2.2.2. Познание как "припоминание"

Когда человек сталкивается с чем-то неизвестным, он задумывает­ся, мысленно сопоставляя его с уже известными явлениями. Сопостав­ление опосредуется языком и потому представляет собой социальный процесс независимо от того, идет ли речь об одном человеке или кол­лективе. Платон интерпретирует этот процесс как припоминание.

Ведь, как уверяет Платон, душа бессмертна и до поселения в теле жила в "умном месте" за небом, где общалась с идеями и другими душа­ми. Поскольку каждая вещь стремится походить на определенную идею, чувственное восприятие сразу же дает нам знание сущности. Такое знание является интуитивным. Но иногда вещь, так сказать, нетипична. В этом случае процесс познания растягивается во времени и припомина­ние становится диалектическим именно в сократовском смысле.

Концепция припоминания позволила Платону впервые зафикси­ровать социальную природу понятий, но одновременно создала про­блемы относительно статуса "умного места", правдоподобности допуще­ний о мировом демиурге, другими словами, творце мира, мировой душе и др. Весьма проблематичным и даже невозможным с точки зрения теории припоминания является сам процесс творчества.

2.2.3. Социальное учение Платона

Так как состав души, по Платону, определяет социальную функцию человека, учение о душе становится мостиком между теорией идей и социальной философией мыслителя. Концепция идеального обществен­ного устройства изложена в его трудах "Государство" и "Законы". Эта кон­цепция утопична, ибо, по определению Платона, совершенство в чув­ственном мире невозможно. Тем не менее Платон надеется, что его концепция об идеальном государстве избавит людей от многих пороков.

Идеальное государство, как и душа, должно состоять из трех час­тей. Те, в ком преобладает разумное начало, образуют сословие прави­телей, ибо "мудрый это всегда достойный и справедливый". Ко второй группе относятся стражи. Они должны защищать государство от врагов. Третье сословие является наиболее многочисленным, в него входят кре­стьяне и ремесленники - "кормильцы", как очень выразительно назы­вает их Платон. Они занимаются производительным трудом и обеспечи­вают другие сословия всем необходимым.

Понятно, что устойчивость всей этой конструкции зависит от опре­деленных условий. Платон их исследует. Мы обратимся лишь к двум. Первое касается института собственности, второе связано с обеспече­нием справедливости.

Греческий мир был глубоко конфликтен. Речь идет не о восстаниях рабов. Греки знали гражданские войны. Печальный опыт олигархий по­казал, что правящая кучка обращается в критические моменты к кому угодно, лишь бы сохранить свои богатства и привилегии. Если обстоя­тельства позволяли, то и гордый аристократ, и энергичный демократ с одинаковой легкостью готовы были положить глаз на земли и богатства соседа. Любое государство, с горечью резюмирует Платон, распадается на "два враждебных между собой государства: одно - бедняков, другое -богачей; и в каждом из них опять-таки множество государств, так что ты промахнешься, подходя к ним как к чему-то единому".

Платон предлагает упразднить частную собственность у высших сословий и установить для них "общность жен и детей". Он решительно высказывается в пользу общественного воспитания, социального равен­ства мужчин и женщин и против домашнего хозяйства. Феминистских мотивов учения здесь мы касаться не будем, а отметим, что идеальное общество, по Платону, это общество без частной жизни. В результате, философ с легкой руки Карла Поппера получил ярлык идеолога тотали­таризма (см.: Поппер К. Открытое общество и его враги. Т.1: Чары Плато­на. М., 1992). Обличительный пафос Поппера понятен, поскольку эта мысль была высказана им в годы борьбы с нацизмом. Но с этой точки зрения ответственность за зверства фашистов с не меньшим основани­ем можно возложить на Ницше. В свете же исторической ситуации Афин первой половины IV в. до н.э. такая оценка будет слишком абстрактной.

Для автора "Государства" связь между частной собственностью и семьей не случайна. Индивидуальной частной собственности тогда по­чти не было. То, чем владел человек: дом, скот, жизнь - принадлежало его клану. Платон хорошо знал, что честь рода может быть более дей­ственным мотивом, чем простая жадность. Низкая экономическая ак­тивность и отсутствие семьи у "государственных служащих" имели целью устранить почву для пренебрежения общественными интересами. В сво­ем обращении к русским читателям Поппер пишет, что ничто не приве­дет к общему согласию быстрее, чем "доверие к правовым институтам и к чиновникам, несущим ответственность за исполнение закона". Нет ос­нований считать, что Платон с этим бы не согласился.

Другим серьезным аргументом против Платона является упрек в элитаризме. Платон и в самом деле верил, что с "искрой божьей" рожда­ются очень немногие, и придерживался своеобразного понимания спра­ведливости. Платоновское понимание справедливости строится на раз­личении арифметического и пропорционального равенства. Арифмети­ческое равенство представлено в формуле "один человек - один голос", оно реализуется демократической традицией. Платон предлагает за­менить эту традицию пропорциональным равенством. Последнее учи­тывает достоинства человека, то есть образование, специальную подго­товку, здоровье, моральные качества. Другими словами, принцип про­порциональности требует привилегий естественным лидерам.

Однако для более полной картины надо учесть, что Платон далеко не руссоист. Он не считает порядочность автоматическим следствием "естественного состояния". Воспитание "слуг государевых" требует, по его убеждению, многолетней и напряженной работы. В "Государстве" об­суждаются многие принципиальные вопросы подготовки "стражей".

Платоновская справедливость предполагает жесткое разделение труда: государство справедливо, если правители правят, ремесленники работают, а рабы остаются рабами. Так рассуждает Платон в "Законах", и эта его позиция заставляет вспомнить другого мудреца древности -Конфуция.

У "Государства" удивительная судьба. Его автор - консерватор и аристократ, но в книге нет ничего утешительного для власть имущих, так как она не оставляет им надежды на обладание богатством. Равно она не радует и тех, кем управляют, ибо доказывает, что единственное, в чем они нуждаются, - это руководство со стороны управляющих. Утопия не устраивает никого. И тем не менее книга живет. Живет, потому что до сих пор существуют любители простых решений. Живет, потому что ее автор настолько точно угадал "болевые точки" управленческой сферы, что до сих пор она служит источником новых исследовательских догадок и про­зрений. Последнее замечание будет справедливым применительно ко всему творчеству великого афинянина.