Д. А. Леонтьев, Г. В. Иванченко. «Комплексная гуманитарная экспертиза»

2.4. Выражение смыслов в тексте: форма и содержание

Вопрос о формах выражения в текстах идей, смыслов и оценок и вопрос о различении правомерных (согласно конституционным принципам свободы совести и свободы слова) и неправомерных идей и форм их выражения также требуют специального рассмотрения.

Каким образом циркулирующие в обществе и массовом сознании тексты (в том числе тексты СМИ, анонимные и публичные выступления) могут выражать те или иные ценно-

сти, идеи, смыслы? Формами выражения ценностей, смыслов и эмоциональных отношений в тексте, которые позволяют ему выполнять функцию психологического давления и доступны при этом объективному выявлению, служат различные атрибутивные и нормативные схемы: обобщения, объяснения, предписания и запреты. Под обобщением в данном случае мы понимаем формулирование некоторой якобы существующей общей закономерности (все А суть X); под объяснением – формулирование причинной связи (Y, потому что Z) или целевой связи (S для того, чтобы T); под предписанием и запретом – формулирование ценностного суждения (B – хорошо, правильно, полезно, желательно, должно; C – дурно, неправильно, вредно, нежелательно, запрещено). Атрибутивные схемы являются единицами выражения в тексте тех или иных ценностно-смысловых содержаний. Их удобно иллюстрировать примерами политических лозунгов, религиозных заповедей и рекламных слоганов, которые объединяет целенаправленная ориентация на оказание прямого либо косвенного психологического давления.

На рис. 1 изображены базовые элементы содержания текстов, которые могут служить операциональными индикаторами выражения в тексте того или иного смыслового содержания. Предлагаемая схема носит утилитарно-прагматический характер, претендуя не на концептуальную полноту, а на практическую полезность для решения задач экспертизы текстов.

Предписания и запреты представляют собой прямые указания к определенным действиям или их недопущению: «не убий», «не укради», «по газонам не ходить», «убей врага без пощады», «летайте самолетами Аэрофлота». Само воздействие этих текстов осуществляется за счет того, что мы их воспринимаем не просто как пустые слова, а как послание от некоторого явного или предполагаемого «авторитета». «По газонам не ходить!» говорится от имени администрации, библейские заповеди – от Бога, и даже рекламные призывы обладают максимальной действенностью, когда исходят от лица какой-то знаменитости – известного спортсмена или эстрадной звезды. Эти прямые указания, предписания и запреты имеют форму прямой недвусмысленной инструкции. Поэтому их юридическая квалификация не вызывает больших сложностей, не требует сложных доказательных процедур: например, известное антисемитское предписание «Бей жидов, спасай Россию!» прямым текстом призывает к действиям, явно подпадающим под квалификацию уголовного законодательства.

40

Д. А. Леонтьев, Г. В. Иванченко. «Комплексная гуманитарная экспертиза»

Обобщения и объяснения представляют более косвенные формы психологического давления: «Все предусмотрительные люди уже купили “Аристон”»; «Все мужики сволочи»; «Мы так плохо живем, потому что олигархи продали Россию»; «Россия для русских». Во всех этих случаях отсутствуют какие-либо призывы к действию; согласие с любой из этих формулировок не обязательно должно привести адресата этих высказываний к определенным действиям, хотя и повышает их вероятность. Соответственно, авторам этих речевых конструкций может быть приписан умысел подтолкнуть аудиторию в определенном направлении, хотя прямую причинно-следственную связь с последующими противоправными действиями зафиксировать вряд ли возможно в принципе.

Обобщение дает некие базовые ориентиры картины мира: что нормально, что не нормально, что хорошо, что плохо, кто мы, кто чужие. Обобщения оказывают «двухходовое» воздействие: если я соглашаюсь с этим, то вторым шагом следует вывод, что я должен и чего не должен делать, что спасать и кого бить, не сформулированный, однако, в виде прямых предписаний. Из разряда обобщений интерес представляют прежде всего формулировки, проводящие границу между группами «мы» и «они», что очень важно для квалификации возбуждения социальной, национальной, расовой и религиозной вражды, разжигания нетерпимости и розни и пропаганды превосходства одних групп над другими. Интолерантная установка предполагает максимальное подчеркивание, выпячивание, усиление этой границы. Наряду с этой границей важное значение имеют критерии и закономерности проведения и других границ: какие люди (группы людей, общности, социальные символы) описываются как хорошие, какие как плохие; какие как сильные, какие как слабые; какие как активные, какие как пассивные. Помимо измерения мы – они и трех базовых семантических измерений сознания человека – оценки, силы и активности (см.: Петренко, 2005), важную роль играет также проведение границы между нормальным, естественным и ненормальным, неестественным.

При анализе конкретного текста выделенные пять видов обобщений служат лишь примерным ориентиром. Наряду с указанными, в текстах могут присутствовать также другие обобщения, которые трудно предусмотреть заранее. Их выявление и использование в качестве операциональных индикаторов представляет собой творческую экспертную задачу.

Объяснения устанавливают в картине мира причинно-следственные связи: «Ты плохо живешь, ты бедный, ты нищий, зарплата у тебя маленькая, а всё почему? Потому что олигархи всё украли». Или «…американцы заговоры устраивают». Объяснения построены на логических схемах «кто виноват». Как и обобщения, они также оказывают воздействие, о

41

Д. А. Леонтьев, Г. В. Иванченко. «Комплексная гуманитарная экспертиза»

котором можно говорить достаточно однозначно, определенно и объективно, хотя и не на каждого человека – у многих людей развито собственное мышление и сознание, более того, даже при принятии этих объяснений и обобщений люди не обязательно будут их воплощать в действие. Но тем не менее можно говорить в этих случаях о текстах, направленных на оказание совершенно определенного воздействия.

Подчеркнем, что обобщения, объяснения, предписания и запреты выражаются не отдельными словами, а целостными лексическими единицами, служащими определенным коммуникативным намерениям, что сильно ограничивает возможности их выявления средствами монодисциплинарного лингвистического анализа. Задача эксперта-исследователя заключается в поиске в анализируемом тексте любых схем обобщений, объяснений, предписаний и запретов и затем выделении тех из них, которые содержательно связаны с вопросом, поставленным эксперту. При этом важно учитывать, что утверждения, содержащиеся в тексте, могут отражать устойчивую позицию автора (авторов) текста либо случайные мысли, которым сам автор не придает большого значения. Для квалификации утверждений текста как определенно выражающих те или иные идеи и ценности следует ориентироваться на такие дополнительные признаки, как развернутость изложения и аргументации либо повторяемость тех или иных утверждений (в том числе в варьирующей форме), что позволяет трактовать их как неслучайные.

В заключение этого раздела необходимо остановиться на разведении содержания высказываемых идей и формы их выражения в конкретном тексте. Конституционный принцип свободы слова позволяет нам занимать и отстаивать любую ценностную позицию, в том числе и несогласие с оппонентами и неодобрение их действий, но это не означает, что оправданы любые способы выражения позиции. Позиция должна выражаться в корректных формах, не вызывающих вражду, рознь и нетерпимость и не исключающих мирного и толерантного сосуществования групп с мировоззренческими, в том числе ценностными и религиозными, расхождениями. В частности, одной из форм корректного высказывания позиции, не встречающей согласия собеседника, является то, что в психотерапии обозначается как «Я-высказывания» – подчеркивание того, что эта позиция представляет собой личное мнение, основанное на собственном опыте, и признание того, что возможны и иные мнения на этот счет. Та же по своему содержанию оценка, облеченная в форму безапелляционно утверждаемой безусловной истины, с которой только дурак или враг может не согласиться, делает какой-либо диалог невозможным и ведет к разжиганию розни. Поэтому в большей степени именно форма, а не содержание оценок должна являться квалифицирующим признаком для ответа на вопрос о разжигании розни и т. д., позволяющим различить свободу слова и совести, предусмотренную Конституцией, и состав преступления, предусмотренный статьей 282 УК РФ и другими законами.

42

Д. А. Леонтьев, Г. В. Иванченко. «Комплексная гуманитарная экспертиза»

2.5. Некоторые вопросы экспертного анализа религиозных текстов

Существует ряд принципиальных методологических и юридических сложностей при решении задачи экспертизы содержания текстов идеологической направленности, в том числе религиозных.

Тексты идеологической направленности, к которым можно отнести философско-эти- ческие, политические и религиозные, характеризуются тем, что в них излагается система идей и ценностей достаточно общего характера, которые авторы текста считают единственно правильными, стремясь к тому, чтобы правоту данных идей и ценностей признало как можно большее количество людей. Философско-этическим текстам присущ весьма общий характер излагаемых принципов и закономерностей, аргументация, опирающаяся на разум и рациональные суждения, и направленность больше на анализ и формулирование картины реальности, чем на практические рекомендации и вербовку сторонников. Религиозным текстам также свойствен весьма общий характер излагаемых принципов и закономерностей, аргументация, опирающаяся на веру, очевидность и непосредственный опыт, выведение большого количества практических правил и следствий для приверженцев учения и активное стремление расширять число сторонников. Политические тексты сосредоточены на текущем моменте, используют аргументацию, опирающуюся в большей мере на эмоции и в меньшей

– на рациональные суждения, вербовка сторонников является их главным смыслом и целью, однако они не регламентируют поведение сторонников в каких-либо иных сферах жизни, кроме участия в выборах и других политических актах.

Таким образом, любые религиозные и политические тексты, и отчасти тексты фило- софско-этические, стремятся воздействовать на сознание широких масс людей с тем, чтобы увеличивать число сторонников соответствующей религии, идеологии или философии.

Мы считаем правильным, то есть соответствующим букве и духу Конституции и законодательства РФ и современному научному знанию о психологии человека, следующий подход к анализу текстов религиозного содержания.

1.Как и любые тексты идеологической направленности, религиозные тексты включают в себя систему ценностных представлений о том, что хорошо и что плохо, и представляют точку зрения своей религии как истинную, а другие – как ошибочные. Они также стремятся донести свою точку зрения до максимально широкого числа людей и убедить их в ее правоте разнообразными риторическими и художественными средствами. Ни то, ни другое не противоречит закону.

2.В соответствии с конституционным принципом свободы совести ни одна из религий, верований или систем убеждений не является для граждан РФ обязательной. С этой конституционной нормой могут не согласовываться утверждения, не довольствующиеся высказыванием о неправоте приверженцев иных религий или мировоззрений, а делающие дискриминационные выводы в их адрес, отказывая им в самом праве иметь иное мировоззрение. Соответственно, такого рода утверждения подлежат квалификации с точки зрения закона.

3.Противозаконной является также «пропаганда социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства» (Конституция РФ, гл. 12, ст. 29, п. 2). Квалифицирующим признаком такой пропаганды могут служить утверждения об особых правах

ипривилегиях либо, напротив, о правовой ущербности и неполноценности в отношениях с другими членами общества определенных лиц в силу их принадлежности к определенной расовой, национальной или конфессиональной группе.

Юридической оценки требуют также утверждения о допустимости, правильности или желательности применения ради утверждения идейных и религиозных ценностей противо-

43

Д. А. Леонтьев, Г. В. Иванченко. «Комплексная гуманитарная экспертиза»

законных средств, в частности, любого рода насилия. Так, иногда приходится встречаться с утверждениями, что поскольку Бог выше законов, установленных людьми, во имя утверждения религиозных истин и ценностей допустимо пренебрегать нормами светского права. Однако о приоритете Бога, и, более широко, о приоритете нравственных и духовных ценностей по отношению к нормам права можно говорить, когда речь идет о внутреннем мире отдельно взятого человека и о том, на каких основаниях им принимаются ответственные решения. Эти основания и ценности индивидуальны, а не всеобщи. Разные социальные, культурные, конфессиональные группы и общности, разные индивиды ориентируются на системы духовных и нравственных ценностей, не во всем совпадающие между собой.

Нормы права являются регуляторами, с одной стороны, более низкого уровня, а с другой стороны, более универсальными, всеобщими и обязательными для следования им на той территории, на которой эти нормы установлены. Именно поэтому только на основе общепризнанных норм права возможен диалог и добрососедское сосуществование на одной территории социокультурных, этнокультурных и конфессиональных групп, различающихся по своим духовно-нравственным ориентирам. Характерно, что мировые религии практически никогда не противопоставляют свои нормы и установления правовым нормам, поскольку эти нормы устанавливаются для тех сфер жизни, которые правом не охватываются («Отдай Богу богово, а кесарю – кесарево»). И наоборот, попытки противопоставить религиозные нормы и правила правовым всегда оказываются деструктивными и служат разжиганию религиозной нетерпимости и межконфессиональной розни. Общая направленность на высокие цели отнюдь не гарантирует, что на этом пути не будут использоваться недостойные высокой цели средства (история являет тому множество примеров). Поэтому нарушение установленных законов ради утверждения того, что для человека выступает как высшая ценность, не может служить аргументацией где-либо, кроме внутреннего суда человека над самим собой.

44