6. Постепенное и неуклонное ослабление требований к жестким нормативам научного дискурса - усиление роли внерационального компонента

Эту важную особенность, ярко проявившуюся в науке XX в., подчеркивал В. И. Вернадский, который писал, что «научная твор­ческая мысль выходит за пределы логики (включая в логику и диалектику в разных ее пониманиях). Личность опирается в сво­их научных достижениях на явления, логикой (как бы расширен­но мы ее ни понимали) не охватываемые.

Интуиция, вдохновение — основа величайших научных откры­тий, в дальнейшем опирающихся и идущих строго логическим путем — не вызываются ни научной, ни логической мыслью, не связаны со словом и с понятием в своем генезисе». В этой связи русский ученый призывал «усилить наше научное внимание» к указанным вненаучным, внерациональным формам, в частности, обратившись «за опытом» к философским течениям старой и но­вой индусской мысли, ибо с этой областью явлений мы «не мо­жем не считаться».

Во второй половине XX в. стало очевидным, что рациональ­ные правила метода никогда в полной мере не соблюдались. Это очень обстоятельно аргументировал Пол Фейерабенд на обшир­ном материале истории науки. Незыблемый и неизменный авто­ритет позитивной и беспристрастной науки все более подрывался. Все громче сегодня звучат голоса тех, кто отказывается от прове­дения демаркации «наука—ненаука», подчеркивает социокультур­ную обусловленность содержания теоретического знания, роль не­научных элементов в нем.

Все чаще в строгих естественнонаучных концепциях приме­няются «туманные» общефилософские и общемировоззренческие соображения (в том числе понятия древневосточных философс­ких систем), интуитивные подходы и другие «человеческие ком­поненты». Вместе с тем научное сообщество достаточно строго относится к нарушителям норм и регулятивов традиционного на­учного дискурса. Однако попытки введения «внепарадигмальных вкраплений» в содержание научного знания становятся все более распространенным явлением в постнеклассической науке и все убедительнее ставят под сомнение утверждения о незыблемости рациональных норм и принципов.

7. Соединение объективного мира и мира человека, преодоление разрыва объекта и субъекта

Уже на этапе неклассического естествознания стало очевид­ным — и новые открытия все более демонстрировали это, — что «печать субъективности лежит на фундаментальных законах фи-зики» (А. Эдинггон), что субъект и объект едины», между ними не существует барьера (Э. Шредингер), что «сознание и материя являются различными аспектами одной и той же реальности» (К. Вайцзеккер) и т. п. А Луи де Бройль полагал, что квантовая физика вообще «не ведет больше к объективному описанию внеш­него мира» — вывод, выражающий, на наш взгляд, крайнюю по­зицию по рассматриваемой проблеме.

Один из основателей квантовой механики В. Гейзенберг от­мечал, что в его время следует уже говорить не о картине приро­ды, складывающейся в естественных науках, а о картине наших отношений с природой. Поэтому разделение мира на объектив­ный ход событий в пространстве и времени, с одной стороны, и душу, в которой отражаются эти события, уже не может служить отправной точкой в понимании науки XX в. В поле зрения после­дней — не природа сама по себе как таковая, а «сеть взаимоотно­шений человека с природой». Тем самым даже требование объек­тивности в атомной физике ограничено тем, что полное отделе­ние наблюдаемого феномена от наблюдателя уже невозможно. А это означает, что нельзя более говорить о поведении микрочастиц вне зависимости от процесса наблюдения (т. с. вне присутствия человека) и о природе «как таковой».

Природа — не некий автомат, ее нельзя заставить говорить лишь то, что ученому хочется услышать. Научное исследование — не мо­нолог, а диалог с природой. А это значит, что «активное вопрошание природы» есть лишь неотъемлемая часть ее внутренней актив­ности. Тем самым объективность в современной теоретической физике (да и в других науках) «обретает более тонкое значение», ибо научные результаты не могут быть отделены от исследователь­ской деятельности субъекта. «Открытый современной наукой экс­периментальный диалог с природой, — писали И. Пригожин и И. Стенгерс, — подразумевает активное вмешательство, а не пас­сивное наблюдение. Перед учеными ставится задача научиться уп­равлять физической реальностью, вынуждать ее действовать в рам­ках «сценария» как можно ближе к теоретическому описанию». При этом подчеркивается, что в мире, основанном на нестабильно­сти и созидательности (а современный мир именно таков), челове­чество опять оказывается в самом центре мироздания. И это не отход от объективности, а все более полное приближение к ней, ибо она открывается только в процессе активной деятельности людей.

Соединение объективного мира и мира человека в современ­ных науках — как естественных, так и гуманитарных — неизбеж­но ведет к трансформации идеала «ценностно-нейтрального ис­следования». Объективно-истинное объяснение и описание при­менительно к «человекоразмерным» объектам не только не до­пускает, но и предполагает включение аксиологических (ценност­ных) факторов в состав объясняющих положений.

В естествознании XX в. сформировался и получает все более широкое распространение (хотя и является предметом дискуссии) так называемый «антропнып принцип» — один из фундаменталь­ных принципов современной космологии. Его суть афористичес­ки выразил Дж. Уилер: «Вот человек, какой должна быть Вселен­ная». Иначе говоря, антропный принцип устанавливает связь су­ществования человека (как наблюдателя) с физическими парамет­рами Вселенной. Согласно антропному принципу, Вселенная должна рассмат­риваться как сложная самоорганизующаяся система, включенность в нее человека не может быть отброшена как некое проявление «научного экстремизма». Суть антропного принципа заключается в том, что наличие наблюдателя не только меняет картину наблю­дения, но и в целом является необходимым условием для суще­ствования материальных основ этой картины.

Существует две разновидности антропного принципа. Слабый вариант: наше положение во Вселенной с необходимостью явля­ется привилегированным в том смысле, что оно должно быть со­вместимо с нашим существованием как наблюдателей. Поэтому возникновение человека в расширяющейся Вселенной должно быть связано с определенной эпохой эволюции. Сильный вариант: Все­ленная {и, следовательно, фундаментальные параметры, от кото­рых она зависит), должна быть такой, чтобы в ней на некотором этапе эволюции допускалось существование наблюдателей. Ина­че говоря, человек мог появиться лишь во Вселенной с опреде­ленными свойствами, т. е. наша Вселенная выделена фактом на­шею существования среди других Вселенных.

Таким образом, развитие науки XX в. — как естествознания, так и обществознания — убедительно показывает, что независи-мого наблюдателя, способного только пассивно наблюдать и не вмешиваться в «естественный ход событий», просто не существу­ет. Человека — «единственного наблюдателя», которого мы спо­собны себе представить — невозможно вычленить из окружаю­щего мира, сделать его независимым от его собственных действий, от процесса приобретения и развития знаний. Вот почему многие исследователи считают, что сегодня наблюдается смыкание про­блем, касающихся неживой природы, с вопросами, поднимаемы­ми в области социологии, психологии, этики.

Учет включенности человека и его действий в функциониро­вание подавляющего большинства исторически развивающихся систем, освоенных в человеческий деятельности, привносит в на­учное знание новый гуманистический смысл.