Bibikhin_V_V_-_Vvedenie_v_filosofiyu_prava_pdf

раль обосновывались в контексте аксиологии — учения о ценностях. Однако фашистский тоталитаризм привел к разрушению и правовой действительности, и юридической мысли. От этого разрушения европейская мысль до сих пор еще не оправилась. «Соблазн тоталитаризма» оказался губительным для философско-правовой мысли Европы, которая, освобождаясь от него, начала поиски новых философских оснований права в теориях коммуникативного действия (Ю.Хабермас), коммуникативного сообщества (К.-О.Апель), социологического функционализма и институциализма (Р.Дарендорф, П. Бурдье и др.). Англо-американская традиция в философии права была совершенно иной — она обратилась к логико-лингвистическому анализу ценностного, дескриптивного и прескриптивного языков права и достижения консенсуса при принятии правовых решений. Да и статус правовой нормы в этой юридической практике прецедента совершенно иной. Традиции философии права в России не менее разнообразны, чем традиции философии права в западных странах (наряду с традицией «естественного права» на рубеже ХIХ и ХХ веков возникла и укреплялась традиция социологического анализа государственных и правовых институтов). Но надо признать, что все же решающей школой в русской юриспруденции была государственная школа. Она представлена не только в идеях о приоритетном значении государственности в русской истории, но и в стремлении юристов России осмыслить и правовые коллизии, и существо права в контексте государственного права. Назовем лишь работы А.Д.Градовского, который, расчленяя общество и государство, связывал государственное право с властью, и Б.А.Кистяковского, анализировавшего проблемы государственного права, исходя из общей теории государства. Почва, на которой возникла русская философия права, при всей ее близости с западной, все же была иной — почва примата государственности, а не гражданского права. Правда, социологическая концепция права от Н.К.Михайловского до С.А.Муромцева разделила субъективное и объективное право, интерпретируя право как совокупность юридических отношений (порядок), а правовые нормы как атрибут юридического порядка. Поворот к философии культуры как способу обоснования права, произошедший, например, в позднем творчестве Б.А.Кистяковского и П.Н.Милюкова, существенно расширил контекст анализа права и правовых институтов. Идея «естественных прав» человека, остро обсуждавшаяся в предреволюционные и революционные годы в России (напомним сборники «Вехи» и «Из глубины»)

341

возродила интерес к проблеме общественных идеалов, общественного правосознания, укоренения социальных институтов, в том числе и права, в культуре, в «самостоянии» личности в противовес нормативно безличным социальным механизмам, в том числе и праву. Однако в России утвердилось коммунистическое утопическое сознание, агрессивно отвергавшее и право, и правовую регуляцию социальной жизни, и саму возможность философского осмысления оснований права, правовой деятельности и правовых отношений. Сам В.В.Бибихин выделяет четыре круга проблем, обсуждаемых во «Введении в философию права». Первый круг охватывает собственно теоретические проблемы права: особенности естественного права, связь права и норм, взаимоотношение писаного и неписаного права, права и порядка, права и силы, в том числе силы принуждения, субъект права, право и неправо, право и мораль. Второй круг — особенности права в России. Здесь В.В.Бибихин касается не только специфики юридической действительности России (присущих ей единовластия, отношения к собственности, крепостного права), но и фи- лософско-правовых проблем, вырастающих из возникающих в ней юридических коллизий (инфляция юридического закона в силу массового неверия в него, трансформация правовых норм в нормы-дек- ларации, строгость подзаконных актов, распоряжений ведомств и внутренних инструкций, не кодифицируемых юридически и нередко противоречащих юридическим нормам). Третий и четвертый круг проблем являются собственно историческими. В них В.В.Бибихин обстоятельно и на громадном источниковедческом материале исследует становление различных систем права: 1) Римского права с его точностью и ясностью определений, строгой логичностью и последовательностью юридической мысли, римскую судебную систему, 2) юридическую систему Византии, которая, заимствовав римское право, постепенно превратила его в инструмент единовластного правления, и 3) правовую систему, которая представлена в «Русской Правде» — в правовом документе ХI–ХП вв. Конечно, далеко не все эти правовые системы были освещены им в полной мере. Многие аспекты правовых норм, представленные, например, в «Русской Правде», им скорее конспективно намечены, чем обстоятельно проанализированы. Но одно является несомненным — новизна осмысления проблем. Монография делится на три части: I. Общие положения; II. Начала государства и права; III. Русская правда. На основании оглавления и внутренних титулов (Право, порядок, мораль; Отечественные реалии; Государство-семья; Ревизор; Фасад и изнанка; Оправданность жизни; Крепостное право; Церковь и власть) можно изначально пред-

342

положить, что в книге речь пойдет об отечественных правовых реалиях. Так оно и есть: как и в других своих книгах В.В.Бибихин прежде всего обеспокоен состоянием «наших» дел. И тем не менее вполне оправдано общее название «Введение в философию права» (а не в «Философию российского права»), ибо, по мнению автора книги, «всякое национальное государство выступает как потенциально мировое. В раннем, недолго длившемся, размахе большевиков, когда они замахнулись на всемирный союз социалистических республик, была та правда, что всякое государство просто обязано быть настолько справедливым, чтобы этой справедливости… хватило на целый мир. Та же интуиция вела французские революционные армии под водительством Наполеона. Партия Александра Македонского ощущала в политическом опыте, науке, мужестве греков достаточно правды, чтобы можно было ожидать, что ее примет весь мир. Создавая мировую империю, Рим нес в свои провинции римское право в уверенности, что оно же и оптимальное человеческое право» (с. 34 наст. изд.).

Так что основная интенция книги: взаимопроекция. Взаимопроекция «западного» права и российского, русского в виде уложений, конституций, Русской правды, наконец. Такая проекция возможна при ревизорском взгляде со стороны (потому идея ревизора-наблю- дателя оказалась для книги важным методологическим приемом). Не случаен и выбор такого ревизора-наблюдателя: маркиза де Кюстина, французского гостя в российской империи, который «со здравой противоречивостью» описал правовое самодержавное состояние России, не основанное прежде всего на уважении к собственности, а именно отношение к собственности составляет фундамент права — так думает Кюстин, так думает Бибихин и многие другие, — на уважении к труду и соответственно к делу, на возможности самоуправления, социального устроения, неизменно сравнивая его с правом, основанном на договоре правительства и разных слоев общества, на признании права как нормы, которой подчиняются и правители и подданные, и высшие чиновники и их электорат.

Поворот Владимира Вениаминовича к проблемам философии права коренится в его постоянном, повторим, импульсе к этической онтологии, который определяет и его выбор в переводе трудов М.Хайдеггера и Х.Арендт, и его исследований философии Л.Витгенштейна, смысл которой он усматривал не в аналитике языка, а в прояснении непосредственного жизненного опыта и в онтологической интуиции.

В последние годы жизни В.В.Бибихин искал «другое начало» русской истории. Исходная установка, которая сформировалась в его сознании к началу 90-х годов прошлого века, — это трезвое приятие на-

343