2 Poole t.B. Aggressive play in polecat // Play, exploration and territory in mammals / Ed. By p.A. Jewell and c. Loizos. London: Academic Press for the Zoological Society of London, 1966. P. 28-29.

3 Ibid. P. 27.

апеллируют к «такту» — не принято обсуждать некоторые сто­роны жизни друзей. При игре чернокожих подростков в «де­сяточку» оскорбительные высказывания, содержащие упоми­нания о родителях соперника, расцениваются исключительно как свидетельство агрессивного настроя бранящегося, а не как относящиеся к личным качествам матери, и таким образом могут расцениваться как обычное сквернословие. В то же время менее резкое по форме замечание относительно извест­ных присутствующим качеств отца или матери может воспри­ниматься в ином смысловом контексте — уже как серьезное оскорбление1. Аналогичным образом стюардессы не понимают шуток пассажира о том, что в его багаже имеется взрывное устройство2, банковские кассиры не выносят розыгрышей ог­рабления, а полицейские терпеть не могут, когда шоумены в ночных клубах отпускают в их адрес некоторые двусмыслен­ные словечки. В Лас-Вегасе у стойки бара дама попросила своего кавалера вытащить из-за пояса кольт 38-го калибра и ткнуть ей в животик, чтобы перебить икоту, — за свою галант­ность кавалер был арестован3.

При рассмотрении границ фрейма необходимо учитывать влияние, которое оказывают на них пространство и время. В качестве примера возьмем байку, ходившую сразу после Фран­цузской революции.

Хайндрайхт со своими людьми возводил во дворе гильотину. Не­сколько друзей члена Директории1 вышли посмотреть, как они работают. Добродушно настроенный bourreau2 пригласил их под­няться на эшафот, чтобы посмотреть его поближе. Гости были польщены. Хайндрайхт любезно рассказывал о механизме дейст­вия машины, объясняя мельчайшие подробности скромно, но с чувством гордости. М. Сарду был среди гостей и с горячечной веселостью попросился опробовать ложе. Палач, в тон ему, схва­тил развеселившегося писателя и уложил на брус. Сноп соломы, используемый для пробы перед каждой экзекуцией, лежал как раз там, где должна была находиться шея. Нож скользнул вниз и перерезал солому в дюйме от головы М. Сарду. Это было потря­сающе! Все находились в превосходном шутливом настроении как раз в тот момент, когда Тропмана провели через кордон салютовавших саблями офицеров, чтобы положить его под нож вместо писателя3.

Такого рода забавы тогда были обычным делом, но сегодня не прошли бы, потому что не принят сам церемониал казни. Еще один пример, связанный с историей святотатственных мистерий в Англии XVII века. Что может сравниться с одним из знаменитых в то время «обществ адского пламени» — не­большой, но спаянной группой сэра Фрэнсиса Дэшвуда, ко­торая раз в два года в течение недели устраивала богохуль-ственные сборища рядом с развалинами Медменхэмского аббатства? Они устраивали свои оргии как раз в тех зданиях, которые были предназначены для католических обрядов и почитались как святыни. По крайней мере, в современной Америке осталось мало мест, которые бы почитались так, как медменхэмекие святыни. Принято считать, что доклады государственных чиновников об этих оргиях не заслуживают доверия, поскольку распространение подобных слухов могло вызвать волнения в народе. Однако в то время жителей Лон­дона было нетрудно взбудоражить1. В современном обществе, по всей вероятности, реакция на подобного рода спектакли не принимает столь напряженного характера, по крайней мере в частной жизни. Как бы то ни было, не следует недооценивать способность англичан насмехаться, сохраняя при этом весьма почтительный вид.

б) Таким образом, игривое притворство образует одну из форм разного рода выдумок. Другая форма — фантазии, или грезы (daydreaming). Если дети горазды на выдумки, когда со­бираются вместе, то грезят обычно в одиночестве. Человек создает в своем воображении какой-либо жизненный эпизод и по собственной воле управляет ходом событий и их резуль­татами. Грезы наполняются чем-то острым, опасным и одно­временно приятным2, что может относиться как к прошлому, так и к будущему. Нельзя грезить вместе, в отличие от снов о, грезах никому не рассказывают. Эти полеты наяву, как прави­ло, быстротечны и хорошо организованы, хотя, конечно, меч­там можно предаваться и подолгу. (Наверняка число челове­ко-часов, ежедневно затрачиваемых населением на тайные грезы, является одним из наименее изученных и наиболее не­дооцениваемых способов использования его ресурсов.) Заме­тим, что обычно грезят мысленно и грезы почти не сопровож­даются внешне наблюдаемым поведением, если только мечта­тель не начнет разговаривать вслух.

Поскольку грезы считаются личным делом, следует упо­мянуть рассказы о внутренних состояниях, которые клиницис­ты постфрейдистского толка вытягивают из клиентов, а кли­енты с готовностью на это соглашаются. Промышленную вер­сию грез представляют собой так называемые проективные техники. Например, тест тематической апперцепции (TAT) спроектирован для стимулирования фантазийных реакций, при этом полагают, что реакции вызываются стимульным ма­териалом, а не предрасположенностью субъекта. Предполага­ется также, что реакции минуют обычную цензуру.

¹ Beresford Ch.E. The lives of the rakes. Vol. 4. The Hell Fire Club. London: Philip Allan and Company, 1925; Partridge B. The history of purges. New York: Bonanza Books, 1960. Chapter 5. The Medmen hamites and the Georgian rakes. P. 133-166.

² Дж. Вудворт пишет: «Характерная особенность фантазии заключается в том, что в качестве ее материала выступают одновременно наслаждение и боль». См.: Woodworth J.R. On faking reality: The production of social cooperation. Ph.D. dissertation. Department of Sociology, University of California, Berkeley, 1970. P. 26.

На самом деле эти реакции представляют собой нечто большее, точнее нечто иное, чем поток произведенных по за­казу фантазий. При работе с TAT испытуемые часто отказыва­ются серьезно воспринимать предъявляемые им картинки как материал для производства своих глубинных грез. Они иногда разражаются нервным хохотом, начинают критически коммен­тировать рисунки, идентифицировать персонажей с родствен­никами и знаменитостями, рассказывать небылицы, давать стереотипные ответы (монотонным голосом) или рассматри­вать изображенную на картинке сцену как иллюстрацию из популярного журнала. Некоторые интерпретаторы пытались трактовать данные реакции как симптомы, однако похоже, что в данном случае испытуемые отказываются от выполнения по­ставленного задания и в действие вступают совершенно иные фреймы. Здесь можно также найти намек на ту гибкость, ко­торую настройка привносит в управление участниками соци­ального взаимодействия — в данном случае, участниками, вы­полняющими клиническую задачу1.

в) Теперь рассмотрим драматургические тексты (dramatic scripting). Возьмем отрезки личного опыта, доступного для сто­роннего участия зрительской или читательской аудитории, особенно типовые произведения, предлагаемые публике на рынке телевидением, радио, газетами, журналами, книгами, а также сценическими (живыми) представлениями. Этот корпус текстов представляет интерес не только в силу их обществен­ной роли в досуговой сфере или, как принято считать, их до­ступности для непосредственного изучения. Их глубочайшее значение состоит в том, что они представляют собой макет (mock-up) повседневной жизни, коллекцию записей о неписа­ных социальных действиях и, следовательно, источник самых разнообразных намеков и оттенков, касающихся внутреннего строения этой сферы жизни. Поэтому примеры, взятые из ли­тературных произведений, будут постоянно использоваться в нашем исследовании.

Проблема границ, задаваемых фреймом, хорошо иллю­стрируется примерами из литературы и массовой информации. Например, вот что сообщали в новостях вскоре после убийства Джона Кеннеди.