33. Обязательственное право в 16 веке.

В первой половине XVI в. правом собственности обладали только бояре и церковь. Но усиливающееся государство не могло оставить конкурентов ни в политической, ни в экономической сферах. Поэтому в течение второй половины XVI в. права собственников были в максимальной степени сужены.

Боярские вотчины делились на родовые, выслуженные и купленные. Основной удар был направлен против родовых вотчин. Законами 1562 г. и 1572 г. крупным вотчинникам было запрещено закладывать и завещать этот вид собственности. Боярам разрешалось завещать только купленные земли. Это означало понижение статуса вотчинной собственности до уровня поместий.

Помещики имели права свободной продажи земли только с разрешения царя. Не могли они ее и закладывать. Поместьями дворянин пользовался до тех пор, пока служил. Но в случае инвалидности или по старости, поместье могло остаться у бывшего служилого человека в качестве вотчины. При этом такого рода сделка разрешалась после подачи челобитной на имя царя и, в случае его положительного решения, записи в документах Поместного приказа.

Были существенно ограничены и имущественные права церкви:

- 1572 г. богатым монастырям было запрещено приобретать землю по дарственным от частных лиц;

- в 1580 г. последовал запрет на приобретение земли по завещаниям, купчим и закладным.

В то же время, в XVI в. появился институт сервитута – ограничение права собственности одного субъекта в интересах права пользования другого. Право мельника в производственных целях заливать нижележащий луг, принадлежащий другому лицу. Право на чужую вещь: Например, запрещалось в сельской местности устанавливать запруды на реках, если это мешает соседним участкам, в городах запрещалось постройка печей и вблизи соседских строений и т.д.

В этой сфере право в определенной степени сделало шаг вперед: обязательства, вытекающие из договора, стали обеспечиваться не личностью, а имуществом ответчика. Впервые это было определено в Судебнике 1550 г. Законы 1626 г. и 1628 г. этот важный принцип подтвердили и развили.

34. Развитие церковного права. Стоглав 1551г.

     Кодификация – выражение, употребляемое  со времени  Бентама (III, 454) для обозначения законодательной деятельности направленной на приведение в известность, упорядочение, систематическое объединение и выражение в виде общего закона права страны в целом его объеме или важнейших частях. Результатом этой деятельности и являются кодексы, уложения, своды законов и т.д²⁰.

     Собору  предстояло заняться самыми различными сторонами церковной жизни –  обсудить меры по укреплению дисциплины среди духовенства, унификацию обрядов, моральное состояние служителей церкви и т.д. Ряд вопросов, поставленных царем, затрагивал вполне мирские дела, а главный из них – об устройстве служилых людей – упирался в проблему церковного землевладения и привилегий церкви.

     На  первый план в работе Стоглавого собора были выдвинуты вопросы внутрицерковного порядка, и прежде всего связанные  с жизнью и бытом низшего духовенства, с отправлением им церковной службы. Иван IV, не жалея красок, рисовал неприглядную картину невежества, порочности и грубости русского духовенства, которое недостойным своим поведением отнюдь не служило примером для прихожан. По словам царя, «попы и церковные причетники в церкви всегда пьяны и без страха стоят и бранятся, и всякие речи неподобные всегда исходят из уст их, и миряне, зря на их бесчиние, гибнут, такоже творят». Вопиющие пороки духовенства, небрежное выполнение церковных обрядов, к тому же лишенных какого-либо единообразия, - все это вызывало в народе отрицательное отношение к служителям церкви, порождало вольномыслие.

     Чтобы пресечь эти опасные для церкви явления, рекомендовалось усилить  контроль над низшим духовенством. С этой целью создавался особый институт протопопов, назначаемых «по царскому велению и благословению святительскому», а также поповских старост  и десятских священников. Все они обязаны были неустанно надзирать за тем, чтобы рядовые священники и дьяконы исправно отправляли богослужение, в церквах «стояли бы со страхом и трепетом», читали там евангелия, Златоуса, жития святых, прологи и «прочие святые душеполезные книги», служили молебны о царском здравии, а не «бранилися и не сквернословили бы, и пияными бы в церковь и во святый алтарь не входили, и до кровопролития не билися бы».

     Священники  и дьяконы должны были беспрекословно подчиняться протопопам²¹, в противном случае им грозило отлучение. Хотя и предписывалось назначить протопопов «искусных, добрых и житием непорочных», но церковные власти не особенно надеялись, что это будет исполнимо на практике. Поэтому священникам, в свою очередь, вменялось доносить епископам о неблаговидных поступках протопопов.

     Для подготовки грамотных священников  и дьяконов открыли специальные  училища, а для православных христиан  - «книжные училища»²².

     Одно  из основных мест в содержании Стоглава занимают вопросы судоустройства, организации  церковного суда. В литературе отмечалось, что Стоглав впервые дает возможность  составить представление об устройстве епархиальных судов в средневековой  России и судопроизводстве в них. Действительно, с появлением Стоглава связана четкая регламентация устройства церковного суда, его юрисдикции, судопроизводства и т.д. здесь особенно ясно видно, что постановления о церковных судах тесно связаны с общей судебной реформой Ивана Грозного²³. О значении постановлений собора о церковном суде можно судить по тому, как они излагались в наказных списках Соборного уложения 1551 года: ввиду их особой важности эти постановления помещались в самом начале списков.

     В решениях Собора значительное место  отведено вопросам живописи и литературы, что позволяет судить о церковно-правительственных  взглядах на теорию и практику книжного и иконописного дела²⁴.

     Собор вводил некий род духовной цензуры. Протопопы, поповские старосты и  десятские священники должны были наблюдать  за перепиской книг, в которые писцами иногда вносились отсебятина, подчас, по мнению церковных властей, еретическая. Только после просмотра переписанные книги могли быть использованы в церковном богослужении. Наблюдение протопопов установлено было и над иконописью. Собор предлагал писать иконы по старинным образцам, «како греческие иконописцы писали и как писал Ондрей Рублев и прочие пресловущие иконописцы…а от своего замышления ничтоже предтворяти». Сам Макарий, увлекавшийся иконописью и почитавший себя знатоком в этом деле, не поскупился на наставления:  «Подобает бо быти живописцу, - читаем в «Стоглаве», - смирну и коротку, благоговейну, не празднословцу, ни смехотворцу, ни сварливу, ни завистливу, ни пияницы, ни убийцы, но же всего хранити чистоту душевную и телесную со всяким опасением». Только таких «живописцев» царь будет жаловать, а «святители» - беречь и почитать «паче простых человек». Все же прочие, пожелавшие писать «самосмышлением», обречены «в этом веке» на отлучение, а в будущем – на вечные муки. Епископы же обязаны их «в запрещение полагати и от дела иконного отнюдь отлучати и касатися того не велети». Эта жестокая мелочная регламентация, установление незыблемых образцов религиозной живописи, особенно византийских, столь чуждых русскому искусству, отрицательно сказались на его развитии в XVI в.  Обучение в частных школах отдавалось под опеку протопопов и старост-священников, которые должны были находить грамотных священников и обязывать их учить детей грамоте, письму и церковному пению.