- •Роман Анатольевич Ромашов, Юрий Юрьевич Ветютнев, Евгений Никандрович Тонков Право – язык и масштаб свободы: монография
- •Предисловие
- •Глава 1 Право. Закон. Юриспруденция
- •1.1. Проблема формирования правовой парадигмы в современном мире
- •1.2. Чем вызваны дискуссии о правопонимании?
- •1.3. Реалистический позитивизм
- •1.4. Правовой реализм
- •1.4.1. Компаративный анализ вариантов правового реализма
- •1.4.2. Соотношение права и политики
- •1.4.3. Американский правовой реализм
- •1.4.4. Скандинавский правовой реализм
- •1.4.5. Российский правовой реализм
- •1.5. Соотношение права и закона в контексте юридико‑лингвистического анализа
- •1.5.1. Понимание закона и правды в Древней и Средневековой Руси
- •1.5.2. Соотношение понятий «закон» и «узаконение» в Российской Империи
- •1.5.3. Соотношение понятий «право», «закон», «законодательный акт» в условиях советской политико‑правовой системы
- •1.5.4. Соотношение понятий «право» и «закон» в современном русском юридическом лексиконе
- •1.5.5. Соотношение понятий «право» и «закон» в языках английской и романо‑германской группы
- •1.6. Интегральная юриспруденция и энциклопедия права
- •1.6.1. Интегральная юриспруденция: история проблемы
- •1.6.2. К вопросу о месте энциклопедии права в системе юридических наук и учебных дисциплин
- •Глава 2 Свобода. Равенство. Иерархия
- •2.1. Свобода и воля
- •2.2. Свобода как ценность
- •2.3. Правовая ценность российской Конституции
- •2.4. Свобода и равенство
- •2.5. Иерархия и равенство как факторы государственного устройства России
- •2.6. Свобода и наказание в виде «лишения свободы»
- •2.7. Свобода и иерархия субъектов насилия
- •Глава 3 Право – язык юридической коммуникации
- •3.1. К морфологии правовых коммуникаций
- •3.2. Языковой аспект правовой формы
- •3.3. Публичное и частное право как сферы юридической коммуникации
- •3.4. Правовые состояния и взаимодействия
- •3.5. Право, анархия, преступление и государство
- •3.6. Право солидарности
- •Глава 4 Законы и закономерности права и государства
- •4.1. Что такое закономерность?
- •4.2. Закономерность и свобода
- •4.3. Право и революция
- •4.4. Цикличность государственной идеологии и ритмы государственной политики России
- •4.4.1. Линейное и цикличное измерение государственных закономерностей
- •4.4.2. Ритмы государственной политики
- •Глава 5 Право и правовой статус личности
- •5.1. Теория правового статуса личности
- •5.2. Теоретико‑правовые аспекты социализации личности
- •5.3. Патриотизм и эгоизм как формы личной свободы
- •5.4. Индивидуальная нормативная система личности
- •5.4.1. Индивидуализация личных правил
- •5.4.2. Конфликт личности и общества
- •5.4.3. Формирование способности нарушать общие правила
- •Глава 6 Толкование права и свободы
- •6.1. Обязательность толкования
- •6.2. Структура толкования
- •6.2.1. Понятия и определения
- •6.2.2. Стадии толкования: уяснение, разъяснение, применение
- •6.2.3. Формы выражения толкования: когнитивная, устная, письменная, правоприменительная
- •6.2.4. Субъекты и объем толкования
- •6.3. Способы толкования закона и подходы к толкованию права
- •6.4. Толкователи свободы: идеальный судья Геркулес versus неидеальный судья Велес
- •Глава 7 Юридическое образование – школа свободы
- •7.1. К генезису юридического образования в России
- •7.2. Юриспруденция XXI века: концепция конвейера
- •7.3. О современном образе высшего юридического образования
- •Заключение
- •Список источников
6.4. Толкователи свободы: идеальный судья Геркулес versus неидеальный судья Велес
Судебное право принято рассматривать как способ разумного обеспечения баланса интересов государства, гражданского общества и индивида. В его теоретическом обсуждении недостаточно внимания уделяется архетипу современного российского судьи. Закон и сложившиеся за последний век типы отношений судьи с исполнительной властью, судьи с гражданским обществом, судьи с ординарными людьми требуют переосмысления, свободного от социалистических штампов и англо‑американских иллюзий.
Рональд Дворкин в развитие теории интерпретации сконструировал фигуру “идеального судьи Геркулеса” с исчерпывающими знаниями норм права, наивысшими профессиональными навыками и неограниченным временем для принятия решений581. Дворкин обратился к этой юридической фикции с целью возвысить значение судьи в регулировании общественной жизни. Он считал, что существует единственное правильное решение, которое может принять идеальный судья Геркулес, полноценно разбирающийся во всех хитросплетениях существующих законов и практик.
Критики Дворкина обращали внимание на порочность презумпции идеального судьи, поскольку его уровню не соответствуют судьи из плоти и крови, окруженные свитой юристов, семейными дрязгами и проблемами со здоровьем. Тем не менее, обращение к юридическим фикциям в философии права способствует всесторонности познания объекта исследования. Но идеальный судья как фикция позволяет актуализировать проблемы интерпретатора закона только в том случае, если рядом с ним в такой же мантии действует «неидеальный судья». Они оба могут использовать во многом схожие подходы к толкованию закона и права, но у граждан и организаций возникает равная возможность попасть как к идеальному, так и к неидеальному судье. Каждый из них будет прислушиваться к своему чувству восприятия политической истории, включая окружающую их правовую ситуацию. Можно предположить, как в России будет расти поток желающих попасть именно к неидеальному судье, чтобы попытаться «решить вопрос» экстра‑легальными способами.
По Дворкину, идеальный судья Геркулес старается найти лучшее обоснование законодательному событию прошлого. Судебное решение всегда является интерпретацией правовой, моральной и политической структуры общества в целом, от наиболее фундаментальных конституционных законов до деталей морального долга. В каждом конкретном толковании судья оправдывает интерпретационную практику всего судебного сообщества – он чувствует потребность «сходиться» с коллегами по духу. Его неразрывная связь с существующим в судебном дискурсе правовым материалом в известной степени формирует доктрину толкования. Поскольку каждая его интерпретация обеспечивает моральное оправдание всей судебной доктрины, она должна представлять судейское сообщество в наилучше возможном моральном свете.
В этой интенции идеальный и неидеальный судьи схожи: обращает внимание их трогательная забота о себе, заинтересованность в поддержке своей корпорации и стремление распространить индивидуальную (как часть корпоративной) доктрину толкования права на все человечество. Принципы и правила, которыми они руководствуются в процессе интерпретации, будут основаны на личном представлении о правильном толковании сплетения политических и экономических интересов их цехового сообщества.
Итак, если в дискурсе теории права и государства существует идеальный судья Геркулес, то рано или поздно должен появиться «неидеальный судья». За последние годы мы вполне убедились, что правовые феномены и юридические фикции зарубежных правопо‑рядков мало применимы к российской действительности. Более того, некритичное заимствование юридических концептов из других политических культур дезориентирует доверчивое гражданское общество. Достаточно вспомнить некоторые публичные телевизионные шоу на тему «суд идет», в которых каждого третьего подсудимого легко оправдывают под овации телезрителей. Увы, отечественная правовая реальность идет в другом направлении: обвинительный уклон, инквизиционный процесс, диктатура правоохранительных органов.
У подавляющего большинства из населяющих современную Россию людей образ стандартного судьи не принято идеализировать. Количество рассматриваемых судами дел растет год от года, а механизмы принятия судейских решений становятся все туманнее. В феномене общественного правового сознания до сих пор пустует место теоретической модели типического судьи, поэтому с методологической и эвристической точек зрения в научный оборот необходимо ввести юридическую фикцию «неидеальный судья Велес».
Это добропорядочный судья средних лет (гендерные различия в юриспруденции, как и в медицине максимально нивелированы), который в прошлом преимущественно был милиционером или прокурором, он – государственник, позитивист и сторонник инквизиционного процесса. Его бывшие коллеги по правоохранительным органам («силовому блоку») апеллируют к цеховой солидарности, он им почти всегда помогает («строго по закону»), поскольку считает себя связаным общей корпоративной этикой. Иногда он «перегибает палку» в своей жесткости, но «лучше арестовать и жалеть, что арестовал, чем не арестовать и жалеть, что не арестовал». Он уверен, что его друзья по правоохранительной корпорации на стадии оперативной и следственной работы уже правильно определили виновность человека и собрали достаточно доказательств для этого. Он требует от следователей копии обвинительных заключений в электронном виде для удобства их трансформации в обвинительные приговоры. Административные дела для него также просты, поскольку в споре «государство vs человек / должностное лицо / организация» государство действует всегда убедительнее. Когда неидеального судью Велеса направляют на гражданскую юрисдикцию, он ищет применение карательным навыкам и там. Его задача в гражданском судопроизводстве упрощается, если кто‑то из сторон оказывается позитивно связан с публичной властью. Являясь частью государственного механизма, неидеальный судья Велес при прочих равных условиях всегда поддержит субъекта, прикосновенного к публичной власти.
При выборе корректного наименования этой юридической фикции учитывалась необходимость следовать уже заданному дискурсу – противопоставить идеальному судье Геркулесу неидеального судью Имярек. Следует отметить, что образ Геркулеса для идеального судьи подходит с большими оговорками. Этот мифический герой в припадке безумия убил своих трех сыновей от Мегары (дочери фиванского царя Креона), а заодно и детей своего брата Ификла. Когда припадок прошел, он продолжил борьбу за свой миропорядок: в приписываемых ему двенадцати подвигах Геркулес проявил чудеса жестокости и неосмотрительности, например, нечаянно убил мальчика Эвнома, за что был осужден. Он оказался неразборчив в половых связях, да еще периодически носил женскую одежду лидийской царицы Омфалы. Геркулес покончил жизнь самоубийсвом методом сжигания себя на костре, после чего вознесся на Олимп и стал супругом Гебы. Разве можно было назвать идеального судью таким именем?
Наш судья Велес, несмотря на свою неидеальность, по сравнению с Геркулесом выглядит более пристойно. Термин «неидеальный судья Велес» наиболее точно подходит для инструментальных целей юридической фикции с предустановленными параметрами. Хотя этимология имени Велес точно не выяснена, можно с определенностью сказать, что это одно из центральных божеств в славянской мифологии, покровитель сказителей и поэзии, бог мудрости и обрядовой песни. Ему подчинялись волхвы, – древнерусские языческие жрецы, осуществлявшие богослужения и жертвоприношения, прорицавшие будущее, которые после принятия христианства на Руси участвовали в восстаниях и поддерживали оппозиционные киевскому князю силы.
Велес оппонировал Перуну, идол которого в Киеве стоял на горе и входил в пантеон князя Владимира (978 г.), тогда как идол Велеса был расположен в нижней, торгово‑ремесленной части города. Перун рассматривается как покровитель княжеской дружины, а Велес – как покровитель гражданского ополчения и всей Руси. Историки сходятся во мнении, что Велес был противником Перуна‑громовержца и соответствовал богу скандинавской мифологии Одину (Вотану).
Важным обстоятельством корректности предлагаемой юридической фикции является то, что мифологические характеристики имени Велес не придают феномену предустановленного негативизма. Неидеальный судья Велес – это в целом позитивный образ, его «не‑идеальность» связана лишь с несовершенством каждого человека, со свойственными любому субъекту правоотношений слабостями и пороками.
Закон и право не действуют сами по себе, их «оживляют» интерпретаторы и правоприменители. Судья наполняет абстрактные правовые нормы конкретным содержанием дела и собственным усмотрением, в котором проявляются его личностные качества. Результаты судейского толкования, выраженные в текстах решений, предоставляют блага одним субъектам, отнимая их у других, лишают свободы и даже жизни. Противостояние идеального судьи Геркулеса и неидеального судьи Велеса имеет важное перформативное значение. Следует учитывать, что при толковании права и свободы каждый из нас столкнется с большим количеством правоприменителей, которые при рассмотрении наших доводов и аргументов будут руководствоваться в первую очередь своими корпоративными интересами и каждое их решение будет направлено не на помощь нам, а на укрепление их институциональных статусов.