А. Действительность соглашения в международном договоре

Важнейшим условием действительности международного договора является наличие в нем подлинного соглашения государств, без чего он не может считаться действительным.

Соглашение в договоре является результатом взаимных уступок договаривающихся государств, взаимного согласования их воль. Такое подлинное соглашение может быть достигнуто только при условии соблюдения добровольности, взаимности и равенства. Принуждение, примененное к договаривающемуся государству, оказание давления на него в целом, на его органы или уполномоченных, ведущих переговоры по заключению договора, приводят к искажению истинной воли этого государства и, следовательно, к отсутствию подлинного соглашения и его недействительности*(396).

Недопустимость принуждения в отношении уполномоченных и представителей государства

Подавляющее большинство видных буржуазных юристов до самого последнего времени считали, что принуждение недопустимо лишь по отношению к уполномоченным, подписывающим договоры, а не к государству как субъекту международного права. Швейцарец И. Блюнчли, например, писал, что "в международном праве принимается, что государство во всякое время свободно и дееспособно, если только его представители не лишены личной свободы"*(397). Такой же точки зрения придерживаются А. Бульмеринк, Э. Мейер, Г. Еллинек, Г. Грош, Ф.Ф. Мартенс, Л. Оппенгейм, Ч. Хайд, П. Гугенхейм, Дж. Брайерли и многие другие буржуазные юристы*(398). Английский юрист Дж. Фицморис в третьем докладе в п. 4 ст. 14 писал: "Принуждение по смыслу настоящей статьи означает принуждение, совершенное в отношении отдельных лиц как индивидов или как участников переговоров, членов учреждения или органа, осуществляющего ратификацию или присоединение, и направленное к обеспечению соблюдения акта участия. Принуждение не имеет места при угрозе последствиями, которые наступят или могут наступить для государства..." В разъяснении к этому пункту Фицморис прямо писал, что по смыслу настоящей статьи не будет принуждением угроза в отношении страны уполномоченного, что в случае неподписания им договора "его страна будет подвергнута оккупации или столица - бомбардировке".

Фицморис оправдывал свой вывод сложностью проблемы и опасностью якобы открыть широкие двери для нарушения международных договоров, особенно в случаях экономического принуждения. Поэтому, считал он, не следует "из практических соображений постулировать недействительность такого рода договоров"*(399). Что это за практические соображения - не требует долгих разъяснений. Их цель - оправдать практику навязывания крупными империалистическими державами договоров-диктатов слабым государствам. С такими выводами Фицмориса и ему подобных согласиться нельзя, ибо они не только глубоко реакционны, но и научно несостоятельны.

Даже прежде мало кто осмеливался отрицать, что принуждение (физическое или психическое), совершенное по отношению к уполномоченным, подписывающим международный договор, совершенно недопустимо и делает договор недействительным. В истории международных отношений не один раз были случаи применения насилия над представителями государства и признания таких договоров недействительными. Так, в 1526 году французский король Франциск I отказался от подписанного им в плену у испанцев Мадридского договора с Карлом V, заявив, что подписал его в результате принуждения. При первом разделе Польши депутаты сейма были заперты в комнате, пока не согласились утвердить договор. В 1815 году был признан недействительным договор об отречении от престола испанского короля Фердинанда VII, подписанный им в 1808 году в Байоне под угрозой смерти*(400). При помощи угроз и запугивания австрийского уполномоченного Наполеон заставил его подписать договор с Францией в 1797 году*(401). Конвенцию об аннексии Кореи Японией 1905 года корейский император был вынужден подписать, находясь в императорском дворце под японской военной охраной*(402). "Договор" Германии о протекторате над Чехословакией 17 марта 1939 г. был подписан чехословацким президентом Гахой под угрозой бомбардировки германскими воздушными силами Праги*(403). В ноте НКИД СССР от 18 марта 1939 г. германскому послу в Москве было указано на насильственный характер этого договора и его незаконность*(404). Приговор Нюрнбергского военного трибунала также признал незаконность этого акта насилия*(405).

Тем не менее и после Второй мировой войны крупные империалистические государства не оставили своей противоправной практики применения насилия в отношении уполномоченных и представителей других государств. Примером в этом отношении может служить "договор" между Англией и Иорданией от 25 июля 1958 г., который предоставлял Англии "право" в течение пяти лет использовать все базы иорданских вооруженных сил и расквартировывать на них до 20 тыс. солдат. Этот договор был утвержден депутатами иорданского парламента в условиях, когда парламент был окружен батальоном английских солдат, а на окна его были наведены жерла английских орудий*(406). Подобный договор, конечно, был ничтожен.

Указанное положение в общей форме нашло свое выражение и в докладе X. Уолдока, который, в отличие от Дж. Фицмориса, сформулировал его таким образом, что государство, представители которого были вынуждены заключить международный договор под влиянием применения или угрозы применения физического или психического принуждения, имеет право объявить такой договор недействительным с самого начала (ст. II второго доклада). Однако п. 2 этой статьи по существу оставлял лазейки для оправдания насилия над уполномоченными, поскольку допускал действительность заключенного таким образом договора, "если государство впоследствии ратифицирует, примет или одобрит этот договор"*(407). Во время обсуждения этой статьи на XV сессии Комиссии международного права большинство членов пришли к выводу, что указанная оговорка ослабляет основной принцип о недопустимости насилия над уполномоченными или представителями государства. Она была исключена и принята новая формулировка, гласившая:

"Если представители государства принуждаются путем применения направленных против них лично действий или угроз к тому, чтобы выразить согласие государства на заключение договора, то такое выражение согласия не имеет никакой юридической силы"*(408). Правда, и эта статья была несовершенна, поскольку в п. 2 допускалось признание такого договора недействительным "лишь в отношении тех конкретных статей договора, которых касается такое принуждение". Тем не менее в целом она отражала действующие нормы международного права. Это явно пришлось не по вкусу империалистическим правительствам. Правительство США, в частности, заявило, что статья идет "слишком далеко, предусматривая, что выражение согласия, полученного посредством насилия, не имеет никакой юридической силы" и что нужно предусмотреть лишь оспоримость такого договора. Такую же позицию заняло правительство Израиля и некоторые другие*(409). В результате Уолдок ухудшил редакцию статьи. Слова "никакой юридической силы" были исключены, и государство могло лишь ссылаться на принуждение в отношении уполномоченных "как на обстоятельство, лишающее силы его согласие на обязательность для него этого договора".

Новая редакция ст. 35 повлекла острую дискуссию на второй части XVII сессии Комиссии международного права в январе 1966 года. Американец Г. Бриггс в соответствии с указаниями своего правительства поддержал новую формулировку докладчика. Канадец М. Кадье заявил, что различие между абсолютной недействительностью и оспоримостью не следует преувеличивать. Ему вторили израильский юрист Розен и Уолдок. Последний пытался защищать свою формулировку ссылкой на то, что "принуждение индивида может иметь различные формы".

Против этих попыток узаконить насилие выступили юристы социалистических и независимых государств Азии и Африки. М. Ясин (Ирак) заявил, что такого рода насилия не просто противоправны, но являются "грубым нарушением и вызовом международному правопорядку"*(410). Т. Элайес (Нигерия) подчеркнул, что Комиссия международного права на XV сессии правильно осудила физическое и моральное насилие в отношении уполномоченных и что это положение должно быть сохранено. Большинство комиссии согласилось с формулировкой XV сессии. Статья была сохранена, и ее редакция улучшена, поскольку из нее был исключен второй пункт в отношении возможности недействительности только части договора.

Однако на Венской конференции США, Франция и Австралия сделали попытки заменить принцип абсолютной недействительности таких договоров относительной недействительностью, внеся соответствующие поправки. Советская делегация решительно выступила против них, указав, что их признание было бы шагом назад в развитии международного права, которое с давних времен рассматривало договоры, заключаемые путем принуждения их представителей действиями или угрозами против них лично, как абсолютно недействительные. Поправки США, Франции и Австралии были отклонены.

В окончательной редакции эта статья конвенции (51) выглядит следующим образом: "Согласие государства на обязательность для него договора, которое было выражено в результате принуждения его представителя действиями или угрозами, направленными против него, не имеет никакого юридического значения".