МЕМУАР
ПРОСТОЛЮДА
Не
будет в мемуарах ни сюжетных линий, не
хронологического порядка. Пишу, куда
понесет меня волна воспоминаний. Я
попытаюсь сплести из их отдельных нитей
ностальгические кружева тех странных,
трепетно теплых и жгуче холодных,
промозглых лет.
Бронислав
Цветков
Не радуйся счастья мгновенной улыбке,
В миг горя проклятий на мир не бросай!
И счастье не долго,
И горе - ошибка.
Спокойно блаженствуй.
Спокойно страдай.
Бронислав Цветков
Мемуар простолюда вместо мемуара…
Мемуары обычно пишут убеленные сединами маститые старпёры. Особенно любят пописывать мемуары полководцы. Пишут про то, как они побеждали и как проигрывали битвы другие. В прочем, пишут не сами, - нанимают "рабов", сами обычно в этом деле, немощны. С другой стороны, напиши какой-нибудь генерал хотя бы две пары страниц, то половина текста составляли бы сведения о количестве пушечного мяса и крови, загубленных душ и творений рук человеческих.
Я далеко не мастит, особо выдающегося ничего не совершил, просто жил как все простые люди-простолюдины. Правда, масть у меня рыжая. Вот и подумалось примазаться к мастакам. Чем я хуже? Есть же что вспомнить! Не пора ли за мемуары!
Стоп! Мемуары – это же множественное число, значит писать мне, согнувшись над клавой, несколько книг. Это мне, по лености своей природы – не под силу. Напишу всего лишь одну, где каждое воспоминание один отдельный мемуар! Пушечным мясом я не был, душ не губил, кровь не проливал, с техникой на ты… В общем, – обыденная скукота.
Не будет в мемуарах ни сюжетных линий, не хронологического порядка. Пишу, куда понесет меня волна воспоминаний. Я попытаюсь сплести из отдельных их нитей – ностальгические кружева тех странных, трепетно теплых и жгуче холодных лет.
Мемуар 1
Родился я.
Родился я, как сейчас помню, жарким июньским днем, за две недели до войны, 7 июня 1941 года в маленьком провинциально городишке, ныне всем известном в России. Город назывался Череповец. Говорили тогда: " В Череповце, как в Париже, только дома пониже, да асфальт – пожиже". Это теперь громадный город, а тогда… Но я в то время город разглядеть не успел. Началась война и нас как ссыльных "врагов народа" быстренько перенаправили подальше фронта в Вологду.
И вот, лежу я голенький, одеться не успел, выскочил в 11.15 с обмотанной вокруг шеи пуповиной. Лежу, молчу, жду, когда пуповину отмотают. Слава богу, задохнуться не дали. Привезли домой. Спорят – гадают, как меня теперь называть. А спорить было из-за чего. Отец – русский, родом из Старой Руссы. Православный. Мать – католичка. Латышка-латгалка, сосланная из Питера. (Деда по ложному доносу расстреляли в 1938 году: якобы он украл чертежи торпеды с Балтийского завода и передал через брата Казимира, который отродясь не бывал в России, за 2 500 рублей правительству буржуазной Латвии). Но я терпеливый. Жду, когда же и как меня назовут, что б обеим не обидно было, не на одно имя не откликаюсь. Ждал, ждал… Пока ждал - война началась, не дома, а с немцами. Отец - танкист уже с баулом в дверях стоит, на фронт собрался, а у меня и имени нет. А тут из репродуктора, (такая черная бумажная тарелка на стенке, приспособленная для радиовещания): "Броня крепка и танки наши быстры". Отца и осенило: " Назовем Броней! Брониславом! И имя славянское, и в католических святцах есть!" Взял меня на руки. Ну я, на радостях, что имя мне наконец придумали, окатил его. Только ошибся отец,- имя-то, действительно, славянское, только в православных святцах отсутствует. Так и ушел отец на фронт мною окаченным, да через два месяца там и пропал.
Роясь в архивах, я обнаружил, что отец попал в плен под Лугой и умер в лагере на территории Германии в 1942 году. По моей догадке, подвел его непоколебимый русский обычай круто отмечать свой день рождения. В последних письмах написал, что он был командирован за кислородом и горюче – смазочными материалами в Ленинград и возвращается в Лугу, что под Лугой строятся укрепления, и что приедет непобедимый Маршал Ворошилов, и под его руководством мы дадим по заднице этим фашистам. Дали под зад Маршалу Ворошилову, а отец попал в плен 18 сентября 1941 года – в день своего рождения. Намекаю, спирт так же относится к горюче – смазочным материалам, а Питер еще не был в блокаде. Отец даже был в театре,- ставили "Баядерку". И Бадаевские склады были целёхоньки. Так что и закусь еще была.
Жаль искренне отца. И сколько людей погибло из-за амбиций двух бесноватых придурков!
PS. В июле 2012 года мне, с дочерью Илоной, удалось посетить место захоронения отца. Об этом путешествии надо писать отдельно. Илона списалась с бургомистром Витцендорфа Уве Вриденом. Договорились о встрече. Мы вылетели из Питера в Гамбург. Два дня мы лазали поэтому замечательному городу.