I Вяземский п. А. Полн. Собр. Соч. СПб., 1883. Т. 8.

С. 116.

сопоставить со стилистической функцией слов-сигналов, о

которых писали М. Гофман, Г. А. Гуковский, Г. О. Вино-

кур, В. М. Жирмунский, Л. Я. Гинзбург: поэтическое соз-

нание эпохи реализуется как некоторая сложная структур-

ная целостность. Для того чтобы активизировать ту или

иную ее часть, нет необходимости в приведении обширных

текстов: в сознании аудитории живут свернутые текс-

ты-программы: цитаты, доминантные лексемы, типические

интонации, метры и ритмы. Каждый из этих элементов ре-

конструирует в сознании читателя всю систему, иногда

охватывающую лишь определенный участок, слой, жанр поэ-

тического мира, порой совсем точечный - микрокосм того

или иного поэта, - иногда вызывающую в памяти наиболее

общие черты поэзии эпохи. Этот живой динамический мир

составляет фон "большой" поэзии. Но фон этот не пассив-

ный, раз навсегда данный и стоящий как бы вне текстов

Пушкина, Жуковского или Рылеева. Этот фон активен, он

коррелирует с поэзией "первого ряда", постоянно работа-

ет. Стихи Жуковского и Кюхельбекера должны вызывать

различные воспоминания и ассоциации. Пушкинская же поэ-

зия постоянно втягивает в себя все многообразные поэти-

ческие стили и индивидуальности.

Гениальное произведение существует как нечто отдель-

ное и легко вычленяется из различных контекстов. В мас-

совой литературе границы между произведениями условны,

а такие понятия, как "элегия 1810-х гг." или "поэзия

дружеского кружка", получают все признаки единого текс-

та.

В литературоведении распространено убеждение, что в

развернувшейся в 1800-1810-е гг. борьбе столкнулись от-

живающий классицизм и молодой романтизм, причем первый

был представлен "Беседой" и близкими к ней литератора-

ми, второй же заявил себя в произведениях карамзинис-

тов, арзамасцев. Как указал еще Н. И. Мордовченко, та-

кое истолкование навязано полемическими статьями Вя-

земского. Однако еще Пушкин оспаривал это стремление

отождествлять карамзинистов с романтиками, а их против-

ников - с классицистами. "Признайся, - писал он Вяземс-

кому, - все это одно упрямство" (XIII, 57).

Факты литературной жизни сопротивляются такому ос-

мыслению. В борьбе с "Беседой" арзамасцы опирались на

авторитет разума и охотно ссылались на имена Буало и

Лагарпа, переводы же из Лагарпа Шишкова явно имели обо-

ронительный характер - они должны были отвести от "Бе-

седы" упрек в невежестве, доказать, что ее программа не

противоречит утвердившимся в мировой культуре идеям.

Само обращение к такого рода аргументам было отступле-

нием и противоречило курсу Шишкова на национально-рели-

гиозную традицию. Характерно, что "Арзамас" игнорировал

этот тактический прием:

он упрекал Шишкова не в приверженности к классициз-

му, а в невежестве, плохом вкусе, вражде к просвещению.

"Седого деда" полемически сопоставляли не с Буало, а с

законоучителями раскола, которые, в духе рационалисти-

ческой традиции XVIII в. (например, Ломоносова), истол-

ковывались как

См.: Мордовченко Н. И. Русская критика первой чет-

верти XIX в. М.; Л., 1959. С. 193.

поборники невежества. Шишков, в представлении арзамас-

цев, - защитник не "Поэтического искусства", а "Стогла-

ва":

Вот мнение мое! Я в нем не ошибаюсь

И на Горация и Депрео ссылаюсь:

Они против врагов мне твердый будут щит;

Рассудок следовать примерам их велит.

Талант нам Феб дает, а вкус дает ученье.

Что просвещает ум? питает душу? - чтенье.

В чем уверяют нас Паскаль и Боссюэт,

В Синопсисе того, в Степенной книге нет.