§ 1. Юридическое лицо как волеспособный субъект права

Основными теориями, которые, бесспорно, определили развитие цивилистической мысли о сущности юридического лица, стали теория фикции и теория реальности юридического лица²⁶.

Теория фикции (теория олицетворения), первая научная концепция, объясняющая сущность юридического лица, возникает в XIII в., однако систематическую разработку получает гораздо позже, в XIX в., прежде всего, в трудах Ф.К.ф.Савиньи²⁷. Традиционно считается, что, согласно точке зрения романиста, юридические лица измышляются правопорядком, являясь «фиктивными образованиями, на которые искусственно распространяется юридическая способность правообладания» и которые лишены воле- и дееспособности²⁸. Ряд авторов, однако, дал иную трактовку теории олицетворения Ф.К.ф.Савиньи²⁹. В.Флуме убедительно доказывает, что Ф.К.ф.Савиньи не отрицал социальную реальность союза, являющегося юридическим лицом: в этом отношении характеристика его учения как теории фикции неверна³⁰. Фиктивность касалась только качества правоспособности, поскольку естественно правоспособным Ф.К.ф.Савиньи считал исключительно человека. Неоднозначно можно трактовать и решение ученым вопроса относительно воли юридического лица. Отказывая ему в естественной воле- и дееспособности, применяя для обоснования приобретения юридическим лицом прав и обязанностей институт представительства и сравнивая (но не отождествляя) тем самым юридическое лицо с несовершеннолетними и душевнобольными, Ф.К.ф.Савиньи указывал на то, что воля и действия представителя в силу фикции засчитываются (angerechnet) как воля и действия самого юридического лица³¹. Видимо, это дало основание некоторым авторам утверждать, что в рамках теории Ф.К.ф.Савиньи юридическое лицо обладает способностью к совершению волевых действий^{32 33}.

В XIX в. наряду с теорией фикции и во многом в качестве реакции на нее в германской цивилистике возникает так называемая органическая теория, положившая начало многочисленным теориям реальности юридического лица, с одной стороны, и теории органа, с другой. Ее основателями считаются германисты Г.ф.Безелер и О.ф.Гирке. Согласно данной теории, юридическое лицо является социальным организмом, «союзной личностью», которая, как и человек, возникает независимо от права, но, подобно последнему, обязана праву приобретением свойства правосубъектности³⁴. Как видно, противоречия с изложенным выше пониманием теории Ф.К.ф.Савиньи здесь нет. Принципиальным же отличием органической теории является то, что за юридическим лицом однозначно признается способность к воле и действиям, реализация которых возлагается на органы юридического лица, не являющиеся его представителями, но составляющими часть социального целого. Волеет и действует не представитель за юридическое лицо, но само юридическое лицо, подобно человеку, через органы. Данное положение теории германистов встретило критику за натурализм и антропоморфизм³⁵. Причиной тому во многом послужил метафоричный язык О.ф.Гирке, против буквального понимания которого обоснованно выступает, в частности, К.Шмидт³⁶. Ученый доказывает, что в теории О.ф.Гирке строение человека используется исключительно в качестве образного сравнения с органами корпорации. Воля и действия физических лиц, составляющих эти органы, по О.ф.Гирке, могут относиться к корпорации только юридическим образом, что будет отчасти подтверждено ниже.

После принятия Гражданского уложения³⁷ (далее – BGB) спор о сущности юридического лица в германской цивилистике начинает затухать³⁸. Получают развитие концепции, так или иначе, совмещающие положения теории фикции и органической теории³⁹. Юридическое лицо часто рассматривается как социальная реальность, создаваемая посредством соединения лиц или имуществ для достижения определенной цели⁴⁰. Естественная неспособность юридического лица к физиологической воле и действию восполняется органами юридического лица, физическими лицами. При этом указывается на то, что не является принципиальным, рассматривать ли такое «восполнение» в качестве фикции⁴¹ или нет⁴². В связи с отсутствием естественной способности к воле и действию К.Хафф даже предложил употреблять в отношении юридических лиц вместо термина «дееспособность» („Handlungsfähigkeit“) термин «способность к созданию последствий» („Wirkungsfähigkeit“)⁴³.

Касательно правового положения физических лиц, восполняющих воле- и дееспособность юридического лица, мнения цивилистов разошлись, однако господствующей стала воспринятая от германистов теория органа⁴⁴, которая продолжает различать орган юридического лица и его представителя. Главный недостаток данной теории, заключающийся в прямом ее противоречии § 26 II BGB, который устанавливает, что правление общества «имеет положение законного представителя», что неизбежно влечет за собой применение большинства норм о представительстве к правовому положению лица, осуществляющему функции органа⁴⁵, в результате привел к тому, что соответствующая деятельность физических лиц стала пониматься как особый вид представительства, „Organschaft“⁴⁶ или „organschaftliche Vertretung“⁴⁷. Юридическое лицо в рамках данной модифицированной теории органа также рассматривается как искусственный субъект права, социальная реальность, которая способна к самостоятельным действиям через свои органы, выступающие в этом отношении как необходимая часть союзной организации. Однако при этом юридическое лицо не приобретает естественную дееспособность, поскольку действия физических лиц, составляющих его органы, приписываются юридическому лицу с помощью особого юридического приема, отнесения (Zurechnung), который используется, в частности, при отнесении правовых последствий действий представителя на правовую сферу представляемого. Это в свою очередь позволяет оправдать применение, хотя и с некоторыми ограничениями, норм BGB о представительстве. Но поскольку действующим в этом случае становится само юридическое лицо, а не только его орган (что имело бы место при обычном представительстве), такое «отнесение» признается специфичным, качественно отличным от того, которое применяется при обычном представительстве⁴⁸.

Функцию „Organschaft“ осуществляют, однако, не только волеизъявляющие, но и волеобразующие органы: сформированная ими воля в силу техники отнесения рассматривается как воля самого юридического лица⁴⁹.

В России, особенно в советский период, как известно, прочно обосновалась в различных своих модификациях теория реальности юридического лица и, как следствие, теория органа⁵⁰. Господствующая в цивилистике этого периода теория коллектива А.В.Венедиктова, теория «социальной реальности» Д.М.Генкина и Б.Б.Черепахина, теория директора Ю.К.Толстого и другие теории рассматривали юридическое лицо в качестве не только правоспособного, но и дееспособного субъекта права, формирующего свою волю и действующего посредством органов, отличных от представителей⁵¹. Как писал Б.Б.Черепахин, «разумеется, в известном смысле можно считать, что и орган представляет юридическое лицо <…> Однако ни в коем случае нельзя сказать, что орган представительствует от имени юридического лица»⁵². В настоящее время данный подход можно считать господствующим в российской литературе⁵³ и в российской судебной практике⁵⁴.

Тем не менее, признаваемое как в доктрине, так и в судебной практике сходство отношений, складывающихся при осуществлении действий представителем и органом юридического лица, дает повод не только для постановки вопроса об аналогичном применении ряда норм о представительстве в отношении органа⁵⁵, но и для корректировки самой теории органа: пересмотру точки зрения о противопоставлении его правового положения правовому положению представителя. Так, по мнению Н.В.Козловой, «правосубъектность юридического лица как искусственного образования реализуется посредством особого корпоративного представительства, осуществляемого физическими лицами (органами юридического лица), которые, будучи связаны с юридическим лицом корпоративными отношениями … вырабатывают и осуществляют волю юридического лица … через которых юридическое лицо совершает сделки, иные юридически значимые и фактические действия. Специфика корпоративного представительства состоит в том, что физические лица, составляющие органы юридического лица, во внутренних, корпоративных отношениях являются самостоятельными субъектами, проявляющими собственную волю, тогда как во внешних отношениях между юридическим лицом и третьими лицами они рассматриваются, в силу принципа организационного единства, в качестве составных частей юридического лица, выражающих вовне его волю…»⁵⁶. Данная теория, подобно конструкции „Organschaft“ в Германии, учитывая сходство отношений, оформляемых с помощью двух правовых институтов, позволяет эффективно разрешить ряд теоретических и практических проблем. Сохраняя за юридическим лицом признаваемые современным российским законодательством качества волеспособности и дееспособности (а значит, и деликтоспособности) (абз.1 п.2 ст.1, п.1 ст.48, ст.53 и 56 ГК РФ), она, с одной стороны, предоставляет возможность применять нормы ГК РФ о представительстве, не прибегая при этом к аналогии, которая еще требует обоснования, а с другой стороны, объясняет существование гражданских правоотношений с участием лиц, осуществляющих функции органов юридического лица (причем правоотношений не только между органами, но и между ними и юридическим лицом)⁵⁷.

Соответственно указанной концепции, понятие органа юридического лица имеет два значения. Во-первых, и прежде всего, орган юридического лица – это физическое лицо⁵⁸ или лица, связанные с юридическим лицом особым правоотношением, в силу которого волевые действия данных лиц оцениваются правом таким образом, что волеющим и действующим считается само юридическое лицо⁵⁹. Во-вторых, орган юридического лица – это «часть юридического лица». По сути, это то же значение понятия, что и в первом случае, однако с другой расстановкой акцентов. Здесь выражение «часть юридического лица» характеризует не правовое положение органа с точки зрения его правосубъектности, точнее ее отсутствия, как пишут сторонники теории органа. Оно указывает, возможно, образно на правовое положение органа с точки зрения его функции: осуществления волеспособности и дееспособности юридического лица. В этом смысле юридическое лицо совершает внутренние волевые акты и действия, участвует в правоотношениях с третьими лицами через свои органы, в отличие от представляемого, который через представителя только принимает правовые последствия действий последнего. Как пишет современный сторонник теории органа В.Хаддинг, такое приписывание действий органа юридическому лицу оправдывает то, что правление общества рассматривается как его необходимая часть⁶⁰.

Между тем в литературе часто встречается указание на необходимость строгого разграничения органа юридического лица и физических лиц, осуществляющих его функции, членов органа⁶¹. Именно орган, а не составляющие его физические лица, должен рассматриваться как неправосубъектная часть юридического лица, являясь неким институтом его организационного устройства. Примечательно, что такого подхода придерживается и один из основоположников теории „organschaftliche Vertretung“ Ф.Бойтиен. Однако эта точка зрения ведет к указанному выше неразрешимому противоречию: орган юридического лица, будучи его неправосубъектной частью, тем не менее, наделяется компетенцией, в том числе, полномочием по представительству юридического лица перед третьими лицами, что в свою очередь необходимо требует правосубъектность. А.Б.Бабаев, видимо, осознавая это, пытается сохранить за органом правосубъектность (которая, однако, не является гражданско-правовой)⁶², но впадает в другое противоречие: привязывая компетенцию к органу и отделяя орган от составляющих его физических лиц, он заявляет, что полномочиями наделяется и от них освобождается все-таки конкретное физическое лицо⁶³. Но тогда либо нужно признать, что орган и физическое лицо, наделяемое полномочиями органа, тождественны друг с другом, либо убрать из конструкции одного из субъектов. Как представляется, одна из причин, толкающая авторов к разделению понятий «орган» и «член органа» лежит в том, что физическое лицо, осуществляющее полномочия органа, рассматривается изолировано от тех правоотношений, в которых оно состоит. Так, например, А.Б.Бабаев⁶⁴ выдвигает в качестве подтверждения своей позиции тот аргумент, что «само существование правоотношения между органами никак не зависит от конкретных физических лиц, входящих в его состав (они не являются субъектами такого отношения)». Например, решение общего собрания о выплате дивидендов будет обязательным для генерального директора, несмотря на то, что оно было дано до его выбора на должность. Между тем, необходимо помнить, что субъект правоотношения является элементом его структуры⁶⁵. Автор же допускает ошибку и разводит физическое лицо, наделенное полномочиями органа юридического лица (субъекта правоотношения), и предоставляемые ему полномочия (само правоотношение), которые присваиваются уже какому-то иному субъекту (органу). Придерживаясь данной логики, пришлось бы либо признать невозможной в принципе перемену лиц в обязательстве, поскольку появление нового лица на стороне кредитора (должника) должно было бы с необходимостью влечь за собой прекращение всего комплекса прав и обязанностей, которые у него возникли в рамках правоотношения, либо отделить понятие кредитора (должника) от лица, имеющего соответствующие права (обязанности). Ни то, ни другое, очевидно, неверно⁶⁶. Но нельзя, как представляется, впадать и в другую крайность, что делает, например, И.Бальтцер, который, со ссылкой на Г.Ю.Вольффа, также говорит об употреблении понятия «орган» в двойном значении: орган юридического лица, во-первых, – это физические лица, наделяемые полномочиями органа, а во-вторых, – это сама совокупность прав и обязанностей (Obliegenheiten und Befugnisse), которыми наделяются указанные физические лица⁶⁷. В этом случае вообще стирается грань между органом и его компетенцией, субъектом и правоотношением⁶⁸. В связи с вышесказанным органом юридического лица следует признать физическое лиц или несколько физических лиц, которые в установленном законом или учредительными документами порядке наделены полномочиями, в совокупности образующими компетенцию органа.

В теории выделяются несколько оснований для классификации органов юридического лица⁶⁹. Не имея возможности подробно останавливаться на данной проблеме, обозначим только некоторые из оснований, имеющие значение для настоящей работы. Безусловно, наиболее важным основанием деления органов является вид предоставляемых им прав и возлагаемых на них обязанностей (компетенции)⁷⁰. Здесь традиционно выделяют волеобразующие и волеизъявляющие органы юридического лица. Первые формируют волю субъекта права, вторые ее изъявляют по отношению к третьим лицам. К числу волеобразующих органов относят, прежде всего, общее собрание участников и наблюдательный совет. В качестве волеизъявляющих органов называются коллегиальный и единоличный исполнительные органы. Принципиально важным является признание цивилистами того факта, что волеизъявляющие органы являются одновременно и волеобразующими⁷¹. Данная классификация, безусловно, дополняется характеристикой конкретных полномочий того или иного органа. Во-вторых, органы юридического лица разделяются по порядку их формирования, а точнее, по порядку наделения их компетенцией. По этому основанию выделяются выбираемые и назначаемые органы. Особое положение в данном случае занимает общее собрание участников, поскольку члены этого органа приобретают полномочия не в порядке выбора или назначения, но посредством приобретения права членства в юридическом лице. И, наконец, в-третьих, органы юридического лица разделяются по способу осуществления компетенции: здесь выделяются единоличные органы, т.е. те физические лица, которые могут осуществлять полномочия самостоятельно, и коллегиальные (коллективные) органы, члены которых могут осуществлять полномочия, только через взаимодействие друг с другом. Поэтому, если на лицо, осуществляющее функции единоличного органа, компетенция органа возлагается в полном объеме, то каждый отдельный член коллегиального органа имеет только долю в этой компетенции (правах и обязанностях). Размер такой доли определяется по-разному в зависимости от организационного устройства конкретного юридического лица. Наиболее распространенными критериями являются определение размера доли в компетенции «по головам» (размер доли в компетенции обратно пропорционален количеству членов органа) и определение по доле имущественного участия в юридическом лице (касается только лиц, обладающих имущественными правами членства в отношении юридического лица). К коллективным органам в этом смысле нельзя отнести те органы юридического лица, которые состоят из нескольких членов, имеющих возможность самостоятельно осуществлять принадлежащие им полномочия⁷².

Данный краткий экскурс в учение о юридическом лице и его органах позволяет сделать ряд существенных для настоящего исследования выводов о позиции современного законодательства и господствующей доктрины относительно природы юридического лица и его органов. Во-первых, юридическое лицо признается (при определенных трактовках, в том числе, и в рамках теории фикции) волеспособным и дееспособным субъектом права. Во-вторых, волеобразование и действия юридического лица осуществляются наделенными соответствующими полномочиями физическими лицами, составляющими его органы. В зависимости от вида полномочий органы делятся на волеобразующие и волеизъявляющие; в зависимости от порядка наделения полномочиями органы делятся на выбираемые, назначаемые и формируемые иным образом; в зависимости от способа осуществления полномочий органы делятся на единоличные и коллегиальные (коллективные). В-третьих, воля, сформированная физическими лицами, и совершенные ими действия рассматриваются как воля и действия самого юридического лица (по мнению ряда авторов, с помощью особой юридической техники относятся к правовой сфере юридического лица таким образом, что волеющим и действующим считается само юридическое лицо).