1810-Е гг. Дмитриев заметно претендовал на место лите-

ратурного арбитра и главы не только карамзинистов, но и

всей русской литературы. Отойдя от активного творчест-

ва, он занял место хранителя вкуса, полномочного предс-

тавителя Карамзина, высшей инстанции в оценке явлений

текущей литературы. Эту роль он стремился осуществлять

не в форме выступлений в печати, а путем устных оценок,

являющихся окончательными приговорами, популяризировать

которые в печати он предоставил молодым адептам.

Несмотря на многолетнюю и искреннюю личную дружбу и

высокие оценки взаимного творчества, позиции Карамзина

и Дмитриева не совпадали. Карамзин до конца дней оста-

вался экспериментатором и тем, кто ищет, - Дмитриев

очень рано сделался тем, кто нашел. Его устраивала

средняя, компромиссная литературная программа и спокой-

ное лидерство. Он любил покровительствовать молодым и

открывать им дорогу в литературу, но при условии, чтобы

они не были слишком самостоятельными и не нарушали его

сложившихся литературных вкусов. В этом отношении иск-

лючительно показательна история его протежирования С.

Е. Раичу2. Карамзинисты охотно поддерживали миф о Дмит-

риеве как литературном патриархе. Самая его поэтическая

бесплодность преподносилась как некое высшее молчание,

приличествующее хранителю литературного Грааля. Воейков

в Парнасском адрес-календаре писал: "И. И. Дмитриев,

действительный поэт 1-го класса. По прошению уволен от

поэзии в царство дружбы и славы, с ношением лаврового

венка"3. Показательно, что имя Дмитриева стоит в списке

Воейкова первым из всех русских литераторов (Карамзин

не включен вообще, поскольку упоминать его в шуточном

произведении, даже в похвальном контексте, не надлежа-

ло; одновременно сказалось и льстиво-подобострастное

отношение Воейкова в этот период к Дмитриеву). В произ-

ведениях карамзинистов этих лет Дмитриев даже несколько

заслоняет Карамзина: именно он противопос-

1 Поэты 1790-1810-х гг. С. 284.

2 История отношений Дмитриева и Раича освещена в

статье В. Э. Вацуро "Литературная школа Лермонтова"

(Лермонтовский сборник. Л., 1985. С. 50-52). Ярко рису-

ющая литературную политику Дмитриева переписка его с

Шишковым (по поводу возможности академической премии

для Раича) опубликована в кн.: Письма разных лиц к Ива-

ну Ивановичу Дмитриеву. М., 1868. С. 1-21; Дмитриев И.

И. Соч.: В 2 т. / Ред. и примеч. А. А. Флоридова. СПб.,

1893. Т. 2. С. 275-280.

3 Поэты-сатирики конца XVIII - начала XIX в. Л.,

1959. С. 597.

тавляется "беседчику" Державину как равновеликая вели-

чина, что, конечно, было смещением всех исторических

масштабов. Пушкин-лицеист дает такую последовательность

имен первых русских поэтов:

...Дмитриев, Державин, Ломоносов,

Певцы бессмертные, и честь, и слава россов (I, 26).

Дмитриев стоит первым, Державин - вторым, а Ломоно-

сов - лишь третьим! В не предназначенной к печати поэме

"Тень Фонвизина" Пушкин высказался о Державине опреде-

леннее:

...он вечно будет славен,

Но, ах, почто так долго жить? (I, 163)

В стенах "Арзамаса" ту же мысль и с той же степенью

бестактности высказал Дашков (Чу): "Зачем Державин еще

пишет, а Дмитриев перестал писать?"' Дмитриева же Блу-

дов именует "законодателем хорошего вкуса и слога"2.

Батюшков называет библиотеку Дмитриева "храмом вкуса"3.

Вяземский, когда А. И. Тургенев прислал его стихи для

оценки Дмитриеву, писал: "Теперь они в суде последней

инстанции"4.

Какова же была позиция Дмитриева в эти годы, в чем

состоял его вкус, который Вяземский называл "Писанием

моего закона"?5

Позиция Дмитриева была принципиально-эклектичной,

это была позиция "классика романтиков" и "архаиста но-

ваторов". Отмеченное чертой подлинной оригинальности

казалось ему безвкусицей. От стихов он требовал чистоты

слога и ясности смысла. Романтический метафоризм его

коробил. Поразительно, но вполне закономерно его приз-

нание в письме Шишкову, жаловавшемуся на порчу языка:

"Весьма справедливо ваше негодование на новизны, вводи-

мые новейшими нашими поэтами. Я и сам не могу спокойно

встречать в их (исключая одного Батюшкова) даже высокой

поэзии такие слова, которые мы в детстве слыхали от

старух или сказывальщиков. Вот, чу, приют, теплится,

юркнул, и проч., стали любимыми словами наших словесни-

ков. Поэты-гении заразили даже смиренных прозаис-

тов..."6

Слова эти, возможно, в первую очередь направленные

по адресу Пушкина как автора "Руслана и Людмилы", од-

новременно, бесспорно, задевали и Жуковского. Противо-

поставление Жуковского Батюшкову показательно.

В жанровом отношении требование "новой поэмы" Дмит-

риев воспринимал в духе установок своей юности как ори-

ентацию на поэму-сказку и описательно-дидактическую по-

эзию в духе Томсона, Э. Клейста, Сен-Ламбера и Делили.

Нетрудно заметить, что это та самая программа, которую

Воейков предлагал Жуковскому и которой следовал сам,

переводя "Сады" Делиля.

"Арзамас": В 2 кн. М., 1994. Кн. 1. С. 321.