§ 2. Реальные и мнимые коллективные единства (группировки).

Функционально-причинные взаимоотношения

(Взаимодействие) как основа социальных группировок

Или социального расслоения

Итак, всякий сложный социальный агрегат, всякое население представляет из себя соединение ряда простых коллективных единств, составленных из взаимодействия двух или большего числа индивидов. Отсюда сам собой следует вопрос: каковы же те условия, которые дают возможность в одном и том же населении («обществе») существовать и сосуществовать ряду коллективных единств? Почему эти последние не сливаются в одно кол­лективное единство? Если они не сливаются, то на основе чего в этом населении мы можем выделять различные коллективные единства или элементарные группировки ин­дивидов? Эти вопросы приходится ставить потому, что, выражаясь шаблонным языком, одно и то же «общество» или, точнее, одно и то же население, занимающее опреде­ленную территорию, не представляет совокупности лиц, одинаково связанных друг с другом и одинаково обуслов­ливающих взаимное поведение. Даже из обыденного опыта мы знаем, что оно распадается на ряд групп

12

и коллективов (напр., семья, класс, секта, партия, профес­сиональный союз и т. п.), члены которых более тесно у связаны друг с другом, чем с остальными людьми, со­ставляющими данное население.'Больше того, ниже мы " увидим, что одни и те же индивиды сплошь и рядом образуют не одно, а несколько отличных друг от друга коллективных единств. Такое более тесное тяготение од­них индивидов к другим из среды данного населения будем называть социальной группировкой индивидов.

При таких условиях естественно встает вопрос: как mm возможно, как в одном и том же населении может сосуществовать ряд коллективных единств или более тес-пых группировок индивидов.

Ставя эти вопросы, я разумею реальные, а не мнимые коллективные единства. Под мнимыми совокупностями или мнимыми коллективами я разумею такие совокуп­ности, которые искусственно создаются нами, где объ­единяются в одну категорию люди, de facto не связанные друг с другом; например, в каждом населении можно выделить группу лиц с прямыми носами, группу — с вздер­нутыми носами и группу —с горбатыми носами. Выде-лив их, можно произвести статистический учет числа членов каждой группы, их процентное отношение ко все­му населению и т. д. В итоге мы получаем три мнимых группы: а) группу прямоносых, Ь) группу вздернутоносых и с) группу горбатоносых. Каждая из этих групп будет мнимой, ибо обладание одинаковой формой носа ничуть не влечет за собой большую обусловленность и большую связанность таких лиц друг с другом. Они объединены нами искусственно, по чисто внешнему признаку, не вле­кущему за собой никаких реальных взаимодействий лиц с одинаковыми носами. Короче — такая группа лиц не составляет подлинного коллективного единства или ре­альной совокупности.

Совершенно отличны от них реальные коллективные единства, образованные из двух или большего числа вза­имодействующих лиц. Мы видим, что они являются дей­ствительным единством, отличным от простой суммы лиц. Только такие реальные коллективные единства ин­тересуют социолога. Б. А. Кистяковский и А. А. Чупров совершенно правильно подчеркивают эту разницу между Kollektivbegrifr и Kollektivding³* (Кистяковский), между мнимой и реальной совокупностью (Чупров). «Между единичными явлениями, объединяемыми в статистичес­кую совокупность,— пишет Чупров,— может не быть

13

фактического взаимодействия: они объединяются нами по произвольным критериям ради целей исследования, а не стоят друг с другом в реальной связи. Когда всеобщая перепись населения 27 янв. 1897 г. сообщает нам, что в Европейской России насчитывается 168.682 мальчика в возрасте от 2 до 3 месяцев, то в одну группу объединяются младенцы, в действительной жизни ничем друг с другом не связанные. В основу образования группового понятия полагается при этом не наличность каких бы то ни было реальных отношений между объединенными единицами, а обладание извест­ным (общим) признаком... Таким совокупностям, со­здаваемым нами и не существующим вне нашего со­знания, могут быть противопоставлены совокупности реальные, созидаемые жизнью. Между грудными мла­денцами Европейской России нет иной связи, кроме той, которая порождается нашими статистическими та­блицами; деревья в лесу стоят в прочных взаимоот­ношениях друг к другу и образуют нечто единое, не­зависимо от того, подвергаются они объединению в груп­повое понятие или нет. Разница между этими двумя типами совокупностей бросается в глаза»⁵.

Мнимые коллективные единства для нас не интересны и бесплодны ⁶. Если основой или признаком их выделения может служить любой признак, начиная от формы носа и цвета глаз и кончая фасоном каблуков и брюк, то для анализа структуры социальных агрегатов такие признаки не дают ничего: не все, носящие одинаковые брюки, взаимодействуют друг с другом, обусловливают взаим­ное поведение, не все связаны друг с другом и образуют реальное коллективное единство.

Раз мнимые коллективы отпадают, то спрашивается: каков же тот признак, который позволяет нам сказать: вот эта группа лиц из данной совокупности населения составляет коллективное единство, а эта группа сосуще-

Чупров. Очерки по теории статистики, 75—76; Kistiakowski. Gesellschaft und Einzelwesen, 130 и ел. 1899.

Вот почему, как увидим ниже, весьма многие классификации социаль­ных групп придется признать ошибочными, ибо они имеют дело с мнимыми, а не с реальными коллективными единствами. Выделение таких мнимых коллективов дает весьма мало для познания взаимоот­ношений коллективов, структуры сложных социальных агрегатов и причинного понимания социальных процессов. См. ниже §: клас­сификация социальных группировок. В других отношениях такой ста­тист, учет очень ценен, но для нашей цели он мало продуктивен.

14

_ciвующих индивидов такого единства не составляет? Ес­ли в одном и том же населении даны многие коллектив­ные единства, то как и почему это возможно?

Ответ на эти вопросы предрешен всем предыдущим. В основе самого понятия взаимодействия и коллектив­ного единства лежит принцип функциональной или причин­ной связи взаимодействующих индивидов. Только он дает основание для бытия коллективных единств, только он составляет конститутивный признак последних. С точки зрения этого принципа рассматривали мы явления воз­никновения, существования и исчезновения коллективных единств. Они возникают с появлением функциональной связи переживаний и поведения (с появлением взаимодей­ствия) индивидов; существуют — пока эта связь длится, и распадаются,— когда эта связь разрывается, т. е. когда взаимодействие исчезает.

Легко понять, что этот же принцип функциональной связи дает возможность существования ряду коллектив­ных единств в одном и том же населении. Различная степень его интенсивности объясняет нам возможность концентрического сосуществования ряда коллективов в одном и том же скоплении людей. Его характер объяс­няет нам рядоположное и пересекающееся сосуществова­ние реальных групп в одной и той же среде. Степень интенсивности функциональной связи и ее характер — такова основа возможности сосуществования ряда кол­лективных единств в одном и том же населении. Иными словами, проблема социальной группировки индивидов в ряд коллективных единств может и должна быть раз­решаема на почве того же функционального обусловлива­ния одними индивидами поведения и переживаний других индивидов. Только этот принцип каузальной связи, а не нормативно-телеологические принципы⁴* или чисто внешние, случайно взятые статистические признаки, мо­гут служить базой для понимания социальной группиров­ки людей и для анализа сложных социальных соединений. Первый дает критерий для выделения реальных коллек­тивов, вторые обычно ведут к выделению коллективов мнимых. Первый заставляет изучать причинные социаль­ные процессы, вторые, особенно нормативно-телеологи­ческие принципы,— субъективные продукты собственной фантазии. Они часто заставляют допускать причинную связь гам, где ее нет, и отрицать ее там, где она дана.

Ограничимся этими замечаниями и перейдем к более Детальному рассмотрению намеченных вопросов.

15

\J