Bibikhin_V_V_-_Vvedenie_v_filosofiyu_prava_pdf

171

тысячелетней, оккупируемой разными силами почвенной цивилизации, которая не может или не хочет полностью включаться, входить в историю эпохи государств, что-то не работает. Но отказываться от перспективы «крестьянской цивилизации» (термин принадлежит не Кюстину) нет причин. Кюстин как первооткрыватель возвышенных дикарей, которые не ниже, а выше окружающей культуры. Ах, были бы, если бы их не взяли в рабство! А в рабстве, по Гомеру, «лучшую доблестей в нем половину Зевес истребляет».

Человек, лишенный свободы — здесь она означает его природные права, его истинные потребности, — даже будь у него все прочие блага, похож на растение, которому не хватает воздуха; сколько ни поливай водою его корни, на стебле все равно появятся разве несколько чахлых листков без цветов313 .

А если бы не рабство? Что тогда приоткрывается, какие очертания, чего?

Заехав в глубину России, понимаешь, сколь много достоинств у первобытного человека и сколь много он потерял из-за утонченностей общественной жизни […] Славянин от природы смышлен, музыкален, едва ли не сострадателен к людям […] В характере их пленительно смешаны простодушие, мягкость и чувствительность; порой прибавляется к тому еще и изрядная доля иронии и толика притворства, но в здоровых натурах подобные изъяны делаются обаятельны — от них остается лишь неподражаемо хитроватое выражение лица; чувствуешь себя во власти неведомых чар — нежной, без горечи, печали и кроткого страдания […] Походка у них легкая, и все движения выказывают незаурядность натуры […] в характере у них есть одновременно и осторожность, и наивность, и плутовство и ласковость; и все эти противоположности пленительно соединяются; затаенная чувствительность русских скорее доверительна, чем общительна, она открывается лишь при душевной близости; ибо любовь к себе они внушают непроизвольно, несознательно, без слов. В отличие от большинства северян, они не грубы и не вялы. Поэтичные, как сама природа, они наделены воображением, которое сказывается во всех их привязанностях; любовь для них сродни суеверию и переживаются скорее тонко, чем ярко; всегда утонченные даже в страстях своих, они, можно сказать, умны чувством […] еще одним достоянием этой одаренной, но обездоленной расы является также и врожденный музыкальный талант…314 .

Но в чем дело, почему эти оккупированные не потребуют себе прав? Вот попавших в беду господ молодой ямщик устроил в лесу, срубил за полдня им избу, чистую, свежую лучше любого городского

172

173

В одном из докладов на коллоквиуме по вопросам мировой экономики в Вене было отмечено:

174

Совокупность нормативов для вступления в Европейский Союз насчитывает 80 000 страниц. Какая из новых малых стран Европы может их перевести? Какая инстанция может проверить, все ли из требований, сформулированных на этих страницах, выполнены и в какой мере? Кто может написать отчет? Сколько страниц должен содержать он?323 .

Такие нормативные документы имеют целью не законодательное регулирование, а, как говорит этот процитированный автор, экранирования, заслонения чего-то — или, как мы говорили, для скрывания способом демонстративного показа.

3) Как характер человека, так черты государства более стабильны, чем может показаться, на протяжении веков.

Две важные черты, унаследованные Россией от Византии, проследим с помощью английского историка Арнольда Тойнби (1889–1975), который был по специализации эллинистом, с 1919 по 1924 гг. занимал кафедру византинистики в Лондонском университете. Он знает о стабильности на протяжении веков основных государственных структур.

Нынешний [советский, конец войны, ок. 1947 г.] режим в России утверждает, что распрощался с прошлым России полностью, если и не в мелких, несущественных деталях, то по крайней мере во всем основном, главном. И Запад готов был верить, что большевики действительно делают то, что говорят. Мы верили и боялись. Однако, поразмыслив, начинаешь понимать, что не так-то просто отречься от собственного наследия. Когда мы пытаемся отбросить прошлое, оно — Гораций знал, что говорил [Naturam expellas furca, tamen usque recurret], — исподволь возвращается к нам в чуть завуалированной форме324 .

Россия вестернизируется при Петре, при Ленине, мы добавим к Тойнби — в последнюю революцию 10 лет назад, но не приближается к Западной цивилизации, а остается тем, чем была почти тысячу лет, принадлежа к совершенно другой цивилизации, византийской. Вестернизация проходит не для вхождения в Запад, а наоборот, это способ обособиться от Запада.

Российские члены византийской семьи всегда резко противились любой угрозе попасть под влияние Западного мира и продолжают противиться по сей день. Чтобы обезопасить себя от завоевания и насильственной ассимиляции со стороны Запада, они постоянно заставляют себя овладевать достижениями западной технологии325 .

323Маяцкий М. Новая непрозрачность в эпоху перехода от мирной к военной экономике // Wiener Slawistischer Almanach. Sonderband. 2001. Bd. 54. S. 421.

324Тойнби А. Византийское наследие России // Тойнби А. Цивилизация перед судом истории. М.–СПб., 1996. с. 105.

325Там же. с. 106.

175

Запад всегда ощущал Россию как необъяснимо, неразумно упорствующий осколок чужой и неправой, недолжной цивилизации. Запад, подводит исторический итог Тойнби, в целом намного чаще нападал на Россию чем наоборот. Россия подчеркнуто заявила, какой цивилизации принадлежит, когда выбрала в конце X в. не западное, а восточное христианство, и когда

[…] после захвата Константинополя турками в 1453 г. и исчезновения последних остатков Восточной Римской империи Московское княжество, которое к тому времени стало оплотом борьбы русского православного христианства и против мусульман, и против католиков, застенчиво и без лишнего шума приняло на себя византийское наследие326 .

Москва сознательно и уверенно захотела считаться наследницей Византии. Автокефалия, односторонне объявленная Московской митрополией в 1448 году, означала не отход от византийского начала, а наоборот, смелое заявление, что Москва теперь будет его нести, и лучше чем пошедшая на унию Византия. В 1472 г. Иван III Грозный женился на Софье Палеолог, племяннице последнего константинопольского василевса, у которого давно не было уже никакой власти — чисто символический брак откровенно на имени, на воспоминании с заявкой на принятие имперского наследства. В 1492 г. митрополит Московский Зосима назвал Ивана III «новым царем Константином», Москву — «новым градом Константиновым».

Еще один и последний шаг к захвату всего византийского наследства […], т.е. собственно присвоение византийской, в хорошие ее времена ею питаемой, мечты сделал старец псковского Трехсвятительского Елеазарова монастыря в послании к великому князю (правил с 1505 по 1533 гг.):

Церковь Древнего Рима пала из-за своей ереси; врата Второго Рима — Константинополя — были изрублены топорами неверных турок; но церковь Московии — Нового Рима — блистает ярче чем Солнце во всей Вселенной […] Два рима пали, но Третий стоит крепко, а четвертому не бывать327 .

Под ересью понимается католичество; расколотость Запада, фиктивность Священной римской империи понимается как окончательное и бесповоротное крушение; наследницей всего Рима, т.е. и Запада и Востока, признается Византия. И самый сильный ход последний: Византия справиться с восточной стихией не смогла, а Москва смогла. Это говорится уверенно из-за интимности сложившихся у

326Тойнби А. Византийское наследие России. с. 107.

327Цит. по: Тойнби А. Византийское наследие России. с. 108.

176

Москвы отношений с восточной силой: Москва вобрала ее в себя, присвоила себе ее приемы (по формуле Бердяева, Москва христианизированное татарское царство) и теперь в принципе, поскольку воплотила в себе начало, сломившее Византию, по определению не может его опасаться.

В 1547 г. Иван Грозный назвал себя титулом кесарь, подтверждение той же заявки. 1589 год: правящий Вселенский Патриарх Константинопольский, теперь уже просто турецкий подданный, сидит около года в Москве, не удастся ли там получить немного денег; получает их, но Борис Годунов заставляет его за то поднять статус его подчиненного, митрополита Московского Иова, до патриарха, и патриарху Иеремии осталось преимущество только добавки к титулу Вселенский, все-таки первый среди равных.

Теперь, приобретя таким образом Византию в наследство, Россия унаследовала и византийскую веру в свою религиозную или шире нравственную или шире всестороннюю правильность.

[…] эти ортодоксальность и вера в предопределение, воспринятые русскими от византийских греков, столь же характерны для современного коммунистического режима, как и для прежнего, православно-христианского правления в России […] Россия — всегда «Священная Россия», а Западный мир […] безусловно и навсегда погряз в ереси, коррупции и разложении328 .

Писалось полвека назад. Сейчас та же ортодоксия существует, более энергичная, потому что чувствует себя отодвинутой, несправедливо лишенной командной властной позиции. А на Западе? Аналогичные настроения в отношении Востока вообще и нашего востока Европы в частности, тоже энергичные, и тоже берущие энергию в чувстве несправедливой оттесненности от власти.

Другая черта, перенятая от Византии, рядом с ортодоксией (мы по складу души, по нашей исторической традиции, по особой одаренности находимся в лучшем положении чем Запад, Америка и весь остальной мир, можем служить нравственным и религиозным образцом), — институт тоталитарного государства. Он имеет по Тойнби такую историю. После упадка греческого полиса и распада Македонской империи на эллинистические государства греческий мир был целые века в состоянии неприятной политической неразберихи, откуда его вывело мягкое, собственно спасительное для культуры римское завоевание. Не видеть, что им стало лучше, греки не могли, но и смириться с несвободой — то же. Они вышли из положения тем, что

328 Цит. по: Тойнби А. Византийское наследие России. с. 108.

177

уже в эпоху Антонинов, это приблизительно весь II в. до н.э., греки «прибрали к рукам Римскую империю», как говорит Тойнби329 , или, как выражаются более скучные историки, произошла эллинизация империи. Дальше — больше, и уже в IV в. император Константин бросил ожиревший Рим и видел опору в греках, продолжая Римскую империю, основал в 324 г. (фактически в 330 г.) Новый Рим на месте старого греческого города. Отказаться от имени Рима, символа успешной мировой державы, было невозможно, хотя после этого прошло только двести лет, и жители Нового Рима при императоре Юстиниане, человеке с запада, латинофиле, говорили по-гречески.

Они себя называли ромеями. Когда давно уже не было первоначальных скандинавов-русских и их остатки стали говорить на нашем языке, успешность их краткой империи и установленные им начала правления и начатая ими династия оставили по себе такое блестящее впечатление успешности, что когда во второй половине XIII в. политический центр нашего Востока Европы переместился во Владимир (откуда потом в Москву), Владимирское княжество переняло имя русского, хотя вначале отношение к русским, т.е. киевлянам, было во владимиро-суздальской и ростовской земле нехорошее. Так же византийские греки как знамя, как символ успеха приняли название ромеи, когда как эстафету понесли дальше если не саму мировую империю (ко времени Григория I Великого — папы с 590 по 604 гг., почти весь Запад был у варваров, «латинский» Древний Рим оставался бесхозным, заброшенным аванпостом (уже собственно внутри чужой территории) Империи, центром которой стал теперь греческий Новый Рим), то непрекращающуюся мечту о ней. И так же ромеями греки продолжали называть себя через все турецкое владычество, и еще Тойнби слышал от простых людей это самоименование, хотя в школах новой независимой Греции людей настойчиво учили их национальности, они эллины. Это было примерно так же, как нас отучивали бы называть себя именем наших завоевателей, русских, и возвращали к исконному национальному названию, славяне.

О римском начале в Византии нам придется говорить, потому что римское право стало основой всей византийской юридической системы, учитывая конечно то, что его область сузилась до гражданского права, до частного права и еще уже,´ естественно, потесненная специфической государственной системой Византии, личной, не правовой, и слившейся с религией.

329 Тойнби А. Византийское наследие России. с. 109.

178

Вот Кюстин попадает и еще в один русский капкан. Будем теперь вместе с ним мечтать об органическом немыслимом государстве без власти. Это анархия? Какой тогда строй? Как всегда, стоит

179

Один из секретов успеха историка — неослабевающее сознание того, что деятельность тех людей вовсе не была похожа на прокладывание дороги к заранее выстроенной далекой станции. В персонажах прошлого серьезный исследователь предполагает как минимум частицу того искания и той открытости, которые оживляют его самого. Не завела ли Византию в тупик ее тысячелетняя история? Не имеем ли мы тут дело с культурно-историческим промахом? Мыслимо ли для византийского начала возрождение, о котором мечтал Константин Леонтьев, или его место только в прошлом? Чем глубже историческое исследование задето этими вопросами, тем менее вероятными становятся однозначные ответы на них, зато тем более внятным делается опыт византийского прошлого для нас, участников современной истории. В 330 г. император Константин провозгласил столицей город своего имени на северо-востоке империи, бывший Византий. Много ли этнических латинян было в новом центре империи ромеев, как греки называли римлян? Акт разделения Запада и Востока в 395 г. склоняет думать о каком-то их прежнем единстве, между тем как на деле они всегда были полярно далеки. Не случайно уже на Никейском соборе 325 г. из трехсот его участников только семеро представляли западные епископаты. Вскоре после разделения Запад, создатель империи, рухнул; автономный Восток просуществовал еще тысячу лет. Ненатуральность нового Рима, оторванного от имперской почвы, подчеркивалась его этнической — греки, сирийцы, евреи, копты, армяне, грузины, — религиозной, географической пестротой. Об органике

180