skiperskikh_a_v_legitimatsiya_i_delegitimatsiya_postsovetski

(кулябская группа Э.Рахмонова), Туркменистана (гегемонизация туркментеке) и Узбекистана (самаркандский клан)183.

Роль институциональных факторов, способствующих, с одной стороны, легитимации политических режимов, а с другой стороны, наоборот, инициирующих включение делегитимационных механизмов в постсоветских государствах уже попадала в исследовательский фокус ряда политологических штудий184. Некоторые авторы предпочитали останавливаться на анализе конкретных политических институтов, считая, что именно их особенности функционирования оказывают решающее воздействие на развитие политического процесса в конкретной политической системе.

Подтверждая вышесказанное, некоторые исследователи обращают внимание на возможности такого института как армия, явившегося «могущественным фактором делегитимации во многих развивающихся странах»185. В некоторых политических системах, роль института армии является традиционно высокой, что превращает ее в один из ключевых ферментов как легитимации, так и делегитимации политического режима. А.Глухова подтверждает, что вероятность дестабилизации политической системы «особенно высока в тех странах, где существует устойчивая традиция военных переворотов»186. Как правило, военные перевороты случаются тогда, когда армейские социальные круги не удовлетворены своим положением, а их ресурсов вполне бывает достаточно для того, чтобы они выступали легитимационным механизмом. Диспозиция в армейских социальных кругах является заведомо проигрышной для подавляющего количества акторов, что исключает возможности разрешения конфликта в консенсуальном режиме. Действительно, доминирующее социальное расслоение в армии, обостряющаяся асимметрия в доходах, ощущение оставленности, брошенности армии на произвол судьбы, спад патриотических настроений, выступают генераторами делегитимационных претензий. Высшие армейские чины могут осознавать, что они являются определёнными гарантами порядка и

183Рассматриваемая нами ситуация наблюдалась не только на постсоветском пространстве Юга. Достаточно привести ряд примеров, характеризующих принципы кадровой политики при Л.Брежневе (СССР), Б.Ельцине (Россия), В.Путине (Россия), Л.Кучме (Украина), отдававшим приоритет при инкорпорации с учетом фатора места рождения и проживания.

184Звягельская И. Таджикистан как зеркало «исламской революции». // Pro et Contra. 2000. Т.5. №3, Кадыров Ш. Этнические истоки и перспективы туркменской государственности. // Восток. 2003. №5, Каменев С. Современное социально-политическое положение Туркменистана. // Центральная Азия и Кавказ. 2002.№2(20), Левитин Л. Узбекистан на историческом повороте. М.2001, Масанов Н. Казахская политическая и интеллектуальная элита: классовая принадлежность и внутриэтническое соперничество. // Вестник Евразии. 1996. №1(2), Мусабеков Р. Исторические особенности формирования азербайджанских элит. // Политическая элита. М. 2003, Мурзалин Ж.А. Влияние традиционности на функционирование института президентства в Казахстане. // Государство и общество в странах постсоветского Востока: история, современность, перспективы. Алматы. 1999.

185Доган М. Легитимность режимов и кризис доверия. // Социс. 1994. №6. С. 155.

186Глухова А.В. Политические процессы и политические процедуры. Воронеж. 2000. С. 80.

справедливости, но в то же время, правящий режим, разрушает сложившийся стереотип. Кризис правящего режима сказывается на положении дел в армии, что, направляет фокус ответственности на высшие армейские чины. Пытаясь освободиться от ответственности за сложившееся положение дел, высшие армейские чины могут переложить вину на сам правящий режим, выступив при этом ферментом его делегитимации.

Ферментом делегитимации выступают не только высшие военные чины. «Убеждение в нелегитимности и нестабильности режима нередко распространяется и на солдат, сержантов, младших офицеров. Когда диктатору особенно нужны лояльные силовые структуры, они перестают работать»187. Тем не менее, сменившейся власти в лице военных часто не хватает знаний и дипломатичности для достижения относительной стабилизации. При осуществлении власти представителям военной элиты может быть свойственна «безапелляционная, императивная тональность выступлений, авторитарность в принятии решений, ощущение собственной безнаказанности и неподотчетности населению»188. Делегитимационные вызовы правящему режиму с их стороны могут формироваться посредством интеракционных связей с референтными высшими армейскими кругами. Констатируя разницу между собственным экономическим положением и возможностями высших армейских кругов в поле экономических свобод, а также чувствуя их моральное разложение, младшие офицеры и солдаты могут вполне выступить на стороне политических сил, пытающихся сменить правящий режим.

Также, одной из причин, объективирующих частоту военных переворотов в той или иной политической системе, может выступать фактор неспособности военных позиционировать себя менеджерами, обеспечивая в конкретном политическом дискурсе эффективное управление. Находясь в ситуации, когда у населения существуют очень высокие ожидания относительно реформаторских способностей новой власти, сменившей старую, военные политические круги часто бывают неспособны продуцировать грамотные политические решения, что, в свою очередь, сказывается на их легитимности. Тем самым, создаются оптимальные условия для очередного переворота.

Приведённые выше примеры корреспондируют и аналогиями, имевшими место в европейских политических дискурсах. Так, говоря о военных переворотах в Греции, А.Улунян отмечает, что его основными причинами «стали как кризисные моменты в развитии греческого общества, так и процессы в вооруженных силах страны. Офицерство, являвшееся на протяжении всего существования новогреческого государства одним из важнейших слоев общества, почувствовало

187Гайдар Е.Т. Гибель империи. М. 2006. С. 78.

188Другов А.Ю. Общество и власть в современной Индонезии. // Восток. 2004. № 3. С. 88.

ослабление своей позиции, а начавшиеся изменения в социальнополитической структуре Греции лишь способствовали вызреванию у него недовольства своим социально-экономическим положением»189. О том, что греческая армия традиционно является ключевым ферментом, активирующим делегитимационные процессы, говорит тот факт, что за последние 80 лет в стране произошло 11 военных переворотов. На образ политических систем Испании и Португалии также оказывали влияние военные перевороты. Гражданское общество в этих странах, а вместе с ним и относительная политическая стабильность в условиях демократизации не могли быть сформированы без устранения армии с внутриполитической авансцены. «Укрепление демократии в этих странах происходило параллельно с уменьшением роли армии в политической жизни, ликвидацией социальной базы для военных переворотов»190. Эта особенность продолжает оставаться актуальной для ряда стран Латинской Америки, в которых отмечается традиционно сильное вмешательство военной элиты в политический процесс (Венесуэла, Чили, Эквадор).

Таким образом, можно вывести гипотезу, связывающую делегитимацию правящего политического режима с традицией военных переворотов в конкретной стране. В случае существования данной традиции, в моменты наступления кризисов легитимности правящему политическому режиму будет необходимо достичь консенсуса с институтом армии, потому как вполне вероятно, что он станет ключевым политическим актором в вероятной трансформации. Также, именно его позиция будет определять дальнейшую траекторию развития политического процесса в стране.

Легитимность некоторых политических режимов прямо связана с эффективностью действия армии. Особенно это актуально для тех режимов, «само признание которых обществом нередко связано с их способностью отстоять национальные интересы в вооружённой борьбе с внешним врагом»191. Делегитимация правящего режима будет иметь шансы на осуществление, если институт армии не сможет эффективно реализовывать возложенные на него функции.

Что касается легитимации и делегитимации политических режимов, образовавшихся на постсоветском пространстве, то следует заметить, что роль армии в данных процессах не представляется заметной. На наш взгляд это может быть связано с традиционно низким влиянием института армии на политические процессы в СССР, что, в свою очередь, поддерживает инерцию в конкретных репрезентациях образа армии. Тем не менее, эффективность делегитимации правящих режимов, во многом, обусловлена отказом армии в применении силы против оппозиции. Некоторые исследователи считают, что подобная установка являлась

189Улунян А.А. Политическая история Греции. М. 2004. С. 153.

190Глухова А.В. Указ соч. С. 94.

191Цыганков А.П. Современные политические режимы: структура, типология, динамика. М. 1995. С. 218.

следствием падения уровня ответственности и дисциплины армии в целом192. «Цветные» революции были ненасильственными (что, собственно говоря, и являлось их отличием от других революционных проектов), а случаи, когда, действительно, армия использовала против оппозиционных сил имеющиеся у неё ресурсы, являются практически единичными. Так, к празднованию второй годовщины революции роз, М.Саакашвили представил аудитории кадры из Зугдиди, где имел место случай применения оружия против демонстрантов и был убит один человек193. Разумеется, данный пример не может свидетельствовать о разложении института армии – он, скорее, является неким исключением. Но, в то же время, он является определённым осуждением действий института армии. В данной ситуации, на наш взгляд, можно обратить внимание на то, что грузинский лидер попытался апеллировать к исключительно гуманистическим идеалам, лежащим в основе демократического порядка – аудитория пыталась услышать крик конкретного пострадавшего человека. М.Саакашвили всячески пытался подчеркнуть важность этого. В этой связи будет не лишним обращение к художественной классике. Герой «Братьев Карамазовых» Ф.Достоевского - И.Карамазов, считал, что достижение гармонии в отдельно взятом государстве невозможно, если есть место подобным крикам. Пытаясь рассуждать вслед за позицией героя Ф.Достоевского и учитывая объективную недостижимость идеального, автор приходит к мысли о том, что, так или иначе, реальная демократизация политической системы способствует тому, что криков становится значительно меньше194.

В отдельных случаях, разложение армии может достигать совершенно немыслимых примеров. В условиях, когда офицеры обирают подчинённых и склонны к хищениям армейского имущества, когда солдаты задыхаются под землёй, выкапывая для генерала траншею для бассейна, когда рукоприкладство в отношении солдат достигает таких масштабов, что 58 волгоградских солдат вынуждены дезертировать, наверняка, следует согласиться с наличествующим кризисом института армии в конкретной политической системе195.

Наверное, вполне логично предположить, что в подобных условиях сложно рассчитывать на лояльность армии правящему режиму196. В

192Жильцов С. Неоконченная пьеса для «оранжевой» Украины. М. 2005. С. 37-39. Михеев С. Жертва дурно понятой демократии. // Киргизский переворот. Март – апрель 2005. М. 2005. С. 63-73.

193Fairbanks Ch.H. Revolution Reconsidered. // Journal of Democracy. January 2007. Volume 18. Number 1. P.

194На наш взгляд, следует, действительно, говорить о демократизации без каких-либо уточняющих дефиниций. В противном случае, вопрос социальной и политической гармонизации остаётся открытым. Наверное, как и в случае с суверенной демократизацией.

195Politkovskaya A. Putin`s Russia. London. 2004. P. 3 – 21.

196Впрочем, следует отметить, что применительно к российским условиям, армия пока всё ещё остаётся надёжным оплотом правящего политического режима. Достаточно вспомнить ГКЧП и конституционный кризис в 1993 году, для того, чтобы убедиться в верности армии президенту и его политике. Вопрос о

некоторых ситуациях данные особенности старается использовать в своих интересах и оппозиция. Более, того, можно отметить даже стремление найти в институте армии союзника. Чувствуя неопределённость предпочтений военных, и существующие у них «вопросы» к правящему режиму, оппозиция рано или поздно может решиться на прямое обращение к институту армии за поддержкой. Многочисленные апелляции В.Ющенко во время «оранжевой» революции, адресованные институту армии, призывали солдат и офицеров не вмешиваться в электоральный процесс, отказаться от пособничества фальсификации выборов, а также не применять против оппозиции силу197. В этом смысле, не выглядят каким-то откровением заявления и другого лидера оппозиции - Ю.Тимошенко, призывавшей соратников по оппозиции «интересоваться номерами мобильных телефонов руководителей спецподразделений МВД, которые будут патронировать Киев в выборную ночь»198. В подобных обращениях, вне всякого сомнения, присутствует некоторая логика, в том числе, и связанная с возможной реакцией адресатов данных апелляций.

И дач государственных охра Укроет посадских светил, И будет мордастая ВОХРА

Следить, чтоб никто не следил.

А.Галич. «Опыт ностальгиии».

Отрывок из стихотворения А.Галича приведён не случайно. Проблема, на наш взгляд, заключается в том, что армия как актор довольно чутко улавливает политическую конъюнктуру. Гарантировать безопасность правящего режима армия во многих случаях способна лишь до поры до времени. Штыки ВОХРА могут выполнить совершенно противоположную функцию той, которая закреплялась за ними первоначально. Если предположить, что армия в ключевой момент истории вдруг осознает, что защищать ей придётся тех, чьи дома находятся за семью заборами, либо исполнять приказы генералов, превратившихся в апологетов правящего режима, либо в шашлычников внутри своих коттеджных мирков, следовательно, существуют все шансы на то, что армия не отреагирует на подобные вызовы адекватно требованиям власти.

В данном контексте, выстраивается достаточно чёткая зависимость эффективности действий армии от её связи с различными неформальными институтами, способными оказывать на неё решающее воздействие. Похожей точки зрения придерживается С.Кара-Мурза, считающий, что

том, станет ли какой-либо среднестатистический солдат защищать дом генерала с Рублёвки, может быть выяснен, наверное, в тот момент, когда подобная проблема станет актуальной.

197Krushelnycky A. An Orange Revolution. London. 2006. Р. 231.

198http://www.tymoshenko.com.ua/rus /news/ first/1310/

делегитимационными процессами механизмы оказываются неподконтрольны политической системе. На наш взгляд, в этой связи следует различать внутренние (эндогенные) и внешние (экзогенные) факторы делегитимации политических режимов.

Внутренние факторы делегитимации политического режима учитывают возможности системы в автономизации конфликтного материала на всех представленных в политической системе уровнях, его концентрации в пределах созданной текстуры. Внутренние факторы подтверждают адресацию проблем исследуемому политическому дискурсу. Сам концепт направляет нас по конкретному адресу, в конкретную политическую систему, проставляя точные координаты проблемы. Проблема, способная породить и активизировать делегитимационные механизмы, характеризует конкретный политический дискурс, производящийся и реализующийся внутри конкретной политической системы. А.Глухова, рассматривая внутренние факторы, приводящих к делегитимации правящего политического режима, предлагает выделить кризис легитимности, кризис институтов, кризис системы правления200. Разновидности кризисов легитимности и его источники нами были проанализированы в предыдущем параграфе.

Г.Алмонд и С.Верба среди большого количества факторов, приводящих к делегитимации правящего политического режима, предлагают акцентировать внимание на факторе политической дискриминации, характеризующей конкретные политические дискурсы. Здесь мы имеем место с рассматривающимися уже нами корреляцией политического участия и легитимности политического режима. «Чувство, что у тебя есть возможность участия в политике, увеличивает легитимность системы и ведет к политической стабильности»201. Способность внутренних факторов делегитимации правящего политического режима порождать политические практики, наполняться реальным содержанием, зависит от конфигурации политической системы, от ее предрасположенности к

проблему артикулированных противоречий.

Внешние факторы делегитимации политических режимов, как правило, результируют политтворчество других дискурсов применительно к испытывающим на себе их влияние. Практически каждая политическая система представляет собой поле для игроков со стороны, давая им возможность оставить в политическом тексте следы собственных стратегий. Предпринимаемые ими попытки влияния на конструируемые политические тексты в конкретном политическом дискурсе, катализируют

200Глухова А. Политические конфликты: основания, типология, динамика (теоретико-методологический анализ). М. 2000.

201Makropolitische Konfliktforschung. Westdeutscher Verlag. 1978. S.590.

развитие делегитимационного сценария. Особенно явно это прослеживается в условиях политических кризисов. Привнесение в политический текст компонентов, репрезентирующихся аудиторией и декодирующихся в оговоренном меню смыслов, вызывает манифестацию политических действий, направленных на смену политического режима. Так, избирательная кампания В.Ющенко ассоциировалась у избирателей с европейским влиянием и внешней политикой США, а избирательная кампания В.Януковича не вызывала сомнений в консультировании российской стороной. Роль внешних факторов в делегитимации политического режима Л.Кучмы достаточно подробно рассматривалась политологами, акцентировавшими внимание на их внешней политической природе202. Похожую ситуацию можно было наблюдать в Кыргызстане в 2005 году. Один из лидеров оппозиции Э.Байсалов, в интервью американской газете «The New York Times», признался, что свержение

режима А.Акаева было бы «абсолютно» невозможно без американской помощи203.

Внешний фактор может способствовать как легитимации, так и делегитимации правящего режима. Приоритеты внешней политики в данном случае являются своеобразной парадигмой, в соответствии с которой начинают выстраиваться отношения между государствами. Именно они определяют характер легитимационного сценария. Разумеется, легитимность конкретного режима будет поддерживаться в зависимости от его способности заручиться признанием со стороны более могущественных геополитических игроков. Так, именно поддержка Россией режима А.Лукашенко в течение долгого времени способствовала довольно высокой персональной легитимности белорусского лидера, выступая, по словам немецкого политолога Х.Тиммерманна «средством легитимации Лукашенко и внутри, и вне страны»204. В то же время, откровенно западные ориентиры внешней политики В.Ющенко (вопрос вступления Украины в НАТО) не могли не сказываться на легитимности его курса. По данным социологического Центра Разумкова на конец 2005 года, в традиционно поддерживающих внешнеполитический курс В.Ющенко западных областях Украины доля тех, которые позитивно реагировали на данную инициативу, составляла примерно треть опрошенных респондентов. На юге и востоке страны доля противников вступления Украины в НАТО приближалась к 80%205.

202Мирзоев С. Гибель права: легитимность в «оранжевых революциях». М.2006, Марков С. «Оранжевая революция»-пример революции глобального сообщества, Мошес А. Российский прессинг и притяжение Европы, Толпыго А. Что произошло в ноябре-декабре 2004 года? Погребинский М. Как Украина шла к «оранжевой революции» // Оранжевая революция. М. 2005.

203Михеев С. Жертва дурно понятой демократии. // Киргизский переворот. Март – апрель 2005. М. 2005.

С. 93.

204Тиммерманн Х. Особый случай Белоруссии. // Россия в глобальной политике. 2006. Т. 4. № 2. С. 99.

205Мошес А. Украина: и всё-таки она движется! // Россия в глобальной политике. 2006. Т. 4. № 2. С. 91.