3. Самарин ю.Ф. (1819-1876)

Юрий Федорович Самарин – ученик А.С. Хомякова, философ и публицист славяно­фильского направления. Закончил философский факультет Московского университета (словесное отделение). Увлекался философией Гегеля. Участвовал в подготовке реформы 1861 г. Известен активной полемикой с К.Д. Кавелиным, начатой с 1847 года, по выходу статьи К.Д. Кавелина «Взгляд на юридический быт древней России» в «Современнике».

Кавелинской теории «родового быта» Самарин противопоставил идею общины, которая и создает государство.

4. Аксаков к. С. (1817-1860)

Константин Сергеевич Аксаков. Ему принадлежит авторство известного лозунга славя­нофилов: «Сила власти – царю, сила мнения народу». Аксаков в молодости входил в кружок Станкевича. Русский народ, считал Аксаков, видит большую разницу между станой и государством.

5. Аксаков и.С. (1823-1886) Иван Сергеевич Аксаков

Вот что он писал в журнале (газете?) «Русь» (1881. №26-28): «Самоуправляющаяся жестко земля с самодержавным Царем во главе – вот русский политический идеал. Поэтому, в интересе самой власти, необходимо, чтобы земское, местное самоуправление было не пасынком, а дорогим для самого правительства детищем» (Аксаков И.С. Бюрократическое и земское государство \\ Теория государства у славянофилов. СПб. 1898. С.14).

ЛИТЕРАТУРА:

1. Теория государства у славянофилов. СПб. 1898. (371194).

2. Самарин Ю.Ф. Сочинения. Т.1-10, 12. М., 18977-1911.

3. Самарин Ю.Ф. Иезуиты и их отношение к России. М., 1866.

4. Самарин Ю.Ф. Избранные произведения. М. 1996.

5. Аксаков И.С. Полное собрание сочинений. Т.I-VII. М., 1886-1887.

6. Аксаков К.С. Полное собрание сочинений. Т.1-3. М., 1860-1861.

7. .Киреевский И. Собрание сочинений, т.1,2. М.,1911.

8. Керимов В.И. Культура и цивилизация в учении ранних славянофилов \\ Цивилиза­ция и общественное развитие человека. М, 1989.

9. Цимбаев Н.И. Славянофильство. Из истории общественно-политической мысли XIX века. М. МГУ. 1986.

10. Погодин М.П. Историко-политические письма и записки в продолжении Крымской войны. М. 1874.

Глава 4 нигилизм

Как подчеркивал Н. Михайловский вся история литературы второй половины XIX века может быть сведена на историю журналистики. Без её изучения невозможно понять русскую литературу этого периода.

Публицистическая деятельность стала основой для формирования слоя интеллиген­ции, идущей по преимуществу не из дворянской среды, а из среды «семинаристов» и разночинцев. «Семинаристы», которые группировались по преимуществу около Чер­нышевского и журнала «Современник», отличались своеобразной ментальностью. Это неплохо подметил русский критик Ив. Иванов: «…в семинаристе было нечто помимо затхлой учености и рабьего школьного духа, был некий контраст легкому, блестя­щему просвещению господ благородного домашнего воспитания.

И этот контраст – действительное знание и самостоятельная мысль. Недаром, первоисточником русской философии явились именно семинарии и её первоучителями семинаристы в буквальном смысле..????

«Религиозен всякий энтузиаст, потому что душа его не знает сомнений и трепещет в предощущении грядущего торжества истины. Глубоко - религиозен поэтому Белинский, величайший энтузиаст русской литературы XIX века. Столь же глубоко ре­лигиозен и Добролюбов, который первоначально был пламенно-религиозен в церковном смысле, а потом с той же глубиной убеждения и восторга выработал себе миросозерцание диаметрально – противоположное. Религиозен и отец всякого «безбожества» Чернышевский, потому что он был полон веры в спасительность своего эгоизма и потому что он создал вполне мистическое, несмотря на забавное стремление устранить внешнюю идеалистическую окраску, учение о «разумном эгоизме»» (Венгеров С.А. Героический характер русской литературы \\ Собрание сочинений. Т.1 СПб., 1911. С.71).

После смерти Николая I (1855) и позорно проигранной Крымской войны (1856) в стране сложилась напряженная ситуация. Александр II и правительство, дворянство и интеллигенция, да и массы народа прекрасно понимали необходимость реформирова­ния российского государства. Это крестьянская реформа, развитие сети железных дорог и либерализация общественной жизни. Это была «перестройка», в которой наблюда­ются родственные явления, которые наблюдались в России в 90-е годы XX века.

В то время начинает разворачиваться журнали­стика. У людей умственного труда было два пути: кафедра или литературная деятельность. Многие выбрали последнее, следуя словам Белинского «Журнал стоит кафедры!». Многие журналы, чувствуя на­строение публики, начали свое движение «влево». Первым из них начал это движение журнал «Современник». В нем с содействия Некрасова начинается смена «поколений». На место писателей и критиков «сороковых годов»: Дружинина, Тургенева, - начинается набор «новых людей», в данном случае был поставлен в исключительное положение новый сотрудник журнала Н. Чернышевский, что вызвало у старых сотрудников бурю возмущений.

Эти «новые» люди не отличались достаточным профессионализмом и талантом, ко­торые они компенсировали своей «напористостью» и «демократизмом». Как подмечал П.В. Анненков, появились новые люди «…дотоле сохранявшие абсолютное молчание и которые торопились тоже сказать свое слово, чтобы не отставать от других» (Анненков П.В. Литературные воспоминания. М., 1989. С.474). И эта «спешка» наблюдается во всем – в форме их произведений, в содержании и глубине их мыслей.

Идеология и философия русской интеллигенции выросла из литературной критики. Как правильно подметил Н.В. Шелгунов: «Пробуждавшееся критическое сознание могло начаться только с литературной критики, и наша первая критическая мысль могла быть только литературной и никакой другой» (Шелгунов Н.В. Сочинения в 3-х томах. 2 изд. СПб. 1895. Т.1. С.482).

В принципе всякая критика – это начало философии. Сама философия первоначально возникла из критики мифологии, которая была устным литературным творчеством. Более того напряженное противостояние философии и риторики, проходит через всю историю философии. В частности, становление афинской школы философии – это про­тивостояние софистов - риториков, с одной стороны; Сократа и Платона, - с другой. Можно сказать, что это противостояние выражено и сейчас. Периодически «риторики» одерживают победу над «философами», загромождая поле философствования многочисленными бессодержательными, но художественно оформленными текстами, предпочитая делать из философии не «философию смысла», а «философию языка» или «философию критики языка».

Следует учитывать еще один из существенных моментов, который не стоит забывать. Все представители демократической интеллигенции взывали к интересам «народа», но на самом деле, эти призывы не имели такого характера, который надо понимать буквально. Они были страшно далеки от народа и не только не интересовались народом, но и внутренне его не уважали. Народу было тем более абсолютно непонятны и безразличны речи демократов о самих себе. Писарев, один из самых здравомыслящих «демократов» верно подмечал, что народу вряд ли ближайшие тридцать лет будет во­обще известно, что о нем пишут журналы.

Тем не менее этими «идеями народности» они отражали реальную объективную тен­денцию сближения между высшими классами и народом, - ибо без образования народа, без сня­тия напряжения между высшими и низшими классами совершенно было невозможно проводит модернизацию в России.

Нельзя их и считать «борцами за идею». Все совершенно банально: у интеллигенции, которая вышла в большинстве случаев из дворян, потерявших доходы со своих имений, не способных к военной и государственной службе, было мало путей для «выживания»: либо преподавание в светских учреждениях, либо в духовных семинариях и академиях, либо путем публицистической деятельности. Именно все маргинальные представители интеллигенции вышли из уволенных из выше перечисленных большей частью образовательных учреждений, или же не смогших занять в них хорошие места.

«Сверхреволюционность» журналистов – это не реальная боль за судьбы русского народа в большинстве случаев, а если и боль, то на уровне приятной беседы об этом. В большинстве случаев эта «сверхреволюционность» – это лишь удобный способ привлечь к себе внимание читателей и подписчиков журнала, что, естественно, приводило к увеличению тиража журнала и пополнению кошелька журналистов.

Журналы, появившиеся после смерти Николая II, были отличным средством дохода. Особенно, если они были скандальны, отдавали «клубничкой». «клубничкой» в те вре­мена была критика правительства, критика существующего строя и борьба за интересы «народа». Тираж журналов такого направления раскупался и приносил большой доход. Конечно за это потом некоторым публицистам пришлось поплатиться после наступле­ния реакции арестами и ссылками, но это были «издержки» профессии. Такое же яв­ле­ние наблюдалось во время «перестройки» в начале 90-х годов XX в. в России.

К при­меру, один из самых цельных демократов Н.В. Шелгунов (1824-1891) во времена ожесточения цен­зуры в 1864 году писал своей жене не о том, что его недозволенные цензурой к опубликованию статьи не позволили донести «истину» на­роду, а сетовал на то, что по­терял от этого 400 рублей дохода. Все конфликты в демократических журналах «Современник», «Русское слово», «Отечественные записки», которые явля­лись носителями идей демократической интеллигенции, при ближайшем рассмотрении – это, в большинстве случаев, финансовые конфликты, об­ставленные «идеологиче­скими» соображениями. В данном случае они не составляли исключения в сравнении с другими журналами иных идейных направлений.

Журналистская среда в России с самого начала отличалась крайней склочностью и корпоративностью. Не успев толком оформиться в устойчивые структуры, они начали мелочный склоки друг с другом, и часто направления формировались не на базе идей­ных направлений, а на базе личных обид и предпочтений, которые для видимости оформлялись в какие-либо «идейные» разногласия. Публицистика – это низовая среда мысли, а потому там идут еще «хаотические» флуктуации, которые сложно идентифи­цировать как системы мысли.

Демократическое направление первоначально олицетворяли два журнала: «Современ­ник», в котором большое значение имели публикации Добролюбова; и журнал «Русское слово», в котором большое значение имели публикации Писарева. Как писал Н. В. Шелгунов, сподвижник и друг Писарева: «В каждом городе, где есть читающая и думающая молодежь, вы найдете две партии: одна поклоняется Добролю­бову, другая Писареву. Если эти партии имеют возможность где-нибудь сходиться, они немедленно вступают в ратоборство, и бывали случаи, когда разгоряченные борцы го­товы были прибегать к аргументации более сильной, чем простое красноречие» (Шелгунов Н.В. Литературная критика. Л. 1974. С.253)

Отличие, по мнению Н. Шелгунова состоит в том, что «…Добролюбов хочет пробудить энергию, Писарев – научить думать» (Шелгунов Н.В. Литературная критика. Л. 1974. С.262).