. Тут он увидел на судне попутчиков, их мореходы Взяли за плату на борт, и вот один из плывущих Молвит, оторопевший от дивного вида обоих:

«В этой ладье сам Эрос плывет! Не грозит нам опасность, Коль Афродита морская нам родила мореходца!

240 Только вот стрелы и лук у него, и жаркое пламя, Коим Эрос, малютка крылатый, нас жжет, но я вижу

Струг пред собою сидонский... Арей, может, злое замыслил, И на корме корабельной увозит в земли Либана Тайно от Фракии кущ ассирийскую Афродиту...

Эроса матерь, молю! Ниспошли на безбурные глади Ветер благоприятный, ведь рождена ты на море!» Слово такое измолвил плывущий рядом сопутник, Время от времени глядя на Гармонию украдкой.

Кадм направлялся в Элладу. Словом пророческим Феба

250Подгоняемый в сердце и беспрестанно томимый Диевой речью, когда-то услышанной слухом безгрешным. Там, всем эллинам новый дар принеся, он Даная, Зачинателя зла, затмит жизненосное дело, Воду принесшее в Аргос... Что ж лучше было ахейцам,

Как не рыть однозубой медной мотыгой прилежно Полную влаги жилу, вгрызаясь в землю глубоко, Аргос водой напоив, аргивянам жаждущим подступ

К струям прохладным устроив — достойная гостеприимства Плата, ключ невеликий, бьющий из недр! Но в Элладу

260 Кадм с подношеньем идет, порожденьем мудрости с речью, Ибо придумал нечто, годное для разуменья — Там и гласный звук и согласный ладят друг с другом

Внарисованных знаках — безмолвные, но не немые! Научившись в отчизне тайным дивным искусствам, Мудрости божьей египтян, когда родитель Агенор,

ВМемфисе побывав, основал стовратные Фивы,

Он напитался млеком бессмертным свитков священных, Справа налево рукою письма округлые знаки Вырисовывал, там египетского Диониса,

270 Он же странник Осирис, зрел святые обряды, В коих действам таинным и бденью ночному учился...

Втайне он песнопенье творил сокровенное гласом,

Гелия-животворца блеск безматерний рождает, От отца укрывая сие самородное пламя.

Вот каков он был, Кадм! И быстрый, по весям ахейским

Впуть пустился, оставив корабль. Со своей Гармонией И дружиной морскою посуху в путь он пустился, Правя упряжью конной повозок груженных скарбом, К прорицалищу Феба. Сразу же, только он прибыл

ВДельфы, к срединному камню пифийскому девы немолчной, 290 Он вопрошает оракул, и камень пифийский срединный, Разумом наделенный, ответил гласом глубинным: «Странствуешь, Кадм неразумный, по кругу земному напрасно, Ищешь быка, что рожден не из чрева земного телицы, Ищешь быка, что ярма вовеки смертных не ведал?

Землю оставь Ассирии и назначенье исполни:

Ведает он Афродиты, не иго в руках земледельца! Эросу выю подставит, но не богине Деметре!

Что же, довольно о Тире мечтать, о родителе милом, Оставайся в чужбине, граду ты дашь основанье, Именем — Фивы, словно в Египте отческом, в месте Том, где телка приляжет по божьему соизволенью!» Рек и умолк, как будто в дреме, глас исступленный.

Изадрожали Парнаса выси от Фебова эха,

Ина ложе провидческом воды внезапно взметнулись

Бог измолвил — и Кадм отступился. Около храма Он увидел телицу, она пошла — он за нею.

Спутники быстрые следом пустились в дорогу тотчас же, Шаг с неспешным копытом идущей к цели телицы Соразмеряя... И скоро взору Кадма открылось Некое место святое, где древле Пифиец на склонах Горных заметил змея, что в девять колец свою спину

Складывал •— и умертвил смертоносного аспида Кирры.

50 Нонн Панополитанский. Деяния Диониса

Так изрекала Афина и мужество в Кадма вдохнула. После оставив глубокий след стопою в эфире, В дом удалилася Дия. Кадм же, оставшись на месте,

Мрамора глыбу подъемлет (их много было на поле), 410 Дрот огромный и твердый, и прямо камнем ужасным

Мечет в голову змея, пасть ему раздробляя.

После, выхватив острый меч, у бедра укрепленный, Ею перерубает чудище... И неподвижна Голова, что от тела отделена, но о землю

Бьется еще, свиваясь в кольца, хвост как обычно. Вот все стихло, и прямо дракон во прахе простерся И над чудищем мертвым Арей возопляет от скорби: Из-за гнева Арея и Кадм в грядущем изменит Облик свой человечий ради извивов змеиных,

420 Чуженином придя к брегам Иллирии круглым. Только случится все это нескоро. Вот Кадм собирает

Вчашу медного шлема жатву ужасную битвы, Зубы чудовища... После плугом гнутым Паллады Местной тучную землю взрыхлив от края до края,

Он в рождавшие распрю борозды пашни привольной Сев многорядный бросает зубов ядовитых змеиных. Вот возрастают, колеблясь, из пашни колосья Гигантов, Видны высокие главы, уже и грудь показалась

Впанцыре, видятся плечи под выей высокой, могучей,

430 Грозно шевелятся выи по-над расступившимся полем, Вот один уж до чресел явился, другой уж поднялся Над землей, вполовину вооруженный землею, Третий колеблет гребнем на шлеме, и не показалась Грудь еще на поверхность... Материнского лона Не оставив, бросается воин на храброго Кадма, В полном вооруженье рожденный. Ведь Илифйя — Чудо! — вооружила того, кого мать не рожала!

Этот копьем потрясает, что вместе с ним появилось, Виден наполовину, а тот, на свет устремившись,

440 Пятки в земле лишь оставил, полон резвости бодрой! Только Кадм не забыл повеленья богини Афины: Стал собирать он жатву новорожденных Гигантов.

Так, одного он уметил под грудь копьем быстролетным; А другого сражает, попав под ключицу у выи Мощной, кость раздробивши под подбородком власатым; Третьего он повергает каменной глыбою, прежде Чем поднимается воин... И среди грязи кровавой Проклятых миром Гигантов Арей неистовый реет,

Кровию члены забрызгав, и над разгоревшейся схваткой

450 Ника зрит одеянье бога в росах пурпурных!

В битву бросается новый — и Кадм мечом рассекает

Кожи тут же чернеет, губят созданья земные В братоубийственной распре друг друга оружьем Аруры!