5. Вопрос о влиянии формы международного договора на его действительность

Правильное решение вопроса о влиянии формы на действительность международных договоров непосредственно связано с учением о самой природе, сущности международного договора. Как уже было показано, в буржуазной науке международного права среди части международников имеется тенденция оторвать форму договора от его содержания и сущности и даже поставить форму на первый план. Тем самым буржуазные юристы создают лазейки для доказательства "недействительности" некоторых форм международных договоров.

Такая попытка была предпринята рядом государств па Венской конференции, в частности путем противопоставления международных соглашений политического характера в форме совместных деклараций, коммюнике и т.д. всем остальным договорам. В поправке Мексики и Малайзии предлагалось определить международный договор как соглашение, которое "устанавливает отношение между сторонами, регулируемое международным правом". Аналогичной была поправка Чили, в соответствии с которой договор определялся как соглашение между государствами, которое "имеет правовые последствия". В своих обоснованиях представители этих государств указывали на необходимость отграничить международные соглашения политического характера, которые якобы не имеют или могут не иметь правовых последствий, от порождающих правовые последствия и правоотношения между сторонами. Конвенция о праве договоров, по их мнению, должна применяться только к договорам последнего вида. Таким образом, делалась попытка поставить вне закона важнейшие политические соглашения, заключенные во время и после Второй мировой войны в форме деклараций между главами государств и правительств, такие как Ялтинские, Потсдамские и многие другие международные соглашения, направленные на борьбу с агрессией и колониализмом. В результате такого подхода оправдывались грубые нарушения этих соглашений со стороны США, Англии и других западных государств. Что касается некоторых особенностей формы таких соглашений (отсутствие упоминаний о полномочиях, о необходимости ратификации, срока действия), то договаривающиеся государства выбрали наиболее подходящую по общей договоренности, согласию между собой.

Международное право не устанавливает обязательной формы международных договоров. Ее выбор зависит от воли договаривающихся государств. Поскольку она не относится к главным элементам международного договора, не затрагивает его сущности, постольку ее выбор не влияет на международно-правовую полноценность международного договора, то есть на его действительность, а следовательно, и обязательность. Если государства согласились заключить договор в определенной форме и если такой договор заключен, то нет оснований оспаривать его действительность при наличии всех рассмотренных условий действительности международных договоров.

Если же формальные условия, предусмотренные в договоре соглашением сторон для введения его в действие, не соблюдены, то он просто не вступает в силу и именно по этой причине не становится обязательным. Вопрос о его действительности в связи с этим здесь не возникает вовсе.

Таким образом, форма влияет лишь на действие, но не на действительность международного договора. В этом также заключается ее вспомогательная роль.

Конечно, государства могут заранее договориться о том, чтобы международные договоры заключались под страхом их недействительности в строго определенной форме. Такая попытка была сделана в 1928 году рядом американских государств, подписавших конвенцию о международных договорах. В ст. 2 конвенции говорится, что "письменная форма" является "существенным условием всякого договора"*(513). Однако эта конвенция имеет очень узкую сферу применения, она не получила всеобщего признания даже среди американских государств, а опыт кодификации права международных договоров свидетельствует о другой тенденции. В Венской конвенции нет статьи, подобной ст. 2 Гаванской конвенции. Напротив, в ст. 3 Венской конвенции специально оговаривается: "Тот факт, что настоящая Конвенция не применяется... к международным соглашениям не в письменной форме, не затрагивает юридической силы таких соглашений".

Действительность международных договоров не зависит от различных элементов договорной формы, в том числе от названий международных договоров. В ст. 4 Гарвардского проекта по этому поводу говорится: "Юридическая сила договора не зависит от названия акта"*(514). То же самое можно сказать о различиях в структуре международных договоров, которые не влияют на их действительность. Например, как отмечает И.И. Лукашук, "отсутствие преамбулы не делает договор недействительным"*(515).

Практика регистрации международных договоров в ООН также свидетельствует о том, что государства решающее значение придают содержанию договора, а не его форме*(516). В сборниках международных договоров, издаваемых Секретариатом ООН, можно найти самые различные формы и наименования различных договоров, в том числе много договоров в форме обмена нотами, письмами, которые получили в последнее время значительное распространение и составляют сейчас более 1/4 общего числа договоров. Так, из первой тысячи международных договоров, зарегистрированных в Лиге Наций (тт. 1-39), 212 - обмены нотами. За весь период деятельности этой организации в ней было зарегистрировано 1073 обмена нотами, то есть 25% общего числа зарегистрированных договоров. Из первой тысячи договоров, зарегистрированных в Секретариате ООН (тт. 1-77, 1951 г.), насчитывается 272 обмена нотами, то есть 27%*(517). Можно также отметить, что эта форма охватывает не только соглашения технического характера, но и проблемы большого политического значения (обмен нотами между Великобританией и Германией о морских вооружениях от 18 июня 1935 г.*(518), обмен нотами от 25 июля и 9 октября 1947 г. между США и Англией о военных поставках для Греции*(519), обмен нотами от 15 сентября 1962 г. между СССР и Ираном об обязательстве Ирана не допускать на своей территории создания иностранных ракетных баз, обмен письмами между СССР и Францией о предупреждении случайного или несанкционированного применения ядерного оружия от 10 июля 1976 г. и др.).

Особое значение, как уже отмечалось, приобрели документы, которые подводят итог соглашения, достигнутого в результате работ международной конференции: заключительные акты, коммюнике, сообщения, совместные заявления и т.д. Прав немецкий юрист Г. Крёгер, который пишет: "Когда 2 августа 1945 г. во дворце Цецилиенхоф в Потсдаме главы правительств СССР, США и Великобритании подписали коммюнике о Потсдамской конференции, тем самым был создан международно-правовой документ, который был результатом и выражением нового соотношения сил на международной арене после Второй мировой войны..."*(520)

Многие буржуазные юристы также признают независимость действительности международных договоров от их формы. "Нет особой формы для существа действительности договора"*(521), - пишет С. Крандель. "Существенным аспектом каждого акта является содержащееся в нем соглашение"*(522), - заявляет М. Брандон.

Исходя из этого, известный специалист по праву договоров английский юрист Мак Нейр пишет о Ялтинских и Потсдамских соглашениях: "Содержание этих документов составляют отчасти соглашения поступать тем или другим образом, отчасти изложение согласия проводить общую политику; процедура их заключения не является ортодоксальной, они различаются по своим целям и опасно обобщать их, но в принципе нет оснований считать, почему бы они не могли создавать связывающих обязательств таким путем"*(523).

С вопросом о влиянии формы на действительность международных договоров связана проблема о влиянии на нее регистрации договоров.

Устав Лиги Наций, как известно, сделал попытку установить в качестве условия обязательности договоров их регистрацию в секретариате Лиги. В ст. 18 ее Устава говорилось, что "никакие из этих договоров или соглашений не сделаются обязательными, пока не будут зарегистрированы". Эта статья вызвала многочисленные споры среди юристов. Одни из них толковали ее как условие действительности международных договоров, другие не соглашались с этим. На деле требование ст. 18 Устава Лиги Наций оказалось неосуществимым и неосуществленным, и государства не признали эту статью в том смысле, что незарегистрированные договоры являются недействительными. В договорах членов Лиги Наций предусматривалось вступление их в силу после обмена ратификационными грамотами и т.п., но только не с момента их регистрации, ибо практически это оказалось невозможным.

Устав ООН учел эту практику и дал более приемлемую и точную формулировку о регистрации. Согласно п. 2 ст. 102 Устава ООН ни одна из сторон незарегистрированного договора "не может ссылаться на такой договор или соглашение ни в одном из органов Организации Объединенных Наций". Здесь ничего не говорится о недействительности незарегистрированных договоров.

При этом нужно иметь в виду, что термин "ссылаться" ("invoke"), употребленный в п. 2 ст. 102 Устава ООН, не надо понимать слишком широко. Нельзя считать ссылкой простое цитирование договора или его упоминание в органах ООН одним из государств - стороной этого договора. Речь идет только о "ссылке", которой следует считать указание на договор, когда он кладется в основу утверждения материальных или процессуальных прав, то есть когда международный договор признается источником решения органа ООН по конкретному международному спору. Но и в этом случае п. 2 ст. 102 Устава ООН не разрешает, как верно отмечает М. Брандон, ссылаться на незарегистрированный договор лишь его сторонам. Третьи государства остаются свободными в этом отношении*(524).

Простое цитирование или упоминание здесь не запрещается и в отношении незарегистрированных договоров.

Таким образом, в настоящее время бесспорно, что отсутствие регистрации и других элементов формы не влияет на действительность международных договоров.

В свете изложенного становится очевидной неправильность положений некоторых буржуазных юристов о некоей формальной действительности международных договоров. Действительность может быть только "материальной", то есть определяться соответствием сущности, объекта и цели международного договора международному праву.