1.2. Государственное и общественное призрение в Древней Греции

В VIII в. до н. э. на территории Греции возникли города-государства (полисы). Они были сравнительно небольши­ми по размеру и достаточно изолированными друг от дру­га. Развивались различные формы республиканского уст-

69

ройства, ставшие традиционными для того или иного по­лиса (демократия, аристократия, олигархия).

В VI— V вв. до н. э. на первый план среди сотен древне­греческих полисов выдвинулись два наиболее сильных го­рода-государства: Афины и Спарта. Именно под знаком их противоборства и развивается дальнейшая история госу­дарственности и общественного призрения в Древней Гре­ции. «Во всей истории нет ничего более удивительного и ни­чего более трудного для объяснения, чем внезапное воз­никновение цивилизации в Греции — отмечает Б. Рассел. Многое из того, что создает цивилизацию, уже существо­вало в течение тысячелетий в Египте и Месопотамии и рас­пространилось оттуда в соседние страны. Но некоторых элементов недоставало, пока они не были восполнены греками» [211, с. 21J.

В Афинах наиболее полное развитие получили частная собственность, рабство, рыночные отношения; складыва­ется гражданское общество, связавшее в единое целое гра­ждан полиса вне зависимости от их имущественных и по­литических различий, а античная демократия достигает вершины своего развития. Сложились три основных слоя населения: граждане полиса (пользовавшиеся всей полно­той прав и обязанностей — около 55 % населения), метеки (лично свободные, но не полноправные, чаще всего чу­жеземцы, около 9 %) и рабы (ло представлениям того вре­мени не люди, а вещи, имеющие человеческое подо­бие, чаще всего военнопленные, — около 36 % населения полиса) [147, с. 52]. Высшим органом в Афинах стало на­родное собрание (агора), которое собиралось до десяти раз в год и в котором могли участвовать все свободные граж­дане-мужчины, достигшие двадцатилетнего возраста. По­литическими правами пользовались лишь граждане полиса. Лакония (или Лакедемон), столицей которого была Спарта, занимала юго-восточную часть Пелопонесского полуострова. Спартанцы были правящей народностью, они завоевали эту страну во время дорийского нашествия с се­вера в IX в. до н. э. и низвели местное население до положе­ния крепостных. В Спарте складывается образец аристо­кратического военно-лагерного государства, которое ради подавления огромной массы подневольного населения ило­тов (в букв. пер. — «пленные», бесправные крестьяне-по­лурабы, ок. 100—200 тыс. чел.) искусственно сдерживало

70

развитие частной собственности, пытаясь сохранить ра­венство среди самых спартиатов. Соперничество Афин и Спарты вылилось в своеобразное соревнование различных политических устройств. Афины были защитницей демо­кратии, а Спарта — олигархии.

Именно в древнегреческих полисных государствах были заложены основы государственного и общественного ре­гулирования благотворительности и призрения, имеющих, как и в большинстве стран мира, религиозную подоплеку. Уже в так называемый «героический период», о сущности которого можно судить по «Илиаде» и «Одиссее», создан­ных в период от 750 до 550 г. до н. э., в силу религиозных верований было развито гостеприимство, а чужестранцы и нищие считались находящимися под особым покрови­тельством Зевса.

Греция славилась по всему миру своими философами. Известно, что философия как нечто отличное от теологии возникла здесь в V в. до н. э. Древнегреческие философы вы­двинули ряд идей, значение которых в области социаль­ной работы не потеряло своего значения и в наши дни. Сократ (ок. 470—399), который для всех эпох стал идеалом мудреца, первым поставил вопрос о человеке вообще, сформулировал вопрос о соотношении знания и доброде­тели. Он был глубоко убежден в том, что истинное зна­ние ведет к добродетели, видел в достижении знания достижение нравственности. Право людей на образова­ние Сократ связывал с той пользой, которую каждый человек мог принести себе и обществу посредством са­мопознания 1181, с. 10).

Софисты (Ликафрон, Гиппий), выступившие с кри­тикой традиционной морали, считали, что естественное право присуще человеку от рождения, по природе все люди равны. Законы полиса должны соответствовать законам природы, быть «полезны» человеку (Алкидамант, Анти­фонт), так как право устанавливается природой, а не ре­шениями и постановлениями. Закон, устанавливаемый людьми, считали они, не может нарушить порядок в при­роде и создавать право из бесправия или благо из зла, че­стное из позорного [23, с. 116].

Стоики Древней Греции утверждали, что первое ес­тественное стремление человека— стремление к само­сохранению. В силу природы человека это «расположе-

71

ние к себе» распространяется и на других людей, на все человечество, что следует рассматривать как один из первых концептуальных подходов к милосердию.

Свой вклад в развитие теории филантропии внесли Платон (428 или 427—348 или 347 до н. э.) и Аристотель (384—322 до н. э.). Не отрицая, что в обществе должно быть «добровольное благодеяние», они рассматривали благотво­рительность в контексте общественной пользы и полага­ли, что эта деятельность должна быть прерогативой госу­дарства, о не отдельной личности. Идеи ограничения сво­их потребностей проповедовал Платон. Он считал, что человек мог бы жить на очень небольшое количество де­нег, сняв, таким образом, часть забот с государства. Для утверждения идеального общественного строя Платон ре­комендовал обратиться к воспитанию. Он верил, что с помощью воспитания можно изменить общество. Аристо­тель более сдержанно оценивал возможности воспитания. Важную роль он отводил законодательному принуждению [10, т. 4, с. 219]. Рассматривая мотивацию поступка с пози­ции пользы, Аристотель указывал, что деятельность госу­дарства по раздаче продуктов и денег нуждающимся толь­ко развращает народ, а стремление быть милостивым обо­рачивается для демоса (народа) злом (не об этом ли говорит древняя мудрость: «Все, что дается даром, способно раз­вращать»). «Человеколюбие является природным свойст­вом человека» — утверждал философ [10, т. 4, с. 256]. Идея естественного права, сформулированная в Античности, по­служит основанием для ее развития в XVII в. Демокрит (460—370 до н. э.) утверждал, что помощь бедным гражда­нам должна быть не только политической задачей, но и проявлением милосердия. «Когда имущие решаются давать взаймы, помогать и оказывать благодеяния неимущим,— отмечал Демокрит, — то в этом уже заключено сострада­ние, и преодоление одиночества, и возникновение друж­бы, и взаимопомощь, единомыслие среди граждан и дру­гие блага, которые никто не может исчислить» [268, с. 199].

Таким образом, обычаи и традиции древних греков, религиозные верования, идеологические построения ве­ликих древнегреческих философов создали ту теоретиче­скую основу, на которой (и во взаимосвязи с которой) развивалась практика филантропии, социальной помощи нуждающимся.

72

В практике социальной помоши в Древней Греции су­ществовали самые различные формы проявления мило­сердия и взаимопомощи* Считалось долгом каждого, кто располагал средствами, поддерживать бедных, потому что они состояли в родстве или были так называемыми «кли­ентами» тех семейств, предки которых основали города-государства [276, с. 15]. В одном из законов, введенным Солоном, говорилось: «Каждый может отдать свое иму­щество любому гражданину, если он не лишился рассуд­ка, не выжил из ума от старости или не попал под влия­ние женщины» [255, с. 32].

К нищим проявляли сострадание, давали милостыню, приют, иногда одежду и обувь, приглашали к участию в пиршествах. Такие отношения гостеприимства стали обы­чаем, переходившим от родителей к детям, и свято со­блюдались. Впоследствии в Коринфе и Афинах возникают первые общественные гостиницы для приезжих, сущест­вовавшие на государственный счет, в местах обществен­ных празднеств или вблизи знаменитых храмов (в Олим­пии, при храме Афродиты в Книде, при храме Геры в Платеях). Размещение в гостинице не требовало денег, но о собственном пропитании приезжий должен был забо­титься сам. Особое внимание уделялось уходу за больными вт, н. «ятрейях».

К маргинальным слоям Древней Греции следует отне­сти, прежде всего, рабов, метеков (иноземных поселен­цев) и женщин, которые не входили в число граждан. Ра­бов, как правило, приобретали на войне. Граждане могли сравнительно дешево купить рабов вне своего полиса в ко­лонизированных землях за высоко ценившиеся греческие товары: оливковое масло, вино, ткани, керамику, изде­лия из металла и т. п. То, что тогда называли в Афинах

* Взаимопомощь сильна была в Спарте, где существовал обычай «общественных столов» (фидитий). В них были обязаны участвовать все мужчины, достигшие двадцати лет и принятые туда на основе голосова­ния. На равных встречались старики и молодежь, богатые и бедные. Каж­дый спартиат был обязан делать ежемесячно взнос в пользу стола пище­выми припасами (ячменная мука, вино, сыр, винные ягоды) и деньгами. За денежный юное покупали свиней для ежедневного главного блюда — «черной похлебки». Кто же не мог внести данный взнос, тот лишался политических прав и становился гшюмейеном (отвергнутым). Кроме того, Для фидитий посылали жертвенных животных и части туш от охотничьей Добычи. Число фидитий доходило до 15 132, с. 115-116].

73

демократией, оставляло институт рабства неприкосновен­ным. Однако и к рабам в гомеровском обществе также про­являли сострадание. Раб входил в семью, становился ее членом. Хозяева щадили его, на его труде основывалось бла­госостояние семьи, давало возможность богатым наслаждаться жизнью, не угнетая свободных граждан. В рабе видели чело­века одинакового с ними происхождения, только лопавше­го в плен [48, т. 1, с. 644]. Убийство раба запрещалось зако­ном. «Случалось, что господин выделял для своего раба особое хозяйство и предоставлял ему возможность приоб­рести собственное имущество» [32, с. 11]. Как отмечает Плутарх, «весь простой народ был в долгу у богатых: одни обрабатывали землю, платя богатым шестую часть урожая, другие брали у богатых в долг деньги под залог тела: заи­модавцы имели право обратить их в рабство на родине или продать на чужбину. Многие были вынуждены продавать даже собственных детей (никакой закон не воспрещал это­го) и бежать из отечества из-за жестокости заимодавцев. Но огромное большинство собирались и уговаривали друг друга не оставаться равнодушными зрителями, а выбрать себе одного вожака, надежного человека и освободить должников, пропустивших срок уплаты, а землю пере­делить и совершенно изменить государственный строй» [199, с. 110]. Во времена Солона было отменено долговое рабство и аннулированы все поземельные долги, долго­вые камни убирались с полей граждан. Самозаклад долж­ника запрещался. Проданные за границу были востребованы обратной освобождены [86, с. 141]. «Мирнаяреволюция Со­лона, — отмечал Дюрант, — одно из тех исторических собы­тий, которые вселяют надежду Если верить Плутарху, отец Солона «разорился, оказывая милости и благодеяния дру­гим людям» [88, с. 121].

Социальная ущемленностьл/е/ие/coe проявлялась в том, что они не могли участвовать в голосовании, избираться на общественные должности и быть служителями культа, хотя и составляли свободное сословие. Метеки не могли владеть землей или просить государственного вспоможе­ния в случае острой нужды. Даже дети их считались неза­коннорожденными. Тем не менее, с метека взимались те же налоги, что и с гражданина, а сверх того — добавочная подать, неуплата которой превращала его в раба. За убий­ство метека полагалась не смертная казнь, а каторжные

74

работы [184, с. 115J. Однако со временем их положение улуч­шилось. Метеки могли получить «исотелию», посредством которой они уравнивались с гражданами в отправлении общественных обязанностей. Солон, например, стремился стимулировать коммерцию и промышленность, предостав­ляя гражданство всем чужеземцам, которые были искус­ными ремесленниками, переселившимся с семьей на по­стоянное место жительство в Афины. Государство покро­вительствовало поселению метеков. Им было позволено приобретать землю и строения, идти в военный поход в ря­дах граждан, они освобождались от литургий (некоторых обязательных повинностей) [32, с. 18]. Еще более важным было предоставление низшему классу граждан полного ра­венства с высшими классами при избрании в гелиею — коллегию шестисот присяжных, составлявших различные суды, тс рассматривались все преступления, кроме убий­ства и государственной измены, и куда могла быть подана апелляция на любые действия магистров (должностных лиц). «Праву апелляции к народным судам, — отмечает В. Дю-рант, — было суждено оказаться отправной точкой и ци­таделью афинской демократии» [88, с. 122]. В результате реформ Клисфена (IV в. до н. э.) государственный строй стал еще более демократическим. «Клисфен стал вождем и простатом (впереди стоящим) демоса. Никогда прежде мир не видел столь либерального права голоса или столь ши­рокого распределения политической власти. У нас нет дос­товерных сведений о его дальнейшей жизни; его затмил блеск собственного творения» [88, с. 133].

В олигархической Спарте илотов (государственных зем­ледельцев) не продавали и не покупали, но они были при­креплены к земле, разделенной на участки. Илоты счита­лись собственностью государства так же как и земля. Они отличались от рабов в строгом понятии этого слова и при­ближались к крепостным. Каждый землевладелец ежегод­но получал от илота, обрабатывающего его участок, 70 ме-димов зерна для себя, 12 - для своей жены и определен­ную долю вина и плодов. Все, что оставалось сверх этого, являлось собственностью илота. Илоты иногда восставали. Чтобы держать их в страхе, спартанцы установили обычай: один раз в год они объявляли войну илотам (криптии), в хо­де которой можно было убивать каждого, кто казался им непокорным, не подвергаясь обвинению в убийстве. Спар-

75

танцы, однако, не были законченными варварами. Илотов иногда освобождали — за исключительную храбрость, про­явленную в сражении. Свободные обитатели других частей Лаконии назывались периэками (в буквальном переводе «соседи», «живущие вокруг», ок. 40 тыс.). Они были потом­ками прежних покоренных и согласившихся на союз со спар­танцами ахейских жителей и не имели политических прав, хотя в других отношениях были правоспособны.

Значительную роль в жизни Спарты сыграло законода­тельство Ликурга (IX—VIII вв. до н. э.). Ликург - легендар­ный законодатель, которому греческие авторы приписы­вают создание институтов спартанского общества и госу­дарственного устройства: апелла - высший орган (народное собрание), герусия - совет старейшин, раздел земли меж­ду спартиатами и т. п. что сыграло немаловажную роль в становлении социальной помощи нуждающимся. По сви­детельству Плутарха, «он разделил Лаконию между пери­эками, или, иначе говоря, жителями окрестных мест, на тридцать тысяч участков, а земли, относящиеся к са­мому городу Спарте, - на девять тысяч, по числу семей спартиатов. Одним из благ и преимуществ, которые дос­тавил гражданам Ликург, было изобилие досуга. Заниматься ремеслом им не полагалось. Низким и рабским считали они всяческий ручной труд, всяческие заботы, сопряжен­ные с наживой» [199, с. 71—72, 76J. Последнее — вполне благородные стремления в русле благотворительной дея­тельности и помощи нуждающимся.

Институт частной собственности повлек за собой не только возникновение класса рабов, но и подчиненное положение женщин. Ни политических, ни гражданских прав женщина в Афинах не имела. Она даже не могла самостоя­тельно, без договора, заключенного ее отцом, вступить в брак. Закон требовал от женщины строгого целомудрия, но не препятствовал мужу иметь любовниц. С увеличени­ем богатства усугублялась изоляция знатных женщин, которые принимали весьма малое участие в различных сторонах жизни греческой цивилизации, за исключени­ем Спарты и Лесбоса.

В имущественном отношении женщина в афинской се­мье сохраняла некоторую самостоятельность. У нее могла быть своя собственность. Солон ограничил размер прида­ного жены, очевидно желая, чтобы браки заключались в си-

76

лу привязанности между молодыми и ради воспитания де­тей. «По-детски наивный, — отмечает В. Дюрант, — он вос­претил женщинам иметь более трех нарядов. Его просили ввести законы против холостяков, но он отказался, ска­зав, что, в конечном счете, «жена это бремя, которое нести нелегко» [88, с. 123J. К практическим шагам Афин­ского государства в помощи женщинам можно отнести, в частности, то, что оно выделяло бедным девушкам-гра­жданкам средства для приданого [304, с. 135].

Положение женщин в Спарте отличалось от того, ко­торое существовало во всех остальных частях Греции. Их не изолировали от общества, а их жизнь была подчинена пре­жде всего государству. «Мужчин и женщин предупреждали о необходимости принимать во внимание здоровье и ха­рактер тех, с кем они намеривались заключить брак; даже царь Архидам был оштрафован за брак с тщедушной же­ной» [88, с. 90]. Спартанским женщинам не разрешалось проявлять какие-либо эмоции, невыгодные государству. Они, например, не могли проявлять чувство сострадания, если их новорожденного ребенка приговаривали к смерти или если их сыновья были убиты в сражении.

Греки считали спартанок исключительно целомудрен­ными. В то же время бездетная замужняя женщина не должна была возражать, если государство приказывало ей прове­рить, способен ли ее муж к деторождению и не окажется ли другой мужчина в этом деле более удачливым. «Было законно, — отмечает Плутарх,— также для честного чело­века, любившего жену другого человека, просить ее мужа, чтобы он разрешил ему лежать с ней и чтобы он мог вспа­хивать эту плодородную почву и бросать в нее семена кра­сивых детей» [199, с. 128]. О человеке не думали плохо, если он, будучи стар, и имея молодую жену, позволял более молодому человеку иметь от нее детей. Государство поощряло мужей предоставлять жен в пользование выдаю­щимся мужчинам ради умножения количества красивых граждан. Фукидид вкладывает в уста царя Архидама слова: «Невелика разница между двумя мужчинами, но превос­ходство принадлежит тому, кто воспитан в наиболее суро­вых условиях». Ликург, по словам Плутарха, высмеивал ревность и сексуальную монополию, говоря, что «нелепо людям так беспокоиться о своих псах и конях, проявляя заботу и платя деньги, чтобы обеспечить чистоту их поро-

77

ды, и в то же время держать жен под замком, чтобы те беременели только от них, хотя нередко они глупы, не­мощны или больны» (88, с. 90]. «Безбрачие, — как отмечает В. Дюрант, — было в Спарте преступлением; холостяки ли­шались права голоса, им запрещалось созерцать публич­ные шествия, во время которых юноши и девушки пляса­ли обнаженными. По Плутарху, самих холостяков — нагих даже в зимнюю пору - заставляли вышагивать, распевая песнь, в которой говорилось, что они несут справедливое наказание за неповиновение законам. Упрямых «уклони­стов» от брака в любой момент могли остановить на улице группы женщин, обходившихся с ними весьма сурово. Не многим лучшая участь ожидала бездетных супругов, и само собой разумелось, что мужчины, не являющиеся отцами, не вправе претендовать на благовейное уважение, с которым спартанская молодежь относилась к старшим» [88, с. 93]. Государство установило наилучшим брачным воз­растом для мужчин 30 лет, для женщин — 20. Возможно, что это для Спарты был один из способов выжить в древ­нем мире (после поражения спартанцев под Фивами их численность снизилась с 10 до I тыс. человек).

Аристотель, живший после падения Спарты, не был дружелюбно настроен к установленным в ней порядкам. Он, например, пишет: «Женщины в Лакедемоне в пол­ном смысле слова ведут своевольный образ жизни и пре­даются роскоши. Мужчинами управляют женщины, что и наблюдается большей частью, живущих по военному, воинственных племен. Дерзость в повседневной жизни ни в чем пользы не приносит, она нужна только на войне, но лакедемонские женщины и здесь принесли очень много вреда. Первоначально свободный образ жизни лакедемон-ских женщин, по-видимому, имел основания Когда же Ликург, по преданию, попробовал распространить свои законы и на женщин, они стали сопротивляться, так что ему пришлось отступить» [211, с. 107-108]. Две пятых всей земли, добавляет философ, принадлежит женщинам. Они пользовались в Спарте большой свободой и немалым ува­жением. Как отмечает В. Дюрант, «когда некий радикаль­ный .мыслитель попросил Ликурга учредить демократию, Ликург ответил: «Введи ее для начала, друг мой, у себя дома» 188, с. 88] Как продолжает В. Дюрант, основываясь на древних источниках, спартанки «были дерзки и муже­подобны, они властвовали над собственными мужьями

78

и свободно высказывали свое суждение по самым значи­тельным вопросам. Они пользовались роскошью и свобо­дой дома, пока их мужья принимали на себя главный удар частных войн или вкушали простую пищу на обществен­ных трапезах» [88, с. 93].

В период формирования Афинского полиса возникла разветвленная система не только прав, но и обязанностей его граждан по отношению к нуждающимся. Так, в число обязанностей зажиточных граждан входило отправление введенных Солоном литургий — своеобразных личных по­винностей, состоявших в покрытии издержек на государ­ственные предприятия и празднества, особенно хорегии и гимнасиархии (в букв, перев. - деятельность на пользу го­сударства). Размер литургий (обязательных повинностей) не был заранее определен и зависел от того, в какой сте­пени отдельные лица пытались приобрести расположение народа и старались превзойти друг друга в роскоши и бо­гатстве. Отправление литургий считалось обязанностью. В случае отказа творить литургию предусматривалась воз­можность обмена имуществами, когда любой гражданин полиса на народном собрании мог предложить отказав­шемуся обменяться имуществом с обязательством вы­полнять возложенные на него общественные обязанно­сти [49, т. 1, с. 673-674].

В Древних Афинах сложилась система социальной помо­щи, в которой часть благотворительных функций брало на себя государство. В число обычных расходов полиса входили:

1. Расходы на организацию народных празднеству кото­рые включали в себя устройство «зрелищ», выдачу народу денег на их посещение и угощение зрителей. Названный феномен имел место не только в Древней Греции, но и Риме. Еще при афинском тиране Писитрате (VI в. до н. э.) были установлены Великие Панафинеи* грандиозные празднества, отмечавшиеся раз в четыре года в июле

* После ночных представлений афиняне собирались днем для уча­стия в ритуальном шествии к Акрополю, к святилищу Афины Паллады. Вместе с толпой к храму богини шли жертвенные быки и двигался поставленный на колеса корабль - на его мачте висел пеплум, велико­лепное сотканное девушками платье для украшения статуи Афины, воздвигнутой в Эрехтейоне, храме Акрополя. По окончании шествия начинался обряд гекатомбы — принесения в жертву ста быков. Затем следовал ритуальный пир. Дальше шли праздничные состязания атле­тов, музыкантов, чтецов, обрядовые танцы и прочие развлечения.

79

августе и длившиеся пять дней. Вторым по значимости го­сударственным культом Афин были Великие Дионисии, которые приобрели особый размах также при попечитель­стве тирана Писистрата. Жертвоприношение козла, риту­альные шествия со статуей Диониса сменялись театраль­ными представлениями в честь божества. Гекатомбы, со­хранявшие свое значение вплоть до классического периода, представляли собой процедуру ритуального убийства жи­вотного (в большинстве случаев быка), расчленения туши, организации пиршества, на котором богам отдавался аро­мат сожженных костей и жира, а нуждающимся людям — мясо [116, т. 1,с. 165-166].

При Перикле (490-429 гг. до н. э.) во время официаль­ных празднеств из государственной казны раздавались день­ги нуждающимся гражданам на посещение театров («тео-рикон») и игр. Он считал, что эти зрелища не могут быть роскошью, доступной только высшему и среднему клас­сам, но должны внести свой вклад в воспитание всего на­рода [110, с. 347]. Чуть позже, в правление Эвбула, появи­лась особая «зрелищная касса», в которую поступали все остатки после расходов по государственному управлению. В 350-339 гг. до н. э. существовало правило, отмененное впоследствии по инициативе афинского оратора Демос­фена (ок. 384-322 гг. до н. э.), предусматривавшее смерт­ную казнь за предложение на народном собрании употре­бить «зрелищные» деньги на иные цели, а не по их прямо­му предназначению. Раздача «зрелищных» денег со временем приобрела массовые масштабы. Если при Пе­рикле беднейшие граждане получали по 2 обола в день лишь во время праздников Диониса (когда происходили театральные представления), то уже в IV в. до н. э. как богатые, так и бедные граждане имели право получать по 2 обола в течение трех дней во все большие праздни­ки, даже тогда, когда театральных представлений не уст­раивалось [147, с. 55].

2. Значительная часть государственных средств шла на выдачу пособий. Так, еще Солону приписывается закон, согласно которому все граждане, изувеченные на войне, и их семьи содержались за счет государства. Позднее это постановление было распространено на всех неспособных к труду неимущих. Размер пособия (1—2 обола в день) на­значался народным собранием, а права «пенсионеров»

80

определялись советом собрания. Периодически (под угро­зой лишения пенсии) они были обязаны являться в совет для освидетельствования.

3. Отправка граждан в путешествия. Это, например, практиковалось в правление стратега Перикла, который отправлял сограждан путешествовать за казенный счет. Цель была двояка: во-первых, путешественники могли чему-ни­будь научиться в заморских краях и принести пользу госу­дарству, и, во-вторых, для того, чтобы освободить город от безработных, помочь нуждающимся [153]. Из бедных афинских граждан Перикл формировал колонии, осно­вываемые на чужих землях [88, с. 256].

Также были попытки уменьшить количество граждан, живущих только за счет благотворительной помощи. Уже по законам Драконата (621 г. до н. э.) на граждан, ведущих «бездеятельную» и праздную жизнь, налагалось наказание -смертная казнь. Не только полиция, но и сами граждане докладывали властям о безнравственном поведении, фак­тах праздности, разгульного образа жизни. Складывалась система трудовой помощи. Например, чтобы снять пробле­му безработицы, Писистрат ввел в Афинах систему орга­низации общественных работ: строительство каналов, во­допроводов, дорог и т. п. [110, ч. 2, с. 58]. Чтобы обеспечить работой неимущих, он «превратил государство в крупней­шего работодателя из всех когда-либо виденных Грецией» [88, с. 256-257].

Развивалось общественное призрение детей. Так, во вре­мена Перикла проявляется забота о детях-сиротах, роди­тели которых погибли, сражаясь за Отечество. В Афинах первый чиновник республики — архонт — был общим опе­куном всех сирот, он должен был защищать их от обид и оскорблений; они находились под его специальным по­кровительством. Однако никакой целостной системы об­щественного призрения не было. В течение многих веков и повсеместно дело призрения было делом частной ини­циативы и в основе зачастую имело не высокие нравст­венные побуждения, а понятия своего престижа, богатст­ва, влияния. Присутствовал и инфатицид (детоубийство). В Афинах новорожденного ребенка мать показывала мужу и тот решал его судьбу. Родители могли отказаться от ре­бенка и оставить его в специально отведенном месте. Обя­занности по его воспитанию и обучению принимало на себя государство. Афинские законы предусматривали право ли-

81

шения наследства за непочтительное отношение сына к от­цу. Вместе с тем последний обязан был воспитывать сына, дать ему необходимое и требуемое гражданское образова­ние. Обучение ребенка начиналось в 7 лет. С этого времени отношения ребенка со взрослыми имели строго установ­ленные обычаем формы [160, с. 320]. Образование молодо­го афинянина строилось на двух принципах: во-первых, на идеале калокагатии — красоты и добра, слитых воеди­но, и на агонистике — состязательности. Только при со­блюдении этих условий гражданские и этические ценно­сти эллинов воплощались в гармонию развитой личности.

Образовательный идеал Античности во всей своей пол­ноте был предназначен для очень узкого круга людей, во-первых, свободных от какого-либо физического труда, а во-вторых, находивших удовлетворение в исполнении граждан­ских обязанностей. Контроль за воспитанием осуществляло народное собрание. Путем открытого голосования выби­рались лица, ведавшие воспитание и военным обучением эфебов - молодых людей из полноправных граждан в воз­расте от J 8 до 20 лет [184, ч. J, с. 113]. Софроннсты, назна­ченные народным собранием, стояли во главе государст­венных учреждений (гимнасионов) по физическому вос­питанию свободных граждан.

Несколько по-лругому было в Спарте, гле государство в своих руках сосредоточило все дело воспитания детей («спартанское воспитание»). При рождении ребенка ста­рейшины общины решали вопрос о его жизни. Древние сочли бы преступлением против нравственности сохране­ние жизни неполноценным детям. Спарта строго придер­живалась практики улучшения рода. С седьмого года мальчик уже принадлежал государству. Начиналось его общественное воспитание, которым руководили особые должностные лица — педономы. Самый способный и смелый мальчик в агелле (в пер. с греч. — стадо или класс) становился ее ста­ростой («пастухом»), остальных учили повиноваться ему, подчиняться налагаемым им наказаниям [88, с. 89]. Основ­ной предмет обучения — гимнастика. На втором плане было чтение, письмо и знание гомеровских гимнов Музыка и танцы занимали в обучении особое место. Под музыку, которая придавала особый ритм военным фалангам, шли в бой спартанские гоплиты и передвигались на поле боя легко, как бы танцуя. На двенадцатом году жизни мальчи­ки подвергались долее суровому обращению: в течение

82

целого года они должны были ходить в плаще без хитона, босиком, лишенные каких-либо жизненных удобств. За­тем они поступали в отряд, в котором находились до ше­стнадцати лет. Чтобы научить мальчиков ловкости, при­учить к трудностям и закалить их характер, им дозволя­лось красть съестные припасы, но при условии, что это для всех останется тайной. Уличенного в краже жестоко избивали. Старшие заботились о разжигании мальчишеских ссор ради испытания и тренировки силы и храбрости. Ка­ждый год на алтаре Артемиды нескольких специально ото­бранных юношей секли до тех пор, пока камни не ороша­лись кровью. В некоторых случаях забивали до смерти. Един­ственной целью всего этого было подготовить хороших солдат, целиком преданных государству. Обучение закан­чивалось в 20-летнем возрасте. В 30 лет, если спартиат с честью переносил тяготы молодости, ему предоставлялась вся полнота прав и обязанностей гражданина и разреша­лось обедать со старшими*

Девочки проходили такое же физическое обучение, что и мальчики. Они вместе занимались гимнастикой, при­чем в обнаженном виде. Это побуждало их к надлежащему уходу за своим телом, позволяло обнаружить и устранить свои недостатки. Целлюлит даже зрелом возрасте в Спарте был неуместен. «Девушки должны были для укрепления тела бегать, бороться, бросать диск, кидать копья, чтобы их будущие дети были крепки телом в самом чреве их здо­ровой матери, чтобы их развитие было правильно и чтобы сами матери могли разрешаться от бремени удачно и лег­ко благодаря крепости своего тела В наготе девушек не было ничего неприличного. Они были по-прежнему стыд­ливы и далеки от соблазна» [194, с. 106]. Целью воспита­ния девочек была подготовка матери и домохозяйки. Ум­ственные занятия для спартанских девушек было недос­тупной роскошью. Спартанское воспитание оказало существенное воздействие на судьбу государства. Оборот­ной его стороной стал упадок интеллектуальной жизни.

* «Моральный кодекс Спарты был сформирован применительно к армии: быть добрым означало быть сильным и смелым; смерть в бою была высшей почестью и счастьем; пережить поражение означало по­зор, который не простит даже сама мать. «Возвращайся со шитом или на щите», - напутствовала спартанка уходившего на войну сына. Бе­жать от врага с тяжелым щитом в руках было невозможно» |88, с. 90J.

83

В Древней Греции изменяется положение пожилых и стариков. Среди управляющих страной было немало лиц преклонного возраста. В отличие от архаических времен, когда стариков зачастую бросали на произвол судьбы или умерщвляли, они становятся объектом подчеркнутого ува­жения как мудрецы, познавшие истинный смысл жизни. Их основная роль стала видеться в руководстве воспита­нием подрастающего поколения. Средняя продолжитель­ность жизни увеличилась. В спартанской герусии (совете ста­рейшин) граждане моложе 60 лет «считались слишком не­зрелыми для дискуссий» [88, с. 88]. Искусство врачевания и продления жизни находилось в компетенции бога враче­вания Асклепия, сына Аполлона и Корониды, обучавше­гося у кентавра Харона. Этот бог почитался до конца ан­тичных времен. Помощь оказывалась через помещение боль­ного в храм Асклепия, веры в чудо, психотерапию и деятельность обученных медицине жрецов. Храм считал­ся местом милости, возле него совершались жертвопри­ношения [259, с. 39].

В Древней Греции зародились основы такой формы социальной помощи, как помощь людям искусства. В Древ­нем Риме она получит название меценатство (от Мецена­та, Гая Цильния, крупного благотворителя, покровитель­ствующего поэтам). В том, что богатые люди поддержива­ли талантливых художников, поэтов, зодчих и т. п. для древних греков не было ничего необычного. Многие дос­тижения греческого искусства, вошедшие в мировую со­кровищницу не могли бы появиться без такой поддержки. Мотивы поддержки были не всегда бескорыстными, а сами «меценаты» - не всегда честными и благородными людь­ми. Так, во времена Пифагора (570-500) островом Самос управлял тиран Поликрат, «старый негодяй, обладатель бесчисленных богатств и громадного флота» [211, с. 44]. Поликрат особенно покровительствовал искусствам, ук­расил Самос замечательными художественными образца­ми, в роли придворного поэта находился выдающийся поэт-лирик Анакреон (ок. 570—478 до н. э.). Подражание Анакреону породило анакреонтическую поэзию поздней античности, Возрождения и Просвещения. В России в под­ражание Анакреону писали стихи М.В.Ломоносов, Г.Р Дер­жавин, К.Н. Батюшков, А.С. Пушкин. Многие древнегре­ческие тираны обладали яркой индивидуальностью, по-

84

кровительствовали наукам и искусству, сами занимались литературным творчеством.

Афинский стратег Перикл отыскал лучших зодчих, которым хорошо платили. При нем были построены Пар­фенон и другие храмы, которые и сегодня поражают наше воображение. При поддержке Перикла скульптор Фидий (нач. V в. до н. э.— ок. 432—431 г до н. э.) сумел создать колоссальные статуи богов и богинь в бронзе, золоте и сло­новой кости, реконструировал Акрополь. Творчество Фи­дия — одно из высших достижений мирового искусства. Все это способствовало превращению Афин в самый ве­ликолепный город эллинского мира. Вместе с тем извест­но, что Перикл в 430 г до н. э. был отстранен от должности полководца и за незаконное присвоение общественных средств оштрафован судом. Фидий был осужден [201, с. 71].

В борьбе с проявлениями социальной патологии одной из серьезных социальных проблем греческих полисов была проституция, зародившаяся уже в самой глубокой древ­ности. Но развратные формы культа являлись неотъемле­мой частью язычества. Плутарх, например, считал «гряз­ные» слова и такие же ритуальные действия средствами задобрить, удовлетворить демонов. Неоплатонический ав­тор трактата «О языческих мистериях» пошел дальше до идеализации культа фаллоса. Древнегреческий писатель-сатирик Лукиан (ок. 120 ок. 190) упоминает об одной похвале педерастии, которая произносилась в форме речи в храмах во время богослужения [201, с. 48]. Храмы, где содержались «девушки, радушно принимающие путни­ков», находились в основном на побережье, на островах и в городах, куда приезжало много чужеземцев. Так, в Фи­никии, помимо религиозной проституции, существова­ла проституция гостеприимства: отдавать своих дочерей для растления торговцам по традиции гостеприимства. В финикийских колониях религиозная проституция полу­чила торговый характер. Например, при въезде в Карфа­ген находились «палатки девушек», прообраз публичных домов. Немало храмов было на Кипре, в которых девушки занимались религиозной проституцией [210, с. 13].

Солон вошел в историю как первый организатор пуб­личных домов и первый сутенер. Античные предания при­числяют его к семи греческим мудрецам. Он легализовал и обложил налогом проституцию, публичные дома долж-

85

ны были получить лицензию и находились под контролем государства. Солон покупал женщин и предлагал их «в об­щее пользование, готовых к услугам за внесение одного обола». Именно он купил азиатских рабынь и поселил их в «диктерионах», расположенных рядом с храмом Вене­ры, неподалеку от порта. Во главе заведений были постав­лены «порнотропсы», в чьи обязанности входило финан­совое управление; каждая проститутка получала зарплату. Открылись частные заведения, на вывесках которых изо­бражался красный Приап (древнегреческое фаллическое божество). «Здравствуй Солон, - пел его восторженный современник. — Ты купил публичных женщин на благо городу, на благо нравственности города, полного энер­гичных юношей, которые - не будь твоего мудрого уста­новления — принялись бы изо всех сил досаждать поря­дочным женщинам» [88, с. 123].

Государство признало диктерионы неприкосновенны­ми убежищами, где женатый мужчина не мог быть обви­нен в супружеской измене, отец не имел права искать сы­новей, а кредитор — должника. Диктерионы как учрежде­ния «общественно полезные», отвечавшие потребностям чужеземцев и молодых людей и приносившие полису не­малый доход, находились под покровительством закона. Они были своеобразным предохранительным клапаном для общественной безопасности и гигиены. Философ Эвбулид отмечал: «У этих прекрасных девушек ты можешь полу­чить удовольствие за несколько золотых монет, и к тому же без малейшей для себя опасности» [201, с. 48]. Эвбулиду здесь, однако, вряд ли стоит верить.

Существовали и вольные (уличные) проститутки, ко­торые делились на диктериад (зарегистрированные про­ститутки) и аулетрид (танцовщицы и флейтистки). Что же касается гетер (дам полусвета), то они обычно приезжали в Афины из Коринфа и имели связь с самыми знамениты­ми людьми. Пожалуй, самой известной из них стала Ла-мия — любовница Птолемея Египетского, а затем его по­бедителя, македонского царя Деметрия Полиокрета (ок. 189 — ок. 167 до н. э.). Гетеры сыграли особую роль в исто­рии Древней Греции, зачастую разделяя славу своих лю­бовников. Имея немалые богатства, Фриния, например, смогла выделить деньги на восстановление разрушенных завоевателями стен города Фивы, что было не под силу

86

городским властям. Каллистрат написал «Историю гетер», а ДРУ^г°и греческий философ собрал наиболее остроумные изречения самых знаменитых куртизанок.

Проституция (и не только женская) нашла свое место в Спарте. Плутарх сообщает, что однополая любовь у муж­чин была признана там обычаем. Она было там не только желательна, но и обязательна. Почти у каждого подростка был поклонник из старших; от поклонника он ожидал дальнейшего воспитания, а взамен предлагал привязан­ность и повиновение, побуждающую юношу и мужчину к подвигам на войне. Были в Спарте и сводники, которые особо не преследовались. Гетеры же не находили поддерж­ки. «Во всем Лакедемоне, — пишет В. Дюрант, — нам из­вестен лишь один храм Афродиты, где богиня представала под покровом, вооруженная мечом, с путами на ногах, как бы символизируя нелепость брака по любви, подчи­ненность любви войне и строгое регулирование брака го­сударством» [88, с. 93].

Вместе с тем, государство и греческая общественность стремилось не только контролировать «рынок любви», но и пресекать половую распущенность молодежи. По афин­ским законам отец мог продать свою дочь в рабство за распутство [110, ч. 1, с. 328]. Неверную жену разрешалось выгнать из дома, а приданое присвоить. Эта женщина впо­следствии не могла ни украшаться, ни входить в храм. В про­тивном случае любой встречный мог разорвать на ней пла­тье, снять украшения и побить [32, с. 21]. Солон установил щадящий штраф в сто драхм за изнасилование свободной женщины, но каждый, кто заставал прелюбодея на месте преступления, был вправе убить его. Даже в «Законах Дра-коната» убийство соблазнителя матери, жены, дочери или сестры приравниваются всего лишь к несчастным случай­ностям и оправдывались. В Афинах подлежали наказанию сводники. К сводничеству относилась преднамеренная бес­платная поставка юношей для «мужской любви». Гомосек­суализм же, как таковой, не наказывался [304, с. 128].

Существовал строгий контроль за открытием и содер­жанием публичных домов. Известно, например, что Аспа-сия (ок. 470 г. до н. э.— ?, с 445 г. до н. э.— жена Перикла) — гетера, отличавшаяся умом, образованностью и красотой, в доме которой собирались художники, поэты, филосо­фы, подвергалась судебному преследованию за нечестие

87

и содержание публичного дома [211, с. 86]. Куртизанки не обладали никакими социальными правами. Они должны были носить наряд из пестрой материи, украшенной бу­кетами цветов, и красить волосы шафраном в желтый цвет. Однако немногочисленные законы, принимавшиеся вре­мя от времени с целью ограничения роста проституции, не приносили значительного эффекта.

Более или менее систематической борьбы с пьянством и алкоголизмом в Древней Греции не велось, преобладали традиции. Когда фракийцы научились делать пиво, состоя­ние опьянения они стали представлять как божественное и воздавать хвалы Вакху* Когда же позднее они познали вино и стали его употреблять, поклонение Вакху возросло еще более. «Неизвестно, когда культ Вакха был перенесен из Фракии в Грецию, - пишет Б. Рассел, - по-видимому, это произошло незадолго до начала исторической эпохи. Этот культ Вакха был встречен ортодоксией враждебно, но, тем не менее, он укоренился в Греции. В нем содержа­лось большое количество варварских элементов, вроде раз­рывания на куски диких животных и поедания их целиком в сыром виде. Благородные матроны и девушки, собрав­шись большими группами, проводили целые ночи на от­крытых холмах в танцах, вызываемых экстазом, и в упое­нии, отчасти алкогольном, но главным образом, мисти­ческом. Эта практика весьма раздражала мужей, но они не осмеливались идти против религии» [211, с. 31]. В мистери­ях Диониса (Вакха) его почитание принимало ярко выра­женный экстатический характер, сопровождалось образами сопровождавших шествие менад («безумствующих»). Неис­товство, оргиазм священнодействий в честь Диониса со­провождали культ от глубокой архаики до эллинизма вклю­чительно. Еврипид (ок. 480—406 г. до н. э.) изобразил кра­соту и варварство этого культа в «Вакханках». Опьянение, по взглядам древних греков и римлян, приближало чело­века к богу, помогало на время сбросить с себя груз по­вседневных забот, что, в конце концов, и бывает перво­причиной алкоголизма. Во время народных празднеств, ор­ганизуемых в Древней Греции ее правителями, вино лилось

* От лат. — Бахус, в античной мифологии одно из имен бога вино­градарства Диониса, чей культ получает распространение в Афинах в VJII—VII вв. до н.э., и который был, пожалуй, был самым известных из богов.

88

рекой, и не один день. Характерно, что Сократ осуждал _не употребление спиртного, но удовольствие, получаемое ₀т него. Он мог при случае выпить больше, чем кто-либо другой, и никогда не быть пьяным.

В некоторых случаях законы Древней Греции категори­чески запрещали употреблять спиртное, как, например, в период деторождения. Законы Драконата предусматри­вали самую жесткую меру против пьянства - смертную казнь. «Пьянство есть упражнение в безумии» — утверждал Пифагор. Юного спартиата приучали к трезвости так: неко­торых илотов заставляли напиваться допьяна, чтобы моло­дежь видела, насколько глуп пьяный. Здесь почти не было пьянства и кутежей, процветавших в Афинах [88, с. 91, 94].

К числу проявлений социальной патологи в Древней Греции следует добавить и наркоманию. Наркотики сопро­вождали человечество с того времени, как оно начало себя помнить. Известно, что уже Одиссей спасал своих спутни­ков, одурманенных запахом цветов лотоса. Описание того, как действует опиум, есть у Гиппократа. Родиной опиум­ного мака считается Малая Азия, откуда он распростра­нялся в Грецию. Первоначально растительные наркотики использовались для медицинских целей. Однако постепен­но они начали применяться с целью вызвать состояние наркотического опьянения. Количество людей, попавших в зависимость от наркотиков, постоянно увеличилось.

В разных культурах отношение к суициду всегда было неоднозначным. В Древней Греции к нему относились не­гативно, суицид считался юридически наказуемым пре­ступлением. Считалось, что необходимо отрубать руку че­ловеку совершившему это деяние и хоронить ее отдельно. Древнегреческих философов (по их отношению к суици­ду) можно разделить на несколько групп. В понимании пи­фагорейцев суицид был мятежом против установленной богами симметрии окружающего мира. Аристотель считал, что смерть приходит в положенный час и ее следует при­ветствовать, самоубийство - проявление трусости и мало­душия, даже если оно спасет от бедности и т. п. В «Никома-ховой этике» он утверждал, что человек, убивая себя, пре­ступает закон и поэтому виновен перед собой как афинский гражданин и перед государством, оскверненным проли­той кровью [237, с. II]. Сократ, отвечая на вопрос, почему самоубийство является незаконным, говорит так: «Сокро-

39

венное учение гласит, что мы, люди, находимся как бы под стражей и не следует ни избавляться от нее своими силами, ни бежать. Разве ты не рассердился бы, если бы твой бык воспользовался возможностью лишить себя жиз­ни, и совсем не бессмысленно, чтобы человек не лишал себя жизни, пока Бог каким-нибудь образом его к этому не принудит, вроде как, например, сегодня - меня» [211, с. 139]. Сократ, таким образом, устанавливает ассоциативную связь между бессмертием души и добровольной смертью. Пла­тон полагал, что разум дается человеку для того, чтобы иметь мужество переносить жизнь, полную горестей и стра­даний [193, т. 2, с. 11, 94; т. 3, с. 363]. Что же касается Эпи­кура (341—270 до н. э.), то он и его последователи считали суицид возможным и даже желательным. Стоики утвер­ждали: если обстоятельства делают жизнь невыносимой или наступает пресыщение, следует добровольно расстаться с ней [239, с. 12].

Требования общественной морали и права в преодоле­нии делинквентного поведения нашли свое отражение в дея­тельности многих афинских лидеров. Так, Эфиальт высту­пил непримиримым врагом взяточников и казнокрадов. В 462 г. до н. э. им был начат ряд судебных процессов про­тив должностных лиц. По его мнению, истинным хозяи­ном государства должен быть простой народ, т. е. низшие слои афинских граждан [ПО, с. 337]. Убийство, особенно связанное с пролитием крови, рассматривалось греками как тяжкое преступление, лишавшее виновника чистоты. Наказания, которые применяли древние греки к преступ­никам, были самыми разнообразными: четвертование, раз­рывание деревьями, растерзание животными, отравление, осуждение на голодную смерть. Гуманным может показаться то, что при наказании смертной казнью осужденному пред­лагалось самому привести в исполнение приговор. Ему на выбор давали яд, меч и веревку. За совершенные против полиса преступления, религиозные или семейные про­ступки граждане могли подвергнуться атимии — лише­нию прав гражданства без изгнания. Она выражалась в ли­шении права посещать рынок, святилища и доступа в ор­ганы власти [184, т. 1, с. 115].

Таким образом, в Древней Греции были заложены ос­новные принципы социальной политики помощи различ-

90

_HbiM категориям нуждающихся, борьбы с проявлениями социальной патологии. Впоследствии они распространи­лись по всему миру, стали основой для формирования научных концепций и практики социальной работы.