1.4. Единство творца и творения как духовность творчества.

Интеллектуальное переживание художества как телесности и философская рефлексия по этому поводу - закономерное следствие оскудения представлений о духовности в интеллектуальном дискурсе и обиходе технологичного XX века с его тоталитарными наклонностями в учениях и на практике. Будучи формой преодоления "автоматизировавшегося" (термин В. Шкловского) понятия духовности, философско-эстетическая телесность оказалась тематическим стержнем интеллектуальных усилий весьма продолжительного исторического времени. Если при помощи понятия телесности художества мы обозначили выше единство творца и творения, то это единство можно охарактеризовать также и со стороны духовности.

Французский эссеист и писатель Бланшо пишет о необходимости для писателя в некотором смысле "обладать" смертью в качестве предпосылки творчества и творить, чтобы быть способным умереть; русский поэт Марина Цветаева так именно чувствует и творит - теоретик и поэт указывают основание мира-художества, называют тайну культуры: переживание смерти и его осознание. Из внешних причин и человеческих нужд невозможно удовлетворительно объяснить, что такое культура, почему и для чего она есть. Культура существует потому, что есть человек; культура существует, поэтому человек есть: память, любовь, совесть суть формы культуры, в которой только и возможно осознание смерти и достойное - человеческое - существование в её присутствии. Бланшо и Цветаева имеют в виду способность поэта пережить в связи с творчеством состояние, которое "не имеет созерцания", референции в мире конкретных форм, и М.Мамардашвили пишет о том, что "объектом и предметом исследований" в философии является "возможный" человек, который может мелькнуть, установиться в пространстве некоторого усилия, совершаемого им и состоящего в его способности поставить себя "на предел", за которым ему в лицо смотрит облик смерти" [Мамардашвили 1996, с.353]. Такой человек "возможен" как внутренний опыт мыслителя (Бланшо, Мамардашвили) или художника (Лермонтов, Цветаева), а не в качестве эмпирической реальности: поэт Цветаева, философ Мамардашвили. Этот небывалый внутренний опыт есть по истине источник художества, в котором

открытие мира совершается открывающимся миру человеком: смерть символизирует для "человека возможного" "способность, готовность его расстаться с самим собой, каким он был до момента "события", то есть изменить самого себя, потому что только в измененное состояние может войти ток реальности" [Там же, с.353].

В области искусства следует говорить о единстве художника и художества, определяемом в двух взаимосвязанных аспектах: как процесс и как результат творческого движения. Со стороны результата художественного движения это единство можно определить как телесность художества, в частности, как это сделано выше в связи с особенностями интеллектуального переживания Пастернаком творчества и личности Лермонтова, Маяковского, Рильке и философской рефлексией Бахтина. Однако в другом отношении, с точки зрения процесса, художественное творчество следует охарактеризовать как воплощение духовности при условии, что "духовностью можно назвать тот поиск, ту практическую деятельность, тот опыт, посредством которых субъект осуществляет в самом себе преобразования, необходимые для постижения истины" [Фуко 1991, с.286].

Духовный опыт как раз и состоит в этом согласном жесте бытия, объединяющем творца и творение.