10. Противоположности

Рассматривая в отдельной (11-ой) главе пары противоположностей, Аристотель отмечает, что «злу иногда противоположно благо, иногда же зло; в самом деле, недостатку, который есть зло, противоположен избыток, который также есть зло; равным образом и умеренность, будучи благом противоположна и первому и второму» [5, стр. 85].

Кроме того, он отмечает, что когда есть в наличии одно из пары противоположностей, не обязательно чтобы было в наличии и второе из этой же пары. Например, если есть что-то белое, не обязательно, что здесь же будет и что-то чёрное. Более того, если что-то обладает каким-то качеством в данный момент, то обладать противоположным качеством в этот же момент оно не может. Человек или только болен, или только здоров.

Противоположности, как правило, по природе сказываются о вещах, тождественных по виду или роду. На этот счёт можно добавить, что когда вещи объединяются по какому-то признаку с последующим разведением их на группы не по видо-родовому признаку, то это называется субсумпцией.

11. Предшествующее и последующее, данное вместе

Рассматривая понятия «предшествующего» и «последующего» Аристотель, начав говорить о них как о том, что может пониматься в четырёх смыслах, в итоге приходит к заключению, что есть ещё и пятый тип их понимания. Первый и самый основной смысл – это порядок следования во времени, когда одно более старое, старше другого, которое моложе. Второй смысл, когда не допустим обратный порядок следования бытия, например, если имеется «два», то очевидно, что есть и «одно», но если есть «одно», не факт, что есть и «два». То есть, в этом смысле первее то, «от чего нет обратного следования бытия» [5, стр. 87]. Третьим смыслом называется то, что говорится «в смысле определённого порядка». Например, в речи первее звуки, затем идут слоги, из которых образуются слова. В четвёртом смысле говорится о том, что лучше и более чтимо.

Пятый тип «предшествующего и последующего» – это когда первое, что, впрочем, допускает обратное следование бытия, при этом составляет причину её бытия. Аристотель говорит здесь о речи в её логическом аспекте. Бытие чего-либо предполагает обратное следование с истинной речью об этом. Например, «если имеется человек, то верна речь о том, что он человек. И обратимо: если верна речь о том, что есть человек, то человек есть. Но верная речь ни в коем случае не есть причина бытия вещи, однако вещь, по-видимому, есть некоторым образом причина истинности речи: ведь в зависимости от того, существует ли вещь или нет, речь о ней называется истинной или ложной» [5, стр. 87].

«Данное вместе» в прямом смысле – это те вещи, которые возникают в одно и тоже время и ничто из них не есть предшествующее или последующее. «Данное вместе» по природе – это то, что допускает обратное следование бытия, но ни одно из них не является причиной бытия другого. Например, если есть двойное, то есть и половинное и наоборот, но ничто из этого не является причиной бытия другого.

«Данным вместе» следует также называть виды, соподчинённые одному роду. Соподчинённые виды – те, которые противопоставлены друг другу в одном и том же делении, например: пернатые, живущие на суше и живущие в воде. Все они подчиняются одному роду – «животные», но ни один из них не первее и не следует из другого. Но при этом каждое из них можно в свою очередь разделить на живущих на суше, в воде и пернатых. «Роды же всегда первее видов [курсив мой]: они не допускают обратного с видами бытия; ...если имеется животное, обитающее в воде, то имеется животное существо, но если имеется живое существо, то не обязательно имеется животное, обитающее в воде» [5, стр. 88].

Пытаясь осмыслить этот отрывок, выразимся так: если уже определён какой-то род, то не обязательно, что он может быть разделён на подчинённые ему виды только по какому-то одному основанию. Это действительно кажется правильным, ведь можно же, например, тех же живых существ делить как в современной зоологии на типы по особенностям строения. Однако Аристотель видит возможным и производит деление по среде обитания как тому, что более доступно для восприятия, а значит и деления. Однако обе эти классификации возможны и заложены в системе категорий – родов бытия: аристотелевское – по месту, современное зоологическое – по строению, то есть сущность (или качество?).

Нужно ещё отметить, что этот отрывок перекликается с тем, что Аристотель пишет, размышляя о соотношении вида и рода, когда разбирает понятие «первая сущность»: «И так же как первые сущности относятся ко всему остальному, так и вид относится к роду, а именно: вид есть подлежащее для рода, ведь роды сказываются о видах, виды же не сказываются о родах» [5, стр. 57].

Согласно Аристотелю, отвлечённые понятия, по природе вещей, познаются первыми. Это значит, что они [отвлечённые понятия] для мышления первичнее и яснее отдельно существующих вещей, хотя несовершенное человеческое познание и узнаёт вначале отдельные вещи, а затем общие понятия. Главная мысль Стагирита в том, что истинная первая сущность – это отдельно существующая вещь, а все родовые и видовые понятия – вторичные сущности, по-видимому, не имеющие самостоятельного существования. Очень показателен для понимания данной мысли следующий отрывок из «Физики» [184а] Аристотеля: «Естественный путь к знанию идёт от более известного и явного для нас к более известному и явному с точки зрения природы вещей, ведь не одно и то же то, что известно для нас и то, что [известно] прямо, само по себе. Поэтому необходимо дело вести именно таким образом: от менее явного по природе, а для нас более явного, к более явному и известному по природе. Для нас же в первую очередь ясно и явно более слитное, а затем уже отсюда путём разграничения становятся известными начала и элементы...».

Обстоятельство это, что Аристотель признавал первичность для познания единичных вещей, следует учитывать при чтении комментариев на «Категории». Ведь, например, тот же Порфирий, как известно, был неоплатоником и значит, признавал примат идей над индивидуальностями, познаваемыми в чувственном опыте.

У другого комментатора – Боэция, универсалии суть первые, они первичнее отдельных вещей в бытии самом по себе, хотя и познаются нашим опытом позднее, что и заставляет понимать их как что-то вторичное по отношению к отдельным вещам.

Вообще, проблема эта приобрела остроту в средние века в виде спора об универсалиях в связи с трудом Боэция «Комментарий к Порфирию», которая тоже имеет непосредственное отношение и к «Категориям».