Лекции по Философии / Лекционный информационный материал / Немецкая классическая философия

Немецкая классическая философия.

План:

1. Общая характеристика немецкой классической философии.

2. И. Кант – родоначальник немецкой классической философии, его агностицизм и диалектика как «антиномика».

3. Субъективный идеализм И.Фихте и диалектика как антитетика мышления.

4. Объективный идеализм Ф. Шеллинга и диалектика как антитетика «всеобщей двойственности».

5. Объективный идеализм и диалектика Гегеля.

6. Антропологический материализм Фейербаха.

При любых толкованиях смысла и сути более чем 25-веко¬вой истории философии немецкая классическая философия конца 18-начала 19 в. весьма единодушно признается особо значимой и даже незабвенной вехой философской мысли.

Уже в античности зародилось, но лишь в Новое время получило полнокровное развитие, стремление превратить философию в науку и преодолеть дискредитирующий философию плюрализм учений (Ойзерман Т. И. Вопр. философии. 1991.12. С. 2 и 7). Однако само собою разумеющимся гарантом научности принимались логика, математика, механика. Частный характер этих наук определяется уже тем, что ни одна из них не озадачена вопросом, который составляет прерогативу философии: откуда берется знание общего?

Частнонаучный характер предпосылок, принимавшихся как фундамент научности философии, предопределял построение множества философских систем. А сам факт существования или сосуществования множества "философий" свидетельствует, прежде всего, о том, что собственно Философия еще не сложилась. Она и не могла сложиться на чужеродных основаниях, как показал исторический опыт апробации таковых на их философскую конструктивность. Но этот исторический опыт был впервые осмыслен и понят лишь в немецкой классической философии и становится необходимым введением в нее.

Уже ее родоначальник И. Кант подчеркивал: "Исторические знания можно приобрести без системы, до известной степени также и математические, но философские без системы никогда. Контуры целого должны предшествовать частям". Система, согласно Канту, требует метода, а вне системы "нужна лишь манера»

Немецкая классическая философия начинается с осознания и констатации Кантом бесспорнейшего факта, что "метафизика (т. е. философия. - В.Ж.) в смысле науки доселе еще не существовала". Отсюда возникает вполне прозрачная альтернатива: - метафизика "не только в своем целом, но и во всех своих частях должна быть наукой, или же она будет ничем". С позиции Канта, она и была ничем, поскольку по прежним временам "в метафизике можно беззаботно врать всякий вздор", - достаточно "только не противоречить себе" (Пролегомены…, с.137). Былую метафизику Кант уподобляет "старой безначальной рапсодии", а вот метафизика как научная система призвана служить "путеводной нитью для всякого полного метафизического исследования» (там же, с.113,114). Понимая грандиозность "доселе" неведомой проблемы, Кант совершенно правомерно заявляет, что необходима "полная реформа или, лучше сказать, новое рождение метафизики по совершенно неизвестному образцу" (там же, с.10).

Сформулированная Кантом целевая программа реформы философии не вызывала никаких возражений у его последователей, которые ее лишь совершенствовали, конкретизировали и обогащали. Однако на пути к достижению этой цели во весь рост встала проблема реальных средств ее реализации, - проблема метода построения научной системы философского знания.

Таким образом, период немецкой классической философии особо примечателен тем, что в его рамках исподволь складывается классическая основа диалектики, возвещающая конец классической метафизики. Правда, этот исторически выявленный предел "старой рапсодии" не исключает "субъективно определительного" (по терминологии Канта) беспредела модернизации метафизики в постклассических бардо-балладах. (В подобных обстоятельствах речь должна бы идти либо об упадке, либо об удушении философии: об упадке - по недомыслию, об удушении - по недоброму умыслу.)

Конец классической метафизики как былого "конструкта" натурфилософии и начало диалектики как остова научной философии означают по своему существу смену эпох (переходный период) в развитии философского мышления. Переходный период не может не сочетать в себе отживающее прошлое с зарождающимся будущим. Именно поэтому он характеризуется непосредственной двойственностью. Однако эта непосредственность реально опосредует связь времен и, следовательно, составляет переход от отживающей двойственности к двойственности животворящей. Философия всегда была, как минимум, двойственна и даже множественна, поскольку на каждом этапе ее развития одновременно сосуществовали весьма различные и, прежде всего, взаимоисключающие концепции (материалистические и идеалистические, теистические и атеистические, рационалистические и сенсуалистические и т.п.). Однако исповедовались эти концепции различными философами, каждый из которых не противоречил сам себе (по крайней мере, концептуально) и выглядел последовательным монистом. В итоге господствовал плюрализм "монизмов".

В немецкой классической философии двойственность становится достоянием каждого "наукоучения" и характеризует его не формальную, а содержательную противоречивость. Это не означает, что немецкие философы противоречат сами себе, да еще по причине формально-логического недомыслия. Будучи искренними приверженцами чистого (и, между прочим, - честного) разума, они даже готовы противоречить себе, дабы не противоречить истине. Свою формальную непоследовательность они и не скрывают, а находят для нее вполне достаточные основания (не скрывая, однако, и того, что все, что испорчено в этом мире, испорчено только на хороших основаниях).

Содержательная противоречивость выстраиваемых немецкими философами систем предопределена стремлением как-то совместить и примирить полярную противоположность былых абстрактно общих представлений (бытие и мышление, бог и мироздание, первоначало и вечность, свобода и детерминизм, истина и заблуждение, чувство и разум и т.п.). В итоге оформляется либо коллаж представлений, заостряющий их непосредственную несовместимость, либо раскрывается их внутренняя противоречивость, опосредующая связь различного и представляющая источник всякого движения и жизненности (Гегель). Так, например, немецкие философы отрицают бога (и порицают теологию) на научно-рационалистических основаниях, но вновь вводят бога (и новые аргументы в защиту религии) на этических основаниях. Однако особо религиозные философы считают эту философию все-таки безбожной. Весьма показателен и тот факт, что немецкие философы отсекают крайности субъективного идеализма и создают настолько умный объективный идеализм, что он гораздо ближе к материализму, чем глупый материализм (В.Ленин).

Что касается двойственности социально-политических позиций, оценок и ориентаций немецкой классической философии, то она относится уже не к философии, а к философам, - к философам всех времен и народов. Смысл данного уточнения заключается в том, что Философия не знает иной власти, кроме власти разума, а философы разумеют, что такая власть неведома власти иной. Разрешение возникающей коллизии зависит от очень многих существенных и привходящих обстоятельств, выяснение которых представляет известный интерес за рамками первого знакомства с философией.

Все представители немецкой классической философии вправе вместе с Гегелем утверждать: «Не любопытство, не тщеславие, не соображение пользы…, а неистребимая, несчастная, ни с чем не сравнимая жажда влечет нас к истине». Ведь «истина есть великое слово и еще более великое дело. Если дух и душа человека еще здоровы, то у него при звуках этого слова должна высоко вздыматься грудь» (Гегель).

2.Иммануил КАНТ (1724-1804) - крупный естествоиспытатель, родоначальник немецкой классической философии, субъективный идеалист и агностик.

Его творчество отчетливо делится на два периода. В первый период (до начала 70-х годов) он занимается проблемами естествознания. В книге "Всеобщая естественная история и теория неба" (1755) Кант выдвинул гениальную гипотезу о возникновении Солнечной системы из гигантской газовой туманности, которая развилась до своего нынешнего состояния согласно законам механики Ньютона. Кроме того, он неоспоримо доказал, что в результате приливов и отливов замедляется скорость суточного вращения Земли. Он также выдвинул идею естественной истории человеческих рас. Своей космогонической гипотезой Кант "пробил первую брешь" (по замечанию Ф.Энгельса) в господствовавшем тогда метафизическом мировоззрении. Таким образом, в первый период своего творчества Кант предстает стихийным материалистом, обосновывающим идею саморазвития природы.

Первый период творчества Канта именуется "докритическим" по контрасту со вторым периодом, название которого, - «критический» производно от названия трех основополагающих работ кантовской философии, начинающихся со слова "Критика...": "Критика чистого разума"(1781), "Критика практического разума" (1788),"Критика способности суждения" (1790).

Коренную смену мировоззренческих позиций сам Кант объясняет тем, что от былой догматической спячки его пробудил Д. Юм. Кант воспринял доводы юмовского скептицизма, сеющего глубочайшие сомнения в объективности содержания общих понятий (на примере понятия причинности). Отсюда и возникает правомерный вопрос: а как в таком случае возможна метафизика, т. е. философия? Ведь она оперирует такими абстракциями, которые не даны непосредственно в "физике" (в эмпирическом опыте).

Возможность "метафизики в смысле науки" Кант изначально сводит к необходимости доказать возможность "синтетических суждений a priori" (до опыта, т.е. посредством логики или на основании принципов, по разъяснению Канта). При такой постановке проблемы неявным "первоначалом" философии как науки оказывается формальная логика. Формально-логическая трактовка первоосновы философии как науки сводит критерий научности (объективной истины) к исключению обманчивости "субъективно определительных", сугубо личностных предпосылок суждения. Однако вопрос об истоках объективной всеобщности и необходимости суждения самой логики остается открытым. Более того, формально-логическая интерпретация проблемы оснований научности философии усложняет и затемняет философскую простоту или философскую прозрачность подлинно философской проблемы, первооткрывателем которой был Платон: как возможно знание общего?

Эту исторически непреходящую проблему философии по-своему решали номиналисты и реалисты, Бэкон и Декарт, Локк и Лейбниц. Ее попытался окончательно закрыть Д.Юм. На почве глубочайшего эмпиризма (который заведомо запрещает себе мышление в понятиях) он уверяет, что общие понятия (законы) не выводятся из опыта (с подобной констатации для Платона лишь начинается проблема происхождения общих идей). Кант переворачивает итоговый вывод Юма, полагая, что "Юму никогда не приходило в голову", что законы (общие понятия) не выводятся из опыта, «а, напротив, опыт выводится из них". Таков смысл «коперниканского переворота» в философии Канта. В атмосфере очевидных достижений научно-теоретического знания (механика, математика) Кант принимает "знание общего" как непосредственную (хотя и невесть откуда взявшуюся) данность.

Кант изначально отвергает идеализм, который, по его мнению, исчерпывается утверждением о том, что существуют только мыслящие существа, а остальные вещи - только представления мыслящих существ. Я же напротив, подчеркивает Кант, говорю: нам даны вещи в качестве находящихся вне нас предметов наших чувств. Но вот о том, каковы они сами по себе ("вещи в себе"), мы ничего не знаем; мы знаем только их явления, т.е. представления, которые они в нас производят. Поскольку существование являющейся вещи через это не отрицается, продолжает Кант, то такое воззрение нельзя назвать "настоящим идеализмом", - "это его прямая противоположность".

Эта прямая противоположность идеализму означает для Канта отнюдь не материализм, а номинально новую разновидность идеализма - идеализм трансцендентальный (от лат. transcendens - перешагивающий, выходящий за пределы). В средневековой схоластике данный термин означал предельно общие понятия, а у Канта - априорные (доопытные) познавательные формы, организующие или делающие возможным опыт. При всей своей трансцендентальности идеализм Канта остается настоящим субъективным идеализмом.

Непосредственным введением к субъективному идеализму Канта является материалистическая посылка - признание существования мира "вещей в себе" (или "вещей самих по себе") независимо от нашего сознания.

Однако эти "вещи в себе" действуют на нашу чувственность свойственным именно ей образом и даются нам лишь посредством устройства нашей чувственности. Вот поэтому мы можем знать лишь явления (феномены), но не их сущность (ноумен). И хотя "материю" (или материал) явления составляет эмпирическое содержание ощущений, но это содержание единично, случайно и хаотично. Упорядочивают хаотичные и бессвязные ощущения априорные формы чувственности - пространство и время. В порядке уточнения нелишне подчеркнуть, что пространство и время оказываются отнюдь не свойствами "вещей в себе", а исключительно формой нашего чувственного (и вместе с тем мыслимого) представления. И именно эти "чувственные представления a priori" делают возможным физическое пространство и время.

К уровню чувственных восприятий (perceptio) и представлений Кант относит "простые суждения восприятия". Эти суждения "относятся только к чувству, которое всякий знает за субъективное и к объекту неприложимое" (комната тепла, сахар сладок). Простые суждения восприятия "не нуждаются ни в каком понятии" (!), а предполагают лишь сравнение и простую логическую связь восприятий в чувственном состоянии мыслящего субъекта, без отношения к предмету.

Если простые суждения восприятия они имеют значение только для нас, то эмпирические суждения, имеющие объективное значение, суть опытные суждения. Они требуют сверх представлений чувственного созерцания еще особых, первоначально произведенных в рассудке понятий, которые и придают опытному суждению объективное значение.

Рассудок - вторая познавательная способность. В своей специфике он совершенно чужд чувственному восприятию. Ему присущи априорные формы мышления - категории, которые свободны или чисты от всякой примеси чувственных определений и заложены в структуре сознания. Они не считаются врожденными идеями, т.к. не являются предуготовленным знанием, а служат лишь "пустой" формой, чисто логической функцией, которая получает содержание из материала ощущений. Поэтому без чувственности ни один предмет не был бы нам дан, а без рассудка - ни один нельзя было бы мыслить. Мысли без содержания пусты, созерцания без понятий слепы.

Кант постулирует наличие 12 чистых категорий рассудка, входящих в состав четырех групп: категории количества (единство, множественность, всеобщность /цельность/), категории качества (реальность, отрицание, отграничение), категории отношения (субстанциональность, причинность, взаимодействие) и категории модальности (возможность, существование /действительность/, необходимость и случайность). Четыре тройки категорий рассудка выделены по аналогии с четырьмя видами суждений, обособляемых в формальной логике на разных основаниях.

Назначение категорий рассудка - обеспечивать синтез суждений восприятия и тем самым превратить их собственно в опытные суждения. Такой синтез достигается подведением суждений восприятия под рассудочные категории, которые придают эмпирическому суждению необходимую всеобщность, т. е. объективное значение. Это подведение опосредуется продуктивным воображением, но задается (а) рассудочными категориями и (б) «логическими моментами» всех видов суждений, которые служат принципами и правилами необходимого синтеза представлений. Поскольку эти принципы и правила не выводятся из более высших принципов, то они "суть правила a priori" или "принципы a priori возможного опыта. А принципы возможного опыта суть вместе с тем всеобщие законы природы, которые могут быть познаны a priori".

Таким образом, "будет хотя и странно, но, тем не менее, истинно, - пишет Кант, - если я скажу: рассудок не черпает свои законы (a priori) из природы, а предписывает их ей". В связи с этим уместно напомнить проницательное замечание одного из современников Канта: без "вещи в себе" в философию Канта не войдешь, а с "вещью в себе" не выйдешь.

В самом деле, согласно Канту, природа в материальном (!) значении (относительно чувственного воззрения) возможна посредством устройства нашей чувственности; природа в формальном значении (как совокупность правил, под которыми должны находиться все явления) возможна только посредством устройства нашего рассудка. А вот "как возможно это особенное свойство нашей чувственности или нашего рассудка, - этого вопроса разрешить нельзя, т.к. для его разрешения... мы уже нуждаемся в этих свойствах". Так что на вопрос: откуда берется знание общего? (или: "где нам найти всеобщность и необходимость?"), Кант отвечает: оно содержится в самом разуме, его источником служит субъективное "я". Таково, по замечанию Гегеля, простое основное положение кантовской философии, - философии субъективного идеализма.

В рамках единой мыслящей способности, противостоящей чувственности Кант впервые в истории философии различает рассудок и разум. Он утверждает, что без различения разума и рассудка философия как строгая наука о сверхчувственных началах бытия невозможна. Не категории рассудка, а понятия чистого разума Кант относит "к зерну и к исключительной особенности метафизики". Чистые рассудочные понятия употребляются в опыте и относятся ко всякому данному в своей отдельности опыту. Чистые разумные понятия лежат за пределами всякого данного опыта и в этом смысле являются трансцендентными, а, следовательно, устремленными на познание вещей в себе, т. е. на разрешение неразрешимой проблемы. Эти трансцендентные понятия Кант называет идеями, поясняя, что идеи - это понятия о совершенстве (т.6,с.438) или о полноте рассудочного познавания. Этой полноты никогда нельзя достигнуть, но она, тем не менее, образует необходимую задачу для разума (с.118).

Дело в том, что каждый отдельный опыт есть только часть всей области опыта, а вся полнота опыта, его "абсолютное целое... уже не есть опыт", т. е. выходит за пределы всякого данного опыта. Именно к полноте или "к коллективному единству целого возможного опыта" (с.119) и относятся идеи, которые "так же лежат в природе разума, как категории в природе рассудка" (с.119) и нацеливают рассудок на идеал познания.

Разум в трактовке Канта представляет тот же рассудок, но вышедший за пределы своей компетенции и переносящий присущие ему категории на мир вещей в себе. Этим предопределяется противоречивость разума и иллюзорность его идей. Точнее говоря, противоречия разума есть результат использования формальной логики не в качестве канона (греч. kanon - норма, правило), а в качестве органона (греч. organon - орудие, средство), т.е. в качестве способа получения нового знания. Кант считает, что если формальная логика рассматривается или принимается как органон, она становится ложной наукой, вводящей разум лишь в заблуждения. Однако та же логика может использоваться для самопознания чистого разума в его запредельном употреблении, и тогда она будет единственным предохранительным средством против тех заблуждений, в которые неизбежно впадает разум. В таком случае разум, используя силу рассудка, достигает прозрения, но возвращается под его контроль. Ориентируя рассудок на полноту эмпирического опыта, идеи разума оказываются иллюзиями, а иллюзорность разума выявляет и преодолевает опять-таки рассудок, призванный остановить разум в его дерзких притязаниях.

Кант выделяет три иллюзорные идеи разума. Во-первых, идею полного субъекта, - идею психологическую, нацеливающую на отыскание единой и личностной, нематериальной и бессмертной души (идею трансцендентного "я"). Во-вторых, идею полного ряда условий, - идею космологическую, нацеливающую на постижение целостности мира явлений и мира вещей в себе. В-третьих, идею полной совокупности всего действительного и возможного, - идею теологическую, предполагающую абсолютное единство всех предметов мышления вообще (т.е. существование бога). Все три идеи дают повод к диалектике (с.123). Но наиболее демонстративно это "пустое диалектическое искусство" (с.178) и "диалектическая обманчивость чистого разума" (с.138) проявляется в контексте космологической идеи.

В соответствии с четырьмя классами категорий Кант выделяет 4 космологические идеи. Каждой космологической идее соответствует своя антиномия (от греч. anti - против + nomos - закон), т.е. неразрешимое противоречие из равно доказуемых положений. В антиномии каждому положению (тезис) противостоит обратное положение (антитезис). В кантовской формулировке 4 антиномии выглядят так:

1.Мир имеет начало (границу) во времени и в пространстве. - Мир во времени и в пространстве бесконечен.

2.Все в мире состоит из простого (неделимого). - Нет ничего простого, а все сложно.

3.В мире существуют свободные причины. - Нет никакой свободы, а все есть природа (т.е. необходимость).

4.В ряду мировых причин есть некое необходимое существо. - В этом ряду нет ничего необходимого, а все случайно. (С.136)

Кант утверждает, что в антиномиях "как положение, так и противоположение могут быть доказаны одинаково ясными и неопровержимыми доказательствами - за правильность их всех я ручаюсь..." (с.137). В итоге получаются обманчивые запредельные умозрения (с.126), в которых разум видит себя раздвоенным в противоречии с самим собою (с.137). Подобные злоключения разума научают его самокритичности и возвращают под контроль рассудка.

Таким образом, во славу весьма позитивно-делового рассудка отбрасывается чистота (теоретичность) разума и открывается дорога рассудочно ограниченной "метафизике", для которой важно не то, каков мир вещей в себе, а то, каким мы должны его считать в интересах нашей жизни (Н-92).По оценке Гегеля, кантовская метафизика есть "завершенная рассудочная философия, отказывающаяся от разума» (ИФ3-513).

Однако, отказываясь от разума теоретического, Кант тем более возвышает практический разум, ограничивая, по его признанию, знание, чтобы освободить место вере (т.3.с.95).Если теоретический разум, подчиненный условиям чувственности, не в состоянии доказать возможность свободы, бессмертие души и существование бога, то практический разум непосредственно сам законодательствует и с необходимостью постулирует наличие свободы (автономии воли), бессмертия души и существование бога. "Две вещи, - пишет Кант, - наполняют душу всегда новым и более сильным удивлением и благоговением...- это звездное небо надо мной и моральный закон во мне. И то и другое мне нет надобности искать и только предполагать как нечто... лежащее за пределами моего кругозора; я вижу их перед собой и непосредственно связываю их с сознанием своего существования" (т.4-1, с.499). Как теоретический разум имеет в себе категории, так практический разум обладает (априорно) нравственным законом.

Согласно Канту, человек, с одной стороны, сознает себя частью чувственно воспринимаемого мира явлений, где он подчинен природной необходимости. Но, с другой стороны, в качестве мыслящего существа он причисляет себя к миру интеллигибельному и, будучи существом духовным, пользуется свободой. Если бы человек был только членом интеллигибельного мира, то его поступки всегда были бы сообразны с автономией воли. Поскольку же человек является и частью чувственного мира, где на него воздействуют чувственные влечения, то его нравственные поступки должны быть сообразны именно с нею даже вопреки влечениям и склонностям. Отсюда основной нравственный закон практического разума: "Поступай так, чтобы максима (субъективный принцип. – В. Ж.) твоей воли могла в то же время иметь силу принципа всеобщего законодательства"(4-1, с.347).

Основной нравственный закон является по существу единственной, общезначимой и необходимой этической нормой, предписывающей априорное требование должного поведения, сообразующегося лишь с формой закона (4-1,с.255).Априоризм и вместе с тем формализм этого закона Кант адекватно выражает понятием "категорический императив" (безусловно-общее повеление). Категорический императив не имеет конкретного содержания, обязывая лишь к всеобщему благоволению и рассмотрению любого человека как цели, но отнюдь не средства для применения той или другой воли.(4-1,с269). Поэтому другой вариант формулировки категорического императива имеет следующий вид: "Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице и в лице другого так же как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству".(4-1,с.270)

Категорический императив требует: ты должен! - значит, ты можешь действовать должным образом при всех возможных условиях (или безотносительно к оправдывающим иной поступок обстоятельствам). Должный поступок имеет свою моральную ценность не в той цели, которая может быть достигнута посредством него, а в том, что он совершается из уважения к закону (4-1 ,с235,236). Кантовская этика долженствования не отрицает возможность и необходимость счастья, но она является учением отнюдь не о том, как мы должны сделать себя счастливыми, а о том, как мы должны стать достойными счастья (4-1,с.463).

Неуклонное следование долгу и непременное подчинение воли моральному закону предполагает превращение жизни каждого человека в сплошной подвиг или представляет воплощение идеала святости. Кант признает, что почти никто и никогда не смог бы жить только идеей долга без всякой надежды на счастье. Без такой надежды у человека не хватит душевных сил всегда следовать долгу вопреки чувственным влечениям и склонностям. Вот тут-то и приходится Канту от имени практического разума постулировать бессмертие души человека и повелевать ему действовать так, как если бы его душа была бессмертной и, следовательно, как если бы его моральные поступки окажутся вознагражденными в загробной жизни.

В противоречии с этим постулатом Кант неоднократно отмечает, что мораль отнюдь не нуждается в религии (4-2, с. 7), что мораль есть нечто само по себе святое (4-1, с. 465-466), что человек может иметь долг только перед человеком, а не перед богом (4-2, с.381) и что идея бога следует из морали, но не является основой ее (4-2, с..9).

Однако наряду с нерелигиозным толкованием "святости" у Канта немало суждений на тему религиозного толкования морали, начиная с того, что, служа людям, человек служит богу, и, кончая тем, что мораль неизбежно ведет к религии, расширяясь до идеи обладающего властью морального законодателя вне человека (Трактаты. С.172, 81). Не случайность подобных суждений подчеркивается необходимостью признать всемогущее моральное существо как владыку мира и непостижимость соединения святости доброго принципа с чувственной природой человека, - непостижимость, уверяющая в том, что "добрый принцип... невидимым образом низошел с небес в человечество» (там же, с. 81,153).

И все-таки суть дела не в количестве и не в балансе взаимоисключающих суждений Канта по анализируемой проблеме. Более того, даже на фоне неотъемлемой для Канта двойственности суждений нельзя не обратить внимания на то, что в сфере практического разума именно религиозная вера оказывается по существу конструктивным началом нравственности человека, да и его духовности. Ведь уже первые два постулата практического разума (автономия воли и бессмертие души) требуют или предполагают особого гаранта. И он появляется в третьем постулате как всемогущее моральное существо и причина морального порядка в мире. Причем, посредством разума "мы составляем себе понятие о боге как моральном и мудром существе, составляем с необходимостью и до всякого опыта" (там же, с.70).Таким образом, если теоретический разум позволяет Канту опровергать онтологическое доказательство бытия бога, то практический разум "с необходимостью и до всякого опыта" вводит этическое (нравственное) обоснование веры в бога. "Таково положение, которое занимает в кантовской философии бог: доказать нельзя, что бог существует; но его существование есть требование» (Гегель. ИФ-3,с.512).