Раздел 2. Влияние ислама на государственные и политические институты.

Важнейшим компонентом, во многом определяющим внутреннюю и внешнюю политику арабских государств, явля­ется ислам и выстроенные на нем общественно-политические и государственно-правовые отношения. Коран и законы шариа­та влияют не только на поведение мусульманина, но и опреде­ляют правовые нормы, которые в большей или меньшей степени являются составными частями конституционных актов и учиты­ваются светским законодательством. Специальные разделы му­сульманского права регулируют семейно-брачные отношения, гражданское право, процессуальные правила. До настоящего времени ислам остается и одной из политико-идеологических основ большинства арабских государств, которая, с одной сто­роны, способствует стабилизации политических режимов, но с другой- порождает специфические противоречия во многих областях общественно-политической жизни.

Ислам отождествляется прежде всего с государством, единством государства и религии как основы единства араб­ской нации, как гарантии идентичности мусульман и сплочен­ности мусульманской Уммы.

Традиционная исламская политическая: концепция исхо­дит из того, что суверенитет принадлежит богу, а не людям, а задачей верховной власти мусульманского государства являет­ся сохранение и защита исламской веры, реализация всех предписаний ислама, утверждение «мусульманского образа жизни», а право людей устанавливать законы ограничивается шариатом . Поэтому считается, что западная позитивистская концепция, основанная на понимании права как сформулиро­ванных самим человеком и признанных государством норм, не опирается на объективный критерий, который может быть по­ложен в основу определения природы универсальных, единых для всех прав и свобод человека. Таким критерием является лишь божественная воля, не подверженная влиянию субъек­тивных интересов и желаний. Для мусульман эта воля и выра­жена в шариате - Коране и сунне Пророка. Поэтому ислам источником прав и свобод человека признает «божественный за­кон», а не законы, созданные людьми. Следовательно, в отличие от западной концепции, которая видит основной смысл закрепления прав человека в их охране от посягательств со стороны государства, ислам, напротив, рассматривает власть как институт, связанный с шариатом и играющий главную роль в претворении его предписаний в отношении функционирования системы органов государственной власти, а также прав и свобод человека. Поэтому, согласно мусуль­манской политико-правовой теории, законодательная власть в мусульманском государстве должна принадлежать лицам, являющимся наиболее авторитетными знатоками религиоз­ных и правовых вопросов, а статус индивида должен быть основан, прежде всего, на подчинении его воле Аллаха, кото­рый определяет права человека, оценивает его поведение и, в конечном счете, воздает ему в той мере, в которой человек соблюдает предписания шариата (показательно, что для обозначения правоспособного лица в исламе используется тер­мин «мукаллаф», т.(е. «обремененный», «тот, на кого что-либо возложено»).

Классическим примером модели государства, где ислам -это не только государственная религия, а по сути - основной закон государства, определяющий основы государственного и общественно-экономического строя, систему государственных органов, порядок их образования и деятельности, обязанности подданных, является Саудовская Аравия. Властные и религиозные структуры в этом государстве совмещены либо очень тесно переплетены. В «Основах системы власти» (1992 г.) со­держится категорическое предписание исповедовать ислам и фактически не допускается распространение иной религии. Исключительное положение шариата в королевстве преду­смотрено и статьей 43, которая гласит: «Суды обязаны приме­нять нормы исламского шариата при рассмотрении -ими дел в соответствии с Кораном и сунной, а также законами, декрети­рованными правителем на основе Корана и сунны». Кроме то­го, власти содействуют закреплению исламской морали, куль­туры, этики не только в массовом сознании, но и поведении, что также предусмотрено конституционной нормой, которая гласит: «Государство стоит на защите исламской веры, реали­зует ее установления, следит за отсутствием греховности, пре­пятствует пороку, выполняет долг распространения ислама». Гарантией выполнения этой статьи служат так называемые «Комитеты дозволения добра и воспрещения зла», которые действуют во многих населенных пунктах королевства и охва­тывают практически все сферы быта человека.

В других монархиях Персидского залива исламский фак­тор не носит столь императивный характер, а Основные зако­ны этих государств предусматривают свободу вероисповеда­ния. Государство в этих странах регулирует деятельность ис­ламских учреждений через существующее Министерство вакуфов и исламских дел. Во всех монархиях Персидского за­лива действуют шариатские суды, которые господствуют в сфере личного и семейного права, напрямую вытекающего из основополагающих источников ислама. Важным проявлением действия религиозного фактора в этих странах является и за­прет деятельности политических партий, подрывающих един­ство мусульманской Уммы.

Важной составляющей частью общественного сознания и функционирования государственного механизма исламский фактор является и в арабских республиках. Государственный характер ислама- один из основополагающих принципов му­сульманского государственного права. В конституциях посвя­щенные ему статьи помещаются в разделах о принципах обще­ства и государства на одном из первых мест.

Все конституции арабских республик (кроме Ливана) про­возглашают ислам государственной религией и декларируют основные черты и особенности его в качестве основы деятельности высших органов государ­ственной власти (в некоторых странах (Египет) шариат про­возглашается источником законодательства). В первую оче­редь это относится к важнейшему институту всей государст­венной системы- главе государства (президенту), для которого условием на занятие поста главы государства явля­ется его мусульманское вероисповедание, а условием при вступлении в должность главы государства- принесение официальной присяги «Во имя Аллаха». Это требование ша­риата закрепляют все конституции государств. Необходимость принадлежности к мусульманской вере главы государства ис­ламские юристы обусловливают тем, что последнему принад­лежит право принятия окончательных властных решений, ко­торые должны соответствовать догмам ислама. Это требование не может быть выполнено иноверцем в силу отсутствия у него соответствующего внутреннего убеждения.

Что касается всех других высших государственных постов, то их занятие, согласно мусульманской доктрине, не обусловли­вается религиозным цензом. Известно, что еще в период Хали­фата посты везиров и губернаторов предоставлялись и не му­сульманам. Однако современное законодательство в ряде случа­ев отходит от этой практики. Обычно и члены правительства большинства стран также должны приносить присягу, анало­гичную президентской, но уже перед главой государства (Си­рия). А в Египте такую присягу приносят и депутаты Нацио­нального собрания. Исключение составляет Конституция Лива­на, где действие государственного механизма усложняется существовавшей в этой стране до недавнего времени конфет сиональной системой, связанной с необычайно пестрым религи­озным составом населения, где действуют 17 основных религи­озных общин, крупнейшими из которых являются марониты (арабы-католики), православные, сунниты, шииты, друзы, греко-католики. В арабских странах было несколько примеров органи­зации органов власти на конфессиональной основе. Так, напри­мер, в Сирии и Ираке до 50-х годов в Палату депутатов избира­лось определенное количество представителей от различных ре­лигиозных общин; в Ираке 6 мест резервировалось за христианами; в Сирии, согласно избирательному закону 1949 г., в Палату депутатов избиралось 86 мусульман, 15 христиан, 1 иудей и 6 представителей бедуинских племен. Но классическим образцом сохранения конфессиональной системы, которая Действовала до 90-х годов XX века, является Ливан.

Общие принципы построения государственной системы Ливана были сформулированы еще в период французского ман­дата. Тогда по переписи населения, которая проводилась в 1932 г., христиане составляли большую часть населения, при­мерно 52%, а мусульмане 48%. Поскольку христианская часть преобладала, а между Францией и ливанскими христианами (в особенности маронитами) исторически сложились более тесные отношения, держава-мандатарий стремилась создать привиле­гии именно для христианской части, с тем, чтобы в дальнейшем сохранить возможность своего влияния на внутреннюю и внеш­нюю политику Ливана. Ливанские христиане, в большинстве своем представители крупной буржуазии, со своей стороны поддержали конфессиональный принцип построения государст­ва, опасаясь влияния Сирии, Иордании и других мусульманских стран этого района. Они считали конфессиональную основу ли­ванского государства своеобразной гарантией безопасности своих интересов. Конфессиональный принцип был закреплен как в ливанской Конституции 1926 г. (статья 95 конституции предусматривала обеспечение «справедливого» представитель­ства общин в правительственном и государственном аппарате), так и в Национальном пакте 1943 г. (устном «джентльменском» соглашении между первым президентом республики Бишаром аль-Хури, христианином-маронитом по вероисповеданию, и ее первым премьер-министром Риядом Сольхом, мусульманином-суннитом), ставшим на практике неписаной частью Конститу­ции Ливана. Согласно этому была утверждена определенная пропорция представительства в государственном аппарате от различных религиозных общин. Наиболее важный пост- пост президента, обладающего широкими конституционными пол­номочиями, - отдавался крупной христианской общине - маронитам, пост премьер-министра - суннитам, председателя парла­мента- шиитам, посты заместителя премьер-министра и пред­седателя парламента- православным. Соответствующее соотношение было установлено для представительства религи­озных общин в парламенте, правительстве, министерствах и ве­домствах (был введен даже специальный термин для характери­стики государственного строя этой страны - «конфессиональ­ный парламентаризм»).

Поправки, внесенные в Конституцию Ливана в 1991 году, отражают изменившуюся политическую ситуацию в этой стране после окончания многолетней гражданской войны и подписания в 1989 году Таифских соглашений. Они предпола­гают постепенный отход от конфессиональной системы госу­дарственного устройства. Теперь, согласно конституции, пре­дусмотрено равное представительство мусульман и христиан в Палате депутатов и правительстве, а правило конфессиональ­ного представительства заменяется «специализацией и компе­тенцией» во всех областях и учреждениях согласно «нацио­нальным потребностям».

Признание ислама государственной религией в других арабских республиках обусловливает необходимость создания специальных органов по управлению делами религии. Можно выделить две группы таких институтов. Первая из них пред­ставлена органами государственного управления (примером являются органы типа Министерства по делам вакфов, органи­зационная структура и компетенция которых регламентирует­ся специальными актами). Вторую группу составляют органы, выполняющие традиционные функции мусульманского духо­венства, такие, как, например, Высший исламский совет (в Алжире, Египте, Мавритании), сформированные обычно при главе государства как консультативно-согласительные органы, в компетенцию которых входит «высказывать свое мнение по вопросам, переданным ему на рассмотрение президентом, с точки зрения их соответствия религиозным предписаниям».

При этом следует отметить сложный и противоречивый характер взаимодействия ислама и государства. Так, с одной стороны, как государственная религия и нормативная основа государства, ислам должен предопределять и все важнейшие черты его организации и деятельности. Но с другой стороны, как часть политического механизма, он сам становится объек­том государственного воздействия и подчинен достижению определенных целей, а зачастую и прямо используется госу­дарством. Одним из результатов такого взаимодействия явля­ется своеобразное закрепление системы политических прав и свобод граждан, основанных на главных постулатах государ­ственной религии. Типичным является сочетание государст­венного характера ислама с провозглашением свободы совести и вероисповедания, а также равенства граждан. Ибо там, где ислам- религия государства, не мусульманин не может стать президентом республики или премьер-министром. В новых конституциях арабских стран наблюдается тенденция к появ­лению целых глав или разделов о правах, свободах и обязанно­стях граждан. При этом вся система прав и обязанностей граж­дан в странах этого региона, включая разнотипные по своей природе нормы, отличается незавершенностью и противоречи­востью, что способствует известному несоответствию между законодательно закрепленными и реально действующими пра­вами и свободами граждан. Целый ряд аспектов гражданского статуса решается на основе установившихся веками традиций и норм шариата (наследование, брачно-семейные отношения, религиозный статус человека, имущественные отношения и т. д.) Все это создает определенную пробельность в точном определении правового статуса личности.

О некоторых личных, политических и социальных правах граждан конституции не упоминают, и они регулируются нор­мами текущего законодательства, что, естественно, придает им уже совсем другой статус и снижает их юридическую защи­щенность. Кроме того, текущее законодательство подвержено более частому изменению, чем текст основного закона. А не­конкретность и декларативность ряда основных прав и свобод, многочисленные отсылки к действующим законам (иногда просто отмененным или еще не принятым) еще больше усили­вают пробельность в правовом положении личности. В текстах конституций существуют и серьезные оговорки и ограничения, касающиеся правового регулирования статуса личности. Это могут быть указания на реализацию этих прав только в рамках действующего закона (а если его действие приостановлено?), ограничения по основаниям безопасности государства, угрозы общественному порядку, нормам религии и т. д. Практика многих арабских стран показывает, что такие оговорки часто использовались органами государственной власти для ограни­чения прав и свобод граждан.

Многие положения арабских конституций, касающиеся се­мейных отношений и особенно положения женщины в семье и обществе, носят общедекларативный характер и во многом рас­считаны на будущее применение. Они, разумеется, имеют значе­ние как конституционные и программные установки, но в повсе­дневной общественно-политической жизни правовое и фактическое положение женщин довольно значительно расходятся. Во многих сферах общественной жизни женщина продолжает оста­ваться неравноправным членом общества, и ее положение, осо­бенно в семье, регулируется не столько действительно демокра­тическими положениями конституции, сколько устоявшимися традициями, основанными на исламском праве.

Говоря о влиянии ислама на законодательство арабских республик, следует отметить, что оно может осуществляться и опосредованно- например, через регулирование отношений, связанных с выполнением религиозных обязанностей. Так, в период мусульманского поста государство устанавливает осо­бый режим работы предприятий и учреждений. Действие ин­ститута паломничества в Мекку обусловливает необходимость регулирования вопросов предоставления отпуска для соверше­ния паломничества, паспортного контроля, безопасности па­ломников и т. д. При этом, регулируя комплекс отношений, связанных с паломничеством, законодательство многих стран испытывает невольное воздействие законодательства Саудов­ской Аравии (предусматривающее, например, что женщине без сопровождения мужчины запрещено посещать Мекку).

В целом, политические права и свободы граждан (право на создание политических партий и организаций, право на демон­страции, свободу слова, печати, собраний) закреплены в до­вольно незначительном объеме и серьезно корректируются дей­ствующими законами о политических партиях, о печати и т. д. В Египте, согласно конституции, на прессу возлагается обязан­ность формировать и толковать основные направления общест­венного мнения, но в рамках «принципиальных устоев египет­ского общества». В стране создан Высший совет прессы, кото­рый следит за тем, чтобы ее деятельность соответствовала национальным интересам. Египетский Закон о политических партиях 1977 года ставит целый ряд преград на пути формиро­вания новых партий, не подконтрольных властям. Так, запреще­но создание политических организаций по региональному, ре­лигиозному или классовому принципу. При этом программы партий не должны противоречить принципам шариата, как ос­новного источника законодательства страны, принципам рево­люции 23 июля 1952 года, и должны провозглашать «привер­женность национальному единству, социальному миру, социа­листическим завоеваниям и демократической системе». Кроме этого, партиям запрещается организовывать массовые митинги; их политические позиции разрешается пропагандировать только через партийную прессу или в парламенте, а также во время парламентских выборов.

В настоящее время существует тенденция к более расши­ренному и четкому закреплению социально-экономических прав граждан, попытке государства ввести определенные со­циальные гарантии для работающих и поддержать наименее обеспеченные слои населения. Здесь следует отметить, что со­циальные права и свободы в арабских странах представлены в значительно большем объеме, чем политические, и они де­тальнее и конкретнее сформулированы. Кроме того, конститу­ционные нормы дополняются обширным социально-трудовым законодательством. Объясняется это, прежде всего, стремлением законодателя создать наиболее благоприятные условия труда для наемной рабочей силы, особенно в нефтедобываю­щих арабских государствах, с целью поддержания на высоком уровне отраслей промышленности и получения сверхприбыли. Поэтому не кажется парадоксальным положение, когда неко­торые арабские страны с крайне неразвитой политической сис­темой, пронизанной к тому же традиционными ценностями, имеют наиболее передовое, демократическое социально-трудовое законодательство. Именно эта система прав и свобод в наибольшей степени продвигает арабские страны в направ­лении построения правового государства, а не личный или по­литический статус граждан, хотя и здесь ряд законодательных положений расходится с реальной социально-экономической практикой.