1 Orne м.Т. Demand characteristics and the concept of quasi-controls // Artifact in Behavioral Research // Ed. By r. Rosenthal, r. Rosanow. New York: Academic Press, 1969. P. 155-156.

ти, которая и на самом деле незначительна. Возьмем другой пример: военнопленные, собирающиеся совершить побег, пла­нируют броском преодолеть расстояние между двумя тюрем­ными корпусами. Время, за которое беглецы могут преодолеть открытое пространство, необходимо соотнести с определен­ным периодом движения часового и двигаться перебежками. В книге П. Рейда имеется следующее описание побега.

В течение нескольких дней мы устраивали вечерние музыкальные концерты в здании, где жили старшие офицеры (в театральном блоке). Музыка должна была служить для нас сигналом, и нам необходимо было добиться, чтобы караульный привык к звуча­нию музыки... Дуглас Бейдер, контролировавший ситуацию из окна с часами в руках, действовал как дирижер. Помещение, где размещались старшие офицеры, находилось на третьем этаже, окна выходили во внутренний двор. Бейдер мог наблюдать за часовым на всем протяжении его обычного маршрута. Он засту­пал на пост в 19.30, когда движение во дворе затихало. В 20.00 начинался музыкальный вечер, и Бейдер четко руководил орке­стром: музыка по его команде прекращалась сразу же, как только часовой подходил к тому месту, с которого он не мог бы нас увидеть, — за это короткое время мы могли бы резким броском преодолеть открытое пространство. Пауза означала, что мы могли перебегать. Нам пришлось разработать такую систему сигнализации потому, что мы знали: нам будет практически невозможно спря­таться во дворе — разве что мы скроемся за углом здания¹

Нетрудно найти примеры, которые добавили бы слой к этой структуре фреймов, но не изменили бы оболочку фрейма. Так, если в покере правила разрешают блефовать — благона­меренная фабрикация (benign fabrication), — то использование крапленых карт представляет собой преобразование благона­меренной фабрикации в ее «эксплуатационную» разновид­ность, где вся игра сводится к обману. Находясь у себя дома, игрок может использовать крапленую колоду (профессиональ­ные игроки имеют обыкновение упражняться в игре и с крап­леными картами, и с настоящими) — происходит настройка фабрикации фабрикации, то есть настройка эксплуатационной фабрикации благонамеренной фабрикации, как будто бы игрок наедине с многоопытным боссом демонстрирует ему свой профессиональный «навык».

Следует заметить, что, поскольку настройка сама по себе является своеобразной моделью нетрансформированной ак-

1 Reid p.R. Escape from Colditz. New York: Berkeley Pubushing Corp., 1956. P. 165.

тивности — искусной игры, завершающейся несколькими дерзкими ходами, — ретрансформация этого результата в пере­настройку (rekeying) или фабрикацию требует, на первый взгляд, меньших усилий, чем осуществление исходной транс­формации. Какие бы причины ни приводили нетрансформи­рованную активность в состояние, открытое для последующей трансформации, любая трансформация подвержена ретрансформациям; когда трансформации установлены, то и ретрансформации, скорее всего, будут определены. Например, если свойства пылесоса могут быть использованы коммивояжером для продажи машины (утилитарное действие превращается здесь в демонстрацию), то сама природа данной трансформации заключает в себе нечто такое, что позволяет ее трансформировать вторично. Человек может использовать демонстрацию возмож­ностей пылесоса как способ проникновения в чужой дом с не­благовидными намерениями, или, скажем, хозяйка дома может согласиться ознакомиться с достоинствами машины только для того, чтобы вычистить свои ковры. Многочисленные примеры такого рода можно почерпнуть из медицинской практики. Име­ются обоснованные опасения, что некто, не имея отношения к медицине, может выдавать себя за врача.

Оклахома-Сити (ЮПИ). На прошлой неделе полиция установила личность 21-летнего разносчика налоговых квитанций из Оклахома-Сити, который, выдавая себя за врача, заставлял женщин подчи­няться его прихотям...

Подозреваемый был арестован в Гетри, когда он пытался прину­дить 26-летнюю даму раздеться якобы для медицинского обсле­дования.

В течение нескольких предыдущих недель три домохозяйки из Оклахома-Сити сообщили в полицию о сходных происшествиях. Молодая женщина рассказала, что к ней в дом пришел человек и представился врачом; он уверял, что занимается сбором ин­формации о заболевании энцефалитом — болезни, переносчиком которой являются комары. Потерпевшие, по их словам, разде­лись, прежде чем заподозрили что-то неладное¹.

Разумеется, есть опасение относительно того, что профес­сиональные врачи могут злоупотреблять своими законными полномочиями, предполагающими определенную власть над пациентом, — речь идет о властной прерогативе трансформи­ровать то, что является формой немедицинской деятельности, в медицинское предписание.

Лос-Анджелес. Домашняя хозяйка предъявила иск своему психи­атру на 100 тыс. долларов за злоупотребление профессией врача. Она заявила, что психиатр предписал ей половые сношения с ним в качестве лечебной процедуры, а затем принудил пациентку уплатить ему значительный гонорар за «лечение»... В иске 33-летней дамы, матери двоих детей, указывалось, что она отнеслась к ситуации с «полной убежденностью в компетентности врача и с доверием к нему». По словам истицы, врач убедил ее, что проблемы со здоровьем возникли у нее вследствие недостаточной сексуальной активности и предложил себя в качестве партнера. Дама показала на суде, что она согласилась на «лечение» в тече­ние нескольких месяцев, а затем почувствовала «беспокойство и угрызения совести» потому, что врач отказывался от гонорара за свои визиты.

Миссис Кин заявила: когда она настояла на прекращении «лече­ния», врач стал критиковать ее сексуальные способности и ска­зал, что он пошел на интимные отношения с ней только потому, что она «была так доступна». И тогда он выставил ей счет на 225 долларов¹.

Хотя подобные трансформации нередко сопряжены со случайными происшествиями, в более значительной степени они обусловлены напряжениями в системе фреймов, так или иначе связанными с содержанием действия и проявляющими­-

¹ San Francisco Chronicle. 1966. May 25. Как можно было ожидать, вопрос о том, где кончается терапия и начинается реальность, активно изучается в современной психиатрии. Монография М. Шепарда, где результаты этих исследований получи­ли исчерпывающее освещение, представляет интерес и для так называемой «ши­рокой аудитории». См.: Shepard М. The love treatment: Sexual intimacy between patients and psychotherapist. New York: Peter H. Wyden, 1971. Эти примеры иллюстрируют сфабрикованные настройки. Разумеется, медицин­ская практика открывает опасную возможность использования обычных лечебных и диагностических процедур как прикрытие фабрикации. Поэтому необходимо проводить различение между ситуативно обусловленными действиями, например операциями, к которым нет необходимых показаний и проводимых только пото­му, что в клинике разрабатывается программа хирургического лечения, и последу­ющими уже совершенно беспардонными фабрикациями.

Такома, штат Вашингтон. Суд присяжных в составе 8 мужчин и 4 женщин признал прошлым вечером доктора Роберта Э. Блме виновным в попытке убить свою жену во время ее пребывания в больнице... Роберта Э. Блме признали виновным в том, что 30 июня прошлого года он ввел своей тридцатитрехлетней жене Мэри, госпитализированной с травмой головы, инъекцию ядовитого пре­парата. См.: San Francisco Chronicle. 1966. February 6.

Инъекции, практиковавшиеся в лагерях смерти, описываются аналогичной фреймовой структурой, включая то обстоятельство, что пациенты ничего не подозревали о происходящем. Можно добавить, что детские игры в доктора заключают в себе некоторую сексуальную подоплеку и характеризуются не менее сложной фреймовой структурой, чем настройки, указанные выше. Медицинские процедуры, имитируемые в играх, по-детски наивны, но компетентность детей в создании фреймовой структуры вполне соответствует взрослым критериям.\

ся в анекдотах, карикатурах, смешных историях и т. п. Пример тому — роман «Кэнди» Терри Сазерна¹. В нем показано, как стимулируется невероятная сексуальная активность с помо­щью упражнений йоги, видимая цель которых состоит в том, чтобы достичь высшего мастерства в управлении функциями тела и довести до совершенства контроль над чувствами. Ко­мические приемы и двусмысленности сами являются средст­вом введения читателей в заблуждение относительно того, что они принимают за порнографию. Обычно читатели склонны принимать за сатиру непристойные сочинения, замаскирован­ные под художественную литературу.

Когда для маскировки обмана используется какое-либо особенно убедительное прикрытие, обманутый как таковой может отсутствовать, вместо него в качестве обманутого вы­ступает «общественность» или то, что имеется в виду под кон­тролирующими инстанциями. Так, обычный способ обойти закон о запрете порнографии — оформить непристойные шоу как занятия живописью. Одна нью-йоркская газета сообщила о неожиданном повороте этой темы.

В этом году в Нью-Йорке стали проводиться эротические шоу. Эти представления выдаются за курсы профессиональной пере­подготовки. Как указывается в афишах, зрители приглашаются не на секс-шоу, а для того, чтобы обучаться киносъемке эроти­ческих эпизодов. Ведущий делает вид, будто снимает фильм бы­товой камерой, и время от времени останавливается, чтобы из­менить ракурс съемки².

Подобно тому, как настройка может быть превращена в фабрикацию, так и фабрикация может быть превращена в новые фабрикации; короче говоря, всякие ограничительные границы [фрейма] могут быть пересмотрены. Фабрикации особенно предрасположены к умножению (proliferation). Kpyi наиболее очевидных примеров образуют фабрикации, приме­няемые в практических целях. Таков, в частности, прием, ис пользованный насильником.

Джек Пейтон, 48 лет, был признан виновным в нанесении телег ных повреждений 35-летней медсестре, ее изнасиловании и ограблении. Одновременно он был осужден по обвинению в угро И изнасилования трех других женщин... Потерпевшие показами что насильник нападал на них в маске и угрожал ножом. Он говорил, что только что совершил ограбление, и затем заставил их пойти с ним якобы для того, чтобы не вызвать подозрения v полицейских. Затем преступник уводил женщин в парк или I пустующие дома и там насиловал¹.

Можно найти аналогичные примеры и в повседневном жизни. Когда член какого-либо общества или организации собирается предпринять нелояльное действие (например, намеревается выйти из организации), он, скорее всего, будет выпол­нять свои обязанности как ни в чем не бывало, поджидая подходящего момента. Таким образом он блокирует действии других членов организации. При установлении нелояльности ничего нельзя предпринять и остается превратить шараду в другую шараду.

Эксплуатационные (exploitive) фабрикации — не исчерпывают начальные звенья последовательной цепи новых и новых фабрикации. Благонамеренные (benign) фабрикации можно фабриковать с корыстными намерениями. Некоторые пациенты, полагавшие, что их упрятали в психиатрическую лечебницу без должных оснований, были совершенно правы. Аналогичным образом фабрикуется самообман (self-deception). Если симуляция симптома болезни являет собой фабрикацию естест­венного явления — чтобы изображение было распознано и естественной системе фреймов (natural framework), — то имитация маниакального состояния для получения психиатрического диагноза (например, при попытке уклониться от призыва в армию) есть не что иное, как фабрикация фабрикации. Здесь можно наблюдать исключительно интересные случаи, которые практикующие врачи называют «типичными».

Маниакальные состояния и галлюцинации пациента нередко представляют собой хитрости, которые предпринимаются для того, чтобы добиться отдаленной или вообще недостижимой цели. Подсознание пациента фантазирует, лжет, притворяется, маскируется — все это делается во имя определенной цели. При­обретая в конце концов организованную форму, навязчивое со­стояние систематизированного бреда может сопровождаться тре­вогой, но это вовсе не обязательно. Отсутствие страха обеспечи­вает бреду дьявольскую эффективность. В той степени, в какой навязчивое состояние сохраняет свою эффективность, оно пре­пятствует ремиссии и избавлению от психоза. В этих обстоятель­ствах я по мере возможности использую прием, который можно назвать «хитрость против хитрости».

Эту работу следует проводить с ассистентами, прошедшими спе­циальную подготовку. Возьмем следующий случай. Пациентка была убеждена, что суд штата приговорил ее отца к смерти. Я попросил собраться членов семьи (здесь присутствовала и паци­ентка) и ознакомил их с решением губернатора штата о помило­вании осужденного — разумеется, документ, который я держал в руках, был поддельный...

Некоторые пациенты, страдающие паранойей, воображают себя политиками, великими историческими личностями, святыми. Чтобы работать с пациентом, который вас подозревает, следует, по возможности, развеять его опасения и действовать так, будто у вас нет ни малейшего сомнения в том, что ваш пациент именно тот персонаж, за кого он себя выдает. Перед Христом и Пресвя­той Троицей вы преклоняете колена и осеняете себя крестным знамением. Перед Моисеем и Авраамом вы ведете себя в высшей степени почтительно, так, как это предписывает Ветхий Завет¹.

Разумеется, психотерапия — не единственное основание для того, чтобы включиться в маниакальные состояния и попы­таться воздействовать на них изнутри. У В. Шелленберга, шефа гитлеровской тайной полиции, на это были свои причины.

' Rosen J.N. Direct analysis. New York: Grane & Stratton, 1953. P. 22. Полезно сравнение этих ситуаций с приемами введения в заблуждение в пьесе Луиджи Пиранделло* «Генрих IV». Разочаровавшись в верности близких людей, герой притворяется сумасшедшим и воображает себя якобы королем. Он ложится в клинику для душевнобольных и требует соответствующих знаков внимания. Его близкие думают, будто, подчиняясь маниакальным желаниям мнимого Генриха IV, они способствуют его излечению. Герой пьесы мистифицирует их, чтобы насладиться своим отвращением, и уже не может выйти из роли.

* Пиранделло Луиджи (1867-1936) — итальянский писатель и драматург, лауреат Нобелевской премии по литературе (1934). Им использована техника «театра в театре», где развертываются параллельные сценические ряды вымыс­ла и «реальности». — Прим. ред.

Сравнительно легко было установлено, что Муссолини содер­жался в качестве пленника на небольшом островке Маддалена; трудность состояла в том, чтобы убедить в этом Гиммлера. По­скольку рейхсфюрер доверял только магам, сеанс надлежало тща­тельно подготовить. В конце концов Гиммлер узнал о месте за­ключения Муссолини — от толстого лысого старика, находивше­гося в глубоком трансе.

Этот случай не был исключением. Шелленбергу неоднократно приходилось прибегать к помощи одного до смерти запуганного прорицателя, чтобы преодолеть сопротивление Гиммлера, упор­но не желавшего принимать окончательное решение¹.

Круг интересующих нас ситуаций можно свести к повсе­дневной практике. Не только профессиональные маги обяза­ны своими доходами грамотному использованию всякого рода измышлений (delusions). Весьма показателен следующий при­мер из частной сыскной деятельности.

Частный детектив Эйрв Кон арестован по обвинению в вымога­тельстве 24000 долларов у убитой горем матери, которая обрати­лась к нему с просьбой отыскать умершего сына. Управление окружного прокурора сообщило, что Уильям Сти­вене, сын 70-летней Элизабет Стивене, застрелился в октябре 1961 г. По прошествии двух лет миссис Стивене обратилась к частному детективу Кону с просьбой отыскать сына... «Миссис Стивене не могла поверить, что ее сын погиб», — заявил следователь прокуратуры Джеймс Перселл. Кон быстро понял, что сын миссис Стивене мертв, и посоветовал ей не тратить деньги понапрасну. Однако свидетели дали пока­зания перед судом присяжных, что миссис Стивене, проживаю­щая в гостинице на 31-й Джонс-стрит с октября 1963-го по август 1965 года, выплатила Кону 24000 долларов².

Обратимся к более обобщенному примеру из коммерчес­кой деятельности.

Президент компании по торговле электроникой сообщил сена­торам о том, что его фирма сделала хороший бизнес, продав подслушивающие устройства (»жучки») человеку, который вооб­разил, будто он Джеймс Бонд.

Вряд ли продавцы сознают, что поддерживают бредовое состояние покупателей, сначала давая им возможность само­стоятельно определиться в своих желаниях, а затем поощряют выбор одобрительными замечаниями; в то же время трудно сказать, почему данная форма вмешательства (containment) не считается предосудительной. Равным образом полисмены, ко­торые легко находят общий язык с психически ненормальны­ми, лишь выполняют свою обычную работу.

При непосредственном общении с пациентом полисмен старает­ся показать, что имеет место вполне обычный разговор. Все суж­дения пациента, его обвинения и жалобы воспринимаются по­лицейским как обычное дело. Он никогда не пытается пресечь или иным образом исключить заведомо абсурдные вещи и из­мышления, а, скорее, обходит их, сосредоточивая разговор на обычных материях. Любая ситуация обретает здесь очертания нормальности. Например, женщина средних лет в паническом состоянии прибежала в участок и стала кричать, что ее пресле­дуют соседи, у которых имеется неслыханной силы оружие. Никто из полицейских не стал интересоваться тем, откуда про­истекает убежденность женщины в невероятных свойствах ору­жия и каковы цели враждебно настроенных соседей. Полицей­ские взялись за дело так, как если бы оно опиралось на твердо установленные факты. Они расследовали несуществующие следы применения снарядов и убедились в их отсутствии. Затем они тщательно запротоколировали обстановку, в которой происходи­ли никогда не происходившие события, и посоветовали женщине быть особенно внимательной к подозрительным фактам, которые могли бы иметь место в будущем¹.