1. Еще о пользе истории науки

Почему мы обращаемся к классикам, к работам А. Смита, Д. Рикардо? Очевидно, не потому, что их идеи и выводы не претерпевают изменений и остаются незыблемой основой принятия практических решений, обоснования экономической политики. Тогда почему же?

Прежде всего, потому, что с трудов классической школы началась политическая экономия как наука. Именно классики предприняли (и не безуспешно) попытку представить как еди­ное целое все многообразие экономического мира.

Конечно, за прошедшие 200 с лишним лет (“Исследование природы и причин богатства народов” вышло в 1776 г.) мир заметно изменился. Однако прежние теории пока еще не следует списывать в архив. Новые проблемы, возникающие перед человечеством, могут быть осмыслены быстрее и глубже, если мы не станем игнорировать идеи, возникшие ранее. Экономи­ческие теории не возникают на пустом месте. Чтобы не изобретать известное, не повторять прошлых ошибок при встрече с новыми задачами, полезно иметь в виду взгляды, достижения и промахи тех, кто стоял у истоков экономической науки.

Отвечая на вопрос, почему мы обращаемся к классикам, зарождению экономической науки, люди, основательно изу­чившие труды А. Смита и других экономистов прошлого, вы­двигают ряд, на наш взгляд, небезынтересных соображений. Особого внимания заслуживают мысли, высказанные Йозефом Шумпетером, автором известных работ по истории экономи­ческого анализа и экономической теории.

Состояние любой науки, как отмечает Шумпетер, отражает в скрытом виде ее историю. И оно не может быть удовлетво­рительно изложено, если это скрытое присутствие не сделать открытым.

Историю экономической мысли мы вправе рассматривать как своего рода инструментарий экономической науки. Эко­номические категории и понятия – “узлы” познания. И если мы не ознакомимся с тем, как возникали, обогащались эти категории и понятия, формировались подходы к анализу эко­номической действительности, нам будет непросто постичь их сущность, уяснить изнутри истоки и характер дискуссий и спо­ров, различия в рекомендациях и выводах, толковании одних

1

и тех же явлений и процессов представителями различных школ и авторами теоретических концепций.

Вспомним, к примеру, что в экономической науке означает “процент”? Это – цена за предоставленную услугу или рыночная ставка? Норма рентабельности или валютный курс? Форма дохода или выразитель соотношений и пропорций между экономическими параметрами?

Как одна из исходных категорий “процент” претерпел немало трансформаций в трудах и представлениях экономистов. Про­цент рассматривали как форму дохода на капитал; как “остаток” после того, как вознаграждены производственные факторы – труд и капитал (Д. Рикардо). По К. Марксу, процент – одна из форм прибавочной стоимости, та ее часть, которую получает владелец ссудного капитала. Авторы “экономиксов” считают, что процент – это равновесная цена, возникающая в результате уравновешивания уровня доходности капитала и издержек, свя­занных с упущенными возможностями (цена равновесия на рынке капитала).

Категория процента связывается с временными различиями, факторным доходом, который получает владелец капитала, с издержками, которые несет заемщик капитала. Между процентом ростовщика и кредитным процентом существуют немалые различия.

Но разве другие экономические категории, скажем, уровень жизни или отношения собственности, экономические интересы и производственные стимулы, менее просты и однозначны? Неужели анатомия развития менее поучительна, нежели анатомия процессов, взятых в стационарном виде, рассматриваемых в виде готовой формулы, заранее сделанного вывода, а не в стадии становления, развития?

Знакомство с историей экономических взглядов, формированием экономических категорий и концепций придает твор­ческий импульс познавательному процессу, делает его глубже, основательнее, богаче. Каждый, кто не жалея усилий и времени, стремится проникнуть в творческую лабораторию исследовате­лей, кто пытается понять, как меняются подходы, изменяются оценки и выводы, бесспорно, получает немалое удовлетворение.

Дело, разумеется, не в популярных комментариях и не в учебных пособиях. Они всего лишь вспомогательный материал, небольшое подспорье. Речь идет, в первую очередь, о знакомстве с оригинальными работами, первоисточниками. Важность чтения первоисточников в экономическом образовании трудно переоценить. Известный авторитет в области экономической

2

истории, автор недавно переведенного у нас капитального труда “Экономическая мысль в ретроспективе” Марк Блауг писал:

“После прочтения комментария к какой-либо великой книге возвращались к оригинальному тексту и обнаруживали, что книга содержит намного больше того, что мы были склонны от нее ожидать. Комментарии аккуратны и последовательны, а великие книги – нет. Вот почему следует читать великие книги”¹.

Обращаясь к истории экономической мысли, мы постигаем логику экономического мышления. И не только, и не просто логику. История науки отвращает нас от догматизма, односто­ронних взглядов и поверхностных оценок. Она не рекомендует совершать “колебания” от принятия одной доктрины к восторженному поклонению другой, прямо противоположной.

Истина в экономической науке многозначна и изменчива. Не мода и вкусы, не симпатии и корысть, а беспристрастные заключения и выводы помогают постичь суть происходящих процессов, вскрыть реальные отношения и тенденции. Телевизионная реклама и пропагандистская шумиха лишь уводят в сторону.