§ 3. Теория юридического факта sui generis

Как в российской, так и в германской литературе встречаются точки зрения, отвергающие сделочный характер решения органа юридического лица и рассматривающие его в качестве особого вида юридических фактов.

В германской доктрине виднейшим представителем этого направления был О.ф.Гирке. Как указывалось выше при анализе нормативной теории решения органа юридического лица⁶³⁶, О.ф.Гирке исходил из того, что система права состоит из двух базовых отраслей − индивидуального и социального права. Отношения, регулируемые данными отраслями, ученый резко противопоставлял друг другу. Поэтому институты BGB, предназначенные для регламентации индивидуально-правовых отношений, в том числе и институт сделки, по мысли германиста, не могли находить применение к социально-правовым процессам, протекающим во внутренней жизни союза. Создание корпорации и внутренние процессы образования общей воли (т.е., решения), по О.ф.Гирке, являются не сделками, а особыми социально-правовыми актами, к которым он применяет понятие «совместного акта» („Gesamtakt“)^{637 638}.

Идеи О.ф.Гирке были поддержаны рядом авторов. Ему следуют, в частности, Э.Бродманн⁶³⁹, М.Рудлофф⁶⁴⁰, Ю.ф.Гирке⁶⁴¹.

Похожей точки зрения на решение органа юридического лица придерживается Г.Хоррвитц⁶⁴², а также ряд других авторов⁶⁴³. Ученые, в частности, полагают, что решение органа потому не может быть сделкой, что сфера его действия ограничивается только внутренней жизнью общества. Правовые последствия вовне, по отношению к третьим лицам решение не порождает. Исключение из этого правила соответственно составляют те случаи, когда решение непосредственно создает правовой эффект вовне, например, когда третье лицо, с которым должен быть заключен договор, присутствует на собрании при принятии решения.

Сходную позицию в отношении юридической природы решения занял Рут⁶⁴⁴. По мнению ученого, корпоративный волевой акт можно характеризовать в качестве (односторонней) сделки только в том случае, когда он сам по себе порождает тот правовой эффект, на который направлен. В том случае, когда для этого дополнительно требуется волеизъявление другого лица, в частности, при заключении корпорацией договора с третьими лицами, то такой акт может рассматриваться только как элемент сделки.

Теория юридического факта sui generis в настоящее время часто встречается в российской доктрине. Среди авторов, поддерживающих данную точку зрения, следует назвать А.Б.Бабаева⁶⁴⁵, Р.С.Бевзенко⁶⁴⁶, В.С.Ема⁶⁴⁷, Д.В.Ломакина⁶⁴⁸, А.Е.Шерстобитова⁶⁴⁹. «Не вполне корректной» признает аналогию с недействительностью сделок в отношении решений общего собрания акционеров Д.И.Степанов, правда, никак не аргументируя данное утверждение⁶⁵⁰. Как было указано выше, отказ решению в качестве сделки является господствующим в судебно-арбитражной практике.

По мнению Д.В.Ломакина, для признания за решением органа юридического лица качества сделки «необходимо как минимум полностью изменить существующее до настоящего времени в научной литературе и нормативных правовых актах представление о гражданско-правовых сделках»⁶⁵¹. Для обоснования своей позиции ученый приводит несколько аргументов. «Во-первых, получается, что акционер, голосовавший против принятия того или иного решения общего собрания, т.е. выразивший свою волю не участвовать в совершении многосторонней сделки, все равно является ее участником. Выходит, что лицо, стремящееся к определенным правовым последствиям, − непринятию общим собранием конкретного решения, в итоге получает обратный результат, если решение имеет поддержку требуемого большинства акционеров. Иными словами, акционер не желает участвовать в совершении сделки, но все-таки является участником таковой, причем речь идет не о недопустимых с точки зрения закона случаях, к которым, в частности, можно отнести сделки, совершенные под влиянием насилия или угрозы, а о нормальных актах гражданского оборота. Выясняется, что воля отдельных участников корпоративной сделки не имеет никакого значения для ее совершения»⁶⁵². Второй недостаток сделочной теории Д.В.Ломакин усматривает в нарушении соотношения процессов волеобразования и волеизъявления, суть которого, по-видимому, заключается в том, что решение не может быть формой воли юридического лица и его сделкой одновременно: «если решение общего собрания в данном случае – не итог волеобразования, а сделка, то непонятно, как формировалась воля общества на совершение этой сделки»⁶⁵³. В итоге, по мысли ученого, решение должно характеризоваться в качестве «акта органа управления акционерного общества, наиболее близкого по значению к юридическому факту, предусмотренному подп. 8 п.1 ст.8 ГК»⁶⁵⁴, где говорится об «иных действиях граждан и юридических лиц».

По мнению Р.С.Бевзенко, сделочная теория представляет собой «не более чем последствия поверхностного прочтения определения сделки, содержащегося в ГК»⁶⁵⁵. Более конкретная аргументация автора заключается в следующем. Во-первых, сделку может совершить только лицо, в то время как общее собрание, будучи неправоспособным образованием, таковым не является. Во-вторых, при решениях большинства нельзя вести речь ни о единой воле, ни о волевом процессе вообще⁶⁵⁶, а поэтому основание для волеизъявления при принятии таких решений отсутствует. Как следствие автор делает вывод, что «у решения общего собрания участников юридического лица нет ровно ничего от сделки»⁶⁵⁷. «Наиболее верной» и «свободной от недостатков», указанных в отношении сделочной теории, по мнению автора, должна быть признана точка зрения, согласно которой решения являются ненормативными правовыми актами, которые «образуют самостоятельную группу гражданско-правовых актов, наряду с частными актами (сделками), административными и судебными актами»⁶⁵⁸.

Главный аргумент А.Б.Бабаева против сделочной теории решения органа юридического лица состоит в том, что субъектом решения является орган, который, по мнению ученого, как было указано выше⁶⁵⁹, может быть субъектом только неких «квазиадминистративных» правоотношений. Это, разумеется, исключает сделочный характер решения, поскольку субъектом сделки может быть только субъект гражданского права. А.Б.Бабаев, однако, приводит дополнительные аргументы в пользу того факта, что субъектом решения может быть только орган как некое правосубъектное образование, но ни в коем случае не сами члены органа и не само юридическое лицо. Утверждение о том, что субъектом решения является юридическое лицо «оказывается верным лишь в тех случаях, когда благодаря решению органа управления возникают правовые последствия … у других субъектов гражданского права, как в случае с решением о выплате дивидендов»⁶⁶⁰. Вместе с тем существуют решения, которые не порождают прав и обязанностей у другого субъекта (например, решение о внесении изменений в устав). «В силу того, что на любые решения органов управления … распространяются одни и те же нормы федерального законодательства, необходимо исходить из единства правовой природы решения. Таким образом, если не все решения можно квалифицировать в качестве сделок юридического лица, то никакие решения сделками юридического лица не являются»⁶⁶¹. Что касается той точки зрения, что субъектом решения являются члены органа, то она, по мысли А.Б.Бабаева, «имеет под собой больше оснований. Любое решение органа управления производно от воли лиц, входящих в данный орган. Следовательно, их воля и определяет содержание решения»⁶⁶². Однако, как пишет автор, аналогия с заключением договора здесь проведена быть не может, поскольку «для договора характерно совпадение воли этих лиц по всем существенным условиям. Отсутствие такого совпадения означает отсутствие договора (он не будет заключен) <…> Для принятия решения органом управления, как правило, необязательно совпадение воли всех участвующих в принятии решения. Достаточно лишь достижения определенного количества голосов. Поэтому такое решение, с одной стороны, не может быть отнесено к многосторонним сделкам (договорам), а, с другой – может и не являться односторонней сделкой… Даже в том случае, когда в состав органа управления входит одно лицо… здесь нельзя говорить об односторонней сделке акционера (участника), поскольку, принимая решения, он действует, в качестве органа управления»⁶⁶³. Еще один «существенный довод в пользу того, что решения органов управления не являются сделками» заключается в том, что законом предусматривается специальный порядок их принятия и обжалования.

Что касается причин, заставивших В.С.Ема и А.Е.Шерстобитова отказать решению органа юридического лица в качестве сделки, то они не вполне ясны. По всей видимости, с точки зрения В.С.Ема, сделочная природа решения определенным образом противоречит его волеобразующей функции⁶⁶⁴.

Исходя из того, что в § 2 главы 3 настоящей работы был установлен сделочный характер решения, теория юридического факта sui generis должна быть признана неверной.

Теория О.ф.Гирке и других следующих за ним авторов является следствием попытки построения особой отрасли «социального права», которая призвана регулировать «внутренние отношения» юридических лиц. Во-первых, нужно отметить, что само деление права на индивидуальное и социальное является крайне спорным, не часто встречается в германской литературе и вообще (за исключением некоторых дореволюционных работ⁶⁶⁵) не встречается в российской доктрине. Во-вторых, многие из тех авторов, которые признают обоснованность в принципе такого деления, тем не менее, не считают это основанием для отказа в применении «индивидуально-правовых» институтов к «социально-правовым» явлениям, в частности, института сделки к решению органа юридического лица⁶⁶⁶. В-третьих, само отнесение решения к «социально-правовым актам» еще не раскрывает сущности данного явления. Речь, видимо, должна идти, прежде всего, о том, что решение органа юридического лица выполняет определенные специфичные функции, а именно, функцию волеобразования и функцию подчинения. Придерживающийся точки зрения О.ф.Гирке М.Рудлофф полагает также, что решение не оказывает правовое воздействие вовне⁶⁶⁷ (аналогичная точка зрения, как помним, у Г.Хоррвитца и ряда других авторов). О функции подчинения было сказано выше при рассмотрении нормативной теории решения органа юридического лица⁶⁶⁸. Стоит только вновь повторить, что подчинение одного лица воле другого не является исключительным свойством «социального права», но в большей или меньшей степени имеет место везде, где осуществляются полномочия секундарного характера. Что касается того факта, что решение выполняет волеобразующую функцию и не проявляет свое действие во «внешних» отношениях юридического лица, то такой аргумент, если и имеет право на существование, то, пожалуй, только в случае грубого отождествления процессов, протекающих внутри и вовне физического и юридического лица. Для такого отождествления, однако, как было указано выше⁶⁶⁹, нет никаких оснований. Воля юридического лица должна рассматриваться не как психическое, а как юридическое явление, а именно, как сформулированное физическими лицами, составляющими орган юридического лица, правило поведения. Если это так, то непонятно, почему направленность решения на данное правовое последствие (формирование воли искусственного субъекта права) должно характеризовать его в качестве особого «социального акта», если такая направленность является признаком сделки. Это, разумеется, касается и действия решения во «внутренней» сфере юридического лица. Именование отношений юридического лица «внутренними» и «внешними» является скорее образом, который нельзя понимать буквально (сравнивая соответственно с внутренними (психическими) и внешними процессами (действиями) человека). Одни отношения юридического лица отличаются от других преимущественно их субъектным составом: «внутренние отношения» − это, прежде всего, отношения, участниками которых являются юридическое лицо, физические лица, составляющие его органы, и участники юридического лица. Если акт достигает определенного правового эффекта в рамках этих отношений и содержит направленную на него волю, то нет никаких причин, чтобы отказать ему в качестве сделки.

Надо отметить, что в германской литературе в отношении решения органа юридического лица до сих пор употребляется термин «социальный акт», однако он характеризует не особую, отличную от сделочной, юридическую природу решения, а только специфические особенности данной сделки или ее разновидностей⁶⁷⁰.

Неверной представляется и точка зрения Рута, а также других авторов, согласно которой решение не является сделкой, поскольку для достижения желаемого правового последствия, а именно, для заключения сделки с третьим лицом требуется совершение дополнительного волеизъявления (исполнительным органом). Ошибка, которую допускают авторы, заключается в неверном понимании тех правовых последствий, на которые направлено решение. В соответствии с изложенной точкой зрения лица, принимающие решение, стремятся достичь того правового последствия, которое наступает только при заключении сделки с третьим лицом. Вместе с тем направленность на такое правовое последствие, если и существует, то является косвенной. Прямой, непосредственный правовой эффект, достигаемый решением и желаемый лицами, его совершающими, заключается, во-первых, в формировании воли юридического лица и, во-вторых, в предоставлении исполнительному органу полномочия по совершению «внешней» сделки. Похожая ситуация имеет место при даче попечителем согласия на совершение сделки несовершеннолетним. Аналогичную неточность, как представляется, допускает Б.П.Архипов, когда пишет, что решение, будучи сделкой, тем не менее, направлено на правовые последствия только косвенно⁶⁷¹. Если бы это было так, то решение следовало бы рассматривать не в качестве сделки, а, как это делает Рут, в качестве ее составного элемента.

Нельзя, как представляется, признать обоснованными возражения, которые выдвигают против сделочной природы решения российские авторы.

Начнем с критики, приводимой в исследовании Д.В.Ломакина. Первый и наиболее важный аргумент ученого сводится к тому, что лицо, изъявляющее волю не принимать решение с определенным содержанием, все же рассматривается в качестве субъекта такого решения, когда оно получает требуемое большинство голосов. Сразу стоит обратить внимание на то, что в данном случае Д.В.Ломакин исходит из поддерживаемой в настоящей работе точки зрения о том, что фактический состав решения образуют как позитивные, так и негативные голоса. Сам ученый ее не обосновывает, хотя, как было указано выше⁶⁷², такой подход является далеко не единственным в литературе. Если за основу брать ту точку зрения, что решение образует только одна группа голосов (или позитивных, или негативных), то для возражения Д.В.Ломакина места уже не остается. Однако данное возражение представляется неверным и в отношении взгляда на решение как на отношение голосов двух групп. Как уже указывалось, для признания действия (фактического состава) сделкой требуется, чтобы оно порождало определенные правовые последствия и содержало направленную на эти последствия волю. Отвечает ли решение данным признакам? Стоит еще раз повторить: отвечает. Решение органа юридического лица достигает определенного правового результата и содержит направленную на этот результат волю. При решениях большинства – это воля лиц, голосующих за решение. То, что воля других участников сделки направлена против порождаемого решением большинства результата, не противоречит понятию сделки, поскольку требование полного совпадения воль всех лиц, участвующих в сделке, для образования ее фактического состава является признаком не сделки как таковой, а только отдельных ее разновидностей, в частности, договора. Договор, действительно, для своего совершения необходимо требует соглашение сторон. Однако это не означает, что данное требование касается всех сделок, состоящих из нескольких волеизъявлений.

Далее нужно отметить некоторую неточность в высказываниях, допускаемую ученым. Например, Д.В.Ломакин пишет, что «акционер не желает участвовать в совершении сделки, но все-таки является участником таковой». Это утверждение не точно потому, что такой акционер, разумеется, желает участвовать в совершении сделки и участвует в ней посредством подачи голоса. Другое дело, что результат такого участия − содержание решения и достигаемое им правовое последствие – не соответствует его воле. Нежелание участвовать в сделке реализуется воздержанием от голосования или неявкой в собрание, в котором принимается решение. Нельзя, кроме того, признать удачным сравнение принятия решения большинства со сделками, совершенными под влиянием насилия или угрозы. В последнем случае лицо против своей воли совершает волеизъявление, направленное на достижение нежелательного правового результата. В случае принятия решения большинством голосов лицо, голосующее против, свободно выражает свою действительную волю, которая, однако, не достигает правового последствия, на которое направлена. При принятии решения большинством голосов участник, голосующий против, не превращается в участника, голосующего «за» против своей воли. Для такой фикции здесь нет необходимости. Наконец, неверно утверждение о том, что «воля отдельных участников корпоративной сделки не имеет никакого значения для ее совершения». Воля всех лиц, участвующих в принятии решения большинства, имеет определенное значение для его фактического состава. Конечно, в результате воля одних участников подавляет волю других. Однако это не говорит об отсутствии значения последней. Так, например, признание недействительным только одного (положительного) голоса может привести к решению с противоположным результатом.

Второй аргумент, приводимый Д.В.Ломакиным против сделочной теории, как помним, заключается в том, что решение не может быть формой воли юридического лица и его сделкой одновременно: в последнем случае не понятно, как вообще формируется воля юридического лица на совершение такой сделки. Как представляется, ученый в данном случае допускает ошибку, похожую на ту, которую делает ряд германских авторов, исключающих решение из числа сделок в связи с тем, что его действие ограничивается «внутренней» сферой юридического лица. Юридическое лицо является искусственным субъектом права, и использование в отношении него понятий, характеризующих процессы волеобразования и волеизъявления, которые происходят у физического лица, возможно только при определенных допущениях. Как было установлено выше⁶⁷³, процессы формирования воли⁶⁷⁴ и ее выражения вовне у юридического лица совпадают. Воля юридического лица вообще не может быть не выраженной, и решение органа юридического лица в свою очередь является необходимой формой такой воли. Поэтому нет никакого противоречия в том, что решение одновременно является и результатом образования воли, и сделкой (выражением данной воли). В общем, то же надо сказать и в отношении точки зрения В.С.Ема.

Наконец, нужно отметить, что все те аргументы, с помощью которых Д.В.Ломакин критикует теорию сделки, можно обратить против его же предложения о квалификации решения в качестве особого акта. Ведь в российской доктрине понятия юридического акта и сделки являются тождественными в том смысле, что наличие этих явлений определяется, прежде всего, по наличию направленной на правовые последствия воли⁶⁷⁵. Различие данных категорий заключается в субъектном составе лиц, совершающих акты (сделка – юридический акт субъектов частного права). Если это так, то тогда совершенно непонятно, почему принятие решения против воли некоторых его участников и нарушение при этом соотношения процессов волеобразования и волеизъявления исключают квалификацию решения в качестве сделки, но вместе с тем позволяют рассматривать его как некий специфический акт.

Нельзя признать верной аргументацию, используемую Р.С.Бевзенко. Упрекая сторонников сделочной теории в «поверхностном прочтении определения сделки» в ГК РФ, Р.С.Бевзенко, как помним, указывает на то, что сделка может быть совершена только лицом, в то время как общее собрание, принимающее решение, лишено правоспособности. Интересно, однако, познакомиться с техникой «глубокого» прочтения законодательства, которая позволяет сделать вывод о том, что общее собрание, принимая решение, действует именно как неправоспособное образование. При обычном («поверхностном») прочтении закона ничего подобного вывести нельзя. В настоящей работе в отношении правового положения органа юридического лица было установлено⁶⁷⁶, что органом юридического лица являются только составляющие его физические лица, обвинить которых в отсутствии правоспособности вряд ли можно. И именно эти физические лица, а не какое-то неправоспособное образование, осуществляя компетенцию органа юридического лица, принимают решение. Необходимо также обратить внимание на то, что, используя данную аргументацию и приписывая решение к числу ненормативных правовых актов, автор тем самым вводит достаточно странную категорию гражданско-правовых актов, которые могут совершаться не-лицами, не-субъектами. В этом случае было бы более обоснованно рассматривать решение в качестве события, поскольку любое юридическое действие может исходить только от субъекта права.

Замечание Р.С.Бевзенко об отсутствии при принятии решения большинством голосов основания волеизъявления, а именно, не только единой воли, но волевого процесса вообще, также является неверным. Во-первых, очевидно, что волевые процессы при принятии решения органа юридического лица происходят. Это следует хотя бы из того, что решение в своей основе имеет голоса физических лиц, т.е. волеизъявления. Во-вторых, требование наличия единой воли при совершении сделки несколькими лицами, как уже было указано, касается только ее разновидности – договора⁶⁷⁷, для которого необходимо согласие участвующих в нем лиц и которым решение большинства поэтому не является, что, однако, не лишает его вообще сделочного характера. И наконец, в-третьих, в том случае, когда решение выполняет функцию формы воли юридического лица, единство такой воли обеспечивается правопорядком⁶⁷⁸, что является одним из оснований признания за волей юридического лица юридического характера. В отношении данного аргумента Р.С.Бевзенко стоит также отметить, что, утверждая об отсутствии волевого процесса в решении большинства, автор дает еще одну (в общем, логично вытекающую из первой) примечательную характеристику тех гражданско-правовых актов, к которым он предлагает отнести решение: эти акты не являются волевыми⁶⁷⁹. Таким образом, можно признать, что задача, которую ставил себе автор в начале своего очерка − осуществить «модернизацию» общего учения о юридических фактах⁶⁸⁰ − была им успешно решена: в российской системе юридических фактов появились акты, не являющиеся волевыми и совершаемые не-лицами, не-субъектами права.

Доводы А.Б.Бабаева в пользу теории юридического факта sui generis, как представляется, также страдают определенными недостатками. Ссылка на то, что решение имеет специфического субъекта, не являющегося субъектом гражданского права, хотя и вытекает последовательно из учения автора о «квазиадминистративной» правосубъектности органа (в отличие от позиции Р.С.Бевзенко, который вообще лишает орган правосубъектности, но, тем не менее, признает за ним способность совершать юридические акты), представляется неверной по основаниям, изложенным выше: органом юридического лица должны признаваться физические лица, наделенные полномочиями гражданско-правового характера. Дополнительные аргументы ученого тоже нельзя признать обоснованными. Прежде всего, неясность вносит сама предлагаемая конструкция внутренней организации юридического лица. Действия (голоса) членов органа – субъектов гражданского права по осуществлению гражданско-правовых полномочий (вряд ли кто-нибудь станет отрицать гражданско-правовую природу права голоса) соответственно носят гражданско-правовой характер. Юридическое лицо – также субъект гражданского права – совершает гражданско-правовые действия, прежде всего сделки. Отсюда непонятно, каким образом гражданско-правовые действия членов органа могут превращаться в «квазиадминистративное» действие (решение) органа, а то в свою очередь – снова в гражданско-правовое действие юридического лица. Возможность последнего превращения А.Б.Бабаев, по-видимому, не отрицает. Это следует хотя бы из анализа выступления юридического лица во «внешних» отношениях с точки зрения предлагаемой конструкции: «квазиадминистративные» действия исполнительного органа как осуществление компетенции по представительству юридического лица вовне должны рассматриваться в качестве гражданско-правовых действий (сделок) самого юридического лица. При этом нужно помнить, что по мысли автора, правоотношения между юридическим лицом и его органом вообще невозможны (отношения в данном случае имеют только «логико-фактический» характер)⁶⁸¹. Данные сложные построения, являющиеся результатом попытки удвоения субъектов (членов органа и самого органа), вряд ли объяснимы и, как представляется, излишни.

Необходимо также остановиться на содержании данных дополнительных аргументов против признания субъектами решения юридического лица и его членов. Так, как указано выше, А.Б.Бабаев отказывает юридическому лицу в качестве субъекта решения на том основании, что решение о внесении изменений в устав не порождает правовых последствий у иных субъектов, кроме как у самого юридического лица. Но поскольку, по мнению автора, все решения органов управления обладают единой правовой природой, т.к. на все решения распространяются одни и те же нормы федерального законодательства, то отсюда следует, что никакие решения не являются сделками, исходящими от юридического лица. Такой вывод нельзя признать обоснованным. Главная ошибка, которую, как представляется, допускает автор в своих рассуждениях, состоит в том, что как обобщение, так и дедукция осуществляется им без необходимого анализа конкретных фактов. Так, утверждение, что любое решение об изменении устава не влечет правовых последствий для других субъектов, кроме самого юридического лица, оказывается голословным. В то же время, очевидно, что такое изменение устава, как расширение или сужение компетенции органа, будь то общего собрания акционеров или генерального директора, либо закрепление или отмена дополнительных прав участников корпорации непосредственно воздействует на правовую сферу указанных субъектов. Разумеется, существуют такие решения, которые влияют, прежде всего, на правовое положение именно юридического лица, например решение об изменении фирменного наименования. Однако и такое решение, изменяющее исключительное право юридического лица, окажет влияние на соответствующее абсолютное правоотношение так же, как, например, дереликция, будучи сделкой, направленной на прекращение субъективного права собственника, одновременно прекратит пассивную обязанность на стороне неопределенного круга лиц. Следующий тезис о том, что единство правовой природы решения обусловливается общностью подлежащих применению норм права, также выглядит необоснованным по причине отсутствия анализа содержания данных норм. Вместе с тем нормы корпоративного законодательства, касающиеся решений органов юридического лица, направлены, прежде всего, на регулирование порядка принятия таких решений, что, как представляется, никоим образом не предопределяет единство их правовой природы, как и правовую природу в целом. Так, ранее в настоящей работе⁶⁸² были приведены примеры актов, совершаемых органами в порядке принятия обычных решений, у которых, однако, отсутствует признак направленности на правовые последствия и которые тем самым вообще не могут рассматриваться в качестве юридических актов. Речь идет о «необязательном выражении мнения» органа (опрос, пробное голосование и т.п.). Учитывая возможность принятия таких актов и следуя логике автора, нужно сделать вывод о том, что никакие решения органов управления вообще не являются юридическими актами, в том числе и «квазиадминистративными». Как уже указывалось выше в связи с вопросом о юридическом эффекте решения, многообразие принимаемых решений, обусловленное необходимостью регулирования разносторонней деятельности юридического лица, требует в каждом случае анализ содержания данного конкретного решения и соответствующих правовых норм. Оторванные от такого анализа конкретных фактов рассуждения могут привести и, как видно, приводят к неправильным выводам. Если проводить параллель с критерием фальсифицируемости К.Поппера на известном примере с утверждением «все лебеди белы», то, по логике А.Б.Бабаева, предположение о существовании одного черного лебедя (предположение, поскольку автор не приводит конкретных примеров решений, субъектом которых не может быть юридического лицо) должно повлечь за собой не просто вывод о ложности данного утверждения, но новое утверждение: «никакие лебеди не белы».

Нельзя, как представляется, признать обоснованным и тот аргумент, что субъектом решения как сделки не могут быть члены органа, который автор выводит из того факта, что при принятии решений большинством голосов отсутствует требуемое для договора согласие. Во-первых, как уже неоднократно говорилось, требование полного совпадения воль всех лиц, участвующих в сделке, для образования ее фактического состава является признаком не сделки как таковой, а только отдельных ее разновидностей, в том числе, договора. Во-вторых, совершенно непонятно, каким образом из утверждения о том, что решение органа юридического лица не является договором, следует, что члены органа, принимающие это решение, не являются его субъектами. В-третьих, ученый не учитывает того факта, что решение может быть принято либо единогласно и удовлетворять тем самым признакам договорного соглашения, либо единолично, отвечая признакам односторонней сделки. Тогда, следуя автору, получается, что единогласные и единоличные решения – это сделки, совершаемые членами органа, а решения, принятые большинством голосов – «квазиадминстративные акты», исходящие от самого органа. Когда А.Б.Бабаев, отрицая возможность признания за решением единоличного органа качество односторонней сделки, заявляет, что «даже в том случае, когда в состав органа управления входит одно лицо (компания одного лица), здесь нельзя говорить об односторонней сделке акционера (участника), поскольку, принимая решение, он действует в качестве органа управления»⁶⁸³, то здесь, как представляется, автор допускает тавтологию: субъектом решения является не член органа, а сам орган, поскольку только орган может быть субъектом решения. Рассуждения и выводы А.Б.Бабаева относительно особой юридической природы решения органа юридического лица, таким образом, являются ошибочными.

Косвенным доказательством несостоятельности точки зрения на решение как на некий акт реализации «квазиадминистративных правоотношений» является отказ судов при оспаривании решений органов юридического лица применять положения главы 24 АПК РФ⁶⁸⁴, в частности, со ссылкой на то, что никаких властных отношений в коммерческой организации не складывается и при оспаривании решения спор касается исключительно гражданских прав и обязанностей⁶⁸⁵.

Надо также отметить, что тезис об особой юридическое природе решения органа юридического лица, по указанию самого А.Б.Бабаева, ставит правоприменителя в затруднительную ситуацию, «когда возникает спор о признании и применении последствий недействительности решения органа управления. Как пишет ученый, очевидно, что недействительное решение органа управления не может порождать те правовые последствия, на которые была направлена воля лиц, участвовавших в принятии решения. Отсюда неясно, требуется ли для признания такого решения недействительным решение суда (по аналогии с недействительными сделками), можно ли признавать действия, последовавшие в результате принятия решения, недействительными (безотносительно к признанию недействительным самого решения), в какой момент наступают последствия недействительности решения (с момента его принятия или в момент вступления в силу решения суда)?»⁶⁸⁶. Однако не только эти проблемы порождает концепция юридического факта sui generis. Так, судом было отказано в удовлетворении требования о применении последствий недействительности решения общего собрания участников ООО на том только основании, что «применение последствий недействительности как способ судебной защиты относится лишь к сделкам (ст.ст. 12, 166, 167 ГК РФ), в то время как решение участника (решение собрания участников) общества сделкой не является»⁶⁸⁷. Поэтому то, что является «очевидным» для А.Б.Бабаева (относительно правовых последствий недействительного решения), оказывается далеко не очевидным для судов, строго следующим положению об особой, специфической правовой природе решения органа юридического лица. Между тем, обоснованный в настоящей работе сделочный характер решения во многом снимает поставленные проблемы, о которых также говорилось во «Введении»: применение последствий недействительности как способ защиты права, предусмотренный ст.12 ГК РФ для сделок, может использоваться при недействительности решений; необходимость решения суда для признания решения органа юридического лица недействительным и применения последствий недействительности, а также момент наступления таких последствий должны определяться, исходя из того, является ли корпоративная сделка ничтожной или оспоримой, что отчасти было сделано Высшим Арбитражным Судом РФ в Постановлении от 18.11.2003 № 19, по сути, применившем к недействительным решениям конструкцию ничтожных и оспоримых сделок⁶⁸⁸.

Подводя итог вышесказанному, следует сделать вывод о том, что аргументы, приводимые учеными против сделочной теории решения органа юридического лица, нельзя признать верными, а теория юридического факта sui generis, несмотря на ее значение в развитии и установлении особенностей юридической конструкции решения органа юридического лица, является недостаточно обоснованной. Решение органа юридического лица, как было установлено выше⁶⁸⁹, должно быть признано сделкой.

Нормативные правовые акты

1. Арбитражный процессуальный кодекс РФ от 24.07.2002 № 95-ФЗ // СЗ РФ. 2002. № 30. Ст.3012.

2. Гражданский кодекс РФ. Часть первая от 30.11.1994 № 51-ФЗ // СЗ РФ. 1994. № 32. Ст. 3301.

3. Гражданский процессуальный кодекс РФ от 14.11.2002 № 138-ФЗ // СЗ РФ. 2002. № 46. Ст.4532.

4. Жилищный кодекс РФ от 29.12.2004 № 188-ФЗ // СЗ РФ. 2005. № 1. Ч.1. Ст.14..

5. Трудовой кодекс Российской Федерации от 30.12.2001 197-ФЗ // СЗ РФ. 2002. №1. Ч.1. Ст.3.

6. Федеральный закон от 08.02.1998 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» // СЗ РФ. 1998. № 7. Ст.785.

7. Федеральный закон от 08.05.1996 № 41-ФЗ «О производственных кооперативах» // СЗ РФ. 1996. № 20. Ст.2321.

8. Федеральный закон от 08.08.2001 № 129-ФЗ «О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей» // СЗ РФ. 2001. № 33. Ст. 3431.

9. Федеральный закон от 08.12.1995 № 193-ФЗ «О сельскохозяйственной кооперации» // СЗ РФ. 1995. № 50. Ст.4870.

10. Федеральный закон от 12.01.1996 № 7-ФЗ «О некоммерческих организациях» // СЗ РФ. 1996. № 3. Ст.145.

11. Федеральный закон от 14.11.2002 № 161-ФЗ «О государственных и муниципальных унитарных предприятиях» // СЗ РФ. 2002. № 48. Ст.4746.

12. Федеральный закон от 15.04.1998 № 66-ФЗ «О садоводческих, огороднических и дачных некоммерческих объединениях граждан» // СЗ РФ. 1998. № 16. Ст.1801.

13. Федеральный закон от 19 мая 1995 г. № 82-ФЗ «Об общественных объединениях» // СЗ РФ. 1995. № 21. Ст. 1930.

14. Федеральный закон от 19.07.1997 № 115-ФЗ «Об особенностях правового положения акционерных обществ работников (народных предприятий)» // СЗ РФ. 1998. № 30. Ст.3611.

15. Федеральный закон от 26.12.1995 № 208-ФЗ «Об акционерных обществах» // СЗ РФ. 1996. № 1. Ст.1.

16. Федеральный закон от 3 ноября 2006 г. № 174-ФЗ «Об автономных учреждениях» // СЗ РФ. 2006. № 45. Ст. 4626.

17. Закон Российской Федерации от 19.06.1992 № 3085-1 «О потребительской кооперации (потребительских обществах, их союзах) в Российской Федерации» // Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации.1992. № 30. Ст. 1788; РГ. 1997. № 136.

18. Постановление ФКЦБ РФ от 31.05.2002 № 17/пс «Об утверждении Положения о дополнительных требованиях к порядку подготовки, созыва и проведения общего собрания акционеров» // Бюллетень нормативных актов федеральных органов исполнительной власти. 2002. № 31.

Судебная практика

1. Постановление Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 09.12.1999 № 90/14 «О некоторых вопросах применения Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью»» // Российская газета. 2000. № 19.

2. Постановление Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 01.07.1996 № 6/8 «О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1996. № 9; Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 1996. № 9.

3. Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 14.05.1998 № 9 «О некоторых вопросах применения статьи 174 Гражданского кодекса Российской Федерации при реализации органами юридических лиц полномочий на совершение сделок» // Вестник ВАС РФ. 1998. № 7.

4. Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 18.11.2003 № 19 «О некоторых вопросах применения Федерального закона «Об акционерных обществах»» // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2004. № 1.

5. Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 09.07.2003 № 11 «О практике рассмотрения арбитражными судами заявлений о принятии обеспечительных мер, связанных с запретом проводить общие собрания акционеров» // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2003. № 9.

6. Постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 20.06.2007 № 40 «О некоторых вопросах практики применения положений законодательства о сделках с заинтересованностью» // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2007. № 8.

7. Информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 13.03.2001 № 62 «Обзор практики разрешения споров, связанных с заключением хозяйственными обществами крупных сделок и сделок, в совершении которых имеется заинтересованность» // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2001. № 7.

8. Информационное письмо Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 23.10.2000 № 57 «О некоторых вопросах практики применения статьи 183 Гражданского кодекса Российской Федерации» // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2000. № 12.

9. Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 24.07.2007 № 3259/07 // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2007. № 10.

10. Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 08.05.2007 № 607/07 // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2007. № 7.

11. Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 10.04.2007 № 13104/06 // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2007. № 7.

12. Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 11.04.2006 № 10327/05 // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2006 № 7.

13. Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 15.11.2005 № 8038/05 // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2006 № 4.

14. Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 01.11.2005 № 9467/05 // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2006 № 4.

15. Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 21.09.2005 № 6773/05 // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2006. № 1.

16. Постановление Федерального арбитражного суда Дальневосточного округа от 27.05.2008 № Ф03-А51/08-1/1388.

17. Постановление Восемнадцатого арбитражного апелляционного суда от 23.05.2008 № А76-23931/2007.

18. Постановление Десятого арбитражного апелляционного суда от 16.05.2008 № А41-К1-16221/07.

19. Постановление Пятнадцатого арбитражного апелляционного суда от 14.05.2008 № А53-10492/2007-С1-33.

20. Постановление Восьмого арбитражного апелляционного суда от 27.12.2007 № А70-9586/2006.

21. Постановление Восьмого арбитражного апелляционного суда от 27.12.2007 № А75-3386/2007.

22. Постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 21.12.2007 № А40-19248/07-131-184.

23. Постановление Президиума Арбитражного суда Республики Марий Эл от 03.04.2007 № 09/2-07 «Обобщение судебной практики разрешения споров, связанных с применением законодательства об обществах с ограниченной ответственностью».

Библиография

На русском языке