29. Сны, знамения и прорицания в «Илиаде» и «Одиссее».

Скептицизм и критицизм Гомера в религиозной области заметно проявляется и в отношении знамений и оракулов. В поэмах Гомера отражается иной раз еще и та ранняя ступень религиозного развития, когда вера в разные знамения еще ничем не поколеблена.

В Одиссее ставится вопрос об убийстве Телемаха в зависимость от ответа Зевса, а в 20 песне пролетевший слева орел с голубкой в когтях свидетельствует женихам о невозможности этого убийства.

Есть указания и на словесные прорицания, то есть на мантику или оракулы. В Ил. Андромаха предполагает в разговоре с Гектором, что ахейцы наступают по чьему-то предсказанию, а в Од. Нестор предполагает о прорицании богов для преследования Телемаха женихами, то же самое говорит Телемаху и Одиссей, а Евмей говорит Одиссею, что какой-то божественный голос сообщил женихам о гибели Одиссея.

Но уже в некоторых из этих эпизодов мысль поэта двоится. Андромаха считает не только возможным божественное внушение в наступлении ахейцев, но и их собственный почин в этом. Нестор, кроме веления богов, предполагает также возможность добровольной уступки Телемаха женихам.

У Гомера нас удивляет и прямое непонимание божественных знамений и их противоречие с самой божественной волей. В Ил. Зевс посылает страшное знамение, препятствующее троянцам переходить через ров, но как видно из последующих стихов этим он хотел только укрепить дух троянцев.

Наконец, есть у Гомера и прямые скептические выпады против знамений и оракулов. В Ил. мы находим ехидное замечание о том, что троянский птицегадатель Энном погиб в бою, несмотря на свое птицегадание. Толкователь снов Евридамант не сумел разгадать вещих снов двух своих собственных сыновей перед их гибелью. И самое знаменитое место из 12 песни, где Гектор, несмотря ни на какие указания птиц, высказывает общее и совершенно независимое суждение: «Знаменье лучшее всех – лишь одно: за отчизну сражаться».

10. Эпитеты богов и их значение в «Илиаде».

В образах Зевса и Геры прощупываются следу хтонизма, во-первых, они родные брат и сестра, что говорит нам об отдаленных временах кровородственной семьи. Зевс – громовержец и тучеводец, он заведует громом, молнией, облаками, тучами и вообще воздухом и погодой. Знает Гомер и Зевса Подземного. Конечно, в героическую эпоху,к огда процветал Зевс, все эти природные стихии уже были у него в подчинении, но как раз это самое и является доказательством того, что некогда он от них был неотличим. Гера – волоокая, этот эпитет очень хорошо указывает на зооморфическое происхождение Геры. Дерзославная Гера.

Афина – совоокая, то есть когда-то была совой. Когда она вступает на колесницу Диомеда, та трещит под огромной тяжестью богини, кричит она вместе с Ахиллом на троянцев так, что те отступают только от одного этого крика. В сражении она пользуется непобедимой эгидой, шкурой когда-то вскормившей Зевса козы, или других мифических существ, от всего этого веет диким хтонизмом.

Арес – по словам Афины и Аполлона, «запятнанный кровью». В столь развитом поэтическом языке, каким является язык Гомера, все подобного рода выражения обыкновенно толкуются как простая метонимия. Но уже не раз указывалось, что это есть воскрешение страшных воспоминаний о диком прошлом, когда действительно демон войны не отличался от самой войны и когда само сражение понималось как дикое демоническое предприятие, а может быть, даже священнодействие. Для нас это, несомненно, хтоничский корень олимпийской мифологии, потому что эта последняя в лице Зевса в крайне резких выражениях осуждает всю эту дикость войны для войны. Еще один очень интересный эпитет Ареса – alloprosallos – «перебежчик» или «переметник». Мыслится, что во время сражения Арес все время перебегает с одной стороны на другую, поддерживая ту, которая ослабевает, т.е. воюя ради самой войны.

Гефест, прежде чем стать богом огня, был самим огнем, потому метонимия Гефест-огонь не просто метонимия, но реминисценция давно прошедших времен фетишизма.

Посейдон – «великий», «могучий», «широкомощный», «колебатель земли», «держатель земли», «синевласый» - подобного рода эпитеты приводили многих учебных к мысли о том, что Посейдон первоначально вовсе не являлся богом моря, а был супругом Земли и ее осеменяющей влагой.

Амфирита – супруга Посейдона – «синеглазая» - это отождествление с морем, как и Посейдонова «синевласость».